Брутян

Берестнев Г.И. Самосознание личности в аспекте языка // Вопросы языкознания. – 2001.­ № 1.  Как бы там ни было, не вызывает сомнения главное: "Я" человека ­ это уходящее в глубины психики "ядро личности", организующее собой всю его внешнюю деятельность [Кон 1981; Маковский 2000]. Постижение   своей   глубинной   сути   ­   проблема,   важная   для   каждого   отдельного   человека.   Е   е разрешение способно кардинальным образом изменить его личность и всю его жизнь. Именно на этом пути человек открывает в себе свою индивидуальную и социальную определенность, обретает новые, по­настоящему   незыблемые   ценности   и   исцеляется   от   многих   заблуждений,   которыми   до   того времени он руководствовался в своей жизни.  Постижение человеком сути своего "Я" значимо и в ином ­ социальном ­ плане, поскольку оно способно преобразовать жизнь человеческого сообщества в целом. Чрезвычайно перспективным видится рассмотрение этой проблемы современной наукой о языке. С одной стороны, именно язык представляет собой источник неоценимых сведений, на основе которых может   быть   определена   структура   самосознания   его   носителей   и   семантика   отдельных   его структурных составляющих.    С   другой   стороны,   наблюдавшееся   в   течение   нескольких   последних   десятилетий   сближение лингвистики   с   другими   гуманитарными   дисциплинами   (философией,   теорией   познания, психологией,   психиатрией,   культурной   антропологией   и   т.д.)   привело   к   формированию   новой синтетической научной дисциплины ­ когнитивной  науки [Степанов,  Проскурин 1993; Кубрякова 1994; 1996; 1995, Демьянков 1995; Фрумкина 1985], и именно лингвистика в рамках когнитивизма, воспринявшая от этих дисциплин новые для нее категории и методы, вооружила себя необходимым инструментарием для постижения глубинной сути имеющейся у человека мысли о самом себе ­ о своем «Я". Ближайший   объект   рассмотрения   при   реконструкции   структуры   и   семантики   самосознания носителей конкретного языка составляют личные и возвратное местоимения, составляющие собой непосредственное   средство   языкового   означивания   "Я"   говорящего   субъекта.   При   этом   личные местоимения первого лица единственного и множественного числа имеют исключительно жесткие функциональные рамки: кроме обозначения говорящим себя самого. Гораздо более свободно в этом плане возвратное местоимение. Прежде всего, оно уже само по себе может быть принято в качестве основания для  типологических обобщений относительно видения носителями   соответствующего   языка   своего   "Я":   существует   большое   число   языков,   в   которых собственно   возвратное   местоимение   отсутствует   и   его   роль   выполняют   знаменательные существительные с показательными значениями 'тело', 'голова', 'лицо', 'глаз', 'душа', 'особа' и т.п.  Русское возвратное местоимение  себя  обладает важными дополнительными свойствами, которые повышают   его   ценность   как   источника   при   реконструкции   системы   представлений   о     "Я"   у носителей   русского   языка.   Прежде   всего,   оно   является   исключительно   древним,   причем   его современная функция в общем незначительно отличается от той функции, которую оно выполняло первоначально.  Кроме того,  рус. себя входит  в чрезвычайно  широкое  и  разнообразное  в  содержательном  плане словообразовательно­этимологическое гнездо более поздней индоевропейской основы *sue­/*suo­, что уже само по себе говорит о напряженности словообразовательных процессов, в которые оно вовлечено. Говоря   более   определенно,   рассмотрение   семантики   всего   комплекса   слов,   родственных местоимению   себя,   делает   возможным   постижение   его   глубинного   семантического   и функционального потенциала во всей его полноте, а таким путем ­ постижение глубинных оснований стоящего за этим местоимением представления о "Я" у носителей русского языка. В рамках теории  узнавания  значение слова представляется как пучок семантических признаков, принадлежащих познавательным структурам человеческого ума и, таким образом, независимых от содержательного уровня языка. Это обстоятельство позволяет использовать семантические признаки в качестве средства метаописания значений слов. При этом установление конкретных их композиций раскрывает   содержательный   объем   соответствующих   концептуальных   величин   и   тем   самым определяет их в смысловом континууме, делает узнаваемыми в ряду других концептов. На этой основе далее был разработан особый метод семантической р е  к о н с т р у к ц и и ­ воссоздания   утраченных   концептов   по   отдельным   содержа­   тельным   признакам,   которые соответствующая   лексема   обнаруживает   во   множестве   контекстов.   Метод   реконструкции обозначенных в языке содержаний по их структурным компонентам был поднят Т.В. Гамкрелидзе и Вяч.Вс.   Ивановым   на   еще   более   высокий   уровень.   В   своем   фундаментальном   исследовании Гамкрелидзе   и   Иванов   ни   применили   его   к   предельно   масштабной   содержательной   сущности   ­ языковой картине мира.  Таким образом, метод определения строя и содержания самосознания носителей русского языка, как оно открывается употреблением возвратного местоимения себя, состоит в "собирании" в единый комплекс тех референтных зон, на которые место­ имение себя вообще способно указывать в тех или иных речевых условиях. По сути дела в этих условиях речь идет о типологии референтных зон, индексируемых возвратным местоимением себя в русском языке. 1. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О "Я" В КУЛЬТУРНЫХ ТРАДИЦИЯХ И В СОВРЕМЕННЫХ НАУКАХ О ЧЕЛОВЕКЕ В большинстве традиций человек мыслит себя, свое "Я" двухчастным ­ в единстве тела и души . При этом приоритетной признается в первую очередь его телесная ипостась: именно тело составляет для человека   самое   первое   и   наиболее   очевидное   проявление   отличия   его   от   других,   ближайшее основание идентификации себя как "Я" и в целом самое первое доказательство его бытия. Как   заметил   В.Н.   Топоров,   «в   настоящее   время,   кажется,   можно   с   достаточной   уверенностью говорить о том, что роль источника должна быть отведена человеку и его телу. Именно по этой модели мифологическое сознание первоначально строило описание Вселенной». Тезис о преимущественном видении человеком себя как телесного существа находит подтверждение и   в   таком   ярком   и   уходящем   в   глубины   языкового   сознания   свойстве   языка,   как   системность антропоморфных метафор. Суть этого явления заключается в следующем: осознавая себя как телом и "сканируя" возникающий в этой связи образ с целью определения в нем отдельных элементов и их именования, человек затем метафорически именует элементы окружающего его мира. Складывается ситуация, когда совокупность таких метафор повторяет имеющееся у носителя данного языка общее представление о самом себе. Так, в русском языке практически с абсолютной точностью передают структуру верхней части тела человека (его головы и шеи) такие метафоры, как лохматый, косматый или лысый, глава горы, голова сыра, сахарная; звезды перемигиваются,миг ­ отрезок времени; веко 'подвижная складка кожи, прикрывающая глаз' и диал. 'крышка туеса или лукошка’. Гораздо менее детально "выписано" туловище человека ­ ср.: плечо (рычага, весового коромысла) 'каждый из концов по обе стороны опорной точки' [Даль III: 126] И уже совсем единичны метафорические переосмысления рук и ног человека ­  ср. достаточно позднее образование п а л е ц (в механизмах); ног а, ножка 'постоянная подпорка, подставка, одна из стоек, на коей снаряд или утварь стоит', сев. нога одреца, бесколой телеги 'жердь, которая волочится, заменяя колесо' [Даль II: 551]. Вторым основанием мысли человека о себе в различных культурных традициях выступает его д у ш а . Обычно она представляется как особое существо внутри человека — его нематериальная копия, в точности повторяющая его физический облик. Во всех случаях такого рода уже не тело, а душа может служить для человека основанием для осмысления себя как "Я". Так, принципиальный характер это положение имеет в христианстве. В христианских источниках душа представляется как сфера эмоциональных переживаний личности (в контексте   христианства   это   почти   исключительно   любовь),   воплощающая   собой   его   личностное начало. Еще более отчетливое звучание идея тождества души человека и его "Я" обретает в тех случаях, когда в структуре "внутреннего человека" определялись несколько составляющих (несколько душ), у каждой из которых усматривалась своя особая функция. Лишь одна из таких душ признается осуществлением человеческого самосознания в его целостности и полноте. Так, в разных традициях шаманизма главная душа шамана ­ это абсолютное выражение его сознания и самосознания. Поисками   оснований   самосознания,   внутренних   уже   по   отношению   к   душе,   были   озадачены древнегреческие философы.  Идея   рациональных   оснований   души,  а   таким   образом   и  рациональных   оснований   самосознания личности   доминировала   на   протяжении   нескольких   столетий.   Она   развивалась   в   Византийском христианстве и в Западноевропейской христианской философии, в эпоху Возрождения, наиболее отчетливое и законченное выражение обретя в Новое время в философии Декарта. Одновременно с этим   выдвигались   теории,   в   которых   основания   человеческого   сознания   и   самосознания определялись иначе. Так, у Ламетри это чувства , которые далее и обусловливают собой все аспекты мышления человека. Прорыв   в   решении   проблемы   самосознания   был   осуществлен   во   второй   половине   XIX   века   с выделением психологии в самостоятельную научную дисциплину, одну из основных задач которой составило определение глубинной природы самосознания человека. Первым   важным   научным   событием   этого   времени,   было   открытие   принципа   объективации, действующего при осмыслении человеком себя самого, ­ разделения в его сознании "Я­субъекта" и "Я­объекта".  Второе   эпохальное   событие,   определившее   собой   характер   психологической   науки   всего   XX столетия, составило открытие бессознательного в структуре человеческой психики и на этой основе утверждение   множественности   человеческого   "Я".   3.   Фрейд   обосновал   динамический   характер человеческого "Я", показав его глубинный состав и изменчивость, что с точки зрения синхронии может быть определено как многомерность самосознания. На еще более высокий уровень поднял эту теорию К.Г. Юнг. Двигаясь в том же направлении, что и 3. Фрейд, и творчески развивая его идеи, он пришел к выводу о том, что "Я" человека ­ это сложный, иерархически   выстроенный   комплекс,   включающий   сознательные   представления   о   себе   (Эго), содержательные структуры личного бессознательного (Юнг определил их как Тень и Персону) и содержательные   структуры   бессознательного,   имеющие   всеобщий   характер,   ­   архетипы коллективного бессознательного (главные из них ­ Анима у мужчины или Анимус у женщины и Самость). Особый   интерес   в   этой   системе   представляет   Персона   ­   совокупность   представлений,   которые человек   каким­либо   образом   связывает   с   собой,   а   затем   мыслит   как   неотъемлемую   часть собственного «Я». Персона в структуре "Я" ­ иллюзорный по сути, но тем не менее в высшей степени важный его компонент, конкретные содержания которого часто лежат вне самого рефлексирующего субъекта. Когнитивную   природу   Персоны   составляет   отождествление   человеком   себя   с   теми   или   иными внешними обстоятельствами, благодаря чему они начинают рассматриваться данным человеком как объектные обоснования экзистенциальности его "Я".  Персона в структуре "Я" ­ иллюзорный по сути, но тем не менее в высшей степени важный его компонент, конкретные содержания которого часто лежат вне самого рефлексирующего субъекта. Когнитивную природу Персоны составляет отождествлевление человеком себя с теми или иными внешними обстоятельствами, благодаря чему они начинают рассматриваться данным человеком как объектные обоснования экзистенциальности его "Я".  2.   ВОЗВРАТНОЕ   МЕСТОИМЕНИЕ   СЕБЯ:   ВНЕШНИЕ   РЕФЕРЕНТНЫЕ   ЗОНЫ, ПРЕДСТАВЛЯЮЩИЕ "Я" СУБЪЕКТА В РУССКОМ ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ. При рассмотрении функционирования возвратного местоимения себя в референтной сфере мы часто сталкиваемся   с   тем,   что   оно   указывает   не   на   самого   субъекта,   а   на   некоторый   аспект действительности, связанный с ним, но тем не менее отличный от него. Так, в сочетании подумать о себе местоимение себя в форме предложного падежа имеет общее функциональное   значение   рефлексивности   ­   т.е.   указывает   на   субъекта   действия   как   такового. Однако в сочетании оглядеть себя со значением 'проследить свой внешний, телесный облик' оно указывает   на   субъекта   в   его   телесной   ипостаси   (еще   более   отчетлива   эта   его   семантика   в развернутой формуле оглядеть себя с ног до головы); в сочетании  следить за собой речь идет, главным образом, о содержании субъектом в порядке своей одежды, и местоимение себя указывает на   его   одежду   в   сочетании   владеть   собой   местоимение   себя   указывает   на   эмоции   и   желания субъекта, а в сочетании пригласить к себе —на некое пространство, связанное с ним(чаще всего это его жилище). Одновременно   с   этим   отсутствуют   прямые   функционально­семантические   параллели   между рефлексивными показателями в разных языках. Характер несоответствий, отмечающихся в каждом конкретном случае, позволяет понять специфику референтного содержания возвратного показателя в одном из имеющихся языков.  Одновременно   с   этим   отсутствуют   прямые   функционально­семантические   параллели   между рефлексивными показателями в разных языках. Характер несоответствий, отмечающихся в каждом конкретном случае, позволяет понять специфику референтного содержания возвратного показателя в одном из имеющихся языков.  Типология   референтных   зон,   индексируемых   возвратным   местоимением   себя,   значима   и   в теоретическом   отношении.   Поскольку   в   этом   плане   отсутствуют   строгие   межъязыковые соответствия,   она   может   составить   первоначальное   основание   для   системных   обобщений   более высокого порядка. В этом случае полученные данные прольют свет уже собственно на специфику представлений о себе у носителей того или иного языка. В системе референтов, на которые способно указывать возвратное  местоимение  себя в русском языке, четко определяется группа зон, внеположенных субъекту. Итак, во внеположенной субъекту действительности возвратное местоимение себя русского языка может указывать вообще на следующие референтные зоны: 1. Тело субъекта действия. Данная семантика местоимения себя наиболее отчетливо проявляется в контекстах, содержащих прямое название части тела, в связи с которой действие производится. Это название   играет   роль   особого   конкретизатора,   который   делает   мысль   о   "Я­теле"   более определенной,   но   в   принципе   имеет   дополнительный   характер   (его   отсутствие   отчасти   лишает выражение ясности, но не делает его аграмматичным). Чаще всего в подобных случаях упоминаются внешние органы ­ голова, шея, плечи, руки, живот, ноги в целом, колени и т.д. В роли конкретизаторов могут выступать и внутренние части тела ­ реальные или идеальные органы, представляющиеся   носителями   русского   языка   в   их   "наивной   анатомии".   Таковы,   в   частности, голова (которая рассматривается уже как орган мышления), рот, горло, желудок, сердце, душа, редко печень(пе­ ченка/печенки) и т.д.  Носители русского языка в составе "телесного" субъектного "Я" определяют не только собственно тело данного субъекта, но и некое пространство вокруг него. 2. Предметы, составляющие собственность субъекта. Способность возвратного местоимения себя указывать   на   эту   референтную   зону   также   обнаруживают   условия   контекста,   а   именно   ­ конкретизаторы,   прямо   называющие   предмет,   который   играет   принципиально   важную   роль   в обстоятельствах   соответствующего   действия   и   который   характерным   образом   представляет   в референтной сфере самого субъекта этого действия. В качестве репрезентанта субъектного "Я" может выступать вообще любой предмет при условии, что   он   составляет   (хотя   бы   в   данный   отрезок   времени)   принадлежность   субъекта.   Часто   это принадлежащие   ему   вместилища   для   других   видов   его   собственности   (кошелек,   бумажник, портфель, чемодан, мешок и т.п.) или выполняющий эту же функцию предмет м е б е л и (тумбочка, шкаф, холодильник, ящик стола и т.п.). Особое место в ряду таких предметов­репрезентантов субъекта действия занимает одежда субъекта или ее детали. Именно они составляют наиболее очевидную и неотчуждаемую его собственность, играя роль своеобразного продолжения его тела. 3.   Области   пространства,   присвоенные   субъектом.  Продолжение   отмеченной   тенден­   ции   к проецированию субъектом своего "Я" на внешний предметный мир является репрезентация этого субъекта пространством, которое он внутренне "окультуривает", делает своим достоянием и в итоге рассматривает как внешнее выражение собственного «Я". Характерную   черту   ситуаций,   представляющихся   в   случаях   такого   рода   в   языковом   сознании носителей   языка,   составляет   достаточно   отчетливое   разделение   реального   субъекта   и   его пространственной  "копии", которую   он   сам  и  определяет  для   себя  как  "Я".  В  целом  подобные ситуации   описывается   в   языке   так,   как   будто   "Я"   субъекта   составляет   собой   центр   некоего пространства   или   даже   находит   в   нем   свое   полное   осуществление,   и   именно   на   эту   ипостась собственного  "Я"  субъект   ориентирует   производимое   им   действие, ­  ср.:  вернуться  —»  к  себе домой, жить —» у себя на даче, подняться —» к себе в спальню, навести порядок —> у себя в кабинете и т.п. Одним из наиболее типичных объектов, играющих роль такого пространственного репрезентанта субъектного "Я", выступает мебель (в широком смысле), которую данный субъект занимает, ­ диван, нары, кресло, кровать, постель, раскладушка, стол, стул, топчан, шезлонг и т.д. Другой типичный для русского языкового сознания объект, служащий средством пространственной репрезентации субъектного "Я" в референтной сфере, ­ жилище субъекта.  Наряду   с   жилищем   типичным   для   русского   языкового   сознания   репрезентантом   субъектного "Я"выступает рабочее помещение субъекта.  Таким образом, границы подобных пространств просматриваются с разной степенью отчетливости: чем   меньше   пространство,   чем   более   четкими   видятся   его   границы.   Установлению   границ пространств­репрезентантов субъектного начала способствуют и условия контекста. Однако связь этих пространств с субъектным началом ­ их присвоенностъ субъектом, принадлежность субъекту ­ заявлена в этих обстоятельствах всегда абсолютно определенно. Именно это условие определяет собой   возможность   принятия   субъектом   того   или   иного   пространства   в   качестве   внешнего (объектного) репрезентанта его «Я". 3.   РЕФЕРЕНТНАЯ   СЕМАНТИКА   ВОЗВРАТНОГО   МЕСТОИМЕНИЯ   СЕБЯ   НА   ФОНЕ ОБЩИХ СОДЕРЖАТЕЛЬНЫХ ТЕНДЕНЦИЙ ГЛАГОЛЬНОЙ РЕФЛЕКСИВНОСТИ. Одну из наиболее ярких общих тенденций в этой сфере составляет наличие тотальных рефлексивов ­ глаголов,   у   которых   субъект   и   объект   полностью   одно­   референтны   друг   другу   в   смысле "телесности", а рефлексивный показатель, прибавляющий к глаголу значение "себя", в референтном плане имеет значение " с е б я ­ т е л о». Весьма показательны в плане экспликации референтной специфики подобных глаголов случаи, когда ситуация рефлексивности описывается невозвратным глаголом, но зато принципиальной становится представленность в данном контексте объекта действия, составляющего часть тела субъекта. Другие внешние референтные зоны, на которые указывает показатель рефлексивности глагольного действия,   в   межъязыковом   плане   определяются   уже   не   столь   последовательно.   Так,   не   вполне регулярно   и   обозначение   рефлексивным   показателем   предмета,   составляющего   собственность субъекта, или освоенного им пространства. Также не абсолютно закономерно, но тем не менее достаточно последовательно осуществляется в разных языковых сознаниях соотнесение рефлексивного показателя с речью (высказанной мыслью) субъекта и его поступками.  Все это позволяет заключить, что  внешние референтные зоны субъекта, с которыми соотносится рефлексивный показатель в том или ином языке, ­ такие как тело субъекта действия или части его тела,   освоенные   субъектом   пространства   и   предметы,   составляющие   его   собственность,   одежда субъекта, его действия, речь, социальные группы, в которые он входит, ­ суть особые когнитивные универсалии (всеобщие категории) или стремятся к универсальности, хотя в отдельных случаях те или иные из них могут и не получить актуализации в языке. 4. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Выделенные аспекты функционального содержания возвратного местоимения себя в русском языке, разумеется,   не   охватывают   всего   представления   о   "Я",   возникающего   при   его   употреблении   в сознании   носителей   русского   языка.   Оно   способно   указывать   также   на   ряд   инстанций,которые субъект мыслит находящимися как бы внутри себя. Каждая из этих инстанций представляет собой осуществление   строго   определенной   психической   функции   субъекта.   Это   придает   им   в   целом характер особой реальности, которая в той же мере несомненна и важна для субъекта, в какой несомненны   и   важны   элементы   внешней   предметной   сферы,   составляющие   для   субъекта объективные основания его "Я". "Картографирование"внутренней   сферы,   принятой   субъектом   в   качестве   обоснования   его   "Я", составляет одну из ближайших задач когнитивно­ ориентированной науки о языке. Полученную картину должно значительно расширить также системное рассмотрение рефлексивов в конкретном   языке   с   целью   более   полной   реконструкции   стоящего   за   ними   представления   его носителей об их "Я". В этом отношении особенно перспективен русский язык. Он относится к числу тех сравнительно немногочисленных языков, которые имеют два рефлексивных средства ­ лексемы себя и сам.