П.М. Третьяков

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Реферат на тему:

П. М. Третьяков

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

Сложные времена, переживаемые сегодня Россией, характеризуются рядом процессов и тенденций. В бедственном положении оказалась культура, без которой действительное возрождение страны просто невозможно. «Горят» театры и библиотеки, недостает концертных залов, остро нуждаются в поддержке музеи, даже самые солидные и авторитетные. На грани выживания оказались все звенья системы образования, еще недавно бывшие эталоном для большинства стран мира. Нельзя не признать, что общество испытывает дефицит духовности, нравственности, интеллигентности и элементарной воспитанности, понимания и милосердия.

   Выход из кризиса может быть следствием комплекса факторов и обстоятельств. Одним из факторов этого комплекса является меценатство. В самом деле, мы убеждены: в истории отечественного меценатства есть немало ярких, поучительных страниц, представляющих огромный интерес не только для истории, но и для наших дней. Более того, есть весомые основания рассматривать лучшие традиции отечественного меценатства как уникальное явление, представляющее значимость и актуальность не только для России, но и для других стран.

   Меценатство или, как говорили в России, благотворительность. Какая же благотворительность ценилась и почиталась на Руси? В.О. Ключевский пишет: «…древняя Русь понимала и ценила только личную, милостыню, подаваемую из рук в руку, притом тайком от постороннего глаза»[1]. Мысли Ключевского о принципиальном бескорыстии благотворителя в соответствии с требованиями этики, сложившейся на Руси, очень важны для нас. Во-первых существенная близость, родство понятий «благотворительность» и «меценатство» позволяет усматривать корни последнего в толще многих столетий. Во-вторых, бескорыстие как обязательное условие истинной благотворительности на Руси позволяет «развести» кажущиеся тождественными понятия: «меценат» и «спонсор». Настоящему меценату, истинному благотворителю не нужна в качестве компенсации реклама, позволяющая сегодня с лихвой возместить даруемое.

   Наблюдательный П.Д. Боборыкин, с легкой руки которого в 60-е гг. 19 в. вошло в обиход слово «интеллигенция», одним из первых заметил переход эстафеты благотворительности от просвещенного дворянства, от высшей аристократии России к утверждавшей себя отечественной буржуазии: «… А миллионер – промышленник, банкир и хозяин амбара не только занимает общественные места, пробирается в директора, в представители разных учреждений, в представители благотворительных обществ; они начинают поддерживать своими деньгами умственные и художественный интересы, заводят галереи, покупают дорогие произведения искусства для своих кабинетов и салонов, учреждают стипендии и делаются покровителями разных школ, ученых и поэтов, актеров и писателей»[2].

   Яркими представителями меценатства являются Павел Михайлович и Сергей Михайлович Третьяковы. Павел Михайлович – выдающийся деятель русской культуры 19 века, почетный гражданин Москвы, своей деятельностью сыгравший важную роль в развитии национального реалистического искусства, а коллекцией утвердивший славу русского искусства во всем мире. «Московская городская художественная галерея» основанная им в 1856 году и передана в дар г. Москва совместно с завещанным городу собранием Сергея Третьякова.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

    «…Желая способствовать устройству в дорогом для меня городе полезных учреждений, содействовать процветанию искусства в России и вместе с тем сохранить на вечное время собранную мною коллекцию, ныне же приношу в дар Московской городской думе всю мою картинную галерею со всеми художественными произведениями…

   Галерея помещается в жертвуемом доме и должна быть открыта на вечное время для бесплатного обозрения всеми желающими…»

   Павел Михайлович медленно откинулся на спинку кресла, внимательно перечитал написанное и размашисто подписался: «Коммерции Советник Третьяков. 31 августа 1892 года». Он не расстанется с картинами: в дарственной было оговорено, что Третьяков пожизненно остается попечителем галереи. Был рад, что не его дети, не родственники, не друзья, а он самолично осуществил свою давнюю мечту.

   Отец Павла, Михаил Захарович, умер в 1850 году, успев дать сыновьям хорошее домашнее образование. Еще при жизни он наказал «от торговли и от своего сословия не отстраняться». И Павел, и его младший брат Сергей свято исполняли наказ отца. Унаследовав родовое имущество и доходное дело, братья успешно вели торговые дела. Восемнадцатилетний Павел был не по возрасту серьезен, хорошо разбирался в коммерции, пользовался доверием деловых людей.

   При жизни отца Павел работал по такому распорядку: до обеда – в торговой конторе. Затем ехал в банк или Китай-город стояли пять лавок Третьяковых. Отсюда шли в главный магазин на Ильинке. Павел старался помогать отцу всюду и во всем. Его работоспособность поражала. Единственное, чему он уделял кроме торгового дела внимание и время, был театр. Постоянно бывал в Малом, не пропускал ни одного нового балета в Большом театре. Всегда тихий, здесь он не скрывал своих эмоций.

   Михаил Захарович любил прилежного к купеческой работе сына и не ограничивал его досужих интересов и увлечений. По воскресным дням Павел неизменно появлялся на Сухаревке, где на обширной территории вокруг башни шумел многотысячный рынок. Сюда стекалась вся Москва. Минуя палатки и балаганы, Павел пробивался к завалам букинистов и антикваров. Его здесь уже знали. Часами он листал старые книги с иллюстрациями, рылся в огромных папках с гравюрами иностранных художников, рассматривал живописные полотна. Изредка кое-что покупал. Это были случайные покупки. Вкусы Третьякова еще не определились.

   Осенью 1852 года двадцатилетний Павел попросил разрешения у матери съездить в Петербург, посмотреть спектакли в знаменитых императорских театрах. Прекрасный город восхитил его. Третьяков дважды побывал в Академии художеств, осмотрел выставку. Ежевечерне посещал театры.

   Особый интерес вызвал Эрмитаж. В письмах из Петербурга Третьяков сообщал о посещении известной Публичной библиотеки, Румянцевского музея (собрание редкостных книг и рукописей графа Н.П. Румянцева), рассказывал об осмотре частных художественных коллекций.

   Через год Третьяков вновь отправился в Петербург. Он познакомился с Федором Ивановичем Прянишниковым, крупным коллекционером картин. Прянишников собрал великолепную коллекцию произведений русских художников, как старых мастеров, так и современников. Осматривая картины, Третьяков особенно восхищался живописью и сюжетами полотен П.А. Федотова.

   Произведения русских художников-реалистов, особенно Павла Федотова, оказали сильное влияние на молодого Третьякова. Что же такое картина? В чем ее ценность? Какими средствами достигал живописец воздействия на зрителей? Ответа на эти вопросы искал третьяков. Он начинал понимать, что художественное произведение должно содержать большую идею. Произведению надлежит вскрыть характеры и психологию.

   Вняв совету Прянишникова, Павел берется за книги по изобразительному искусству, тщательно изучает монографии, следит за рецензиями о художественных выставках, приобретает каталоги. В 1856 году он сделал первый шаг – купил у известного в ту пору академика живописи Николая Шильдера картину «Искушение».

   Почти одновременно с этой картиной Третьяков приобрел у Василия Худякова полотно «Стычка с финляндскими контрабандистами». Эти две работы положили начало созданию Третьяковской картинной галереи.

   Весной 1860 года впервые Павел Михайлович отправился за границу. Он решил познакомиться с техникой льноткацкого дела на предприятиях Германии, Франции и Англии, чью продукцию он продавал в Москве, намереваясь, открыть позднее и свое производство. Уезжая надолго из дому, ему следовало на всякий случай оставить в сейфе конторы конверт с завещательным письмом. В Москве этого Третьяков не сделал, а послал письмо из Варшавы:

   «Я хотел сделать распоряжение на случай моей смерти… Капитал сто пятьдесят тысяч серебром я завещаю на устройство в Москве художественного музеума или общественной картинной галереи… Но как выполнить, надо будет посоветоваться с умными и опытными, т.е. знающими и понимающими искусство, и которые поняли бы важность учреждения подобного заведения, сочувствовали бы ему. Между прочим, сообщаю и свой план…

   Из завещанной мной суммы 150 000 руб., как мной предполагается, уплатить за галерею Прянишникова, за устройство помещения, за квартиру за первое время, и так как затем еще останется еще довольно значительный капитал, то я желал бы, чтобы составилось общество любителей художеств, но частное, не от правительства, и главное, без чиновничества…

   Более всех обращаюсь с просьбой моей к брату Сергею; прошу вникнуть в смысл желания моего, не осмеять его, понять… что для меня, истинно и пламенно любящего живопись, не может быть лучшего желания, как положить начало общественного, всем доступного хранилища изящных искусств, принесущего многим пользу, всем удовольствие…

   Более я ничего не желаю, прошу всех, перед кем согрешил, кого обидел, простить меня и не осудить моего распоряжения, потому будет довольно осуждающих и кроме вас, то хоть вы-то, дорогие мои, останьтесь на моей стороне. Павел Третьяков. 17 мая 1860 года».

   Подобной идеи не возникало ни у кого из современников, хотя частные коллекционеры, например Ф.И. Прянишников, или такие, как финансист и коммерсант К.Т. Солдатенков, банковский деятель И.Е. Цветков и т.д., существовали и до П.М. Третьякова. Они приобретали картины и скульптуру, старинную посуду и хрусталь, изделия народных промыслов. Но приобретали для себя, для своих частных собраний, и видеть принадлежавшие коллекционерам произведения искусства могли немногие.

   Идея Третьякова состояла в том, что он решил собирать картины русской национальной школы для общедоступного, народного художественного музея. И в этом его величайшая заслуга! Через несколько месяцев Павел Михайлович возвратился из-за границы в Москву и приступил к осуществлению своей мечты.

   Пополнению коллекции Третьякова в немалой степени способствовали выставки московского Общества любителей художеств. При обществе находилось Училище живописи, ваяния и зодчества. Здесь постоянно устраивали демонстрации картин учеников и преподавателей. В Общество могли вступить не только художники, но и лица, интересующиеся изобразительным искусством. Так, среди его членов оказались братья Третьяковы.

   Художественные выставки сначала устраивали в здании Московского университета, а затем, с открытием в 1861 году Публичной библиотеки, в бывшем доме Пашкова на Моховой. Общество любителей художеств согласно своему уставу организовывало конкурсы. В них принимали участие помимо членов Общества и другие художники. Отбирались картины специально написанные для конкурса. Содержание произведений должно было быть «заимствовано из русской жизни». После присуждения премий все выставлявшиеся на конкурс картины в течении двух месяцев демонстрировались на постоянной выставке. Премиальный фонд составлял суммы, полученные по подписке от жертвователей, а также от дохода с платных выставок и лотерей. Впоследствии этот капитал пополнили крупные пожертвования Обществу, в частности, внесенные и братьями Третьяковыми.

   Во второй половине 19 века все острее ощущался кризис обветшалой феодальной системы в России, так долго и прочно сковывавшей развитие страны. Хотя подъем народного движения не вылился в революцию, царское правительство было вынуждено «освободить» крестьян. Однако провозглашенная сверху реформа об отмене крепостного права не оправдала надежд.

   Судьба крестьянина не была безразлична для передовых кругов русского общества. Не остались в стороне и русские художники. Ведущим в живописи стал бытовой жанр, который охватил все наиболее существенные стороны действительности. Он давал возможность приблизить искусство к жизни народа, выразить его думы, чаянья и надежды, пробудить в зрителе гнев и возмущение против власть имущих. Словно взрыв прозвучал перовский «Сельский крестный ход на пасхе». Всю страсть, горечь, боль и ненависть обрушил Перов на одурманивающих простой люд церковников. Острый, сатирический характер картины, небывалая резкость обличения действительности вызвали в правящих кругах недовольство. Картину сняли с выставки. Это, однако, не остановило Третьякова. Он картину купил и выставил в галерее. Около нее постоянно толпились зрители. По городу поползли слухи: в галерее богохульная картина! Среди духовенства и крупного чиновничества началось возмущение.

   Третьякову строго предписали: картину с экспозиции убрать. Павел Михайлович ревниво следил за всеми работами «крамольного» художника, стараясь не упустить ни одной его значимой вещи. Собранная Третьяковым коллекция произведений Перова – наиболее полное собрание работ этого выдающегося мастера реалистического демократического искусства. Третьяковы и Перовы дружили семьями. Когда Василий Григорьевич заболел, Третьяков поместил его на своей даче. Вскоре Перов умер. Семья Павла Михайловича приняла самое деятельное участие в похоронах. Такая же тесная дружба связывала Павла Михайловича с Василием Пукиревым и Николаем Невревым.

   Расширяя собирательство из года в год, Третьяков свято верил в будущность отечественного искусства. В одном из писем знакомому художнику Павлу Риццони он писал: «… Многие положительно не хотят верить в хорошую будущность русского искусства и уверяют, что если иногда какой художник наш напишет недурную вещь, то как-то случайно, и что он же потом увеличит собой ряд бездарностей. Вы знаете, я иного мнения, иначе я не собирал бы коллекцию русских картин, и очень был бы счастлив, если бы дождался на нашей улице праздника…

   Я как-то невольно верую в свою надежду: наша русская школа не последнею будет; было, действительно, пасмурное время, и довольно долго, но теперь туман проясняется»[3].

   Занятый торговыми делами, Павел Михайлович прекрасно представлял себе культурную жизнь России. Петербургская Академия художеств – центр художественной жизни – отличалась косностью и неприятием всего нового. Без совета академии, ее поддержки и одобрения ни один русских художник не мог быть признан. Ему не на что было существовать, его картины не могли попасть ни на одну выставку. Деятельность академии полностью контролировалась и направлялась царским двором.

   В 1863 году совет предложил 14 студентам, кончающим курс и участвующим в конкурсе на Большую золотую медаль, тему – по давно сложившейся традиции мифологическую – «Пир в Валгалле». Тринадцать молодых живописцев, среди которых были Иван Крамской, Константин Маковский и другие, не захотели работать над этой архаической темой и демонстративно покинули академию. Шестеро из них образовали артель, сняли общую квартиру и решили трудиться в духе братской взаимопомощи – коммуной. В совместной работе постепенно вырабатывали новые творческие принципы. Они отвергли идеалистическую эстетику и религиозно-мифологическую тематику, проповедуемую академией, писали на темы, близкие и понятные народу.

   Естественно, что Павел Михайлович, поставивший перед собой цель собирать картины на сюжеты современной жизни, не мог не оказаться на стороне молодых художников, поддерживал тесные отношения с членами артели, оказывал им материальную помощь, постоянно приобретал и заказывал картины. Теперь уже многие из них получили возможность летом путешествовать по стране. Осенью они привозили свежие картины, в которых отражался народный быт.

   Артель, принимая крупные заказы, быстро крепла. Однако материальный успех таил в себе угрозу ее существованию. Устойчивые доходы удовлетворяли одних художников, но тормозили творческий рост других. Не отказывала некоторым членам артели в заказах, почетных званиях и академия художеств, расшатывая тем самым идейное единство артельщиков.

   Принципиальность, отношение к артели как к делу не только коммерческому, но и прежде всего идейно-художественному, с одной стороны, и ощущение того, что артель как форма организации изживает себя, - с другой, а также мелкие бытовые разногласия привели Крамского к разрыву с друзьями. После выхода Крамского артель распалась. Иван Николаевич до последнего часа оставался самым близким и верным другом, советчиком Третьякова в отборе произведений для галереи. Их идейные взгляды и художественные вкусы часто совпадали.

   Коммерческие дела братьев Третьяковых все более процветали. В Костроме, ими были воздвигнуты большие льнопрядильная и льноткацкая фабрики. До этого Третьяковы вели только торговые операции, получая необходимые товары из-за границы. С пуском Костромской мануфактуры Третьяковы стали фабрикантами. Одними из первых в России Третьяковы начали выпуск специальной ткани для живописных картин. Третьяковский холст высоко ценился художниками.

   Павел Михайлович вошел в состав членов совета Московского купеческого банка, стал одним из влиятельных его акционеров. В 1865 году тридцатитрехлетний Павел Михайлович вступил в брак с Верой Николаевной Мамонтовой, племяннице Саввы Ивановича Мамонтова. Женившись, Павел Михайлович старался ни в чем не менять привычный распорядок дня. С утра вел торговые дела, объезжал художественные магазины и мастерские.

   Третьяков не пропускал ни одной интересной выставки, часто посещая их еще до открытия, будь то в Москве или Петербурге. По этому поводу известный художественный и музыкальный критик Владимир Стасов, еще не будучи лично знаком с Третьяковым, заметил в «Санкт – Петербургских ведомостях»: «Господин Третьяков – это один из самых злых врагов Петербурга, потому что он в первую же минуту покупает и увозит к себе в Москву, в превосходную свою галерею русского художества, все, что только появиться у нас примечательного… Чего не делают большие общественные учреждения, то поднял на плечи частный человек – и выполняет со страстью, с жаром, с увлечением, и – что всего удивительнее – с толком. В его коллекции, говорят, нет картин слабых, плохих, но, чтобы разбираться таким образом, нужны вкус, знание»[4].

   Как-то рассматривая свежую почту в своей конторе, Третьяков прочел в популярном еженедельнике «Нива» глубоко заинтересовавшую его заметку. «В среде наших художников, - говорилось в ней, - возникла почтенная мысль – устройство передвижных выставок. При благоприятных обстоятельствах можно ожидать первой из подобных выставок осенью будущего года в Петербурге, а затем начнется ее странствование по широкой матушке России». Идею организации передвижных выставок поддержали многие живописцы.

   Об организации Товарищества передвижных художественных выставок усердно хлопотали в Петербурге Иван Крамской, а в Москве – Григорий Мясоедов и Василий Перов. Участники товарищества выработали устав организации, в котором так определили ее главную цель: «Доставление обитателям провинций возможности следить за успехами русского искусства. Этим путем товарищество, стараясь расширить круг любителей искусства, откроет новые пути для сбыта художественных произведений… Товарищество имеет право, - говорилось далее, - устраивать выставки художественных произведений во всех городах Российской империи».

   Первое общее собрание членов новой художественной организации состоялось в декабре 1870 года в Петербурге. На нем было избрано правление, установлено место и время открытия первой выставки.

   В эти дни Третьяков чаще, чем обычно, заезжал в мастерские Перова, Саврасова, Ге, Крамского, Прянишникова. Он следил за их работой и, еще не дождавшись окончательного завершения, просил оставить лучшие картины за ним. Павел Михайлович редко ошибался в своем выборе. Позже об этом сказал Стасов: «Картину приобрел Третьяков! Еще бы! Я должен сознаться, что это человек с каким-то, должно быть, дьявольским чутьем».

   День 29 ноября 1871 года ничем не отличался от других осенних дней Санкт-Петербурга. Лишь любители живописи обратили внимание на заметку в отделе хроники «Санкт-Петербургских ведомостей». В ней сообщалось, что «Товарищество передвижных художественных выставок открывает в зале императорской Академии художеств с 29 ноября, в понедельник, выставку картин с платою в понедельник 1 руб., а в остальные дни недели по 20 копеек за вход». Неожиданно для устроителей выставки к помпезному зданию на Васильевском острове, несмотря на непогоду, потянулась публика.

   Одним из первых прошел высокий человек в драповом пальто, фетровой шляпе с широкими полями. Он старался не привлекать к себе внимания. Это был Третьяков. Наконец открылись залы. Светские завсегдатаи, привыкшие к пышности, парадности академических выставок, были разочарованы: ни крупных полотен, ни великих событий минувших столетий. Выставка выглядела весьма скромно – всего 48 работ: живопись, рисунки, одна скульптура. Да и сюжеты незамысловатые: простонародная жизнь.

   Простонародная публика с интересом и удивлением, вглядывалась в картины, от которых веяло свежестью, новизной и, главное, поразительной, реальной правдой и поэзией настоящей жизни. Да, это было новым расцветом русского национального искусства! Третьяков ходил по выставке молчаливо. Его нелегко было отличить от других. Чуть сутулясь, он медленно шагал от картины к картине. Скрестив руки на груди, пристально вглядывался в полотна, поспешно отходил от тех работ, где на рамках висели таблички «Собственность П.М. Третьякова».

   Выставке передвижников суждено было сыграть заметную роль в истории развития русской культуры. Выставка в Петербурге продолжалась около двух месяцев. Весной 1872 года она уже демонстрировалась в Москве. Здесь пополнилась новыми работами московских художников. В этом же году первая передвижная выставка была показана в Киеве и Харькове.

   Первая выставка имела не только художественный, но и материальный успех. Павел Михайлович горячо поддерживал выставочную деятельность товарищества, охотно давал для экспозиции купленные картины. Картины из коллекции Третьякова показывали почти на всех выставках, повсюду, где имелись художественные отделы. Иногда по просьбе друзей Павел Михайлович предоставлял произведения и для вернисажей за границей.

   Первые передвижные выставки принесли много похвал и Третьякову. Живописцы с еще большим удовольствием выполняли его заказы, гордились ими. Поэтому Павел Михайлович не боялся конкуренции других коллекционеров. На очередной передвижной выставке Третьяков приобрел в свое собрание еще несколько выдающихся произведений. Среди них «Сосновый бор» И.И. Шишкина, «Христос в пустыне» Н.И. Крамского, «Мокрый луг» Ф.А. Васильева.

   Нередко Павел Михайлович покупал на выставках не только те работы, которые ему особенно нравились, но и те, что не очень любил, но считал своей обязанностью не исключать их из «школы», к которой они принадлежат. И в этом он был глубоко прав. Третьяков высоко ценил картины Владимира Маковского, Архипа Куинджи, Николая Ярошенко, приобретая полотна сразу же после окончания работы над ними.

   Для укрепления и развития реалистических тенденций передвижников было необходимо, чтобы после выставок картины не рассеивались, а были сосредоточены в постоянном помещении для экспозиций и доступны для обзора широким массам любителей. Нужна была, одним словом, галерея русского изобразительного искусства. И эту задачу, казалось бы непосильную для одного человека, взял на себя Третьяков. И прогрессивные деятели культуры, и художники понимали и высоко ценили патриотическую и демократическую цель Третьякова, собирательская работа которого стала формой общественного служения.

   Непрерывные покупки картин привели Третьякова к тому, что их уже негде было размещать в просторном особняке. Живописные полотна заполнили кабинет, личные комнаты, гостиную и столовую, коридоры – словом все помещения, какие только возможно. Павел Михайлович принял решение – сделать к дому в Толмачах пристройку. Возведение галереи Павел Михайлович поручил А.С. Каминскому.

   Галерея плотно примыкала к особняку. Проход из жилого дома Третьяковых в выставочные залы оказался очень удобным. Почти весь следующий год здание достраивали. К весне 1874 года работы закончились. Началась развеска картин в новых залах. Для Павла Михайловича это было далеко не простым делом. Необходимо было решить, как и в каком порядке помещать произведения: по хронологическому, жанровому или монографическому принципу? Даже к переноске картин Третьяков отнесся не как к делу механическому. Он приказал переносившим полотна надеть белые трикотажные перчатки, чтобы не повредить живопись, нести осторожно.

   Картины в залах расположили хронологически. Работы каждого художника – отдельной группой, независимо от жанра. Собрание заняло все залы, все щиты-перегородки. Мечта его жизни успешно осуществлялась. Духовная атмосфера в семье Третьяковых была далека от стяжательства и скопидомства. Павел Михайлович всю жизнь был верен высказанной им в письме дочери Александре Павловне идее: «Наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также к обществу в каких-либо полезных учреждениях».

   Не все знали о множестве общественных, попечительных и благотворительных дела, свершаемых Павлом Михайловичем. Этому способствовала его необычайная скромность. Со дня основания Общества любителей художеств и Музыкального общества Третьяков состоял их почетным членом и вносил солидные суммы, поддерживая все просветительские начинания. Принимал участие во множестве благотворительных актов, всех пожертвованиях в помощь семьям погибших солдат во время Крымской и русско-турецких войн.

   Стипендии П.М.  Третьякова были установлены в коммерческих училищах Московском и Александровском. Он никогда не отказывал в денежной помощи художникам и прочим просителям, тщательно заботился о денежных делах живописцев, которые без страха вверяли ему свои сбережения.

   Особую страницу благородной деятельности Третьякова составляет его попечительство над Арнольдовским училищем глухонемых, начавшееся в 60-е годы и продолжавшееся всю жизнь. Со временем стали принимать участие в этом жена и дети Третьякова. Для питомцев заведения Третьяков купил большой каменный дом с садом. Там жили 150 мальчиков и девочек. Здесь они воспитывались до 16 лет и выходили в жизнь, получив профессию.

   В училище Третьяков оборудовал производственные мастерские, он подбирал лучших преподавателей, знакомился с методикой обучения, следил, чтобы воспитанников хорошо кормили и одевали. Каждый приезд обходил классы и мастерские в часы занятий, всегда присутствовал на экзаменах.

   Где только, в каких благотворительных учреждениях не состоял Третьяков действительным и непременным членом! Сколько он получил различных почетных дипломов и медалей! Третьякову было выдано свидетельство о том, что он удостоен медали в память минувшей войны 1853-1856 гг. за участие в крупных пожертвованиях на «военные надобности». Медаль надлежало носить в петлице на анненской ленте. Покровская община сестер милосердия присвоила Третьякову звание действительного члена с правом ношения специального мундира по форме, установленного для чиновников духовного ведомства. Конечно, никто и никогда на Павле Михайловиче не видел этих знаков отличия.

   Близко общаясь со многими художниками, композиторами, артистами, учеными, писателями, Павел Михайлович задумал создать портретную галерею своих великих современников, сохранить их живые образы для будущих поколений. Он начал разыскивать и заказывать портреты по составленному списку. Почти три десятилетия длилось собирательство. Как считал Третьяков, все различие между портретом и фотографией заключается в том, что фотография всегда остаются игрой светотени, а в живописном портрете нечто иное – душа модели и самого художника.

   По заказам Павла Михайловича портреты писали Крамской, Перов, Ге, Репин. Замечательная идея Третьякова во многом содействовала развитию реалистического портретного жанра, раскрыла дарования многих выдающихся художников. Третьяков хотел быстрее осуществить свой замысел, он помогал художникам, доставая для них иконографические материалы.

   Редкий день галерею не посещали многочисленные друзья Павла Михайловича. Чаще других в залах появлялись Ярошенко, Мясоедов, Серов. Если Третьяков не был занят неотложными делами, он иногда выходил к ним, показывал новые приобретения, расспрашивал о том, кто что пишет, просил разрешения побывать в мастерских.

   Картинная галерея неизменно привлекала и гастролировавших в Москве музыкантов-исполнителей, например очень популярных тогда пианистов Грюнфельда, Кеттена, виолончелиста Поппера, скрипача Марсика. Павел Михайлович предоставил жене сопровождать их по галерее, встречая гостей, жал им руку, ласково и смущенно улыбался.

   В воскресные и праздничные дни было особенно оживленно. В каждом зале толпился народ. Служащие Третьякова, а их только двое, естественно, не могли уследить за порядком: произошли кражи. Увеличить штат служащих для надзора и охраны, Павел Михайлович не считал возможным. С нелегким сердцем осенью 1891 года он принял решение прекратить доступ широкой публике, а впускать только по особому разрешению или по рекомендации художников. Теперь каждый при входе расписывался в специальной книге посетителей галереи.

   Исторической заслугой Павла Михайловича Третьякова явилось его собирательство иконописи. Третьяков раньше многих увидел неоценимые художественные достоинства мастеров Древней Руси. По-видимому, непосредственным импульсом к приобретению старых икон послужила их первая в стране выставка, открывшаяся в дни работы 8 археологического съезда 1890 года в Москве. В залах Исторического музея были выставлены археологические находки, оружие, макеты и рисунки старинных построек, созданные безымянными народными мастерами, бытовые предметы и костюмы, изделия художественных промыслов. На выставке экспонировались также иконы старого письма.

   Третьяков присутствовал на съезде как гость и большее время проводил не в зале заседаний, а на выставке в фойе. Его не могли не покорить в иконах лазурь Москвы, золотисто-красная ярь Новгорода, зеленовато-желтая роспись Севера. Нельзя допустить, чтобы в галерее не оказалось столь превосходных образцов древнерусской живописи! Без них его собрание будет явно не полным. До последних дней своей жизни Павел Михайлович не оставлял надежду напасть на след Легендарных творений Андрея Рублева.

   Павел Михайлович поначалу рассчитывал оставить картинную галерею городу по завещанию. Но случилось иначе. В самый разгар лета 1892 года, в Петербурге скончался брат Сергей, верный помощник и сотрудник по фирме. Братья были очень привязаны друг к другу. Они действовали сообща в торговле, в делах фабрики, в коллекционировании. В сравнительно небольшом, но со вкусом подобранном собрании Сергея Михайловича имелись пейзажи К. Коро, полотна О. Ренуара, Т. Руссо и т.д. в семье Третьяковых все любили Сергея.

   Зная намерения Павла Михайловича передать галерею Москве, Сергей своеобразно с этими желаниями оставил завещание: он поручал свою художественную коллекцию старшему брату. Ценное собрание картин западных мастеров Павел Михайлович перевез в здание галереи. Спустя месяц после смерти Сергея, 31 августа 1892 года, Третьяков направил в городскую думу письмо о передаче в дар Москве коллекций картин своих и брата, а также всех помещений галереи. Третьяков сохранял за собой право перестраивать имеющиеся помещения.

   Узнав о постановлении думы, Третьяков уехал за границу на два месяца, чтобы избежать благодарностей, и прочей нежелаемой им шумихой. Вернувшись из-за границы в Москву, Павел Михайлович был буквально завален письмами и благодарственными адресами. Московское общество поощрения художеств приготовило приветственный адрес с подписями всех членов. Сто четыре подписи стояли под адресатом из Петербурга. Откликнулись на патриотический дар Третьякова почти все передвижники.

   16 мая 1893 года галерея после почти двухлетнего перерыва была торжественно открыта для доступа широкой публики уже как «Московская городская художественная галерея имени братьев П. и С. Третьяковых». По решению городской думы штат служащих был увеличен.

   В начале 1898 года тяжело заболела Вера Николаевна Третьякова. Она потеряла способность говорить и передвигаться. Это был неожиданный удар для семьи Третьяковых. Павел Михайлович все свободное время проводил у постели жены. Не давая себе отдыха,  каждый день уезжал в Москву, с лихорадочной энергией работал в галерее, встречался с художниками. Но все заметили, как он с катастрофической быстротой худел. В конце ноября Павел Михайлович слег. Началось обострение язвы желудка. Не подчиняясь предписанию лечащего врача лежать неподвижно, вставал. Скрывая страдания от близких, каждое утро он вызывал к себе служащих галереи и торговой конторы с докладом. Так было и утром 4 декабря 1898 года. Молча выслушав сообщение, Павел Михайлович угасающим голосом произнес: - Берегите галерею… И тотчас умер.

   Тысячи людей проводили Третьякова в последний путь. В числе провожающих были художники, артисты, профессора и студенты, купцы и ученые, рабочие и мещане. Москвичи провожали Почетного гражданина города, удостоенного этого высокого звания в марте 1897 года.

   В.В. Стасов, выдающийся русский критик, в некрологе на смерть П.М. Третьякова, писал: «Третьяков умер знаменитым не только на всю Россию, но и на всю Европу. Приедет ли в Москву человек из Архангельска или из Астрахани, из Крыма, с Кавказа или с Амура – он тут же назначает себе день и час, когда ему надо, непременно надо, идти… на Замоскворечье, в Лаврушинский переулок, и посмотреть с восторгом, умилением и благодарностью весь тот ряд сокровищ, которые накоплены были этим удивительным человеком в течении всей его жизни»[5].

   Не менее высоко оценивали подвиг Третьякова и сами художники, с которыми он прежде всего связан на ниве собирательства. Не будет преувеличением и оценка такого требовательного ценителя прекрасного, крайне скупого человека на похвалу и громкие эпитеты, - Михаила Васильевича Нестерова: «Кому не приходила мысль о том, что не появись в свое время П.М. Третьяков, не отдайся всецело большой идее, не начни собирать воедино Русское Искусство, судьбы его были бы иные: быть может, мы не знали бы ни «Боярыни Морозовой», ни «Крестного хода», ни всех тех больших и малых картин, кои сейчас украшают Государственную Третьяковскую галерею.

   Тогда, в те далекие годы, это был подвиг, который лишь двадцать один год тому назад был оценен и узаконен как акт государственной важности»[6].

                                                После Третьякова.

   Для управления картинной галереей после смерти Третьякова городская дума образовала специальный совет. По воле Павла Михайловича в совет должны были входить четыре человека, причем один из них – член семьи Третьяковых, остальные – из числа крупных художественных деятелей и гласных думы. Дела в совете галереи шли бы хорошо, если бы зависели только от Остроухова, Серова и Боткиной. Но в него был назначен гласный городской думы Цветков – олицетворение косности. Жестокие схватки приходилось выдерживать не только с ним, но и с «отцами города», другими гласными. Остроухову и его единомышленникам в совете подчас помогало только одно: в завещании, было сказано, что приобретения эти должны отражать «поступательное движение русского искусства».

   Между советом галереи и Московской городской думой шли непрерывные трения и споры. Без резких разногласий не обходилось ни одно дело. На суммы, которые отпускала дума на пополнение коллекции и которые были незначительны, приобретались далеко не лучшие вещи. Художникам с трудом удавалось продолжать третьяковские традиции.

   Заботясь о престиже галереи, Остроухов добился регулярного выпуска каталогов. При нем были изданы дорогой национальный каталог, с репродукциями самых популярных картин, и дешевый, без иллюстраций, доступный всем, а также каталоги на английском и французском языках для зарубежных гостей. При нем была приведена в порядок и открыта для всеобщего пользования библиотека при галерее.

   После победы Великой Октябрьской социалистической революции в славной истории Третьяковской галереи наступил новый период. 3 июня 1918 года Совет народных Комиссаров опубликовал декрет Советского правительства, подписанный В.И. Лениным. Московская городская картинная галерея стала общегосударственной. Еще более возросло ее культурное и художественное значение. В знак увековечения памяти основателя галереи ленинский декрет навечно утвердил в ее названии имя Третьякова[7].

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                         Заключение.

   Ретроспектива благотворительности, милосердия, меценатства, велика по времени, богата ярчайшими примерами, позволяет выявить очевидную преемственность добрых деяний, истоки и традиции отечественного меценатства. Но и на богатом общем фоне меценатства в России конец 19 – начало 20 веков могут быть по справедливости названы его «золотым веком», порой его подлинного расцвета. И эта пора была связана, главным образом, с деятельностью именитых купеческих династий, давших «потомственных благотворителей». Только в Москве ими были осуществлены столь крупные начинания в области культуры, просвещения, общественного призрения, медицины, самых различных областей науки, что можно с полным основанием утверждать: это был качественно новый этап благотворительности.

   Меценатство в России в конце 19 – начале 20 веков было существенной, заметной стороной духовной жизни общества; оно в большинстве случаев было связано с теми отраслями общественного хозяйства, которое не приносило прибыли и не имели поэтому никакого отношения к коммерции; само число меценатов в России на рубеже двух веков, наследование добрых дел представителями одной семьи, легко просматриваемый альтруизм благотворителей, удивительно высокая степень личного, непосредственного участия отечественных меценатов в преобразовании той или иной сферы бытия – все это в совокупности позволяет сделать некоторые выводы.

   Во-первых, надо согласиться с тем, что среди черт, определяющих своеобразие все более утверждавшей себя отечественной буржуазии, одной из главных и почти типичных была благотворительность в тех или иных формах и масштабах.

   Во-вторых, личностные качества известных нам меценатов, спектр их ведущих интересов и духовных потребностей, общий уровень образованности и воспитанности, наконец, высоконравственные мотивы благотворительности дают основания утверждать, что перед нами подлинные интеллигенты, в полной мере удовлетворяющие известным критериям, отличающим людей такого типа. И это не преувеличение, не эмоциональный вывод. Что, с точки зрения Д.С. Лихачева, необходимо отличает интеллигентного человека? Восприимчивость к интеллектуальным ценностям, любовь к приобретению знаний, интерес к истории, эстетическое чутье, способность отличать настоящее произведение искусства от грубой «штуковщины», способность восхищаться красотой природы, понять характер и индивидуальность другого человека, войти в это положение, а поняв другого человека, помочь ему, стойкий иммунитет к грубости, равнодушию, злорадству, зависти, обладание навыками воспитанного человека и т.д.[8]

   И наконец, в-третьих: обозревая масштабы сделанного меценатами в России на рубеже веков, прослеживая сам механизм этой удивительной благотворительности, учитывая реальное воздействие меценатов на все сферы бытия, объективно приходим еще к одному принципиальному выводу – отечественные меценаты в России «золотой поры» - качественно новое образование, оно просто не имеет аналога в истории цивилизации, в опыте других стран.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                            

 

                                                Список литературы

 

1.     А.А. Аронов Золотой век русского меценатства, МГУ, 2003, 112 с.

2.     А.И. Грязнов Почетный гражданин Москвы, МГУ, 1999, 187 с.

3.     И.С. Ненарокомова Почетный гражданин Москвы, Москва,2000, 220 с.

4.      В.А. Родионов Государственная третьяковская галерея, Москва, 2004 , 55 с.

 

 

 

 

 

 

Скачано с www.znanio.ru

---