Лекция по новейшей истории "США и ЕС"

1 ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ И СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ: Фрейзер КЭМЕРОН ДРУЗЬЯ ИЛИ СОПЕРНИКИ? Имя Фрейзера Кэмерона, британского дипломата и специалиста по международным отношениям, вряд ли знакомо большинству наших  читателей. Политолог, проработавший много   лет   в   Кембриджском   университете,   советник   британского   посольства   в   Германии, позже — комиссар Европейской комиссии, он получил широкую известность на  Западе во второй   половине   1990­х,   когда   занимал   пост   политического   советника   в   миссии Европейского   Союза   в   Соединенных   Штатах   Америки.   Тонкий   знаток   европейской   и американской   политической   жизни,   Ф.   Кэмерон   занимает   ныне   пост   директора   научных программ брюссельского Центра европейской политики. На   протяжении   многих   лет   доктор   Кэмерон   выступает   со   статьями   и   книгами, посвященными важнейшим тенденциям в современных международных отношениях. Такие его работы, как «Foreign and Stability Policy of the European Union: Past, Present and Future» (2000), «US Foreign Policy after the Cold War» (2002) и «The Future of Europe: Integration and Enlargement»   (2004),  так  и действующих политиков.  были  и  остаются  предметом  внимания  как  экспертов, Публикуемая   статья   Ф.   Кэмерона   возвращает   читателей   журнала   к   уже поднимавшейся   на   наших   страницах,   но   остающейся   по­прежнему   актуальной,   теме взаимоотношений  между  Америкой   и  Европой  —  двумя   наиболее   мощными  игроками  на мировой политической арене. Сколь фундаментальны различия в позициях сторон? В какой степени события 11 сентября 2001 года изменили американское видение мира? Возможно ли возрождение   близких   союзнических   отношений   между   США   и   Европой   в   условиях формирования политических структур Европейского Союза? Эти и многие другие вопросы автор ставит в своей новой статье, написанной специально для нашего журнала. Права на нее принадлежат редакции журнала «Свободная мысль­ХХ1». Введение Большинство комментаторов считает, что хорошие отношения между ЕС и США имеют основополагающее значение для глобальной стабильности. Но так ли это? А может быть, сорок лет   «холодной   войны»,   период   [доминирования]   «Запада»   и   «свободного   мира»   —   это аномалия? Почему­трансатлантические отношения не должны быть подвержены тектоническим сдвигам геополитических платформ? Подобных крушению коммунизма. Подъему Китая. Новым угрозам безопасности. Сегодня   трансатлантические   отношения   в   кризисе,   во   многом   —   из­за  развязанной Соединенными Штатами войны в Ираке и «новой односторонности» — модели лидерства при администрации Буша. Разногласия между ЕС и США множатся; они затрагивают политические и стратегические проблемы так же, как экономические и социальные. Одно из наиболее серьезных противоречий   связано   с   глобальным   руководством   и   ролью,   отводимой   [по   обе   стороны Атлантики] ООН и другим международным институтам. В Европе набирает силу антиамериканизм (или, скорее, сопротивление политике администрации Буша), а США по­прежнему обижены на Европу  (или,  скорее, на Францию и Германию). У ЕС нет представления о том, как быть с единственной в мире сверхдержавой. Но существующие сейчас евро­американские структуры (ЕС—США) не дают возможности серьезно обсуждать многие из этих противоречий. Нельзя исключать, что расширение круга вопросов, по которым возникают серьезные споры (сюда   входят   Ирак,   израильско­палестинский   конфликт,   Иран,   отношения   со   «странами­ изгоями»   и   противодействие   терроризму,   глобальное   потепление   климата   и   контроль   над вооружениями), уже  разрушает доверие, необходимое для совместного решения глобальных 2 проблем.   Более   того,   трансатлантические   разногласия   оказывают   сильное  влияние   на европейскую внешнюю политику, на политику в области безопасности и даже на европейскую интеграцию. Возникли сомнения: по­прежнему ли США заинтересованы в сильной объединенной Европе, выступающей с единых позиций? По мере того как Европейский Союз растет по своим масштабам и значению (единая валюта, расширение), он берет на себя все больше ответственности за обеспечение безопасности в соседних регионах. Соединенные Штаты в основном поддерживают этот процесс, подчеркивая в то же время важную роль НАТО, хотя с точки зрения многих европейцев альянс все  больше утрачивает свое значение. В то же время реальностью стало растущее расхождение между тем, как Америке видится ее собственное моральное   лидерство,   и   точкой   зрения   Европы,   согласно которой Америка одержима проблемами «государств­изгоев» и оружия массового поражения. Важная роль ЕС и США в глобальной системе не вызывает сомнений. Они доминируют в мировой   торговле   и   предоставляют   львиную   долю   экономической   помощи   и   технического содействия развитию. На них приходится более 70 процентов мировых военных расходов. Они с успехом совместно действовали на Балканах и в ряде других регионов. Однако хорошие трансатлантические   отношения   —   не   данность.   Существуют   коренные   расхождения   по Ближнему Востоку, в области международного права и по поводу экономической и социальной моделей [общественного устройства]. Те сферы, где ЕС и США будут продолжать действовать вместе как друзья и партнеры, сохранятся. Но возникают и сферы, где они станут соперничать. Это значит, что США перестанут быть главным объектом притяжения для ЕС; Европа свободнее пойдет на сотрудничество с другими стратегическими партнерами — например с Россией и Китаем,   плюс   Канадой,   Индией   и  Японией,  упомянутыми  в документе Хавьера  Соланы  по стратегии в области европейской безопасности от декабря 2003 года. Проблемы до Буша Многие забыли, что 1990­е годы не были десятилетием сплошной трансатлантической гармонии. На самом деле многие из нынешних конфликтов восходят к тому периоду, когда администрация Клинтона имела дело с враждебно настроенным конгрессом, по большей части не интересовавшимся   внешней   политикой,   а   правительства   европейских   стран   были  глубоко озабочены политикой невмешательства в конфликт на Балканах со  стороны и администрации Буша­старшего,   и   новой   администрации   Клинтона.   Дальновидный   государственный   подход Буша­старшего к событиям,  связанным с крушением коммунизма и воссоединением Германии, вызвал рукоплескания в Европе, но он не захотел допустить вовлечения Соединенных Штатов в конфликт на Балканах. Как заметил государственный секретарь Джеймс Бейкер, «в этой сваре нет наших собак» (не затронуты интересы США. —  Прим. пер.).  Клинтон продолжил эту политику   неучастия,   и   период   1992—1994   годов   ознаменовался   серьезным   кризисом   в отношениях между Европой и Америкой, проводившими разную политику  на Балканском полуострове.   В   конце   концов,   США   пошли   на   военное   вмешательство,   чтобы   обеспечить выполнение Дейтонского соглашения и затем вновь — для урегулирования кризиса в Косово, несмотря на сомнения  в отношении законности этой операции. Урок наконец был воспринят: сотрудничество, а не соперничество ЕС и США принесло мир на Балканы. И Буш­старший, и Клинтон видели растущий потенциал ЕС как партнера Соединенных Штатов   и   стремились   оформить   двусторонние   отношения   в   некую   структуру.   Однако структуры, организованные в 1990 и 1995 годах, так никогда и не получили необходимой для успеха безоговорочной политической поддержки ни по ту, ни по эту сторону Атлантики. По Трансатлантической   декларации   1990   года   США   и   ЕС   взяли   обязательство  проводить регулярные политические консультации на всех уровнях (встречи на высшем уровне два раза в год, встречи министров и руководящих официальных лиц, а также рабочих групп). В   1995   году   США   и   ЕС   продвинулись   еще   на   шаг,   подписав   Новую трансатлантическую   повестку   дня   (NTА),   предусматривающую   совместные   действия   в 3 четырех важнейших сферах:    содействие миру и стабильности, демократии и развитию во всем мире; ответ на глобальные вызовы; содействие   расширению   мировой   торговли   и   более   тесным   экономическим связям;  строительство мостов через Атлантику.  Организационные структуры в рамках NTА были, несомненно, полезны для обсуждения разногласий между ЕС и США и даже помогли урегулировать некоторые проблемы, в основном в   области   торговли.   В   1998   году  начало   действовать   Трансатлантическое   экономическое партнерство,   направленное   на   открытие   рынков   и   устранение   торговых   барьеров   между сторонами. Оно стало заметным проявлением этого нового сотрудничества.  Однако на высшем политическом уровне не было существенных дискуссий — например по вопросу о характере угроз   —   частично   из­за   неспособности   ЕС   выступать   с   единых   позиций   по   острым политическим проблемам, по проблемам безопасности и экономики. Ротирование президентства в ЕС   раз   в   полгода   не   содействует   такому   диалогу,   многие   страны­члены,   и  не   только Великобритания,   предпочитают   действовать   по   двусторонним  каналам.   Послов   стран   — членов   ЕС   оценивают   у   себя   дома   по   продолжительности   аудиенции   у   президента   США, которой они могут добиться для своего президента или премьер­министра. (Их пребывание в Кэмп­Дэвиде  или Крофорде дает призовые очки!) Что касается Соединенных Штатов, то  их администрации   последовательно   не   рассматривали   ЕС   в   качестве   главного   собеседника   по внешнеполитическим   вопросам   и   проблемам   безопасности.   Более   того,   попытки   включить предпринимателей,   потребителей,   защитников   окружающей   среды   и   другие   группы   в организованный диалог «от народа к народу» не принесли видимого успеха. Несмотря на различные организационные трудности, администрация Клинтона в целом была настроена проевропейски. Многие ведущие позиции занимали там люди, имевшие опыт работы   с   европейскими   структурами,   и   сам   Клинтон   по   темпераменту   был   склонен   к европейским   идеям  и  решениям. В нескольких  областях имели место  конфликты,  включая действия   в   отношении   «стран­изгоев»,   глобального   потепления   климата,   Международного уголовного суда, отказ от ратификации Договора о всеобщем и  полном запрещении ядерных испытаний и Соглашения о запрещении противопехотных мин. Так что неверно было бы считать, что проблемы в отношениях Европейского Союза и США начались с приходом Джорджа У. Буша в Белый дом в январе 2001 года. Многие из них носят структурный  характер, а не являются просто результатом того, кто в данный момент занимает Белый дом. В   Европе   с   изрядной   долей   иронии   отнеслись   к   Джорджу   У.   Бушу   во   время   его предвыборной кампании. Европейская пресса охотно изображала его как неотесанного ковбоя, сторонника   смертной   казни   и   человека,  чуждого   озабоченности   проблемами   защиты окружающей среды («токсичный техасец»). Эти предубеждения оправдались, когда Буш вступил в должность  и  его  новая  администрация  направила  свои  усилия  на  денонсирование Киотского протокола,   саботаж   Международного   уголовного   суда,   отказалась   подписывать   или ратифицировать   соглашения   по   контролю   над  вооружениями   и   продолжила   работы   по национальной   противоракетной  обороне.   Беспокойство   в   Европе   усилилось,   когда   новая администрация стала меньше уделять внимания ближневосточному мирному урегулированию  и Северной Корее (они были в числе приоритетов администрации Клинтона). Стали игнорироваться международные организации. Подход к подобным организациям наиболее ярко сформулировал директор отдела политического планирования государственного департамента Ричард Хаасс, заявивший о «многосторонности по собственному выбору» (a  la  carte  multilateralism). Что касается Европы, то среди ведущих лиц администрации оказалось очень мало людей, имевших какой­либо опыт прямого взаимодействия с ЕС (Боб Зеллик является заметным исключением). Опыт Райе, Пауэлла, Чейни, Вулфовица и других связан с Европой времен «холодной войны», когда НАТО и двусторонние отношения играли доминирующую роль. Новая администрация не 4 проявила сильного желания взаимодействовать с ЕС, который многими стал рассматриваться как организация,   лишь  создающая   проблемы   (например,   приостановление   слияния   «Дженерал электрик»   и   «Ханиуэлл»,   поражение   США   в   ВТО   и   отказ   от   импорта   генетически модифицированных продуктов питания). Неудивительно поэтому,  что администрация Буша в одностороннем порядке решила сократить количество встреч на высшем уровне с ЕС до одной в год.   В   конгрессе   тоже   мало   кто   проявлял   интерес   к   поддержанию   тесных   отношений   с Европейским парламентом, обретающим все большее влияние. 11 сентября — день, изменивший Америку Террористические акции 11 сентября фундаментально изменили США, но, разумеется, не оказали такого же сильного воздействия на Европу. Конечно, сразу поднялась волна искренне разделенного горя и гнева, олицетворенных в заголовке «Мы все американцы» газеты «Монд», была  выражена готовность привести в действие статью 5 Договора о создании  НАТО. Был поддержан взвешенный ответ на теракты Соединенных Штатов, нанесших поражение режиму талибов   в   Афганистане.   Со   своей   стороны,   ЕС   отреагировал   [на   события   11   сентября] стремительно: было достигнуто согласие в отношении введения общеевропейского ордера на арест, принято единое определение терроризма, согласованы новые международные юридические инструменты, поведена борьба против источников финансирования терроризма и усилены меры безопасности в воздухе. Однако  мало кто из европейцев на самом деле проникся той смесью боли, жажды мести и неуверенности, что охватила американское общество. Мало кто понял, сколь сильно 11 сентября повлияло на образ мышления Соединенных  Штатов, особенно в области обеспечения безопасности. Впервые со времени Перл­Харбора американцы почувствовали себя уязвимыми. Буш объявил «войну против террора», и сразу же национальная безопасность вышла на первое место и во внутренней, и во внешней политике. Надежды   европейцев,   что   события   11   сентября   умерят   враждебность  Америки   в отношении   многосторонности   (мультилатерализма),   вскоре   развеялись.   К   началу   2002   года расхождения   между   ЕС   и   США   выявились   полнее: большинство европейских правительств дистанцировалось   от   положений   речи   президента   об   «оси   зла»   и   от   новой   открыто провозглашенной  доктрины   превентивного   удара.   Многие   европейцы   сомневались,   можно   ли победить терроризм одной только военной силой и устранить его источники. В США говорили о «войне с терроризмом», в Европе — о «борьбе против  терроризма». Американцы обвиняли Европу   в   том,   что   та   не   уделяет   достаточно   серьезного   внимания   обороне,   и   указывали   на огромный разрыв в военных возможностях. Такой же спор возник по поводу «государств­изгоев». Мало кто в Европе пожелал даже применять этот термин, предпочитая политику взаимодействия на определенных условиях, а не политику изоляции и санкций. Подобные споры, в особенности в связи с американскими  законодательными актами по Кубе и Ирану, отравляли американо­ европейские отношения в течение нескольких лет. Как ни странно, между ЕС и  США не было проведено   ни   одной   встречи   на   высоком   уровне,   чтобы   обсудить   природу   новых   угроз безопасности и характер действий в их отношении. Вместо этого выпускались бесчисленные коммюнике и заявления, в  которых обе стороны призывали друг друга к «противоборству с терроризмом и решению проблем оружия массового поражения». Остаются ли общими ценности и интересы? В   период   «холодной   войны»   общие   интересы   и   ценности   Европы   и  США рассматривались   как   данность.   Обе   стороны   разделяли   приверженность   демократическим институтам, либеральным ценностям, правам человека и региональной стабильности. У них был общий подход к поддержанию открытой системы международной торговли, доступу к мировым источникам энергетических ресурсов и предотвращению распространения  оружия массового поражения. Но сейчас многие сомневаются, по­прежнему ли Европу и Америку объединяют одни и те же ценности: острые расхождения существуют по вопросам о смертной казни и ношении 5 оружия, по отношению к насилию, здравоохранению, в области социальных и экономических моделей.   Как   важное   культурное   отличие   отмечается   растущее  влияние   религии, выплескивающееся в область политики. Можно утверждать, что между Россией и Европейским Союзом не меньше связей, чем между ЕС и США. В Америке трудно сразу найти фигуры, равные Толстому, Пастернаку, Пушкину и Достоевскому, Чайковскому и Тургеневу. Роберт Кейган дал описание двух миров: Европы, «вступающей в постисторический рай, где   царят   мир   и   относительное   процветание,   воплощение   кантовского   "вечного   мира"»,   и Соединенных Штатов, «все еще вязнущих в истории, прибегающих к использованию силы  в анархическом мире  Гоббса, где нельзя полагаться на международные законы и правила и где подлинная безопасность, оборона и содействие либеральному порядку по­прежнему зависят от обладания военной мощью и ее применения». Он полагает, что эти различия сохранятся. Фрэнсис Фукуяма, другой внимательный исследователь трансатлантических отношений, 13 лет назад написал  «Конец истории», провозгласив «триумф евро­американских ценностей».  Сейчас он пишет о «глубоких различиях» внутри атлантического альянса и  подчеркивает, что нынешний раскол — это «не временная проблема», поскольку в отношении к системе международных организаций и к международному праву США находятся в иной стадии своей истории. Кейган и Фукуяма задели Европу за живое — частично потому, что в их анализе есть элемент правды, но также потому, что они слишком упрощают суть вопроса. Комиссар ЕС по внешней политике Крис Паттен выступил с критикой Кейгана и его упора на военную силу, призвав США вернуться к поддержке международного «свода правил», в составлении которого они сами участвовали в 1945 году с целью содействовать демократии,  торжеству закона и открытию мировых рынков. До сих пор это была «весьма успешная формула», по обе стороны Атлантики позволявшая людям  легко себя идентифицировать. Так почему же, спрашивает Паттен, теперь кое­кто хочет отбросить ее? Таким образом, действительный вызов времени для США и ЕС — это постараться лучше понять интересы и озабоченности друг друга и добиться того, чтобы глобальный «свод правил» имел больший успех. Хавьер Солана также выступил с критикой неоконсервативного видения мира. Он связал углубляющийся раскол между ЕС и США с   противоречием   между   религиозным   видением   мировых   проблем   в  Белом   доме   и секуляристскими взглядами европейцев. В интервью «Фай­нэншл тайме» Солана заявил: «Это своего рода бинарная модель, все или ничего. Нам, европейцам, ее трудно воспринять, потому что мы придерживаемся секуляризма. Мы не смотрим на мир в таких черно­белых тонах». В  самом  деле,  после  11 сентября  Буш  поделил  мир  по  признаку  «добра» и «зла», противостоящих друг другу, и поставил перед другими странами вопрос «с нами они или против нас». Например, в послании конгрессу «О положении в стране» в феврале 2003 года он заявил, что «свобода, которую мы так ценим, — это не дар Америки миру, а дар Бога человечеству». Крайне сомнительно, чтобы хоть один политик в Европе прибег к такой риторике. В послании 2004 года Буш посвятил несколько абзацев преимуществам сексуального воздержания, но ни словом не обмолвился о мирном урегулировании на Ближнем Востоке. Отношение США к Европе Война в Ираке наложила значительный отпечаток на то, как американцы смотрят на Европу. Исследование, проведенное в 2002 году Советом по внешней политике и германским Фондом Маршалла, показало, что европейцы и американцы во многих отношениях одинаково смотрят на мир. Американцы, как и европейцы, предпочли многосторонние подходы к решению международных проблем. Явное большинство американцев желало  бы, чтобы США получили поддержку ООН по вопросу войны в Ираке. Но  из­за распрей по этой проблеме  в Совете Безопасности ООН и критики в адрес Франции и Германии, поощряемой самой администрацией, настроения в обществе изменились. В Англии американцы видят более надежного союзника, чем Франция или Германия. Уже совсем недавно, после завершения военной стадии операции в Ираке, у   большинства   изменился   взгляд   в  пользу   более   сильного   ЕС   —   партнера   США   в 6 противодействии глобальным угрозам безопасности. Однако   ЕС   как   таковой   не   очень­то   знают   в   США.   В   конгрессе   редко  думают   о Европейском Союзе как об отдельном образовании. Дело не только в хорошо известной нелюбви американцев   к   путешествиям   за   границу;  лишь   считанные   конгрессмены   поддерживают регулярные контакты со своими европейскими коллегами. Нападки на Европу популярны и часто   находят   отражение   в   прессе.   Из   комиссаров   ЕС   на   Капитолийском   холме   внимание привлекают лишь Паскаль «Нами (торговля), Марио Монти (антимонопольная политика) и Франц Фишлер (аграрные вопросы), которые отвечают за те сферы, где у ЕС есть реальная власть. Взгляды нынешней администрации мало чем отличаются от взглядов конгресса. Рамсфелд особенно критически относится к старой Европе (той, что против политики США по Ираку), в отличие от «новой» Европы (где поддерживают политику США). У него, по­видимому, особое злорадство  вызвала   сумятица   внутри   Евросоюза,   связанная   с   появлением   «банды   восьми»   и письмом «вильнюсской десятки». Но если не касаться Ирака, то в США нет единой точки зрения на ЕС. По­прежнему есть деятели, которые в широком смысле поддерживают двойственную цель расширения Союза и его углубления.   Есть   и  такие,  кто  предпочитает  лишь  расширение,  с   включением   Турции.   Иные скептически  расценивают   саму   возможность   согласованной   внешнеполитической   линии  у развивающегося ЕС. В то же время растет число тех, кто указывает, что возникновение такой линии может оказаться не в интересах США. В связи  с этим они напоминают о проблемах, с которыми столкнулись американцы, когда Европейский Союз смог выступить с единых позиций (Международный уголовный суд, Киотский протокол, торговля), и считают, что США нужно интенсифицировать свою политику «разделяй и властвуй». Как следует из сказанного, Европейскому Союзу необходимо предпринимать больше усилий, чтобы убедить США в том, что Европа объединяется не в ущерб США. В то же время Евросоюз  должен  искать  других  партнеров,   которые   разделяют   его   видение   миропорядка   и стремление действовать через международно­правовую систему. Отношение европейцев к США Отношение европейцев к США резко изменилось в результате иракского кризиса. В 2002 году явное большинство поддерживало американскую внешнюю политику. Но в 2003­м, по мере приближения войны, по всей Европе проходили массовые антивоенные демонстрации. Интересно отметить, что крупнейшие из них состоялись в Англии, Испании и Италии —  трех странах, которые наиболее решительно поддержали Буша по вопросу об Ираке. После Ирака произошел тревожный спад в уровне поддержки американской внешней политики со стороны европейской общественности. В среднем лишь 25 процентов с одобрением высказались о внешней политике США. Вспышки   антиамериканизма   случались   в   Европе   с   1950­х   годов.   Генерал   де   Голль провозгласил в 1965 году, что «Соединенные Штаты сегодня  представляют самую большую угрозу миру», и вышел из военной организации НАТО в 1966­м. Осуждение США проявилось в протестах против  войны во Вьетнаме, против размещения крылатых ракет в Европе, против рейгановской   оценки   Советского   Союза   как   «империи   зла».   Однако   оппозиция   политике администрации Дж. Буша поднялась на новый уровень. Европейские правительства переживали острые разногласия в связи  с необходимостью реагировать   на   проблемы,   связанные   с   Ираком,   и   другие  аспекты   европейско­американских отношений.   Великобритания   по   традиции   стремилась   сохранить   «особые   отношения»   с Вашингтоном, играя в то же время роль моста между США и Европой. Германия, во времена «холодной войны» традиционно выступавшая в тесном союзе с США, привела американцев в ужас, когда ее канцлер успешно провел предвыборную кампанию под лозунгом осуждения войны в Ираке. Франция, обычно выступающая вожаком в сопротивлении американскому глобальному гегемонизму,  вновь разгневала Вашингтон, когда выступила с угрозой применить вето в  Совете Безопасности ООН, чтобы помешать одобрению нападения на Ирак силами во главе с США. Если 7 же   отвлечься   от   Ирака,   то   страны   —   члены  ЕС   не   всегда   демонстрируют   единую   и согласованную позицию по другим  вопросам. В ЕС возникали разногласия в отношении планов США развернуть противоракетную оборону в связи с их попытками заключить двусторонние соглашения   со   вступающими   в   ЕС   государствами,   направленные   на  то,   чтобы   они   не   были членами   Международного   уголовного   суда,   и   по   торговым   санкциям.   Представительства стран — членов ЕС в Вашингтоне  обычно отдают предпочтение двусторонним вопросам, а не вопросам, связанным с ЕС, — привычка, не слишком убеждающая американскую сторону в сплоченности ЕС. Прочные торгово­экономические отношения США   и   Европу   связывают   весьма   здоровые   и   очень   прочные   торгово­экономические  1,25   миллиарда   евро. отношения.   Двусторонняя   торговля   ежедневно   превышает Трансатлантическая   торговля   составляет   примерно   20   процентов   общего   объема   внешней торговли каждой из сторон. В 2002 году европейский экспорт в США достиг 260 миллиардов евро, а импорт из Америки — 195 миллиардов евро. Еще более, чем торговля, содействуют экономической   интеграции   взаимные   инвестиции:   свыше   60   процентов   иностранных инвестиций в США имеют европейское происхождение и около 45 процентов американских инвестиций за рубежом направляются в ЕС. Хотя   торговые   конфликты   регулярно   фигурируют   в   газетных   заголовках,   в действительности они охватьшают очень небольшой процент общего  объема торговых потоков (интервал оценок не выходит за пределы от 0,2 до 2,0 процентов). Учитывая объем взаимной торговли, важно видеть, что кое­какие споры всегда будут возникать. Здесь необходимо заранее прогнозировать возможные новые разногласия и пытаться найти основу для их разрешения. В особенности это относится к так называемым конфликтам нового типа, таким, как генетически модифицированная   продукция,   антимонопольная   политика,   лекарства,   стандартизация, банковский и страховой бизнес. Две проблемы могут в ближайшие месяцы омрачить европейско­ американские отношения. Первая — вероятное снятие эмбарго на поставки европейского оружия   Китаю.   Вторая   —   борьба   за   право   разместить   у  себя   центр   термоядерных исследований. США поддерживают в этом вопросе Японию, а ЕС — Францию. Новое партнерство? Во время предвыборной кампании в США Джон Керри утверждал, что ЕС и США должны научиться   уважать   разнообразие   во   взглядах   и   договариваться   о   совместных   действиях   по решению различных проблем. Он резко критиковал Буша за то, что тот не консультируется с европейскими союзниками по вопросам безопасности. В то же время он ясно дал понять, что также   пойдет   на   односторонние   действия,   если   нужно   будет   защитить   интересы   США. Большинство европейских лидеров попытались восполнить ущерб, нанесенный проблемой Ирака. Тони Блэр возглавил тех, кто призвал к новому стратегическому партнерству между Европой и Америкой, к  созданию   механизмов   для   согласования   взглядов   по   проблемам,   разделяющим стороны. Сильвио Берлускони также призвал начать все заново, а  Крис Паттен высказался за более   тесное   сотрудничество   между   Англией   и  Францией   в   поддержку   обновленного трансатлантического партнерства. Хавьер Солана в своем документе по вопросам европейской стратегии от декабря 2003 года тоже подчеркнул, сколь важна прочность трансатлантических отношений для противодействия общим угрозам терроризма и оружия массового уничтожения. Но кроме них, мало кто из европейских лидеров пожелал делать ставку на трансатлантическую корзину, по крайней мере, пока в Белом доме остается Джордж У. Бутл. Шредер и Ширак знают, что   подавляющее   большинство   немцев   и   французов   скептически   относятся   к   нынешней администрации. 8 Как продвигаться вперед? Учитывая значение трансатлантических отношений для всего остального мира (сравнимое с франко­германскими отношениями для будущего  ЕС), важно основывать эти отношения на зрелой оценке взаимных интересов. К счастью, разгоряченная риторика периода подготовки войны в   Ираке   начинает   спадать.   Необходимо,   чтобы   обе   стороны   перестали   обмениваться оскорблениями и впредь вели себя как ответственные партнеры. Как  выразился Хосе Мария Аснар, «нам нужно больше Пауэлла и меньше Рамсфелда». Трансатлантические отношения имеют слишком большое значение, чтобы гнев или мстительность могли наносить им ущерб. Угрозы бойкота должны получить твердый отпор со  стороны  политических  лидеров  обеих   сторон. Замечание   Кондолизы   Райс,   что   США   должны   «наказать  Францию, выговорить Германии и проигнорировать Россию», вряд ли можно расценить как слова мудрого государственного деятеля. ЕС  и  США должны  работать вместе  там, где  возможно, расходиться,  когда  необходимо,  но пытаться   сузить   области   разногласий.   У   Европейского   Союза   и   Соединенных   Штатов   есть довольно   хороший   список   совместных   действий   на   Балканах,   в   Афганистане,   в   отношении ВИЧ/СПИДа в Африке. Внушительна  экономическая   повестка   —   сотрудничество   в   сфере контроля,   информационной   экономики, антимонопольной политики. У обеих сторон есть заинтересованность в обеспечении успеха Повестки развития Дохи (Doha Development Agenda).   гражданской   авиации,   финансовых  услуг, Ежегодным   встречам   на   высшем   уровне   необходимо   придать   более  насыщенный характер. Сейчас они организованы так, что в ходе их проведения просто не остается времени для обсуждения важнейших вопросов —  таких, как будущее Китая, Ближнего Востока или государств, потерпевших неудачу. Ближний Восток остается главной ареной разногласий между ЕС и США. В их центре — израильско­палестинский конфликт, но разногласия охватывают также политику в отношении Ирана и более широкого региона Ближнего Востока. Ясно, что исход   событий   в   Ираке   будет   иметь  важные   последствия   для   европейско­американских отношений. Большинство европейских правительств, за исключением британского, не желают втягиваться в происходящие там события. Те из них, кто имеет войска в Ираке, не проявляют никакого желания продлевать сроки их размещения. Так что в обозримом будущем характер операций в Ираке останется главным образом заботой американцев. Если положение улучшится и   США  выведут   свои   войска   в   течение   ближайших   12—18   месяцев,   можно   ожидать предложений   подвести   черту   под   трансатлантическими   разногласиями.  Но   если   ситуация будет ухудшаться и в результате возникнет иракская исламская республика, то обострятся и взаимные обвинения по обе стороны Атлантики. Отношения   атлантических   партнеров   серьезно   обострены.   С   1989   года  произошло фундаментальное   изменение   ситуации,   и   не   удивительно,   что  это   сказалось   на   характере европейско­американских отношений, но никто  не мог предположить, что стороны так сильно разойдутся   в   последние   два  года.   То,   что   еще   продолжает   составлять   сообщество   общих интересов и  ценностей, необходимо превратить в сообщество действий с другими партнерами, когда это только возможно. Обеим сторонам нужно уделять больше внимания развивающемуся миру. Им нужно преодолеть недоверие, возникшее в связи с Ираком, и вместе добиваться решения целого ряда острых глобальных проблем. В состав Европейского Союза влилась группа стран, инстинктивно усматривающих в США благую силу в мировой политике. Несправедливо было бы указывать на них как на «троянского коня» американцев. Их традиционная поддержка Соединенных Штатов не останется некритичной, поскольку   новые   страны   —   члены   ЕС   так   же,   как   и   нынешние,   твердо   привержены многосторонним   институтам.   Если   США   вернутся   к   выработке   решений   на   многосторонней основе,   вновь   станет   возможным   и   партнерство.  Однако   речь   не   идет   о   возврате   к   идее «Запада» или «свободного мира». Это будет равное партнерство. ЕС никогда не будет обладать военной мощью США, но его «мягкое могущество» широко признается как основа для более весомой роли Европы в мировом сообществе. В то же время и Соединенным Штатам нужна 9 психологическая   перестройка,   чтобы   признать   в   ЕС   глобального   партнера   —   такого,   к которому в первую очередь обращаются при решении международных проблем. Конечно, это не просто ни для той, ни для другой стороны. Но со временем и при мудрых лидерах это может получиться.