«Этих дней не забыть нам никогда…»

Классный час

в 11 «А» классе

 «Этих дней

не забыть нам

 никогда…»

Классный руководитель:   Косумова З.З.

20.02.15г.

        Я был свидетелем всего,
Что Родину мою сгубило.
Я был и в мире оттого
Одной печалью больше было.

         Морозным утром 23 февраля 1944-го все взрослые (мужчин было не так уж много, шла война) были вызваны в места коллективных сборов: клубы, школы, на городские и сельские площади. Был день Красной Армии и люди ничего не подозревая, пребывали в праздничном настроении. Но кощунство советской власти было настолько иезуитским, что как раз государственный праздник и был использован в качестве подлога для кровавого преступления. Так, с коварства и подлости началась чудовищная акция. По всей территории Чечено-Ингушетии, на фоне нацеленных автоматов и пулемётов, оглашался указ-приговор о депортации чеченцев и ингушей. Затем более чем 100 тысячный контингент, специально организованных для этой акции русских солдат, бесцеремонно начали врываться во все дворы мирного, беззащитного и безоружного чеченского и ингушского населения. На сборы жертвам этой варварской акции давалось всего 10-15 минут! После этого, всех тех, кто был не в состоянии быстро подчиниться, то есть, немощных стариков, детей и женщин, выгоняли из домов, больных сбрасывали с больничных коек. За проявление недовольства – расстрел! За попытку к бегству – расстрел! За неправильно понятый приказ – расстрел! Приказы объявлялись по-русски, хотя многие чеченцы этот язык не понимали.
       После расправы над обманутыми, началась охота за оставшимися жителями. Русские солдаты, натренированные государством, чтобы унижать и убивать мирных людей, рыскали повсюду. Везде кровожадные палачи охотились на мирными чеченцами. Охотились за красивыми детьми, охотились за беззащитными женщинами, охотились за невооружёнными мужчинами. После первых - же дней этой варварской акции, убитыми людьми были усеяны горы и равнины, города и сёла. Их находили везде: в опустевших домах, в постелях, во дворах, на дорогах, на тропинках, в окрестностях сёл, в оврагах, на опушках леса. Русские убивали чеченцев везде: подрывали на минах, сажали на кол, отрезали головы, сжигали, топили, травили. Пригодные для употребления продовольственные припасы, обливались керосином и сжигались, а вместо них разбрасывалась отравленная пища, жертвами употребления которой становились преимущественно голодные дети, которые не понимали, почему нельзя есть чистые и аппетитно пахнущие продукты питания. Только в одном Галанчожском районе в дни осуществления акции выселения было убито более 7 тысяч чеченцев.
         “Транспортабельную”, по определению русских, часть населения отправляли на железнодорожные станции, а там, сразу же, погружали в холодные эшелоны для перевозки скота. Многократно переполненные вагоны были забиты мужчинами, женщинами, детьми, стариками, не взирая на их пол, возраст и культурные традиции чеченцев и ингушей. И, начиная с вечера 23 февраля, эшелоны, забитые до отказа невольниками - людьми, осуждёнными на жестокие страдания - начали отправлять на восток: в Казахстан, Киргизию, Западную Сибирь.
        На заснеженной “Дороге Смерти”, которая продолжалась до 20 суток, остались лежать тысячи трупов. В первые морозные недели депортации от голода, холода и болезней погибло около 70 тысяч человек. А те, оставшиеся в живых, были вне закона. После выселения, пожалуй, не было тюрем и концентрационных лагерей в СССР, где бы не находились чеченцы.   Всего, за весь период изгнания, погибло около 200 тысяч чеченцев и 30 тысяч ингушей. Погиб почти каждый второй чеченец или ингуш. Из 29 тысяч чеченцев-аккинцев, проживавших в Дагестане, погибло 20 тысяч человек.
         Народ, уничтожался не только физически. Уничтожалась и сама память о веками живших на своей земле чеченцах. В Грозный со всех концов республики свозились древние рукописи, религиозно-философские трактаты, древние манускрипты чеченцев и ингушей о своём происхождении, литература из частных библиотек и архивов. Все эти бесценные документы несколько суток сжигали в центре города, пытаясь в пламени огня уничтожить историческую память Чеченского народа.
          В горах уничтожались древние эпиграфические памятники, кладбища, сотни тысяч надгробных стел, безжалостно разбивались на части и вывозились для строительства дорог, мостов, и хозяйственных построек. Подверглись уничтожению даже стелы с античными греческими надписями. Специальные отряды НКВД были откомандированы в горы для уничтожения национальных памятников Чеченской архитектуры. Надо знать содержание Чеченской архитектуры и их происхождение, чтобы уметь оценить их значение, их место в истории мировой культуры! К примеру, чеченцы и ингуши ещё в средние века в сложных горных условиях строили 6-7 этажные сторожевые башни, 4-5 этажные жилые каменные сооружения с высокоразвитой для того времени системой вентиляции и отопления, с устройством сложнейших по исполнению сейсмостойких узлов. Удивительный для того времени уровень сочетания рациональности, изящности и устойчивости Чеченской народной архитектуры стал даже предметом дискуссий на ряде международных инженерных форумов. Автор этой статьи, будучи в 1990-м председателем подкомитета по культуре Чечено-Ингушского парламента, непосредственно с группой экспертов осуществлял расследование результатов варварских акций по уничтожению этих исторических монументов. Только лишь на территории знаменитого Аргунского ущелья русские взорвали до 250 древних и средневековых каменных башен и замков! Уцелело не многим более 50 памятников чеченской истории. Три причины воспрепятствовали русским, тогда 60 лет назад, довершить их уничтожение. Первая – выдающаяся борьба по их защите, оставшихся в горах чеченских мстителей, вторая причина – ряд исторических монументов оказались на тот период неизвестными для врагов, то есть, не фигурировали в исторических атласах. И третья причина, как это ни парадоксально, часть памятников просто не смогли уничтожить традиционными подрывами, настолько прочными и искусно исполненными оказались ряд чеченских архитектурных сооружений.
       Ещё один факт, характеризующий эту же ничтожную политику России по отношению к чеченцам. Из музеев и библиотек изымались документы, книги, материалы, что-либо говорящие о “врагах народа” – чеченцах и ингушах, и сжигались. Уничтожались целые архивы. По всей территории Чечено-Ингушетии переименовывались названия селений, улиц, площадей и различных учреждений, напоминавшие о чечено-ингушском народе. Никогда, уважающий своё достоинство цивилизованный народ, не опустится на такой низкий уровень. Например, США, на протяжении всей своей истории, не произвели осуществили НИ ОДНОГО подобного рода переименования! Все историко-географические наименования коренного населения индейцев по всей территории Америки, точно также, как и мексиканские топонимы в южной части США – уважаются и остаются незыблемыми!
Преступления, которые никогда не будут забыты!
         В результате архивных и полевых расследований, опроса свидетелей и непосредственных участников самой акции выселения, стали известны ряд фактов вопиющих военных преступлений как 1944 года, так и за последующий период депортации. Истреблению на местах, как это видно из фактов, подвергались преимущественно женщины, дети, пожилые люди и больные, иначе говоря, те, которые, с точки зрения русских были “нетранспортабельными”.
Дзияудин Мальсагов, 1913 г. рождения, в 1944-1957 годах находился на службе в НКВД. Свидетельствует:
“Мне ещё в то время стало известно, что приказ отсечь нетранспортабельных подписал Круглов (Круглов Сергей Никифорович- Комиссар Госбезопасности СССР 2-го ранга – Л. У.). В ходе расследования этих событий в 1956 году (осуществлённых по приказу Н. Хрущёва – Л. У.), когда доказали, что именно Круглов отдал приказ расстреливать нетранспортабельных чеченцев, он (Круглов) застрелился”.
Здесь приводятся только задокументированные и ставшие достоянием гласности данные о русских зверствах против мирного чеченского населения. Совершенно очевидно, что расследованные факты – это лишь незначительная доля тех масштабов русских злодеяний 60-летней давности. Однако, даже эти - широко известные в Чечне и неизвестные на Западе факты, - дают исчерпывающую картину, почему чеченцы не могут забыть и никогда не забудут и, тем более, не простят эти преступления. Во всяком случае, этого не произойдёт до тех пор, пока не будет осуществлено подобающего этим зверствам международного осуждения России, как государства, ответственного за эти преступления!

           1. Высокогорное селение Ялхарой.
В этом месте русские солдаты расстреляли 86 чеченцев, уже пригнанных на сборный пункт для депортации.

           2. Высокогорное селение Хьахилге общества Аьккха.
В местечке между Зингала и Бийци русские солдаты в феврале 1944 года расстреляли немощных стариков, мужчин, женщин и больных, силой отобранных у близких, которые, вместо продуктов питания, сами транспортировали их на себе. Всего было расстреляно 32 человека.

          3. Чеберлоевский район. Озеро Кезеной-Ам.
Здесь было осуществлено массовое затопление “нетранспортабельной” части населения. Точное число потопленных чеченцев не известно.

         4. Итум-Калинский район.
В этом районе русские солдаты, чтобы не утруждать себя вопросами транспортировки, да и “потехи” ради, забрасывали гранатами и бутылками с зажигательной смесью дома с больными людьми. Точное число убитых чеченцев не известно.
М. А. Амиров, житель сел. Алхазурово свидетельствует:
“Летом 1944 г. абрек Иб Алхастов из Хилдехароя Итум-Калинского района со своими товарищами Жабраилом, Каби Мусой и другими переправлялся через горы Пешхоя. В одном месте они наткнулись на следы преступлений советских войск: на дне многометрового отвесного обрыва они обнаружили 12 тел мирных жителей со следами штыков и пуль. В их числе была женщина с ребёнком, девочкой около 3-х лет. Штык, воткнутый в спину женщины, вышел через спину этой девочки.”

         5. Высокогорный район Малхиста.
Здесь среди русских солдат было “модно” сгонять чеченцев в пещеры и уже там истреблять. Точное число жертв русских расправ не установлено.

         6. Ножай-Юртовский район. В этом районе русские солдаты предпочитали засовывать чеченцев в кукурузные сапетки и, облив бензином, заживо сжигать. Точное число сожжённых чеченцев не известно.

        7. Высокогорное селение Пешха, недалеко от Нашха.
В морозные февральские дни 1944-го года русские солдаты в пещере ЦIен Iавлах хьех расстреляли 80 человек – детей, женщин и стариков.

         8. Высокогорное селение Малхисты.
Расстреляно более 300 человек “нетранспортабельной” категории

          9. Урус-Мартан. Районная больница. 23 феврвль 1944 года.
В этот трагический День больные, собранные из близлежащих населённых пунктов, были доставлены в эту центральную Урус-Мартановскую больницу. В общей сложности набралось 72 больных, которые затем живьём были сброшены в овраг, расположенный в 10 метрах от здания больницы и засыпаны мусором.

          10. Общество ТIерлой, населённый пункт Арстах. Русскими солдатами было осуществлено здесь массовое истребление группы немощных чеченцев. Общее количество истреблённых людей не установлено.

           11. Ачхой-Мартановский район, на юге селения Валерик.
В этом месте был зверски убит Висита Анзоров, скрывавшийся в надежде спасти своего 10-летнего сына. Русские солдаты отрезали голову Висите, а 10-летнего мальчика взяли в плен. Затем русские принесли голову Виситы к мечети селения Шалажи и на площади села, перед мечетью, играли в футбол, используя вместо мяча голову Виситы. Отчаявшийся 10-летний сын нападал на играющих солдат, хватался за окровавленную голову отца, пытаясь отобрать её у солдат, но затем и его русские стали гонять по площади вместо мяча.

           12. Галайн Чож, недалеко от поселения Iамие.
Здесь, вблизи Галайн-чожского озера, в процессе депортации, безжалостно было расстреляно 600 детей, женщин и стариков и брошено в озеро.

         13. Район Галайн ЧIож, селение Нашха.
Курсантами 61-го учебно-стрелкового полка было уничтожено с марта по апрель более 80 человек – больных и калек, а 22 марта курсант Синица в хуторе Геличи по приказанию мл. лейтенанта Струева и сержанта Сидорова расстреляли калеку Д. Жабиева и закололи штыками больного И. Гайсултанова и его сына Умара Гайсултанова, 8-летнего мальчика. В хуторе Амки оставалось 5 престарелых женшин, которые по состоянию здоровья не смогли уйти. Бойцы этого-же полка, развлечения ради, через дымоходную трубу вбрасывали в дом боеприпасы, которые взрывались в печи и таким образом убили несчастных обитателей этого дома.

           14. Район Галайн Чож, селение Хайбах
Здесь 27 февраля 1944 года русские солдаты заживо сожгли около 700-750 человек, преимущественно детей, женщин и стариков. Люди, совершившие это злодеяние, были награждены правительственными наградами. Это зверство было не только жестоким, но и крайне подлым, ибо среди жителей в этот момент не было боеспособных мужчин, способных оказать сопротивление бандитской расправе со стороны русских. Сожжены были больные, престарелые, женщины и дети. Самому старому было 110 лет, а самым маленьким малышам – несколько часов от рождения!

            Дзияудин Мальсагов, 1913 г. рождения. Свидетельствует:
“В Хайбахе в конюшне им. Л. Берия собрали людей со всех окрестных хуторов и сёл. Офицер НКВД приказал тем, кто не может идти, зайти в помещение, там подготовлено место, завезено сено для утепления. Здесь собрались старики, женщины, дети, больные, а также здоровые люди, присматривающие за больными и престарелыми родственниками. Это происходило на моих глазах. Всех остальных жителей района через селение Ялхорой под конвоем отправили в с. Галашки и оттуда до ж.д. станции. Примерно в промежутке с 10 до 11 часов, когда увели здоровую часть населения, ворота конюшни закрыли. Слышу команду: Огонь!...Вспыхнул огонь, охватив всю конюшню. Оказывается, заранее было подготовлено сено и облито керосином. Когда пламя поднялось над конюшней, люди, находившиеся внутри конюшни, с неестественными криками о помощи выбили ворота и рванулись к выходу…Тут же из автоматов и ручных пулемётов начали расстреливать выбегающих людей. Выход у конюшни был завален трупами.”

          Магомед Гаев, 1931г. рождения, свидетельствует :
“В конюшню были заведены только те, кто был болен, стар и немощен, а также люди, которые за ними ухаживали. Видел, как через некоторое время подожгли конюшню. Срачу же, поднялся густой дым. Даже на таком далёком расстоянии было заметно, что в селе творится что-то страшное: сотни голосов, слившись воедино, превратились в один жуткий, нечеловеческий крик. Это были крики сжигаемых людей.”

          Саламбек Закриев свидетельствует:
«В тот день я и Гамаргаев Пийсар из пещеры на горе Ярдинкорт смотрели в сторону Хайбаха. Над Хайбахом поднялся дым. Это мы видели. Около моста Бяти, недалеко от Хайбаха, за одним человеком гнались четыре солдата. Потом они застрелили его и сбросили с обрыва в реку Гехи. После выселения, через 2-3 дня мы нашли труп: убитой солдатами оказалась женщина-роженица. Мы её похоронили».
          Алимходжаев Селим, 106 лет, проживающий в Гехи-Чу свидетельствует:
«Иби – сына Довта, 20 лет, застрелили, когда он совершал намаз. Мой брат Алимходжаев Саламбек, 35 лет, работал учителем. Его застрелили, когда он шёл по дороге. Его жена ещё жива, зовут её Бесийла. Живёт она в Рошни-Чу по сей день. До сих пор она хранит косу своей сестры Пайлахи. Пайлаху вместе с её детьми расстреляли и сожгли в Хайбахе. Её труп опознали по одной несгоревшей косе. Газоева Иби застрелили, конвоируя по дороге. Солдат ударил его прикладом и прикрикнул: «Быстрее шагай!». Иби остановился, повернулся к нему и плюнул в лицо. Конвой вытолкнул его из колонны и расстрелял автоматными очередями. Было это в местечке Кханойн-Юххе. Там же он и похоронен.
Через 3-4 дна после выселения людей из аула Муше-Чу солдаты обнаружили в опустевшем доме лежащую Зарипат. Её расстреляли из автомата. Затем, завязав на шее стальную проволоку, выволокли  на улицу, сломали изгородь и, обложив её остатками тело, сожгли. Стальная петля сохранилась. Закриев Саламбек и Сайд- Хасан Ампукаев её похоронили вместе с этой петлёй. Она была сестрой нашего отца. Жену Закриева Саламбека Сациту, 21 года, застрелили. Грудной сын Сайхан, привязанный к её спине, перелез и стал сосать грудь мёртвой матери. В этот день убили и жену Элькагаева Рукмана Маликат, 20 лет.
Когда хоронили убитых и сожжённых людей в Хайбахе, мы выставили около Галанчожского озера дозорных, чтобы предупредили, если будут подходить солдаты. Над всеми убитыми прочли посмертную молитву, эту молитву читал Гаев Жандар. Не отдыхая, несмотря на то, что тошнило от трупного запаха и кружилась голова, мы хоронили ровно два дня и две ночи...»
          После того, как основной этап чеченского изгнания был завершён, началась охота за теми, кому посчастливилось избежать это скорбной участи. Для истребления тех, кто смог укрыться, было пущено всё, что имелось в арсенале русской военщины. Особенное распространение получила практика разбрасывания в горах “случайно забытых” отравленных продуктов питания. Отравленные продукты были широко апробированы и в местах депортации чеченцев. Правда, пока ещё не совсем ясно – зачем это делалось. То ли, в экспериментальных целях, то ли, для сокращения численности чеченцев в отдельных местах ссылки.

Дзияудин Мальсагов, 1913 г. рождения, свидетельствует:
“Военные оставляли отравленные продукты – пряники, сухари, сахар и так далее. Много было случаев гибели чеченцев от отравлений.”

Махдан Тушаев, 1926 г. рождения, свидетельствует:

“Военные безжалостно стреляли в жителей гор, подбрасывали им отравленные сухари и другие продукты. Полуголодные чеченцы ели их и погибали. При встрече друг с другом мы делились новостями. В горах уже все знали, что нельзя есть найденные продукты.”

           Депортации народов – традиционный инструмент русской национальной политики
Джабраил Гакаев, известный эксперт политической истории Чечни, которого невозможно заподозрить в необъективности, пишет:
“За 450-летний период взаимоотношений Чечни и России, чеченский народ 16 раз подвергался частичной, а в 1944 году – полной депортации ” (Джабраил Гакаев, “Очерки политической истории Чечни”. Москва, издательство ЧКЦ, 1997. Стр. 37, 48-50).
По различным справочным оценкам, которые приводит в своей монографии проф. Гакаев, численность чеченцев, в результате русской политики, только в 19 веке сократилась, как минимум, в 4 раза, а ряд экспертных оценок свидетельствуют даже о 10-кратном сокращении численности чеченцев.
Гаева Зама, 1940 года рождения, свидетельствует:
«Когда нас выселяли из Зерха, наш отец Гаев Ясу пас отару овец в лесу, а мать ушла на мельницу. А мы, четыре девочки, были дома одни. Старшей – Арубике было 10 лет, мне, Заме, 4-5 лет, Совдат – 3 года, Саците – 1 год. Нас кто-то завернул в одеяла и положил на сани, запряжённые быками. Я помню только, что на санях я была одна. Когда сани спустились с горы Кхордойн-лам и подьехали к кладбищу аула Беза-юрт, я проснулась. Вокруг не было ни души. Было холодно. Стояла ночь, было видно чистое, светлое небо. Не было видно и быков, запряженных раньше в сани. Вокруг не было видно ни одной живой души. Сначала я приподнялась, затем, испугавшись, завернулась в одеяло и спряталась. Рассвело, я снова приподнялась. Тогда я услышала русскую речь, голоса людей и цокот копыт лошадей. Когда они подошли, я услышала: «Это же ребёнок!» - сказал один русский. И тут среди них произошла словесная перепалка. Однако  один из них взял меня на руки, посадил на спину и сверху надел шинель. Эта ссора произошла из-за того, что одни хотели меня убить, а мой защитник этому воспрепятствовал. Все ругали его. Я сидела под шинелью на его спине, очень боялась и навзрыд плакала. Солдат вместе со мной сел на коня. Он старался меня успокоить и дал сухарь. Я всё плакала. Тогда он снял меня со спины, надел на меня тёплую телогрейку и посадил впереди себя в седло. Так мы доехали до Арш-алие. Там в грязи стояло много народу. В грязи лежали стебли кукурузы, на них стояли плачущие женщины и дети. «Чей ребёнок?» - спросил солдат. Ко мне подошёл брат моей матери. Русский не отдал меня ему, спросив, где моя мать. «Мать её на мельнице», - ответил мой дядя. Этот солдат продержал меня на руках, не выпуская из объятий, всю ночь. На следующее утро, на рассвете я узнала платье моей матери. Я дико закричала: «Нана!» Мама, рыдая, ринулась ко мне. Я протянула руку в сторону матери. Русский солдат посмотрел на меня и горько заплакал...»

Люди нашей Родины, душевно

Приклоните голову к земле!

Помяните тех, кто брёл этапом

К Индигирке в бесконечной мгле.

Эти люди все - единой меркой

Страшным ярлыком помечены.

«Враг народа», - вынесено «тройкой»,

Признаки надуманной вины.

Длинные рубли - не привлекали,

Блеск металла их не соблазнял.

Путь тяжёлый многим был последним,

Каждый ждал свой жизненный финал.

В небесах, курлыча, ровным строем

Журавли летели над тайгой.

На деревьях каркали вороны,

Труп, в траве узрев очередной.

Мать в тоске ждала родного сына

У окна, слёз много пролила.

За окном поблеклая рябина…

Нет надежды! Жизнь уже прошла!

Скачано с www.znanio.ru