Дидактический материал для уроков по комедии Д.И.Фонвизина "Недоросль": "Проблема воспитания и образования русских дворян в изображении Д.И.Фонвизина"

 

 

 

 

 

 

 

 

РЕФЕРАТ

по теме: « Проблема воспитания и образования русских дворян в изображении Д.И.Фонвизина»

 

 

 

 

 

Преподаватель: Бесхмельницына О.Б.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Екатеринбург

2020 год.

Оглавление

Введение. 3

Глава 1. «Дворянская семья екатерининского в невообразимом хаотическом состоянии» (устои семьи Простаковых) 7

Глава 2. Кто же ты, Митрофанушка? (разные взгляды на героя, сопоставление) 17

Глава 3. «Настоящие учителя». 20

Заключение. 25

Приложение. 27

Комментарии к комедии Д.И.Фонвизина «Недоросль». 40

Список используемой литературы.. 43

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение.

В сатирических произведениях Фонвизина ярко проступают две свойственные ему как писателю черты: дар «смеяться вместе и весело и ядовито» - огромный талант юмориста-сатирика и замечательная наблюдательность художника-реалиста, умеющего схватить типические стороны действительности и сообщить своим впечатлениям большую художественную выразительность. Сам Фонвизин рассказывает, что он обладал способностью «принимать на себя лицо и говорить голосом весьма многих людей».

Это умение было свойством и Фонвизина-художника. Замечательно проявляется оно уже в ранних его произведениях - таких, как «Послание к слугам». Но полного развития и совершенства эта способность достигает в драматургии Фонвизина - в двух его знаменитых комедиях «Бригадир» и «Недоросль».

С жанром комедии русский зритель познакомился уже в петровское время. В первом публичном театре, организованном Петром, ставились переводные комедии. Но оригинальная комедия, в собственном смысле это слова, появилась у нас совсем незадолго до начала литературной деятельности Фонвизина и меньше чем за двадцать лет до написания им «Бригадира».

Первыми русскими комедиями были три пьесы Сумарокова, написанные им одна за другой в 1750 году и тогда же поставлены на сцене. Однако оригинальность их была весьма относительна. Написанные по чужим образцам, комедии Сумарокова, хотя и претендовали на изображение русской жизни, были очень далеки от реальной действительности. Это скоро стало вызывать справедливую неудовлетворенность и нарекания со стороны современников.

В начале 60-годов XVIII века с резкой критикой комедий Сумарокова первого периода его комедийного творчества выступил драматург В.И.Лукин. Он обвинял Сумарокова, в том, что его комедии «из чужих писателей неудачно взяты и на наш язык почти силой втащены». Это выражено и в нерусских именах русских персонажей комедии, и во внесении в русский бытовой уклад ряде черт, ему совершенно несвойственных и механически взятых из иноземных образцов. Сам Лукин считал, что время для проявления вполне оригинальной русской драматургии якобы еще не настало. «Заимствовать необходимо надлежит», - прямо заявлял он. Однако Лукин старался заимствовать «удачно», тщательно устраняя из своих пьес все чуждые русской действительности черты. Такую переработку иностранных подлинников Лукин называл «склонением на русские нравы».

Таково было положение в области русской комедии до Фонвизина. Театральные идеи Лукина в известной части разделялись и Фонвизиным. Только Фонвизин на этом не остановился: от «склонения» иностранных подлинников на русские нравы он перешел к созданию подлинно самобытной национально-русской драматургии.

Появление «Бригадира» знаменовало не только рождение оригинальной драматургии Фонвизина, но и русской национальной

драматургии вообще.

Фонвизин первый в нашей литературе сумел в персонажах своей комедии дать художественные образы-типы, сочетающие в себе изображение живого человека с показом типических явлений действительности. Это впервые осуществилось в «Бригадире».

Появление «Бригадира» послужило мощным толчком к дальнейшему развитию русской драматургии. «Его комедия столько по справедливости разумными и знающими людьми была похваляема, что лучшего и Молиер во Франции своим комедиям не видал принятия и не желал», - писал о «Бригадире» в 1770 году издатель сатирического журнала «Пустомеля» Н.И.Новиков. Вслед за «Бригадиром» появляется целый ряд русских бытовых комедии и так называемых «комических опер».

О Фонвизине Пушкин замечал, что он «из перерусских русский». Из «перерусских русской» оказалось и его комедия «Бригадир». Еще в гораздо большей степени относиться это к другой комедии Фонвизина, представляющей собой художественную вершину всего его творчества, - знаменитому «Недорослю».

Центральное произведение Фонвизина «Недоросль» вынашивалось им в течение многих лет.

Многие годы Фонвизин накапливал наблюдения для «Недоросля». Возможно, что эта предварительная подготовка была проделана в основном еще до поездки за границу. Вернувшись, он стал работать над комедией сосредоточенно и упорно. Он сам говорил потом, что «театральные сочинения» обязательно требуют «непрерывного внимания и размышления». Первый набросок «Недоросля», очень сильно отличающийся от комедии в ее окончательном виде (до нас дошло всего лишь три акта его), относится еще к 1760-м годам и по ряду признаков можно думать — даже предшествует «Бригадиру», то есть является первым опытом создания Фонвизиным русской оригинальной комедии в прозе.

Фонвизин вполне закончил «Недоросля», вероятно, через три года после возвращения в Петербург. В первой половине 1782 года рукопись была переписана в нескольких экземплярах.

И на этот раз Фонвизин читал вслух свою комедию с обычным мастерством. Однако теперь его уже не приглашали для чтения в дома знатнейших вельмож, ни тем более во дворец императрицы.

Остроумие Фонвизина проявилось в «Недоросле» с таким же блеском, как и в «Бригадире». Но сатира в «Недоросле» была значительно глубже и смелее.

«В «Недоросле» впервые на свете и на сцену выведено растлевающее значение крепостного права и его влияние на дворянство, духовно погубленное, выродившееся и развращенное именно рабством крестьянства», - писал М.Горький в своей «Истории русской литературы».

Тема воспитания всегда сильно занимала Фонвизина. Он неутомимо ратовал за расцвет просвещения в России и считал, что воспитанные в строгих гражданских правилах дворяне будут достойными руководителями и опекунами крестьянского населения страны. А воспитание молодых дворян было поставлено очень дурно. Им часто занимались невежественные иностранцы, которым вверялись молодые люди, чьи родители были заражены ядом низкопоклонства перед заграницей и презирали свое, русское. Самые дурные качества характера, самые отсталые взгляды на науку, вражда к истинному просвещению характеризуют этих молодых дворян.

С первой же сцены комедия Фонвизина «Недоросль» выделилась из ряда произведений XVIII века. Вместо пространной ремарки, вместо долгих и нудных введений читателя и зрителя в суть происходящих событий нас встречает ясная завязка основной сюжетной линии. С первых слов мы видим последствия порока, автором комедии резко осуждаемого необразованность («Да ведь я, сударыня, учился самоучкой. Я тогда же вам докладывал: ну, да извольте отдавать портному»). Неудачно сшитый кафтан  горький плод неуменья, быстро поспевающий; последствия же плохо организованного государственного дела или недостаточного образования значительно глубже и страшнее, но проявления их ждать дольше, нежели рукоремесла портного.

Цель данной работы - проследить, как раскрывается в пьесе тема воспитания и образования, раскрыть причины, порождающие «злонравия достойные плоды».

Задачи:

1) познакомиться с критической литературой, анализирующей творчество Д.И.Фонвизина.

2) выбрать сцены для самостоятельного анализа.

«По-французски и всем наукам...»

(Проблема воспитания и образования русских дворян в изображении Д.И. Фонвизина)

 

Глава 1. «Дворянская семья екатерининского в невообразимом хаотическом состоянии» (устои семьи Простаковых)

Сегодня «Недоросль» не совсем то, чем он был в благоприятную пору написания. Пожалуй, сегодня он совсем не то. Более восьмидесяти лет назад историк Василий Осипович Ключевский сожалел, что «Недоросля» «обыкновенно дают в зимнее каникулярное время и, когда он появляется на афише, взрослые говорят: это - спектакль для гимназистов и гимназисток». Может быть, и не стоит об этом печалиться: судьба пьесы, написанной вовсе не для детишек, но принятой после в ряды детской литературы, судьба многих прекрасных произведений классики - сказки А.С.Пушкина, «Робинзон» и «Гулливер», романы Вальтера Скотта, Дюма, да и Гюго, а отчасти даже «Дон Кихот». Такая судьба говорит исключительно о достоинствах той или иной книги: чтобы стать достоянием ребенка, ей необходимо иметь ясность замысла и полноту его воплощения, значительность характеров и классический правильный язык...

И все же, если смотреть на произведение Фонвизина как на педагогическую притчу (ведь проблема воспитания, вынесенная автором в само название пьесы, рассматривается как одна из основных в данном сочинении), можно многое упустить (и упускается!). Типы подменяется масками, становятся дразнилками («не хочу учиться, хочу жениться»). Митрофан «слишком засмеян» - огорчался Ключевский. Слишком, потому что мы привыкли к гиперболе и преувеличению русской сатиры, но ведь времена Фонвизина иные, чем Гоголя или Салтыкова-Щедрина. Гоголя как раз и указал на это решающее отличие сочинителя «Недоросля»:

«Все в этой комедии кажется чудовищной карикатурой на все русское. А между тем нет ничего в ней карикатурного: все взято живьем с природы...»

Ключевский писал: «В «Недоросле» показана зажиточная дворянская семья екатерининского времени в невообразимом хаотичном состоянии. Все понятия здесь опрокинуты вверх дном и исковерканы; все чувства выворочены наизнанку; не осталось ни одного разумного и добросовестного отношения; во всем гнет и произвол, ложь и обман и круговое, поголовное непонимание». Давайте поближе познакомимся с устоями семьи Простаковых.

Фигура Простакова схвачена и изображена Фонвизиным с необычайной верностью и реалистичностью.

Помещица Простакова почти безвыездно живет в деревне с мужем и сыном, подростком Митрофанушкой. В доме Простаковых находится и их дальняя родственница Софья, молодая и образованная девушка.

Простакова - жена-хозяйка, злая женщина, которая гнетет и держит под башмаком своего мужа вопреки закону и природе, не будучи умнее его, ворочает всем, то есть переворачивает вверх дном, будучи гораздо его

нахальнее. Супруг Простаковой - несчастное, убитое существо, в котором и те слабые силы, какие держались, забиты понуканиями жены, - полное притупленье всего! Он человек глупый и слабовольный. Жена держит его в страхе. При ней Простаков не решается сказать слово.

-   На него, мой батюшка, находит такой, по-здешнему сказать, столбняк. Иногда, выпуча глаза, стоит битый час как вкопанный. Уж чего-то я с ним не делала! Чего только он у меня не вытерпел! Ничем его не проймешь. Ежели столбняк и пройдет, то занесет, мой батюшка такую дичь, что у бога просишь опять столбняка, - говорит Простакова о муже Милону.

Она одна в доме лицо, все прочие - безличные местоимения. Когда их спрашивают, кто они, робко отвечают: «я - женин муж, а я - сестрин брат, а я - матушкин сын». Она ни в грош не ставит мнение мужа и, жалуясь на Господа, ругается, что муж на все смотрит ее глазами.

Простаковы взяли Софью к себе, чтобы управлять ее имением, «как собственным». Присвоив все, что можно было взять в деревнях Софьи, Простакова хочет выдать ее замуж за своего брата, помещика Скотинина. Он согласен удовольстоваться «деревеньками» Софьи и не требовать судом остальное имущество невесты.

Ключевский писал: «Обобрав все у своих крестьян, госпожа Простакова скорбно недоумевает, как это она уже ничего содрать с них не может — такая беда! Она хвастается, что приютила у себя сиротку- родственницу. Она не хочет верить, чтобы воскрес страшный ей дядя Софьи, которого она признала умершим только потому, что уже несколько лет поминала его в церкви за упокой, и рвет и мечет, готова глаза выцарапать всякому, кто говорит ей, что он не умирал».

Софья неожиданно получает письмо от дяди. Простакова выходит из себя, узнав, что слуги отдали письмо прямо Софье.

-   Да котора бестия без моего спросу отдает тебе письма? Я доберусь. Вот до чего дожили: к девушкам письма пишут! Девушки грамоте умеют! - кричит Простакова.

Сама она безграмотна, не может прочитать письмо, и вместе с тем не хочет поверить Софье, что Стародум жив.

Простакова не только сама невежественна, но и думает, что науки - излишняя выдумка.

-    Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончался изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда бывало сидя на железном сундуке. После всякого сундук откроет и что-нибудь положит. То-то эконом был! - говорит Простакова.

Такие воеводы, как «покойный батюшка» Простаковой, и на самом деле безо всяких наук наживали хороший «достаточек» даже в маленьких российских городках. Сохранилась жалоба жителей тамбовских деревень в 1753 году на темниковского воеводу: «Взял с нас: 731 рубль, жене его 38 рублев, людям его выдано 64 рублев, да меду 8 пудов, пшеницы 36 четвертей, овса 58 четвертей, рыбы свежепросоленной 10 пудов... И с этих поборов жительства стали у нас весьма убогие, и пожитков мало, и лошадей нет».

Воеводы так же продолжали брать взятки, когда Фонвизин писал «Недоросля», но для назначения на должность уже требовалось хотя бы умение читать и писать.

Простакова это знает. Она понимает, что поневоле надо учить сына. Вместе с тем она не только потворствует его лени, но и командует учителями, обнаруживая полное невежество.

Цыфиркин, задавая задачу, спрашивает Митрофанушку, как он разделит на три части триста рублей, если найдет их с кем-нибудь втроем. Простакова говорит сыну:

-     Врет он, друг мой сердечный! Нашел деньги, ни с кем не делись: все себе возьми, Митрофанушка. Не .учись этой дурацкой науке!

А когда Цыфиркин задает другую задачу - прибавить к двумстам рублям еще десять, - Простакова говорит Митрофанушке:

-      Лишь тебе мученье, а все, вижу, пустота. Денег нет — что считать. Деньги есть — сочтем и без Пафнутьевича хорошохонько.

Она никогда не слыхала, что за наука география. Стародум объясняет, чему учит эта наука. Простакова недоумевает:

-      Ах, мой батюшка! Да извозчики-то на что ж? Это их дело. Это-таки и наука-то не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда — свезут, куда изволишь. Мне поверь, батюшка, что, конечно, то вздор, чего не знает Митрофанушка.

Но Простакова, прежде всего жестокая и властная помещица, то и дело пускающая в ход кулаки. Она искренне убеждена, что только так и можно управлять домом.

-        Все сама управляюсь, батюшка. С утра до вечера, как за язык подвешена, рук не покладываю: то бранюсь, то дерусь; тем и дом держится, мой батюшка, - говорит она Правдину.

Митрофанушка вырос в доме, где то дело бьют людей. Поэтому он нисколько не возмущается, даже когда мать бьет его отца. Митрофанушка рассказывает о том, как видел во сне такую расправу, и говорит, что ему «жаль стало».

-   Кого, Митрофанушка? - с досадой спрашивает Простакова.

-   Тебя, матушка: ты так устала, колотя батюшку.

И растроганная Простакова говорит сыну:

-   Обойми меня, друг мой сердечный! Вот сынок, одно мое утешение!

Так почти каждая фраза Митрофанушки обнаруживает невежество и

лень, грубость и тупость, типичные для многих таких «недорослей».

Митрофанушка похож на своего дядю Тараса Скотинина, который сам говорит про себя, что он «от роду ничего не читал».

В окончательной редакции «Недоросля» бесчеловечное обращение невежественной и злобной крепостницы-помещицы с попавшим под ее страшную власть бесправными и беспомощными людьми составляет как бы лейтмотив всей пьесы. Своего рода увертюрой ко всему, что дальше следует, является первая же знаменитая сцена между Простаковой и ее доморощенным крепостным портным Тришкой, которому поручено сшить кафтан шестнадцатилетнему барскому «дитяти»:

«Госпожа Простакова (Тришке). А ты, скот, подойди поближе. Не говорила ль я тебе, воровская харя, чтоб ты кафтан пустил шире. Дитя, первое, растет; другое, дитя и без узкого кафтана деликатного сложения. Скажи, болван, чем ты оправдаешься?

Тришка. Да ведь я, сударыня, сударыня, учился самоучкой. Я тогда же вам докладывал: ну, да извольте отдавать портному.

Госпожа Простакова. Так разве необходимо надобно быть портным, чтоб уметь сшить кафтан хорошенько? Экое идиотское рассуждение!

Тришка. Да вишь портной-то учился, сударыня, а я нет.

Госпожа Простакова. Ища он же и спорит! Портной учился у другого, другой у третьего, да первойет портной у кого же учился? Говори, скот!

Тришка. Да первойет портной, может быть, шил хуже и моего».

Дикая крепостница, походя обзывающая подчиненных ей людей скотами, а на деле сама утратившая всякий человеческий образ и подобие, сразу встает перед зрителями во весь свой рост. В дальнейшем образ этот раскрывается во все более гнусной и отвратительной своей наготе. Вспомним хотя бы горькую иронию крепостной мамки Митрофана, Еремеевны, преданной не за страх, а за совесть своему питомцу, по поводу барской «милости» за ее труды: «По пяти рублей на год да по пяти пощечинам на день».

Простакова нисколько не сомневается в том, что крепостные - люди низшей породы, созданные для того, чтобы служить дворянам и быть у них в полном подчинении.

«Слыхал ли ты, братец, каково житье-то здешним челядинцам? - спрашивает один из «учителей» Митрофанушки, недоучившийся семинарист Кутейкин, у своего коллеги, отставного солдата Цыфиркина. - Даром что ты, служивый бывал на баталиях, страх и трепет приидет на тя...» - «Вот на! Слыхал ли? - отвечает Цыфиркин. - Я сам видал здесь беглый огонь в сутки сряду часа по три».

Узнав, что дворовая девушка Палашка захворала и слегла, Простакова возмущается:

-           Лежит! Ах, она бестия! Лежит, как будто она благородная!

-           Такой жар рознял, матушка; без умолку бредит, - докладывает Еремеевна.

-           Бредит, бестия! Как будто благородная! - повторяет Простакова с негодованием.

Слушая рассуждения Простаковой, зрители вспоминали других помещиц, походивших на нее.

В то время немало помещиц, которые не только сами избивали крепостных людей, но и приучали к этому своих детей. Одна из таких помещиц, по фамилии Марина, рассердившись на четырнадцатилетнюю дворовую девушку, била ее головой об стену, а потом велела своему двенадцатилетнему сыну ударить тяжелым медным пестом. Избитая девочка вскоре умерла.

Истязания слуг, кончавшиеся смертью, чаще всего оставались безнаказанными. На этот раз, правда, помещицу судили, но приговорили только к короткому заключению в женском монастыре.

Так исторические материалы, дошедшие до нас, показывают, насколько правдив образ Простаковой, поступающей так же, как Марина и другие истязательницы крепостных крестьян.

«Указ о вольности дворянства дан на то, чтобы дворянин волен был сечь своих слуг, когда захочет. Госпожа Простакова, как непосредственная, наивная дама, понимала юридические положения только в конкретных, практических приложениях, каковыми в ее словах является право произвольного сечения крепостных слуг. Возведя эту подробность к ее принципу, найдем, что указ о вольности дворянства дан был на права дворян и ничего, кроме прав, т.е. никаких обязанностей, на дворян не возлагал, по толкованию госпожи Простаковой. Правда без обязанностей - юридическая нелепость, как следствие без причины - нелепость логическая; сословие с одними правами без обязанностей - политическая невозможность, а невозможность существовать не может. Госпожа Простакова возомнила русское дворянство такою возможностью, т.е. взяла да и произнесла смертный приговор сословию, которое тогда вовсе не собиралось умирать и здравствует доселе. В этом и состояла ее бессмыслица. Но дело в том, что, когда это знаменитый указ Петра III был издан, очень многие из русских дворян подняли руки на свое сословие, поняли его так же, как поняла госпожа Простакова.»

Простакова, мучительница крестьян, мужа и всего, кроме своего сына... «Эта безумная любовь к своему детищу есть наша сильная русская любовь, которая в человеке, потерявшем свое достоинство, выразилась в таком извращенном виде, в таком чудном соединении с тиранством, так что, чем более она любит свое дитя, тем более ненавидит все, что не есть ее дитя».

Она любит сына любовью собаки к своим щенятам, как сама с гордостью характеризует свою любовь, поощряет в сыне неуважение к отцу, а сын, 16-летний детина, платит матери за такую любовь грубостью скотины. Она позволяет сыну объедаться до желудочной тоски, и уверена, что воспитывает его, как повелевает родительский долг.

«Ведь госпожа Простакова нещадно била по щекам старую Еремеевну и за то, что дитя много кушало, и за то, что дитя мало кушало; она любила его так, что если бы он вздумал ее бить по щекам, она стала бы горько плакать, что милое, ненаглядное детище больно обколотит об нее свои ручонки. Итак, разве чувство овцы, которая кормит своим молоком ягненка, чувство г-жи Простаковой, которая, бывши и овцой и коровою, готова еще сделаться и лошадкой, чтобы возить в колясочке свое двадцатилетнее дитя, - разве все это не любовь? - Да, любовь, но какая? Любовь чувственная, животная, которая в овце, как в животном, отличающемся и животною фигурою, имеет свою истинную сторону, но которая в г-же Простаковой, как в животном, отличающемся человеческой фигурою, вместо овечьей, бессмысленна, безобразна и отвратительна».

Свято храня завет великого батюшки воеводы Скотинина, верная фамильным традициям дочь ненавидит науку до ярости, но бестолково учит сынка для службы и света, твердя ему: «век живи, век учись», и в то же время оправдывает его учебное отвращение неопрятным намеком на полагаемую ею конечную цель образования: «Не век тебе, моему другу, учиться: ты благодаря Бога столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек». Она знает, что «ныне век другой», и, труся его, с суетливой досадой готовит сына «в люди».

«Самую обязанность дворянства служить стали рассматривать не только как средство комплектования армии и флота офицерским дворянским запасом, но и как образовательное средство для дворянина, которому военная служба сообщала вместе с военной и известную гражданскую выправку, знание света, людскость, обтесывала Простаковых и человекообразила Скотининых, вколачивала в тех и других радение «о пользе общей», «знание политических дел», как выражался манифест 18 февраля 1762 г., и побуждала родителей заботиться о домашней подготовке детей к казенной школе и службе, чтоб они не явились в столицу круглыми невеждами с опасностью стать посмешищем товарищей. Такое значение службы живо чувствовала даже госпожа Простакова. Из-за чего она надрывается, хлопоча о выучке своего сынка? Она соглашается с мнением Вральмана об опасности набивать слабую голову непосильной для нее ученой пищей. «Да что ты станешь делать? - горюет она: - Ребенок, не выучась, поезжай-ка в тот же Петербург - скажут дурак. Умниц-то нынче завелось много; их-то я боюсь».».

Она балует сына, «пока он еще в недорослях»; но она боится службы, в которую ему, «избави Боже», лет через десяток придется вступить. Но самодур-баба - страшная трусиха и подличает перед богатым дядей Стародумом, желая устроить нечаянно разбогатевшую братину невесту за своего сынка; но когда ей отказывают, она решается обманом насильно обвенчать ее с сыном, т.е. вовлечь в свое безбожное беззаконие саму церковь. Рассудок, совесть, честь, стыд, приличие, страх Божий и человеческий - все основы и скрепы общественного порядка горят в этом простаковско-скотининском аду, где черт - сама хозяйка дома, как называет ее Стародум, и, когда она наконец попалась, когда вся ее нечестивая паутина разорвана была метлой закона, она, бросившись на колени перед его блюстителем, отпевает свою безобразную трагедию: «Ах, я собачья дочь! Что я наделала!» Но это была минутная растерянность, если не было притворство: как только ее простили, она спохватилась, стала опять сама собой, и первою мыслью ее было перепороть насмерть всю дворню за свою неудачу, и, когда ей заметили, что тиранствовать никто не волен, она увековечила себя знаменитым возражением:

- Не волен! Дворянин, когда захочет, и слуги высечь не волен! Да на что ж дан указ о вольности дворянства?

И понятен категорический отказ Правдина, после объявления указа о взятии имения Простаковых под опеку, предоставить Простаковой отсрочку не только на три дня, но и на три часа. «Она и в три часа напроказить может столько, что веком не пособишь», - замечает Стародум. «Я дала бы себе знать...» - замечает сама Простакова в сторону.

Отвратительна Простакова в сценах с крепостными крестьянами, жалка при встречах с Правдиным и Стародумом.

Госпожа Простакова - лицо в комедии необыкновенно удачно задуманное психологически и превосходно выдержанное драматически: в продолжение всех пяти актов пьесы с крепколобыми, истинно скотининским терпением ни разу не смигнула с той жесткой физиономии, какую приказал ей держать безжалостный художник во все время неторопливого сеанса, пока рисовал с нее портрет. Зато она и вдвойне не комична: она глупа и труслива, т.е. жалка - по мужу, как Простакова, безбожна и бесчеловечна, т.е. отвратительна - по брату, как Скотинина. Она вовсе не располагает к смеху; напротив, при одном виде этой возмутительной озорницы не только у ее забитого мужа, но и у современного зрителя начинает мутиться в глазах и колеблется вера в человека, в ближнего. Автор глубоко понял неразумность ее слепой, животной любви к своему детищу, Митрофану, - любви, которая, в сущности, губит ее ненаглядного сына. Но при всем этом Простакова не зверь, а человек, пусть безнадежно испорченной средой и воспитанием, но все же человек. Писатель сумел показать это в последней сцене «Недоросля».

В этой «презлой фурии», в конце пьесы неожиданно вдруг что-то дрогнуло. После прочтения указа об опеке, разбитая, уничтоженная, увидев крушение своих замыслов, она бросается к сыну как к последнему прибежищу: «Один ты остался у меня, мой сердечный друг Митрофанушка!» Митрофан грубо ее отталкивает: «Да отвяжись, матушка, как навязалась...» Простакова в отчаянии восклицает: «И ты! И ты меня бросаешь! А! Неблагодарный!».

К роковой меже ее целеустремленно ведет сюжет, а путь к беде сопровождает и заканчивает авторская мысль, выраженная словами Стародума: «Вот злонравия достойные плоды!» Здесь же стоит ремарка: «указав на г-жу Простакову» - а значит, плодом «злонравия», по мнению автора, является не Митрофанушка (он плод материальный, физический, по мнению Правдина, еще не окончательно погибший: «С тобой, дружок, знаю, что делать. Пошел-ко служить...»), а именно Простакова - финал ее злонравия безнадежен. Это разбитая жизнь женщины: «Погибла я совсем! Отняла у меня власть! От стыда никуды глаза показать нельзя! Нет у меня сына».

И если власть она еще может вернуть, то сына действительно потеряла навсегда. Он сам это только доказал. Смешная, страшная и отвратительная на протяжении всей пьесы, в таком почти трагическом финале она даже вызывает к себе некоторую жалость. Недаром, когда она падает в обморок, добродетельные персонажи пьесы, до этого момента столь ею возмущавшиеся, спешат ей на помощь.

 

Глава 2. Кто же ты, Митрофанушка? (разные взгляды на героя, сопоставление)

Странно воспринимается такое заявление писателя при взгляде на героев пьесы Фонвизина. Кто же в таком случае Митрофанушка? Увалень, лентяй, неуч, тупица (как мы привыкли видеть), или...

«Митрофан размышляет по-своему находчиво и умно, только - недобросовестно и потому иногда невпопад, размышляет не с цель^узнать истину или найти прямой путь для своих поступков, а чтобы только вывернуться из одной неприятности, и потому тотчас попадает в другую, чем и наказывает сам себя за софистическое коварство своей мысли», писал В.О.Ключевский

И в самом деле, даже хрестоматийно-комическая сцена экзамена о том говорит.

Митрофанушка старается показать, что знает грамматику, которую в действительности не учил. Он попадает впросак при каждом ответе. Когда Правдин спрашивает, существительное или прилагательное слово дверь, Митрофанушка говорит:

-            Дверь! Котора дверь?

-            Котора дверь! Вот эта, - указывает Правдин.

-            Эта? Прилагательная.

-            Почему ж?

-               Потому что она приложена к своему месту. Вон у чулана шеста неделя стоит еще не навешана: так та покамест сущестаительна.

-              Так поэтому у тебя слово «дурак» прилагательное, потому что оно прилагается к глупому человеку, - говорит Стародум.

-            И ведомо, - отвечает Митрофанушка8.

Он очень забавен со своей оригинальной теорией грамматики, со своим очень бойко и сообразительно изобретенным учением, за каковое изобретение умные взрослые люди, его экзаменовавшие, торжественно, с митрофановским остроумием награждают его званием дурака.

Не всякий, не зная ни аза, осмелится на такое изрядное объяснение, окажется столь изворотливым. Невежда, конечно, но не дурак и не увалень, каким привычно видеть этого героя. Передвигается он бегом, лучшим лечением от обжорства считает голубятню.

Митрофану скоро 16 лет; но он еще состоит в недорослях: по закону 1736 г. срок обучения (т.е. звания) недоросля был продолжен до 20 лет. Митрофан по состоянию своих родителей учится дома, а не в школе: тот же закон дозволял воспитывать дома недоросля со средствами.

Короче говоря, этот лжеувалень мог бы сказать о себе словами другого бездельника, Петруши Гринева: «Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками. Между тем минуло мне шестнадцать лет. Тут судьба моя переменилась».

Решительно все совпадает: голубятня, возраст, перемена судьбы и характер перемены. «Пошел-ко служить...» - говорит Митрофану Правдин. «Пора его в службу», - решает старик Гринев. Как ни странно покажется это сравнение, оно совсем не случайно: Митрофанушка, и Петруша Гринев - один исторический тип русского недоросля XVIII века, дворянского сынка, еще не доросшего до вступления в службу (при Петре «недоросль» становился «новиком», т.е. начинал служить пятнадцати лет, в 1736 году ему разрешили жить дома до двадцати). Митрофана и Петрушу сроднил их исторический прототип, но даже если вглядываться в лица обоих недорослей - они почти двойники (до определенного момента, до перемены судьбы). Это неудивительно: поместное воспитание лепило неизбежно общие черты.

«Сколько дворян отцов, которые нравственное воспитание сынка поручают рабу крепостному! Лет через пятнадцать и выходит вместо одного раба двое, старый дядька да молодой барин». Эти гневные слова Стародума, произнесенные в доме госпожи Простаковой, словно бы обращены к другому помещику - Андрею Петровичу Гриневу. Это ведь он отдал своего сына на воспитание стремянного Савельича, пожалованного в наставники за трезвое поведение: «Под его началом на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля». Нечего сказать, хороши результаты! Однако, следуя угоде нового времени, а также понимая, что уроки Савельича или «мамы» Еремеевны не помогут отпрыскам выдержать экзамен в Герольдмейстерской конторе Сената, господа «тряхнули мошной» и наняли детишкам «настоящих» учителей. Вот тут-то начинается самое интересное!

 

Глава 3. «Настоящие учителя»

У Митрофанушки три учителя: отставной сержант Цыфиркин, обучающий арифметике, бывший семинарист Кутейкин - учитель грамоты, и немец Вральман, который должен учить языкам. Митрофан уже учится хода четыре, и из рук вон плохо: по Часослову едва бредет с указкой в руке и то лишь под диктовку учителя, дьячка Кутейкина, по арифметике «ничего не перенял» у Цыфиркина, а «по-французски» его совсем не учит и сам учитель, дорого нанятый бывший кучер.

Цыфирки и Кутейкин ничему не могут научить Митрофанушку, хотя ходят в дом уже не первый год. Он одинаково груб с преданной ему Еремеевной и с учителями.

-               Ну, давай доску, гарнизонная крыса! Задавай, что писать, - говорит Митрофанушка Цыфиркину, согласившись наконец немного поучиться.

И тут же приказывает задавать только старое:

-               Задавай же зады, поворачивайся!

-                 Все зады, ваше благородие. Ведь с задами-то век назади останешься, - отвечает Цыфиркин.

Чувства и направляемые ими поступки Митрофана вовсе не смешны, а только гадки. Ничего смешного нет и в безотрадно печальном квартете бедных учителей, ничему научить не могущих, - мамаши, в присутствии учащегося сынка с вязанием в руках ругающейся над ученьем, и разбираемого охотой жениться сынка, в присутствии матери ругающегося над своими учителями.

Кутейкин, Цыфиркин и Вральман забавные карикатуры; последний и слишком карикатурен, хотя, к сожалению, и не совсем несбыточное дело, что в старину немец кучер попал в учителя в дом Простаковых. Чему мог выучиться Митрофан у немца Вральмана для того, чтобы стать офицером или чиновником?

Вральман, подрядившийся учить «по-французски и всем наукам» ровно ничему и учить не может, потому что сам ничего не знает, даже мешает учить другим, оправдывая перед матерью свою педагогику тем, что нельзя переутомлять «ребенка», так как если животу вредно, когда он излишне набит, то еще вреднее это для головы, потому что она горазда слабее живота. И за это доступное материнско-простаковскому уму соображение Вральман - единственный человек в доме, с которым хозяйка обращается прилично, даже с посильным для нее респектом.

«Этому по триста рубликов на год. Сажаем за стол с собой. Белье его наши бабы моют. Куда надобно - лошадь. За столом - стакан вина. На ночь сальная свеча, и парик направляет наш же Фомка даром. Правду сказать, и

мы им довольны... Он робенка не неволит». Уж не пародия ли этот учитель? Куда там! «Бопре в отечестве своем был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию pour etre outchitel, не очень понимая значения этого слова... Мы тотчас поладили, и хотя по контракту обязан он был учить меня по-французски, по-немецки и всем наукам, но он предпочел наскоро выучиться от меня болтать по-русски, - и потом каждый из нас занимался уже своим делом. Мы жили душа в душу. Другого ментора я и не желал».

Эти - учителя двойники без всяких оговорок. Фонвизинский Вральман далее поприличнее будет: не беспутен, не пьяница, как пушкинский Бопре. Вральман не шарж, но и не откровение для читателя XVIII века. Он — общее место. Банальность. В журналах Новикова то и дело мелькнет какой-нибудь шевалье, надувающий доверчивых русаков: у себя на родине был мастером «волосоподвивательной науки», а у нас, разумеется, подался в учителя. В «Путешествии» Радищева явится земляк и коллега пушкинского Бопре, успевший побывать в «матрозах», а после - стал русским учителем на немалом жалованье. Даже литературная противница обличителей Новикова и Радищева Екатерина II смеялась над дрянным воспитанием и безграмотными учителями. В ее комедии «О время!», написанной за девять лет до «Недоросля», шла речь о восемнадцатилетнем недоросле Николашке, который «азбуку уже доучил, да скоро и часослов начнет»; а в другой комедии возникал прямой предшественник Вральмана: «Ужасть, как мне хочется выгнать эту харю из дому! (указывает на учителя.) Да уж и обещали мне достать какого-то другого учителя, который где-то был прежде скороходом; а этот пусть себе по-прежнему идет в кучера к кому-нибудь». Вральман и вернулся в кучера к Стародуму. Отпущены также Кутейкин и Цыфиркин (причем каждый при увольнении действует согласно своему характеру: Кутейкин потребовал жалованье - хитрый поп, а Цыфиркин, честный солдат, от награды отказался, т.к., по чести ее не заслужил).

Столь явные совпадения образов учителей не случайность, и дело здесь не в литературных заимствованиях: никто из литераторов не смеет претендовать на роль сочинителя злой и комической ситуации. Сама жизнь, действительность опередила их. «Не в одной провинции были такие учителя, как Кутейкин Цыфиркин; Вральманы нестоличные дожили до нашего века...».

Член французский дипломатической миссии Мессель удивлялся наивности россиян и стыдился бессовестности соотечественников:

«Нас осадила тьма французов всевозможных оттенков, которые по большей части, побывши в переделке у парижской полиции, явились заражать собою страны Севера. Мы были удивлены и огорчены, узнав, что у многих знатных господ живут беглецы, банкроты, развратники и немало женщин такого же рода, которые, по здешнему пристрастию к французам, занимались воспитанием детей значительных лиц; должно быть, что эти отверженцы нашего отечества расселились вплоть до Китая: я находил их везде». А в особенности, добавим мы, в деревнях мелкопоместных дворян, в

широкой российской глуши. И прототипы литературных героев Фонвизина, Пушкина, Радищева были еще хуже самих действующих лиц произведений, которые просто вершинами учености оказываются. Ибо германский их собрат (учитель известного мемуариста XVIII века Андрея Болотова) «не только меня иссек немилосерднейшим образом хворостинами по всему телу, безо всякого разбора, но грыз почти меня зубами, как лютый зверь...».

Зверь, маньяк, садист оказался учителем и другого великого современника Дениса Ивановича Фонвизина - поэта Державина: «Сей наставник, кроме того, что нравов развращенных, жесток, наказывал своих учеников самым мучительными, но даже и неблагопристойными штрафами, о коих рассказывать здесь было бы отвратительно, сам был невежда, не знал даже грамматических правил...» Фактов таких можно перечислить предостаточно: у Радищева француз-гувернер оказался беглым солдатом; Николай Новиков учился у дьячка; были, например, и такие предприимчивые чухонцы, которые просто выдавали себя за французов и жили так припеваючи.

Болезнь оказалась слишком запущена, чтобы скоро пройти, И Фонвизин дал ее дотошнейший очерк: вот где «подражание натуре», чересчур верное даже в мелочах. И рядом с затейливым иностранцем появляются русские учителя - отставной солдат Цыфиркин («малу толику архиметике маракую») и незадачливый семинарист Кутейкин («ходил до риторики, да Богу изволившу, назад воротился»). И эти исчерпывающие состав домашних учителей русского недоросля. И эти оказываются персонажами достоверными: того же Державина, кроме мучителя-немца, наставляли уму-разуму кутейкин-пономарь, дьячок, а «архиметику» проходил он у одного из цыфиркиных... вся фонвизинская тройка перебывала в педагогах у русского поэта.

И дело здесь не только в наивности россиян, как указывал французский дипломат, дело здесь в особенностях мышлениях, сознания простаковых, провинциальных дворян. Все они, как госпожа Простакова и ее брат Скотинин, ненавистники образования по природе. Непросвещенность тянет (без особого сопротивления с их стороны) простаковых и скотининых назад, в то прекрасное прошлое, в тот патриархальный уклад, в котором жили их отцы и деды. Этим они очень схожи с самим Стародумом, только тот вспоминает петровскую эпоху порядка и гнета, а они времена освобождения после строго царя. Их непросвещенность - их знамя. Выражение их старорежимности и покоя: «Нас ничему не учили. Бывало, добры люди приступят к батюшке, ублажают, ублажают, чтоб хоть братца отдать в школу. Кстати ли? покойник-свет и руками и ногами, царство ему небесное! Бывало, изволит закричать: прокляну робенка, который что-нибудь переймет у басурманов, и не будь тот Скотинин, кто чему-нибудь учиться захочет». Правдин ловит Простакову на слове:

«- Вы, однако же, своего сынка кое-чему обучаете.

- Да ныне век другой, батюшка!»

Простаковы, по веянию века, все-таки решили принять печальную необходимость обучения для своих детей (благодаря все тому же Петру и строгим указам просвещенных монархов), да по-прежнему остались ненавистными противниками грамоты: «К деушкам письма пишут! Деушки грамоте умеют!» Знаменательно, что спустя десятилетия простаковский наследник-мыслитель Фамусов заявит с гордостью и своей полупросвещенности. Приставка «полу-.» здесь оказывается необходимой оговоркой веку новому, но именно ею он, как и Простакова, будет цепляться за век минувший, демонстрируя свой консерватизм и благонадежность, для которого невежество лучшая порука.

Так вопреки простаковым и благодаря им все-таки появятся на Руси и Новиков, и Державин, и Радищев. Что же касается сходства Митрофанушки и Петруши Гринева, то его временность заканчивается в момент принятия решения отцом Гринева. Вряд ли комический персонаж - Митрофана - сможет так изменить служба, как преобразила она другого недоросля, ставшего вдруг поэтом - Петрушу (он герой другого жанра). Тем не менее существует одно легенда, в которую нам бы очень хотелось верить, касается она судьбы другого недоросля, которого прочили Митрофану в прототипы. Тот, говорят, увидав на сцене свои пороки, так застыдился, что принялся за учение. Учился в Страсбурге и Дрездене, изучил несколько языков, узнал историю, философию, литературу, музыку, живопись, скульптуру, сам стал превосходным художником, дружил с Крыловым, Пушкиным, Брюлловым, стал директором Публичной библиотеки президентом Академии художеств, - стал Алексеем Николаевичем Олениным. Наверное, связь его с Митрофаном просто выдумка, не он один, как мы уже знаем, был таким недорослем, которому представилась возможность увидеть себя на сцене (при этом не исправиться). Но все же хочется верить, что действие литературы может оказаться столь ощутимым.

 

Заключение.

Фонвизин был одним из славных предшественников Гоголя и Щедрина. И сейчас живут на сцене образы, созданные великим сатириком. Смешны и противны неуч и лентяй Митрофан, невежественный и грубый Скотинин и помещица Простакова.

П.А.Вяземский писал: «...Гибельные плоды невежества, худое воспитание и злоупотребление домашней власти выставлены рукою смелою и раскрашены красками самыми ненавистными.

В «Бригадире» автор дурачит порочных и глупцов, язвит их стрелами насмешки; в «Недоросле» он уже не шутит, не смеется, а негодует на порок и клеймит его без пощады: если же и смешит зрителей картиной выведенных злоупотреблений и дурачеств, то и тогда внушаемый им смех не развлекает от впечатлений более глубоких и прискорбных.

Невежество же, в коем рос Митрофанушка, и примеры домашний должны были готовить в нем изверга, какова его мать, Протакова. Именно говорю: изверга, и утверждаю, что в содержании комедии «Недоросль» и в лице Простаковой скрываются все лютые страсти, ненужные для соображений трагических...»

Митрофанушка-не только плод дурного воспитания, но само это воспитание Фонвизин показывает как органический результат всего социально-бытового уклада «злонравных» крепостников Простаковых - Скотининых.

Комедия заканчивается словами Стародума, указывающего на Простакову: «Вот злонравия достойные плоды!» Пьеса о воспитании вырастает в пьесу о помещичьем, крепостническом злонравии, в первую у нас социальную комедию - сатиру.

Картину дикого, грубого и невежественного помещичьего злонравия и развертывает во всю широту «Недоросль» Фонвизина.

«В «Недоросле» дурные люди старого закала поставлены прямо против новых идей, которые пришли сказать тем людям, что времена изменились, что надобно воспитываться, мыслить и поступать не так, как они привыкли делать, что дворянину бесчестно ничего не делать, «когда есть ему столько дела, есть люди, которым помогать, есть отечество, которому служить». Но старые люди не хотели понять новых требований времени и своего положения, и закон готов наложить на них свою тяжелую руку. На сцене представлено было то, что грозило в действительности: комедия хотела дать строгий урок непонятливым людям, чтобы не стать для них зловещим пророчеством». (В.Ключевский.)

Приложение

Краткая хроника жизни и творчества Д.И.Фонвизина.

Д.И.Фонвизин принадлежит к числу крупнейших русских писателей. Лучшая комедия его - «Недоросль» - до сих пор не сходит со сцены, а имя одного из героев ее - Митрофана - давно уже стала нарицательным и обозначает ленивого, невежественного, грубого человека.

Денис Иванович Фонвизин родился 14 апреля 1745 года в Москве, в дворянской семье среднего достатка.

Дата рождения - не первая и не последняя загадка писателя. Фамилия - как только не писали ее предки Фонвизина, его современники и даже потомки: Фон-Визин, Фон-Висин, Фон-Визен, Фан-Визин или просто Визин! Потомка рыцаря-меченосца, плененного во время Ливонской войны при Иване Грозном, только к концу девятнадцатого века стали письменно величать так, как принято по сей день: «Не забудь Фон-Визина писать Фонвизин. Что он нехрист? Он русский, из перерусских русских» (А.С.Пушкин).

Отец - Иван Андреевич - человек петровской складки (начал военную службу еще во время русско-шведской войны), никакого специального образования не получил, но любил книги и с ранних лет пристрастил к ним детей. Вышел в отставку в чине статского советника, после чего жил в Москве в своем доме возле Сретенских ворот.

В своих автобиографических воспоминаниях-мемуарах «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях» Фонвизин с величайшим уважением вспоминает о высоком моральном облике своего отца — о прямоте его характера, правдолюбии, презрении к лести и низкопоклонству, отвращение к окольным и нечестным путям. Неудивительно, что при таких качествах отец Фонвизина в условиях самодержавно-крепостнического строя карьеры не сделал и умер мелким чиновником. Образ отца, несомненно, отразился рядом характерных черт в образе Стародума в «Недоросле».

Мать Фонвизина была женщиной незаурядного ума и большого, чуткого сердца, имела, по словам сына, «разум тонкий и душевными очами видела далеко». Сам Денис Иванович с малых лет отличался большой художественной чуткостью и крайней впечатлительностью. Неизгладимый след в нем оставили сказки, рассказанные одним крепостным крестьянином, наезжавшим к своим господам в Москву.

Д.И.Фонвизин на всю жизнь сохранил интерес и влечение к народному творчеству. В одном из писем сестре уже взрослый Фонвизин, сообщая ей о модных менуэтах, которые он разыгрывал на скрипке, отзывается с особенным чувством об услышанной им народной песне: «...Нынче попалась мне на язык русская песня, которая с ума нейдет: «Из-за лесу, лесу темного».

Всесторонне одаренный человек, Д.И.Фонвизин, кстати сказать, не только занимался музыкой, но оказался впоследствии замечательным знатоком и тонким ценителем изобразительного искусства.

Грамоте Фонвизин научился четырех лет. В 1775 году, при непосредственном участии Ломоносова, в Москве открылся университет с подготовительной гимназией при нем. Отец Фонвизина немедленно отдал в эту гимназию двух своих сыновей. Денис проучился там семь с половиной лет. Уже на школьной скамье обнаружил исключительные способности. В стенах университета, серьезно заинтересовался литературой, стал писать и напечатал несколько своих переводов. За годы учебы он трижды награждался медалями за прилежание.

В 1757 году в Петербург для представления куратору И.И.Шувалову везут нескольких лучших учеников, среди которых оказывается и Фонвизин. Шувалов, вспоминает Денис, «принял нас весьма милостиво и, взяв меня за руку, подвел к человеку, которого вид обратил на себя мое почтительное внимание. То был бессмертный Ломоносов!».

Очень сильное впечатление произвело на Фонвизина посещение петербургского театра: «Но ничто в Петербурге так меня не восхищало, как театр, который я увидел в первый раз от роду... Действия, произведенного во мне театром, почти описать невозможно: комедию, виденную мною, довольно глупую, считал я произведением величайшего разума, а актеров - великими людьми, коих знакомство, думал я, составило бы мое благополучие». Особенно понравилась ему игра знаменитого комического актера Шумского, который лет тридцать спустя исполнял с огромным успехом роль Еремеевны в «Недоросле», оказавшуюся одной из наиболее удачных ролей его разнообразного репертуара.

В доме дядюшки Денису Ивановичу удалось познакомиться с создателем русского театра Волковым и его другом и сподвижником, прославленным русским актером XVIII века И.А.Дмитревским, с которым позднее Фонвизин крепко сдружился.

Петербургские впечатления Фонвизина определили его дальнейший жизненный путь. Именно с этого времени он по его словам, пристрастился к «словесным наукам», как именовали тогда литературу.

С начала 60-х годов печатается ряд переводных произведений Фонвизина. Одновременно он пишет и оригинальные произведения, окрашенные в резко сатирические тона и проникнутые передовыми просветительскими идеями своего времени.

1761 год - первая серьезная самостоятельная литературная работа Фонвизина - перевод с немецкого «Басен нравоучительных с изъяснениями господина Гольберга».

Весной 1762 переведен студентом в университет; здесь юноша и получил «вкус к словесным наукам». Усиленно занимается переводами. «По счастию моему, двор прибыл в Москву, и тогдашний вице-канцлер взял меня в Иностранную коллегию переводчиком капитан-поручика чина, чем я был доволен». Итак, Фонвизина выручает знание трех языков (французский он сверх программы изучил самостоятельно, из честолюбия, и даже успел к моменту вступления на службу сделать стихотворный перевод вольтеровской «Альзиры»).

В 1763 году указом императрицы Фонвизину предписано, «числясь при Иностранной коллегии, быть для некоторых дел при нашем статском советнике Елагине, получая жалование по-прежнему из оной коллегии». В милость к И.П.Елагину, бывшему при Екатерине II покровителем театра, попал Фонвизин из-за того самого перевода Вольтера. Так, благодаря литературному дарованию (самим Фонвизиным не особо ценимому) счастливо начинается его карьера, государственная служба, столь же славно продолженная.

В Петербурге, куда Фонвизин переехал по месту службы, он сделался деятельным и постоянным участником кружка передовых мыслителей - «вольнодумцев», - собиравшегося в доме князя Ф.А.Козловского. Хозяин кружка и большинство его участников были настроены резко атеистически. «Безбожником», по его собственным словам, прослыл и сам Фонвизин.

Сблизился в это время Денис Иванович и с другими известными литераторами, начиная с Сумарокова - виднейшего теоретика русского классицизма.

Острый, беспощадно сатирический ум, умение применить и талантливо выставить напоказ смешную сторону людей и явлений, искрящееся и бьющее ключом художественное дарование — все это снискало Фонвизину широкую известность в литературных кругах столицы и в светских салонах.

1763-1766 гг. «Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке». «Он не был рожденным стихотворцем, хотя и оставил несколько хороших сатирических стихов в «Послании к слугам» и в басне «Лисица-кознодей» (П.Л.Вяземский).

В своих стихах этой поры Фонвизин высмеивает придворную лесть и подхалимство, сомневается в целесообразности существующего на земле порядка, якобы установленного богом. Стихи эти печатать было нельзя, но они широко распространялись в рукописях. Современники хорошо помнили строки из «Послания к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке»:

«Попы стараются обманывать народ, Слуги - дворецкого, дворецкие - господ, Друг друга - господа, а знатные бояря Нередко обмануть хотят и государя;

И всякий, чтоб набить потуже свой карман, За благо рассудил приняться за обман...»

В 1764 году ставится комедия «Корион» - «слонение на русские нравы» драмы Грессе «Сидней». Лад условно русский, но, что удивительно для XVIII века, уже здесь появился вдруг крестьянин, цокающий, как коренной пскович (индивидуализация языка персонажей - явление, до тех пор на русской сцене невиданное).

1768 год, Фонвизин начинает тяготиться службой при «честном и снисходительном» Елагине, известном также своим капризным нравом: «Мне жить у него несносно становиться; а об отставке я не тужу: года через два или год войду в службу, да не такому уроду».

В 1768-1769 гг. отправлен в отпуск в Москву. Это время станет особо знаменательным жизни Дениса Ивановича. Во-первых, он влюбится: «И с тех пор во все течение моей жизни по сей час сердце мое всегда было занято ей». К сожалению, любимая была замужем. Во-вторых, напишет «Бригадира» (возможно, сильное чувство к замужней женщине в финале комедии водит пером художника и заставляет вдруг зрителя и читателя посочувствовать «недоумку» Иванушке). Пьеса была восторженно принята слушателями, а затем и зрителями. Всех поражали верность характеров и типичность образов комедии.

Для многих представителей дворянского сословия, слепо преклонявшихся перед всем иностранным, заграница казалась «земным раем». Высшим счастьем почитали поездку в Париж, слывший центром мод и развлечений. Фонвизин очень верно схватил эту черту в своих рассуждениях одного из героев комедии «Бригадир» Иванушки: «Тело мое родилось в России, это правда; однако дух мой принадлежит короне французской». Такие «русские французы» презирали национальную культуру, третировали русский народ, не говорили на русском языке и были дурными сыновьями своего отечества. Их сурово осудил Фонвизин.

Главной в комедии является мысль о воспитании. Фонвизин с негодованием порицает Иванушку, получившего французское воспитание зараженного презрением ко всему национальному, русскому. Смешны и противны фигуры Иванушки и советницы, подобострастно подбирающих крохи иностранной культуры, вернее, того, что им кажется культурой, а на самом деле только рабски следующих заграничным модам. Они коверкают русский язык, наполняя его французскими словами и фразами, которые не понимают окружающие их люди. Так нельзя воспитывать молодежь, говорит Фонвизин, и художественная сила его дарования делала эту мысль особенно убедительной.

Непривлекательно выглядит в песье и старшее поколение. Советник был видным судейским чиновником, он отставлен за взятки, но ни капельки не исправился. Это лихоимец, хапуга и лицемер. С меньшей сатирической силой, но все же достаточно резко изображен бригадир. Ограниченный служака, грубый и жестокий человек, он также подвергся осуждению автора.

Пристального внимания заслуживает фигура бригадирши. Фонвизину удалось изобразить в ней не только смешную, необразованную женщину, но и вскрыть черты страдающего человека. Жена, подчиненная грубому мужу, вынуждена терпеть несправедливые упреки, и даже побои, несмотря на комизм всех положений, становилась по-своему симпатичной зрителям. «Бригадирша ваша всем родня», - заметил автору Н.И.Панин; и свидетельства других современников подтверждают такое же впечатление, вынесенное ими из знакомства с новым произведением Фонвизина.

В комедии Фонвизин намечает и положительных героев. Добролюбов и Софья не похожи на остальных действующих лиц, но краски этих образов еще не отчетливы, внимание автора сосредоточено на изображении пороков и недостатков, типичных для дворянской среды.

Автор был приглашен в Петергоф для прочтения «Бригадира» императрице Екатерине. Это послужило толчком к повторным чтениям

комедии в обществе виднейших вельмож, у наследника Павла Петровича и т.д. В результате этих чтений Фонвизин сблизился с воспитателем Павла Петровича, графом Никитой Ивановичем Паниным. В 1769 году Фонвизин перешел на службу к Панину, сделавшись в качестве его секретаря одним из наиболее ему близких и доверенных лиц.

Влиятельнейший вельможа екатерининского времени, блестящий дипломат, стоявший во главе Коллегии иностранных дел, Панин был вместе с тем главой либерально-дворянской оппозиции «самовластию» Екатерины и ее фаворитов. Фонвизин полностью разделял его взгляды. Перед смертью Панина он составил, по его непосредственным указаниям, замечательный документ, своего рода политическое завещание, адресованное законному наследнику престола Павлу Петровичу: «Рассуждение о истребившейся в России совсем всякой форме государственного правления и от того о зыблемом состоянии как империи, так и самих государей».

«Рассуждение» содержит исключительно резкую критику самодержавно-крепостнического режима Екатерины и ее фаворита - «недостойных любимцев», требует конституционных преобразований и прямо пугает в противном случае насильственным переворотом: «...не тот государь самовластнейший, который на недостатке государственных законов чает утвердить свое самовластие. Порабощен одному или нескольким рабам своим, почему он самодержец? ...тщетно пишет он новые законы, возвещает благоденствие народа, прославляет премудрость своего правления... Таковое положение долго и устоять не может... Вдруг все устремляются расторгнуть узы нестерпимого порабощения. И тогда что есть государство? Колосс, державшийся цепями. Цепи разрываются, колосс упадает и сам собою разрушается!..»

Резкое по тону, хотя относительно умеренное по существу, «Рассуждение» Фонвизина пользовалось позднее большой популярностью в кругах Северного общества декабристов. По-видимому, имея в виду, в частности, это «Рассуждение», Пушкин назвал Фонвизина в своих строках «Евгения Онегина» «другом свободы».

Фонвизин стремился проводить свои общественно-политические взгляды и в литературных произведениях. Он придавал чрезвычайно большое значение делу писателя, который может и должен быть «стражем общего блага»: писатели «имеют ... долг возвысить громкий глас свой против злоупотреблений и предрассудков, вредящих Отечеству, так что человек с дарованием может в своей комнате, с пером в руках, быть полезным советодателем государю, а иногда и спасителем сограждан своих и Отечества».

Сам Фонвизин этот «громкий глас» писателя-гражданина и пытался все время возвышать; звучит этот «глас» и опубликованном им в 1777 году «Слове похвальном Марку Аврелию», где рисуется идеальный образ просвещенного царя-философа на престоле, и в довольно многочисленных сатирико-публицестических произведениях Фонвизина, и в его комедиях, в особенности в знаменитой пьесе «Недоросль».

В 1771 году в дни тяжелой болезни наследника Павла Фонвизин пишет «Слово на выздоровление Его Императорского Высочества Государя Цесаревича и Великого Князя Павла Петровича в 1771 годе».

1774 год. Женитьба на Екатерине Ивановне Хлоповой, молодой вдове, дело о наследстве которой Фонвизин вел в суде. Тяжбу невесты выиграл только наполовину, но зато приобрел верного друга и помощника на всю оставшуюся жизнь.

В 1777 году состоялся неожиданный отъезд Фонвизиных во Францию; была одна серьезная причина - болезнь Екатерины Ивановны, однако ни для биографов, ни для современников она единственной не казалась. «Сатирическая острота заставляла всех уважать его и бояться. Но один случай острого слова, насчет князя Потемкина, навлек и самому ему беспокойство, от которого выпросил он себе отпуск и, в 1777 году отправляясь путешествовать по Европе, около года провел в сем странствии» (из «Словаря русских светских писателей» митрополита Евгения). Были и другие попытки пролить свет на полудетективный отъезд, например, Г.П.Макогоненко настаивает, что Фонвизин исполнял тайные политические поручения. Как бы то ни было, для нас эта поездка знаменательна письмами Дениса Ивановича - русского путешественника, написанные им в 1777 — 1778 и 1784-1785 годах.

Они замечательны самостоятельностью суждений их автора, его здраво критическим отношением ко многим явлениям западноевропейской жизни, которое так разительно отличалось от рабского преклонения перед всем иностранным со всякого рода дворянских «Иванушек», едко высмеянных Фонвизиным в «Бригадире».

«...Надобно отрещись вовсе от общего смысла и истины, если сказать, что здесь нет весьма многих чрезвычайно хорошего и подражания достойного. Все сие, однако ж, не ослепляет меня до того, чтоб не видеть здесь столь же или и больше совершенно дурного и такого, то чего нас Боже избави», - пишет Фонвизин в первом же письме из Парижа. «Я думал сперва, что Франция, по рассказам, земной рай, но ошибся жестоко». «Радуюсь сердечно, что я ее сам видел, и что не может уже никто рассказами своими мне импозировать. Мы все, сколько ни на есть нас русских, вседневно сходясь, дивимся и хохочем, соображая то, что видим, с тем, о чем мы, развеся уши, слушивали. Славны бубны за горами - вот прямая истина!» - это мысли государственного мужа восемнадцатого века из страны, которая только что начинала свой особый путь самоопределения. «Как счастлив народ, у которого ничего не сделано» (Дидро).

Именно за эту трезвость оценки многих явлений западноевропейской действительности так ценили письма Фонвизина и Пушкин и Белинский.

Замечательно в письмах Фонвизина и его повышенное внимание социальным проблемам, проницательное изображение предреволюционной французской действительности. «Читая их, вы чувствуете уже начало французской революции в этой страшной картине французского общества,

так мастерски нарисованной нашим путешественником», - замечает Белинский.

Не менее примечательны те письма Фонвизина, в которых он передает свои впечатления от Германии. Он едко смеется над педантизмом, свойственным немецкой буржуазии - «мещанством», над склонностью к отвлеченным умствованиям, приторной сентиментальностью. Вот что рассказывает он, например, о центре тогдашней немецкой учености - Лейпциге: «Я нашел сей город наполненным учеными людьми. Иные из них почитают главным своим и человеческим достоинством то, что умеют говорить по-латыни... другие, вознесясь мысленно на небеса, не смыслят ничего, что делается на земле... словом - Лейпциг доказывает неоспоримо, что ученость не родит разума».

Мрачное впечатление произвели на Фонвизина немецкие города с их угрюмыми рыцарскими замками - старинными гнездами грабежа и насилия. «Вообрази на превысокой и прекрутой горе уродливое и мрачное большое здание, - пишет он сестре о нюрнбергском замке. - Кажется, что обитавший в нем тиран сверху попирал ногами город и что сам залез так высоко для того, чтоб спрятаться от отчаянья несчастных жителей. Словом, замок таков, в каком честный человек за все престолы света жить не согласился». Не менее зловещим престали Фонвизину Кенигсберг, Франкфурт-на-Одере: «Франкфурт вообще показался нам несносен; мрачность в нем самая ужасная. Надобно в нем родиться, чтоб привыкнуть к такой тюрьме». Общий итог немецких впечатлений Фонвизина совершенно определен: «Вообще сказать могу беспристрастно, что от Петербурга до Нюрнберга баланс со стороны нашего отечества перетягивает сильно: здесь во всем генерально хуже нашего... Это удостоверение вкоренилось в душе моей, кто б что ни изволил говорить».

В одном из писем Фонвизин так подвел итоги заграничным впечатлениям: «Я увидел, что во всякой земле худого гораздо больше, нежели доброго; что люди везде люди; что умные люди везде редки; что дураков везде изобильно и, словом, что наша нация не хуже никоторой, и что мы дома можем наслаждаться истинным счастием, за которым нет нужды шататься в чужих краях».

1779г. Отныне Фонвизин отставной статский советник и сочинитель «Недоросля». За время его путешествия дела графа Панина заметно ухудшились (наследника престола женили, и его воспитателя немедленно устранили от дел), за отставкой начальника последовала отставка и подчиненного. Однако именно в это время пишется «истинно общественная комедия», в которой вскрываются «раны и болезни нашего общества, тяжелые злоупотребления внутренние, которые беспощадной силой иронии выставлены в очевидности потрясающей» (Гоголь).

В 1782г. состоялась первая постановка «Недоросля». Блестящий успех комедии окрылил Фонвизина смелыми надеждами,

1783г. Став членом Российской академии, Фонвизин работает над «Начертанием для составления толкового словаря славяно-российского

языка». Печатается в журнале «Собеседник любителей российского слова». Этот журнал издавался президентом Российской академии наук княгине Дашковой при ближайшем участии императрицы Екатерины II, выступавшей в нем со своими шуточными - «улыбательными» - фельетонами, под общим названием «Были и небылицы».

С первой же книги журнала в нем стали печататься статьи Фонвизина.

Особенно значительными в общественно-политическом отношении были знаменитые «Вопросы», направленные Фонвизиным в «Собеседник» и касавшиеся целого ряда наболевших сторон современности. Фонвизин спрашивал, например: «Отчего у нас начинаются дела с величайшим жаром и пылкостью, потом же оставляются, а нередко и совсем забываются? Отчего в прежние времена шуты, шпыни и балагуры чинов не имели, а ныне имеют, и весьма большие? Почему «многие добрые люди» находятся не у дел - «в отставке»?».

Он напоминал Екатерине о том, что обещанные ее реформы и проекты остались только на бумаге; нападал на откупщиков, грабивших страну; требовал гласности в судопроизводстве и т.д.

Предлагая редакции в сопроводительном письме завести особый постоянный раздел вопросов и ответов, Фонвизин, который, конечно, был осведомлен о ближайшем участии в журнале самой императрицы, по существу пытался завязать с ней публичный спор на острые политические темы.

Фонвизин задавал вопросы не только от своего лица. В период неограниченного господства фаворита Екатерины, Потемкина, которое наступило после кровавого подавления народного восстания под предводительством Пугачева, представители панинской группы, требовавшие «фундаментальных законов» и конституционного управления, были отстранены от дел. Сам Никита Панин вынужден был годом ранее выйти в отставку и вскоре умер. Почти сейчас же вслед за этим вышел в отставку и Фонвизин. Устами Фонвизина в остро и резко поставленных им «Вопросах» говорили уцелевшие представители панинской оппозиции. Императрица прекрасно поняла это. В 3-ей книжке «Собеседника» были опубликованы без подписи на левой половине страницы вопросы Фонвизина, а на правой - ответы от имени «сочинителя былей и небылиц», то есть самой Екатерины II. Вызов «сочинителя вопросов» был принят, и ответы даны, но в таком резком угрожающем тоне, который отбивал всякую охоту ставить дальнейшие вопросы. Мало того, самая возможность выступать в печати с этого времени оказалась для Фонвизина, в сущности, почти исключенной.

1784-1785гг. Второе путешествие Фонвизина за границу, во время которого с ним случился удар. После этого он вынужден заниматься только своим лечением. Кроме всех прочих несчастий именно в этот момент его настигла новая беда: почти ничего не осталось от былого денежного благополучия преуспевающего вельможи. Фонвизины почти разорены.

В1788 году Фонвизин попытался издавать свой собственный сатирический журнал под названием «Друг честных людей, или Стародум, периодическое сочинение, посвященное истине». Фонвизин заготовил материал для ряда номеров, но журнал так и не увидел свет: «Здешняя полиция воспретила печатание «Стародума»; итак, я не виноват, если он в публику не выйдет». Петербургская полиция действовала совершенно очевидно по указанию свыше. Так теперь будут заканчиваться все попытки Фонвизина заняться сочинительством.

1791г. «Рассуждение о суетной жизни человеческой», тема рассуждения - смерть. В это же время пишет духовную автобиографию «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях», покаянную донельзя. «Дети! Возьмите меня в пример: я наказан за свое вольнодумство...» - взывает к университетским студентам разбитый, истерзанный параличам человек.

Поэт, соратник и друг Карамзина И.И.Дмитриев, который познакомился с Фонвизиным как раз накануне его смерти в доме у Державина, набрасывает яркий его портрет: «Он вступил в кабинет Державина, поддерживаемый двумя молодыми офицерами... Уже он не мог владеть одной рукою; равно и одна нога одервенела... говорил с крайним усилием и каждое слово произносил голосом охриплым и диким; но большие глаза его быстро сверкали». Искрились и сверкали в живой беседе на литературные темы, которую он сразу же завязал с присутствующими, и его острый неугомонный ум. Фонвизин привез с собой новую комедию «Гофмейстер» (пьеса под таким названием до нас не дошла). «Хозяин и хозяйка изъявили желание выслушать эту новость. Он подал знак одному из своих вожатых. Тот прочитал комедию одним духом. В продолжение чтения автор глазами, киванием головы, движением здоровой руки подкреплял силу тех выражений, которые самому ему нравились». «Он приступил ко мне с вопросами о своих сочинениях: знаю ли я «Недоросля»? Читал ли «Послание к Шумилову», «Лису Казнодейку»; перевод его «Похвального Слова Марку Аврелию»? И так далее; как я нахожу их?»

А на следующее утро, 12 декабря 1792 года, автора «Бригадира» и «Недоросли» не стало.

 

Комментарии к комедии Д.И.Фонвизина «Недоросль»

Фонвизин писал комедию «Недоросль» в 1779 - 1781 гг.

Впервые опубликована в 1783 г., с купюрами. Полное издание комедии вышло в 1830 г., в первом собрании сочинении Д.И.Фонвизина.

Первая постановка в театре - 24 сентября 1782 г., роль Стародума исполнил И.А.Дмитриевский, роль Правдина - П.А.Плавалыциков.

Недорослями официально называли молодых дворян, не получивших свидетельства об образовании, без которого, согласно указу Петра Великого (1714), нельзя было поступить на службу и жениться.

...я ни на кого не бил челом... - то есть не жаловался.

...каковым изображен наместник в Учреждении... - Имеется в виду изданное Екатериной в 1775 г. «Учреждение для управления губерний». Согласно «Учреждению» во главе каждой губернии стоял губернатор и вице- губернатор. На 2-3 губернии назначался наместник, представляющий государя и осуществляющий верховную власть. При нем и существовало наместническое правление, членом которого состоял Правдин. Ссылка на этот властный институт - злая сатира, так как наместники использовали свою власть в корыстных целях и это было хорошо известно в обществе.

...презрелую фурию... - В римской мифологии фурия - богиня мести. Здесь: злая женщина.

А ныне пошел в чистую - вышел в отставку.

Епархия - церковно-административный округ.

Ходил до риторики... - то есть посещал класс риторики в семинарии.

Консистория - церковная канцелярия.

Челобитье - прошение.

...сын случайного отца... - Здесь: сын человека, попавшего «в случай», то есть ставшего фаворитом.

...можно быть великому скареду. — Скаред — скупец, скряга. В контексте: низкий человек.

...без ленты... - то есть без ордена первой степени, который полагалось носить на ленте.

...забрести на перепутье к нашей просвирне...-зайти к торговке просфорами.

Шелепы - плети.

...выю грешничу... - то есть шею грешника.

...на приклад... - здесь: например.

Диспозисион (фр.disposition) - расположение.

Фенелон - французский писатель и педагог Ф.Фенелон (1651-1715). Был воспитателем детей Людовика XIV. Написал книгу «О воспитании девиц» (1687), которая в 1763 г. издана на русском языке.

«Телемак» - политико-дидактический роман Фенелона. Полное название «Приключения Телемака, сына Улисса» (1699). В XVIII в. неоднократно переводился на русский язык.

Нет, братец, ты долэюен образ выменять господина офицера... — то есть купить икону с изображением святого, имя которого носит офицер.

...в роде своем не последний. - Фонвизин иронически использует формулу, по которой составлялись дворянские родословные.

Пращура нашего ни в какой герольдии не отыщешь. - Имеется в виду сенатский департамент герольдии, который выдавал документы о происхождении, о прохождении дворянами службы, получении наград и т.д.

То есть пращур твой создан хоть в шестой же день, да немного попрежде Адама. - По Библии, Адам был сотворен Богом в шестой день творенья. Прежде него в шестой день были сотворены звери. Таким образом, Правдин намекает, что Скотинин происходит от тех, что были сотворены до человека, - от животных.

...к похвям потылицею... - то есть затылком к надхвостному ремню у седла.

...да на что ж дан нам указ от вольности дворянства? — «Указ о вольности дворянской» был издан Петром III в 1972 г. Согласно этому указу дворяне освобождались от службы и приобретали другие льготы и привилегии.

...повелевает мне правительство принять в опеку дом ваш и деревни. — Опеку правительства над помещичьими имениями ввел Петр Великий. Екатерина, соблюдая внешнюю видимость либерализма, часто напоминала об этом. В ее «Наказе» (1767) сказано о том, что «безумные и подданных своих мучащие» должны находиться под наблюдением опекунов. Но на деле этот указ не выполнялся, и Фонвизин считал Екатерину попустительницей действий Простаковых и Скотининых.

 

Список используемой литературы

1.Ключевский. Недоросль Фонвизина (опыт исторического объяснения учебной пьесы): Москва - ACT «Олимп», 1998.

2. М.Муратов. Д.И.Фонвизин; Государственное Издательство Детской Литературы Министерства Просвещения РСФСР, Москва: 1653г.

3. Д.И.Фонвизин «Недоросль».

4. Материалы к биографии Д.И.Фонвизина (критика):

4.1 В.Г.Белинский «О детских книгах. Подарок на новый год. Две сказки Гофмана, для больших и маленьких. Детские сказки дедушки Иринея. Две части», (1840).

4.2 Статьи Д.Благого «Д.И.Фонвизин» стр.295-327.

4.3 Н.В.Гоголь «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 годах», (1836); «В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность», (1846).

4.4 2 А.С.Пушкин «О разговоре у княгини Халдиной Фонвизина» (1830) стр.328.

4.5   Н.С.Тихонравов «Д.И.Фонвизин», (1855).

 

Скачано с www.znanio.ru