Консультация для педагогов - Сказкотерапия

Консультация для педагогов. Сказкотерапия Т. Д. Зинкевич – Евстигнеева выделяет три этапа , предшествующих оформлению концепции сказкотерапии как направления, как школы. 1. Этап спонтанного сложения и передачи истории. С древних времен люди рассказывают друг другу истории из своей  жизни, пересказывают друг   другу   увиденное,   услышанное.   Народные   и   авторские   сказки,   мифы,   легенды,   притчи, анекдоты,   байки,   ­   жанры   этого   этапа   многообразны.   Лучшие   сказочники   прошлого   и современности продолжают традицию этого этапа.  2.Этап научного осмысления метафорического материала. Изучение сказок начинается с семнадцатого века, когда возникает научный интерес к этому жанру, особенно в области филологии, этнологии, истории. Одним из первых ученых, увидевших в сказках отражение истории и быта русского народа и заговоривших об их ценности, был историк В.Н.Татищев. Интерес к сказкам проявили многие писатели 18 и 19 веков, которые видели в них отражение души русского народа. Они не только находили в сказке отголоски старины, но и понимали их жизненное значение. Многие образованные люди 19 века говорили о необходимости сохранения фольклорного материала.  Психология   также   проявляла   интерес   к   изучению   сказок.   Карл   Густав   Юнг   первым высказался   о  психологическом   назначении   мифов,   сказок.   Благодаря   работам   последователей Юнга современные сказкотерапевты имеют идею о том, что в сказке, мифе, легенде отражается психическая   реальность   человека,   его   внутренние   ритмы,   противоречия,   сценарии   духовных поисков.   Некоторые   ученые   точных   наук   высказывают   предположения,   что   в   сказках зашифрованы знания о возникновении Вселенной. 3. Этап использования сказки как техники, или как «упаковки» основного инструментария психолого­педагогической   работы.   Можно   назвать   этот   этап   «психотехническим».   Благодаря тому, что сказку можно использовать как метафору, у сказкотерапевтов не возникает конфликта ни с одной современной психологической школой. Сказочные образы обращаются одновременно к двум психологическим уровням: сознания и подсознания, и это дает особые возможности при коммуникации, что крайне важно для коррекции работы, когда необходимо в сложной эмоциональной обстановке создать эффективную ситуацию общения.                 Психологические корни волшебной сказки Как появилась волшебная сказка? На этот вопрос никто не знает ответа, известно только, что одинаковые сюжеты одновременно возникли в разных местах Земли независимо друг от друга. Почему   человечество   придумало   и   сохранило   сквозь   века   волшебные   сказки?   Менялся общественный строй, изменялись верования, сменялись поколения, а сказка оставалась. Почему? Что  заставило людей сохранять сказки, устно пересказывая их, переписывая  и сохраняя?  Владимир Яковлевич Пропп (1895 – 1970) – русский ученый, фольклорист, профессор ЛГУ, вошедший в историю мировой филологической науки благодаря тому, что разработал основы структурного   анализа   сказки,   блестяще   доказал,   что   корни   сказки   ­   исторические.   Но   он   же предположил,  что общие  корни  сказки  могут  быть и  психологическими.  Надо  заметить  , что психология   родового   человека   во   многом   отлична   от   психологии   наших   современников. Историческая реальность меняется, а сказка  остается в прежнем  виде.  Следовательно, кроме обряда за структурой волшебной сказки кроется еще нечто, что не изменяется со сменой строя. Можно   предположить,   что   сюжет   сказки   –   некий   универсальный   код   прохождения   пути психологического развития.К.Юнг в «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях» пишет : «Я смог установить, что в разное   время   в   разных   концах   земли   появлялись   одни   и   те   же   истории.   Должна     была существовать какая­то причина, и эта причина не могла быть связана с общими религиозными предпосылками.   Это   был   не   тот   случай.   Скорее   всего,   дело   было   в   некоторых   объективных свойствах человеческой психики. Но вот здесь­то – в том, что касалось объективных свойств психики, я не мог найти абсолютно ничего, кроме разве что всякого рода измышлений философов о душе». В работе «Бог и бессознательное» Юнг говорит о том, что «сказка как спонтанный, наивный, и нерефлексируемый продукт души не может высказывать ничего другого, кроме того, что же собственно представляет собой душа. Поэтому не только наша сказка, но и бесчисленные другие сказки делают то же самое. Для дилетантов в этой области я хотел бы добавить, что учение о структуре психики было выведено не только на материале мифов и сказок, но основано на опытах и наблюдениях в области медико­психологического расследования. Лишь вторично было найдено подтверждение этому учению в области, лежащей очень далеко от врача – в области сравнительного исследования сказок» Мария­Луиза   фон   Франц,   ученица   и   соратница   К.Юнга,   рассматривая   происхождение сказки,   полемизирует   с   Э.Б.Тэйлором,   автором   книги   «Первобытная   культура»   :   «Тейлор, опираясь на предложенную им теорию анимизма, попытался объяснить происхождение волшебных сказок  из   ритуала.   Он   утверждал,   что   их   необходимо   рассматривать   не  столько   как   остатки подвергшегося   распаду   верования,   сколько   как   специфическое   отражение   древних   ритуалов: ритуалы уже исчезли, но то, о чем они говорили, сохранилось  в виде волшебных сказок. Я с этим согласиться не могу, так как считаю основой для сказок является не ритуал, а архетипический опыт»  В.Я.Пропп говорил : «То, что сейчас рассказывают, некогда делали, изображали, а то, чего не делали, представляли себе.»  П.И.Яничев писал: «Нам представляется, что сохранение сказки на протяжении длительного исторического времени обусловлено как раз ее психологической ценностью. С психологической точки зрения можно предположить, что если в сказке отражен именно обряд инициации, и сказка как носитель информации об этом обряде оказывается кросскультурнорй и весьма устойчивой   во   времени,   то   в   ней   закодированы   универсальные,   в   какой­то   мере внеисторические   психологические   реалии.  Сказка,   будучи   воспринятой   и   понятой   (   как правило,   неосознанно)   решает   или,   точнее,   помогает   решать   некоторые   универсальные психологические   задачи,   обеспечивая   вхождение   человека   в   жизнь.   Преобразование   обряда   в сказку протекало так, как если бы «спектакль» ушел со сцены по разным причинам, но остался «сценарий»   и   воспоминания   о   спектакле.   Эти   воспоминания   оказались   весьма   живучими   и полезными. З.Фрейд по поводу этого же вопроса – в чем жизненность мифов в наше  время, ­ пишет: «Если   «Царь  Эдип»  способен  потрясти   современного  человека  не  менее,   чем  античного грека, то разгадка этого может, видимо, заключаться только в том, что воздействие греческой трагедии покоится не на противоречии между роком и человеческой волей, его нужно искать в особенностях материала, в котором проявляется это противоречие. В нашей душе, должно быть существует голос, готовый признать неотвратимую роль рока в «Эдипе», тогда как в «Праматери» или   в   других   трагедиях   рока   такие   повеления   мы   можем   отклонять   как   произвольные.   И   , фактически подобный момент содержится в истории Эдипа. Его судьба захватывает нас потому, что она могла бы стать и нашей судьбой, ведь оракул еще до нашего рождения наделил нас тем же проклятьем,   что   и   его.   Быть   может,   всем   нам   суждено   направить   свое   первое   сексуальное побуждение   на   мать,   первую   ненависть   ­   на   отца.   Царь   Эдип,   убивший   своего   отца   Лайя   и женившийся на своей матери Иокасте, являет  собой всего лишь  реализацию нашего детского желания»                   Итак, если опираться на вышесказанное, то можно сделать вывод, что структура волшебной сказки   хранит   код   прохождения   кризиса.   Упрощенно   говоря,   сказка   может   рассказать современному   человеку,   как   «правильно»   пройти   кризис.   Ритуалов   уже   нет,   потому   чтопоменялся   социальный   уклад   общества,   но   они   были   нужны,   чтобы   структурировать   жизнь человека во время кризисов. Кризисы же, как были, так и есть и будут. Сегодня человек во время кризисов   не   находит   ничего   лучшего,   как   их   отрицать   и   подавлять,   потому   что   социальные институты,   призванные   позаботиться   о   человеке   в   кризисном   состоянии   ,утрачены.   Поэтому раньше   были   обряды,   которые   проводили   старейшины,   колдуны,   шаманы,   а   сейчас   есть психотерапевтические сессии, которые проводит психотерапевт. Волшебная   сказка   –   это   коллективная   метафора,   которая   передает   из   поколения   в поколение   зашифрованный   в   сказочные   образы   код   общечеловеческого   пути   героя,   который сделал   нечто   важное   не   только   для   себя,   но   и   для   своего   рода.   Сказки   рассказывают,   как «расколдовать»   себя   в   те   моменты   жизни,   когда   она,   достигнув   вершины   очередной   стадии, постепенно идет на убыль и в конце концов превращается в застойное болото. То есть когда человек, прожив в стабильный период своей жизни, оказывается в кризисе, лишенный ориентиров и   привычных   поведенческих   схем,   когда   ему   кажется,   что  он  умирает   –  и   он  действительно умирает   в   конце   каждой   стадии,   и   больше   никогда   не   будет   существовать   в   своем   старом качестве. Материал подготовлен педагогом­психологом – Е.М.Бондарь