Лассный час "С любовью на все времена"

Классный час посвященный Дню Матери «С любовью на все времена» проведенный в 8 «Б» классе Классный руководитель: Лабутова Л.В. «С любовью на все времена». На доске записано: Без солнца не цветут цветы, без любви нет счастья, без  женщин нет любви, без матери нет ни поэта, ни героя.                                                                       (М. Горький) Ведущий – что может быть на свете священнее имени матери! … Человек, еще не сделавший ни одного шага по земле и только – только начинающий   «лопотать»,   неуверенно   и   старательно   складывает   по   слогам «мама» и, почувствовав свою удачу, смеется, счастливый … Когда ребенок вскрикнет первый раз И мать его коснется осторожно, Ее любовь… О, как она тревожна. Тревожна каждый день и час. Ведущая  –   Почерневший   от   бессонной   ночи   хлебороб   прижимает   к пересохшим губам пригоршню такой же темной земли, довольно родившей, и ржи, и пшеницы, благодарно произносит: «Спасибо, кормилица – мать…». Ведущий  – Солдат, наткнувшийся на встречный осколок и павший на землю, слабеющей рукой посылает последнюю пулю врагу: «За Родину­мать!» Поставили гранитного навеки. С винтовкой, честь по чести – как в бою. Мать привезли из дальней деревеньки: – Ну, узнаешь? – Да вроде, узнаю. А что там вроде! Если б без оружья, да если б строгость соскоблить с лица, тогда бы стал похожим он на мужа, а сын другой, хотя и был в отца. Живого разве мыслимо из камня?! А так похож. Известно – возмужал… Да если б сын, да встретил мать глазами, Да разве б он на месте устоял! Ведущая  –     Все   самые   дорогие   святыни   названы   и   озарены   именем матери, потому что с именем этим связано и само понятие жизни. Матери бессонны, когда дети маленькие. Матери бессонны, Когда дети большие. Матери бессонны, Когда дети стареют. О, святая бессонность! Целовать ли их руки, гладить ли их волосы, Поливать ли цветы на их ранних могилах? Не отблагодарим! Как солнце не отблагодарим за свет, Как землю не отблагодарим за зелень. Не отблагодарим! Надо просто что­то доброе, Что­то великое делать! И тогда улыбнутся и заплачут от счастья Наши матери … Наши матери … Ведущий  – Счастлив  тот, кто  с детства  познал  материнскую  ласку  и вырос под заботливым теплом и светом материнского взгляда; и до смерти страдает и терзается потерявший в начальные годы свое самое дорогое на свете существо ­  мать; и, даже заканчивая свой вроде бы не зря и с пользой прожитый век, не может без слез и горечи вспоминать об этой незажившей боли, об этом страшном уроне, каким отяготила его немилосердная судьба. Не   случайно   всем   сердцем   откликаемся   мы   на   заключительные   строки стихотворения Василия Казина «На могиле матери»: Гнетет и горе, и недоуменье, Гвоздем засело в существо мое: Стою – твое живое продолженье –  Начало потерявшее свое. Мать! Ведущий – С уважением и признательностью смотрим мы на человека, до седых волос благоговейно произносящего имя матери своей и почтительно оберегающего ее старость; и презрением, казним того, кто забыл о женщине, породившей и вырастившей его, и в горькую старческую ее пору отвернулся от нее, отказал в доброй памяти, куске или крове. По   отношению   человека   к   матери   народ   меряет   свое   отношение   к человеку. Ведущая  –   Русская   литература,   верная   своим   гуманистическим традициям, все эти понятия развила и закрепила. Облик матери уже в устной народной   поэзии   приобрел   пленительные   черты   хранительницы   очага, работящей   и   верной   жены,   защитницы   собственных   детей   и   неизменной радетельницы   за   всех   обездоленных,   оскорбленных   и   обиженных.   Эти определяющие качества материнской души отражены и воспеты еще в русских народных сказках и народных песнях. Ведущий  – По­настоящему глубоко и сильно тема матери зазвучала в поэзии. И здесь необходимо, в первую очередь, назвать имя великого русского поэта Николая Алексеевича Некрасова, создавшего удивительно цельный и емкий тип крестьянской женщины­матери. (Чтец   декламирует   стихотворение:   «…Есть   женщины   в   русских селеньях».) Возможно   ли   без   внутреннего   трепета   и   глубокого   соучастия   читать исполненные высокого значения строки: Внимая ужасам войны, При каждой новой жертве боя, Мне жаль не друга, не жены. Мне жаль не самого героя …  Увы! Утешится жена, И друга лучший друг забудет; Но где­то есть душа одна –  Она до гроба помнить будет! Средь лицемерных наших дел И всякой пошлости и прозы Одни я в мире подсмотрел Святые, искренние слезы – То слезы бедных матерей! Им не забыть своих детей, Погибших на кровавой битве, Как не поднять плакучей иве Своих поникнувших ветвей… Ведущая  – Как скупо и трагично звучит, как просто и близко все. И опять в крови оживают мгновенно багровые отсветы недавних пожарищ, воют и   грохочут   смертоносные   снаряды,   слышатся   крики   ужаса   и   бессильные стоны, и переворачивает душу детский плач… И над всем этим растерзанным и развороченным миром в молчаливой скорби вырастает   согбенная фигура матери. Ведущий  –   Традиции   Некрасова   были   своевременно   подхвачены   и широко   и   полнокровно   разработаны   не   только   такими   поэтами,   как   Иван Суриков, Иван Никитин, но   в ходе дальнейшего литературного процесса и более   поздними   авторами.   Из   них,   прежде   всего,   следует   назвать   Сергея Есенина,   создавшего   удивительно   искренние   стихи   о   своей   матери   (чтец читает стихотворение С. Есенина «Ты жива еще, моя старушка…»). И   следующие   за   Есениным   поэты:   Николай   Дементьев,   Александр Твардовский,   Ярослав   Смоляков   и   мн.   др.   воспели   материнский   подвиг, материнскую любовь. Ведущая  – Образ матери стал выглядеть еще более трагично на фоне великой и страшной в своей ожесточенности минувшей войны. Кто больше матери перенес страданий в эту пору? Она теряла на фронте своих сыновей, она переживала оккупацию и оставалась с малыми ребятишками на руках без хлеба и крова, она до изнеможения работала в цехах и полях и, всеми силами помогая Отчизне выстоять, делилась с фронтом последним куском. Все она вынесла   и   превозмогла,   и  поэтому   в  нашем   сознании   понятия  «Родина»  и «мать» давно слились воедино. Ведущий – Образ матери извечно нес на себе черты драматизма и почти всегда звучал социально: если плохо матери, самому святому существу на земле,   то   можно   ли   говорить   о   справедливости   в   мира?   Даже   в   самые, казалось   бы,  спокойные  времена   над   ней   висел  и  тревожил   зловещий  рок, поэтому   русская   мать   из   дальних   веков   несет   на   себе   печать   вечной страдалицы. … Твое письмо. Твои родные строки. Последний материнский твой наказ: «Законы жизни мудры и жестоки. Живи. Трудись. Не порть слезами глаз. Моя любовь с тобой всегда. Навеки. Ты жизнь люби. Она ведь хороша. Людей люби. И помни – в человеке что  главное? Высокая душа». Благоговейно, благородно, нежно ты вспоминала об отце моем, о доброте, о страстности мятежной души высокой, обитавшей в нем. Ты вновь и вновь его благословляла за счастье целой жизни прожитой. И на мгновенье мне завидно стало –  не заслужить мне памяти такой. Еще писала: «Берегите дочку. Пусть вырастает радостью семьи…» И тут же сбоку поперек листочка: «Живите дружно, милые мои!» Ведущая  – Мужчины перед своими любимыми хотят выглядеть только мужественными,  только   сильными,  только   несгибаемыми.  Возможно,  это   и делает   их   мужчинами.   И   только   перед   родной   матерью   не   боятся   они обнажить свои слабости и неудачи, признаться в ошибках и потерях, потому что, как бы далеко они не ушли в своем возрасте и развитии, перед нею они и седые   –   все   равно   дети.   А   уж   она   понимает   сердцем,   что   бедному   да обиженному, прежде всего, всех нужнее – мать. О силе материнского чувства точно и емко сказано в стихотворении: Дивчину пытает казак у плетня: Когда ты, Оксана, полюбишь меня? Я саблей добуду для милой моей И светлых цехинов и звонких рублей… Дивчина в ответ, заплетая косу: Вчера мне цыганка гадала в лесу. Сказала она: мне полюбится тот, Кто сердце мне матери в дар принесет. Не надо цехинов, не надо рублей… Дай сердце мне матери старой твоей, Я пепел ее настою на хмелю, Настоя напьюсь ­  и тебя полюблю. Казак с того дня замолчал, похмурнел. Борща не хлебал, саламаты не ел. Кинжалом рассек он у матери грудь И с трепетной ношей отправился в путь. Вот сердце ее на цветном рушнике Любимой несет он в дрожащей руке. В пути у него помутилось в глазах, Всходя на крыльцо, споткнулся казак, И матери сердце, упав на порог, Спросило его: «Не ушибся, сынок?» (Д. Кедрин) Ведущий  –   Но,   приобретая   черты   символа   и   выполняя   огромную общественную   миссию,   мать   никогда   не   теряла   привычные   человеческие черты,   оставаясь   радушной   хозяйкой   и   умной   собеседницей,   старательной работницей и прирожденной песенницей, широкой в застолье и мужественной в   горе,   открытой   в   радости   и   сдержанной   в   печали,   и   всегда   доброй, понимающей и женственной!