Поздняя Римская империя и ее упадок.

Тема: Поздняя  Римская империя и ее упадок.

План:

1.     Римское общество и государство в IV-V вв

2.     Начало Великого переселения народов.

3.     Расположение варваров в Римских провинциях.

4.     Упадок Римской империи.

В V в. В 395 г. произошло окончательное политическое разделение ранее единой Средиземноморской империи на два государственных образования: Запад­ную Римскую империю и Восточную Рим­скую империю (Византию). Хотя во главе и той и другой стояли родные братья и сы­новья Феодосия, а в юридической теории сохранялась идея единой Империи, управ­ляемой лишь двумя императорами, факти­чески и политически это были два самостоятельных государства со своими столицами (Равенна и Константинополь), своими императорскими дворами, с разны­ми задачами, стоящими перед правительст­вами, наконец, с разными социально-эко­номическими базами. Процесс историче­ского развития на Западе и в Византии стал приобретать разные формы и пошел поразным путям. В Восточной Римской импе­рии процессы феодализации сохраняли чер­ты большей преемственности старых общественных структур, проходили медлен­нее, совершались при сохранении сильной центральной власти императора в Констан­тинополе.

Иным оказался путь формирования фе­одальной формации на Западе. Его важней­шей особенностью является ослабление центральной власти римского императора и ее уничтожение как политической над­стройки. Другой его особенностью является постепенное формирование на территории Империи самостоятельных политических образований — варварских королевств, в рамках которых процесс развития феодаль­ных отношений приобретает отличные от Византии формы, в частности форму син­теза новых отношений, формирующихся в недрах разлагающихся античных структур, и отношений, развивающихся в среде заво­евателей — варварских племен и племен­ных союзов.

Постепенное ослабление центральной власти Западной Римской империи объяс­няется серьезными социально-экономиче­скими изменениями римского общества IV—V вв. прежде всего упадком городов, сокращением товарного производства и торговли, постоянно усиливающейся натурализации экономики и перемещением центра экономической жизни из городов в деревню — огромные латифундии, которые превращаются в центры не только сельского хозяйства, но и ремесла и торговли ближай­шей к поместью округи.

Связанные с античными формами хо­зяйства и городской жизнью общественные слои, прежде  всего муниципальные собст­венники, или, как их называли в IV—V вв., куриалы, разорялись и деградировали. На­против, все более укреплялись социальные позиции крупных магнатов, собственников огромных земельных массивов с самым раз­нообразным населением, располагающих большим запасом продовольствия и ремес­ленной продукции, имеющих собственную охрану и укрепленные виллы. Слабые западноримские императоры наделяют могу­щественных магнатов, которые, как пра­вило, принадлежали к высшему социально­му слою Империи — сенаторам — и зани­мали важные посты в армии, в провин­циальной администрации, при император­ском дворе, рядом привилегий (освобожде­ние от налогов, от обязательств по отно­шению к ближайшему городу, наделение элементами политической власти над насе­лением поместий и др.). Такие магнаты помимо императорских благодеяний само­вольно (в ряде случаев с согласия населе­ния) распространяют свою власть (патроциний) на соседние  независимые  деревни, в которых проживали свободные земледель­цы.

Укрепляется и церковное землевладе­ние. Церковные общины отдельных горо­дов, управлявшихся епископами, теперь располагали крупными земельными владе­ниями, на которых жили и трудились раз­ные категории работников — колоны, рабы, зависимые и свободные земледельцы. В V в.  на  Западе распространяется монашест­во, организуются монастыри, владеющие обширными землями. Укреплению церков­ного, и в частности монастырского, земле­владения способствовали и добровольные дары верующих христиан, и щедрые подар­ки императоров, и более благоприятные условия существования, поскольку церков­ные земли были освобождены от тяжелых налогов. Между светскими магнатами и церковными иерархами начинается сбли­жение. Зачастую члены одной и той же сенатской семьи становятся высшими чи­новниками и занимают епископские кафед­ры (например, семья знатного галльского аристократа  Сидония  Аполлинария). Не­редки случаи, когда представитель знати начинал свою карьеру в качестве имперско­го чиновника, а затем принимал священни­ческий   сан   и   становился   церковным деятелем (например, Амвросий  Медиоланский).

Важным фактором экономического по­ложения Западной империи в IV в. и осо­бенно в V в. становится налоговая политика государства. В целом можно говорить о резком возрастании налогового бремени, которое превышает экономические воз­можности налогоплательщиков, постепен­но погружает их в нищету, подрывает их хозяйство. Содержание роскошного импер­ского двора, разветвленного бюрократиче­ского  центрального и провинциального аппарата,    армии    требовало    огромных средств. В то же время общий экономиче­ский упадок и сокращение материальных ресурсов, натурализация Империи, изъятие из-под налогового пресса церковных земель и многих магнатских латифундий, разоре­ние обширных пространств варварскими полчищами сокращали возможности нало­гоплательщиков. Тяжесть налогового бре­мени усугублялась хищениями и произ­волом бюрократического аппарата и сбор­щиков налогов.

Невыносимый фискальный гнет, про­извол бюрократии задевали и социальные интересы провинциальной знати, которая вместе с местными церковными общинами во главе с епископами боролась за свои привилегии, а также требовала от слабею­щего центра более энергичных мер по поддержанию и безопасности границ и подавлению социальных движений коло­нов, рабов, зависимых и обездоленных лю­дей. В V в. с каждым десятилетием имперское правительство все хуже и хуже выполняло эти важнейшие задачи, утрачи­вая свое право на существование. Провин­циальная аристократия и местная церковь, располагающие огромными земельными массивами и обширным штатом работни­ков, постепенно берут в свои руки функции подавления социальных движений в своих областях, отражения варварских вторже­ний, игнорируют распоряжения императо­ров, вступают в сепаратные контакты с предводителями пограничных варварских племен. Происходит сужение социальной опоры Римской империи, начинается ее медленная, но неуклонная агония.

Важным фактором социально-полити­ческой ситуации в западноримском обще­стве V в. становится постепенное расхож­дение интересов христианской церкви, объ­единяющейся вокруг римского папы, и им­ператорского правительства. Церковь, рас­полагающая разветвленной организацией, огромными богатствами и сильным мораль­ным воздействием, приобретает и полити­ческое влияние. Западным римским импе­раторам не удалось нейтрализовать это вли­яние и поставить его под собственный кон­троль,   как   это   сделали   византийские монархи. Этому способствовало и формаль­ное разделение резиденций: центром запад­ной церкви стал Рим — символ римской мощи и культуры, центром императорского двора — Медиолан, а с 402 г.— Равенна. Средством политического влияния запад­ной церкви стала и поддержка провинци­альной знати,  и активная благотвори­тельность среди низших классов (реализа­ция огромных запасов продовольствия и материальных ресурсов церкви), что контр­астировало со  все усиливающимся налого­вым прессом центрального правительства. И по мере того как падал авторитет Импе­рии  и  ее бюрократического аппарата, воз­растало социальное и политическое влия­ние церковной организации.

Общее одряхление Западной Римской империи ярко выразилось в развале ее во­енной организации. Реформированная Ди­оклетианом и Константином армия к концу IV в. стала обнаруживать свою слабость и малую боеспособность. При сокращении материальных ресурсов и населения Импе­рии, массовом уклонении от военной служ­бы возникали все большие трудности с комплектованием армии. Пограничные войска превращались в слабодисциплинированные поселения военных колонистов, занятых больше своим хозяйством, чем во­инской службой.

Составленная из насильно набранных рекрутов, зачастую тех же угнетаемых коло­нов, завербованных преступников и других сомнительных элементов, римская полевая армия теряла боевые качества. Воины зача­стую становились орудием честолюбивых планов своих командиров или грабителями своего собственного населения, а не эффек­тивным средством защиты государства от внешнего врага.

Огромная армия, насчитывающая око­ло 140 тыс. пограничных и около 125 тыс. полевых войск, требующая колоссальных средств  для своего содержания, с каждым десятилетием все хуже и хуже выполняла свои прямые функции. Ослабление армии не было секретом для имперского прави­тельства, и для укрепления военной орга­низации западноримские императоры вста­ли на путь, известный еще в IV в.: заключе­ние договоров с вождями варварских пле­мен, по которым последние объявлялись союзниками (федератами) Империи, полу­чали от императоров места для поселения, продовольствие и снаряжение, регулярную плату и превращались в наемные соедине­ния римской армии. Однако это был опас­ный путь. Такие варварские дружины во главе со своими конунгами (королями) да­леко не всегда повиновались император­ским приказам, они проводили самос­тоятельную политику, нередко обращали свое оружие не столько против внешнего врага, сколько против мирного населения с целью грабежа. К тому же возможность сепаратных контактов с варварскими дру­жинами со стороны местной аристократии питала наряду с другими причинами силь­ный провинциальный сепаратизм и создавала условия для союза местной знати и варварских предводителей вопреки интере­сам императорского двора.

Изменившиеся социально-экономиче­ские и политические условия, и прежде всего установление императорского абсо­лютизма в форме домината, усиление фис­кального гнета и системы всеобщего закрепощения требовали и пересмотра ра­нее действующего в ранней Империи клас­сического римского права. К началу IV в. накопилось огромное количество различ­ных правовых документов, далеко не всегда соответствующих друг другу: часть респуб­ликанских законов вплоть до законов 12 Таблиц, некоторые преторские эдикты, ре­шения сената, толкования и «ответы» зна­менитых юристов, наконец, многочис­ленные конституции императоров со вре­мен Северов, приравненные к законам. Чтобы сделать правовую систему действую­щей в новых изменившихся условиях, приспособить ее к нуждам деспотического государства и обеспечивать хотя бы мини­мальный общественный порядок, нужно было провести систематизацию действую­щих правовых норм, приспособить их к новым условиям и объединить в форме общего и единого государственного свода, систематизированного кодекса римского права.

 В конце III в. был создан кодекс Грегорианус, куда вошли императорские кон­ституции от Адриана до конца III в.; в начале IV в. был составлен кодекс Гермогенианус, включивший императорские кон­ституции до Константина Великого. В начале V в. в кодекс императора Феодосия II были включены конституции от Констан­тина до Феодосия II, а также фрагменты и сочинения крупнейших римских юристов. Определился ограниченный круг произве­дений классической юридической литера­туры: сочинения Папиниана, Ульпиана, Павла, Модестина, Гая, которые считались iura. Окончательная кодификация римского права была проведена в начале VI в. импе­ратором Восточной Римской империи Юс­тинианом, собравшим все императорские конституции.

Для составления Кодекса Юстиниан со­здал Комиссию во главе с известным юри­стом и государственным деятелем Трибонианом. С учетом предшествующего опыта перед Комиссией была поставлена  задача не только собрать императорские конституции и цитаты из трудов юристов, но и поста­раться объяснить и устранить противоречия в текстах классических юристов.

В Кодекс Юстиниана вошли четыре части: Институции — учебник, в основу которого были положены Институции Гая, Дигесты (Пандекты) — извлечения из тек­стов классических юристов в 50 книгах по публичному, частному, уголовному праву и т. д. Каждая книга делилась на титулы и параграфы и включала цитаты по граждан­скому праву с комментариями Сабина, фрагменты сочинений по преторскому эдикту, изложение гезропза с опорой на Папиниана. В текстах классических юри­стов проводились замены устаревших поня­тий на соответствующие современным, делались вставки, пояснения. Кодекс Юс­тиниана включал 12 книг по частному, уго­ловному праву, положение о государст­венном управлении, право магистратов. Но­вые законы Юстиниана вошли в четвертую часть — Новеллы. Кодификация римского права была завершена.

Серьезные изменения произошли в вещном праве, перестали существовать все, кроме римской, виды собственности (после эдикта Каракаллы, превратившего всех жи­телей Империи в граждан, отпало понятие перефинской собственности; после лише­ния Италии податных привилегий при Ди­оклетиане выделение особой провинциаль­ной собственности также потеряло смысл). Произошел коренной пересмотр древних представлений о собственности, было отме­нено деление вещей на res mancipi и res nec mancipi, движимая и недвижимая собствен­ность были уравнены.

Перенесение права собственности те­перь не нуждается в формализме или преторской поддержке и остается в виде простой передачи — традиции. Акты пере­дачи собственности оформляются в виде записи (например, в поземельных книгах). Другим способом остается приобретение - собственности по давности владения. Он берется на вооружение государством для стимуляции обработки земли, особенно невозделанных участков. Добросовестный владелец по приобретательной давности по­лучает вещную исковую защиту, т.е. после десяти лет владения становится полным собственником.

Государство всячески поощряет долго­срочную аренду невозделанных участков в форме эмфитевзиса —  фактического найма за ежегодный налог. Теперь он превраща­ется в юридически оформленный найм, арендатор получает такую же защиту, как и собственник, право на отчуждение и пере­дачу по наследству. На нем основывается и развивается идея вечной аренды для част­ных владельцев. Иски приобретают общий характер. При Юстиниане эмфитевзис сли­вается с ius in agro vectigali.

Контроль государства за развитием вещного права проявляется в городах, где оно развивается в направлении запрета декурионам отчуждать собственность без раз­решения магистрата.

Главным типом закладного права на все виды имущества стала ипотека. Через ипо­теку государство могло оказывать некоторую защиту низшим слоям населения, поскольку должник, сохраняя права вла­дения, имеет свободу действия вплоть до отчуждения.

Изменение основополагающих поня­тий права повлияло на изменение в процес­се. Стал развиваться ранее редко применяв­шийся экстраординарный процесс. Он ос­новывался на праве магистрата осуществ­лять защиту и являлся административным разбирательством. Формулярный процесс отмирает, так как исчезла разница в граж­данстве и видах собственности. Экстраор­динарный процесс становится нормой. Если весь ординарный процесс (легисакционный и формулярный) строился на согла­шении сторон, то новый процесс — на власти магистрата. Магистрат выступает в нем не как судья, а как администратор, защищая новые отношения в праве.

Одним из решающих факторов истори­ческого развития общества и государства в V в. стало революционное движение угне­тенных и обездоленных слоев населения. Мучительное формирование новых классов производителей осложнялось наличием де­спотического государства, тормозившего внедрение более мягких форм зависимости, чем рабство. Всеобщее закрепощение, установленное при доминате в IV в., представ­ляло собой систему, причудливо сочетаю­щую новую форму зависимости и собствен­но рабовладельческих отношений, систему, от которой жестоко страдали не только са­мые низшие, но и средние слои римского населения. Все это обостряло социальную обстановку в Империи, создавало большую напряженность в классовых отношениях, выливавшуюся в разные формы социально­го и классового протеста. Положение усу­гублялось невыносимым фискальным гнетом, произволом чиновников и армии, включая наемные варварские дружины, об­щим оскудением, отсутствием внутренней безопасности и стабильности. Особенно­стью массовых движений V в. был их раз­нородный социальный состав, участие представителей разных классов и социаль­ных групп, рабов, колонов, разоряющихся свободных земледельцев, ремесленников, торговцев, низших городских и даже неко­торых средних слоев, куриалов. Социаль­ный протест часто переплетался с сепа­ратными настроениями и религиозными столкновениями, и в таком случае состав участников народных движений становился еще более пестрым. Не имея четких поли­тических программ, массовые движения V в. объективно были направлены против деспотического государства, остатков от­живших рабовладельческих отношений, опутывающих римское общество и мешаю­щих движению вперед.

Примером мощного, разнохарактерно­го по своему социальному составу народно­го движения является движение багаудов в Галлии, возникшее еще в III в., а в V в. вспыхнувшее с новой силой. «Что же иное породило багаудов,— восклицает Сальвиан,— как не наши непомерные взыскания, нечестность правителей, проскрипции и грабежи, творимые людьми, которые пре­вратили взимание общественных повинно­стей в источник собственного дохода, а налоги — в свою добычу?..» Движение  ба­гаудов охватило центральные области Гал­лии, но особенно сильным и организо­ванный оно было в округе Арморика (совр. Бретань). Во главе со своим предводителем Тибаттоном багауды в 435—437 гг. освобо­дили от римских властей Арморику и уста­новили свое правление. После поражения в 437 г., полученного от имперских войск (включавших в свой состав и гуннские от­ряды) во главе с Аэцием, движение багаудов вспыхнуло в 440-х годах и продолжалось почти целое десятилетие.

В Африке социальный протест населе­ния принял форму религиозных движений. Уже с III в. африканские христианские об­щины проявили сепаратистские настрое­ния, получившие организационное оформ­ление в учении епископа Доната. Крайне левым крылом донатизма стали так называ­емые циркуцеллионы, или агонистики (бор­цы за истинную веру), в движении которых явления социального протеста преобладали. «Какой господин,— говорил их противник Августин,— не был вынужден бояться сво­его раба, если он прибегал к их (агонистиков.—В. К.) покровительству? Кто осме­ливался хотя бы угрожать разорителю или виновнику? Кто мог взыскать с разорителя винных складов, с должника, требующего их помощи и защиты? Под страхом дуби­нок, пожаров, немедленной смерти уничто­жались документы на худших рабов, чтобы они уходили в качестве свободных. Отнятые долговые расписки возвращались должни­кам. Всех, кто пренебрегал их грубыми сло­вами, принуждали выполнять приказания еще более грубыми бичами... Некоторые отцы семейств, люди высокого происхож­дения и благородного воспитания, были принесены еле живыми после их избиений или, привязанные к жернову, вращали его, подгоняемые бичами, как презренный скот». До конца 420-х годов агонистики были серьезной опасностью для местной аристократии и римской власти.

Своеобразной формой социального протеста становятся ереси — религиозные течения, не признающие утвержденные дог­маты ортодоксальной церкви. Особенное распространение в V в. в Галлии имела ересь выходца из Британии Пелагия, отвергавше­го основной догмат церкви о греховной природе людей, якобы обремененной пер­вородным грехом Адама, и на этом основа­нии отрицающего рабство, угнетение и социальную несправедливость. Пелагианство в своеобразной религиозной форме, путем подчеркивания совершенной сущно­сти человека оправдывало различные фор­мы социального протеста низов римского общества против усиливающейся эксплуа­тации, фискального гнета и норм рабовла­дельческого права.

Различные по формам своего проявле­ния массовые народные движения расша­тывали отживающие общественные отно­шения и стоящее за ними деспотическое государство — Западноримскую империю.

Коренные изменения социально-эко­номической структуры, государственной организации происходили в условиях уси­ливающегося притока варварских племен к римским границам, их постоянных проры­вов и грабежей пограничных и глубинных территорий. Живущие вдоль римского по­граничного лимеса племенные федерации франков, свевов, алеманов, бургундов, ван­далов, готов и других племен переживали процесс разложения родового строя и фор­мирования раннеклассовых отношений, ко­торый был ускорен мощным влиянием римской цивилизации. Происходит выделе­ние слоя племенной знати, объединяющей вокруг себя воинственные дружины своих соплеменников, которые военное ремесло предпочитают всякому другому; растет во­инственность пограничных варварских пле­мен. Их агрессивность подогревается ослаблением военной мощи Империи и бо­гатствами римских провинций.

В конце IV в. начинается так называе­мое великое переселение народов, вызван­ное движением большой коалиции племен во главе с гуннами из прикаспийских степей в западном направлении.

Во время великого переселения народов конца IV—V в. произошли в невиданных ранее масштабах перемещения многочис­ленных народов, племенных союзов и пле­мен Восточной и Центральной Европы. Они оказали огромное влияние и на соци­ально-экономические отношения, и на политическое положение как в Европе, так и во всем Средиземноморье, на распад Запад­ной Римской империи, приблизили конец всего античного мира.

Таковы были коренные особенности и конкретные формы проявления социальной революции, в процессе которой рушились антично-рабовладельческое римское обще­ство и его государственность в западной части бывшей Средиземноморской импе­рии.

2.Падение Римской империи. 

Пути исторического развития Восточной и Западной им­перий, после того как они окончательно разделились в 395-году, существенно отличались друг от друга. Восточная им­перия, которая впоследствии стала называться империей Ви­зантийской, превратилась в результате сложных процессов в феодальное государство, какое смогло просуществовать еще целую тысячу лет, вплоть до середины XV века (1453 год). Иначе сложилась историческая судьба Западной Римской империи. Крушение рабовладельческого строя в ее пределах протекало особенно бурно, это сопровождалось кровавы­ми войнами, переворотами, народными восстаниями, окон­чательно подорвавшими былое могущество одного из круп­нейших государств древнего мира.

После того как императором стал малолетний Гонорий (395-423 гг.), во главе императорского правительства, в на­чале V века, стоял вандал по происхождению Стилихон. Ему пришлось решать две важнейшие задачи: во-первых, отражение варварских вторжений в саму Италию и, во-вто­рых, подавление сепаратистского движения в Галлии.

Лишь с огромным трудом удалось отразить нашествие вестготских дружин во главе с Аларихом в 401-402 годах и возобновить с ним договорные отношения. В 404 —405 годах Италия подверглась вторжению из-за Восточных Альп войск гота Радагайса, который дошел до самой Флоренции, но был все же разгромлен недалеко от этого города. Все эти вторжения показывали, что самая серьезная опасность угрожает центру государства — Италии и непосредственно столицам — исторической столице городу Риму и резиденции императора, которой отныне была сильно укрепленная, ок­руженная труднопроходимыми болотами Равенна.

Для того чтобы защитить императорскую столицу, Сти­лихон перевел в Италию часть маневренных полевых войск из Британии и Галлии. Этим он ослабил оборону рейнских границ и всей Галлии. После того как части войск были от­ведены, это фактически означало, что империя оставляет западные провинции на произвол судьбы. Этим не преминули воспользоваться племенные коалиции аланов, вандалов и свевов, которые в 407 году прорвали рейнскую границу и, форсировав реку, ворвались в Галлию, опустошая все на  своем пути. Пришлось провинциальной аристократии, ко­торая состояла из галло-римской знати, руководить обороной своих провинций, не надеясь на помощь императорского правительства. Все это привело к тому, что стоявшие в Брита­нии и в Галлии войска провозгласили императором Кон­стантина (407-411 гг.). С большим трудом ему удалось вос­становить положение на рейнской границе: он оттеснил вандалов и свевов в Испанию и смог стабилизировать внут­реннюю обстановку в Галлии, подавил восстание багаудов.

Бездействие центрального правительства, которое было занято отражением нового набега войск Алариха, вторгшихся в Иллирию, способствовало укреплению позиции узурпатора Константина в Галлии. Неспокойно было и в самой импе­раторской столице. В 408 году был отстранен от власти и убит казавшийся всемогущим Стилихон. К власти пришла группировка, которая сразу же разорвала союзные отно­шения с Аларихом, его войска вновь двинулись в Италию. На этот раз Аларих выбрал целью своего похода вечный город Рим, который он осадил осенью 408 года. Заплатив огромный выкуп, жители Рима добились снятия осады и отхода войск вестготов. Аларих пытался договориться с им­ператорским правительством. Равенне о приемлемом мире, но переговоры были вновь сорваны придворной группировкой и для того чтобы надавить на императорский двор, и ус­корить принятие выгодных для себя решений, Аларих повел свои войска на. ослабевающий Рим опять. На пути следо­вания к готам стали присоединяться беглые рабы. Город Рим был брошен на произвол судьбы императором, который укрылся в хорошо укрепленной Равенне. Не получивший никакой поддержки, Рим не смог сопротивляться войскам вестготов и 24 августа 410 года городские ворота Рима были открыты рабами. Вестготы ворвались в город и жестоко его разграбили.

Падение Рима произвело огромное впечатление на со­временников. Рим продолжал существовать и после втор­жения вестготов, однако его мировое значение было утрачено. «Вечный город» пустел, на римском форуме, где раньше решались судьбы народов практически всего цивилизованного мира, теперь росла густая трава и паслись свиньи: Паде­ние и жестокое разграбление Рима у всех культурных людей Средиземноморья вызвало понимание обреченности римского государства вообще. Теперь никто не сомневался в близости заката Западной Римской империи, ее культуры, и общественного устройства. Под влиянием предчувствия катастрофы один из крупнейших деятелей христианской церкви начала V века епископ города Гиппона Регия Ав­густин начал работу над своим знаменитым произведением «О граде божьем» (412-425 гг.), в котором он размышлял над причинами взлета и падения земных царств, в том числе и Римской империи. Августин развивал свою теорию бо­жественного города, который должен прийти на смену зем­ным царствам.

Осенью 410 года императорское правительство в Ра­венне оказалось в очень тяжелом положении. Вестготы, которые разграбили Рим, и предводителем которых после неожиданной смерти тридцатичетырехлетнего Алариха в 410 году стал его племянник конунг Атаульф, фактически блокировали Италию. В Галлии правил узурпатор Кон­стантин, а в Испании хозяйничали прорвавшиеся туда пле­менные союзы аланов, вандалов и свевов. Начался по­степенный процесс развала империи, остановить который было уже невозможно. В подобных условиях правитель­ство в Равенне было вынуждено изменить свою политику по отношению к варварам: римляне пошли на новые ус­тупки. Отныне отряды варваров не только нанимались на службу империи, как это практиковалось с IV века, императоры были вынуждены согласиться на создание по­лусамостоятельных варварских государств на территории империи, которая сохраняла лишь видимость власти над ними. Так, в 418 году, для того чтобы удалить вест­готов из Италии и отстранить от власти узурпатора, вест­готы во главе с королем Теодорихом получили для поселения Аквитанию — юго-западную часть Галлии.

Вестготы поселились здесь на постоянное жительство всем своим племенем, они пришли с женами и детьми. Вои­ны их, а также знать, получали земельные наделы за счет конфискаций у местного населения. Вестготы тут же при­ступили к налаживанию собственного хозяйства, используя действующие в их среде правовые нормы и обычаи. С ме­стными жителями, римскими гражданами и землевладель­цами, у которых продолжали действовать нормы римского права, тут были установлены определенные отношения. Вестготы рассматривались как завоеватели, хозяева всей территории, хоть и считались союзниками (федератами) императорского двора. Таким образом, в 418 году возникло первое варварское королевство на территории Западной Римской, империи.

Но еще в 411 году императорское правительство при­знало в качестве федератов империи племенные союзы све­вов, которые теперь прочно осели в северо-западной части Испании. Был признан и племенной союз вандалов, ко­торые, не смогли закрепиться в Испании и воспользова­лись приглашением африканского наместника Бонифация, переправились в 429 году в Африку и образовали там свое вандальское королевство во главе с королем Гензирихом. В отличие от вестготов, которые поддерживали мирные отношения с местными жителями, вандалы в своем коро­левстве установили жестокий режим по отношению к ме­стному римскому населению, в том числе и к землевла­дельцам, и к христианским иерархам. Они разрушали города, подвергали их грабежам и конфискациям, превра­щали жителей в рабов. Местная римская администрация делала слабые попытки принудить вандалов к покорно­сти, но это не приводило ни к каким результатам. В 435 году империя была вынуждена' была признать официально Вандальское королевство как союзника империи, формально это королевство брало обязательство вносить ежегодную подать Равенне и защищать интересы императора, но на самом деле „значительная часть африканских провинций для императора была потеряна.

Из других варварских государственных формирований на территории империи можно назвать королевство бургундов, которое возникло в Сабаудии (юго-восточная.Галлия) в 443 году, и королевство англосаксов в юго-восточной части Британии (451 год).

Новые полусамостоятельные королевства подчиня­лись распоряжениям императорского двора лишь в том случае, если это соответствовало и их интересам. На са­мом деле они проводили собственную внутреннюю и внеш­нюю политику, императоры были бессильны привести их к повиновению. В подобной сложной политической обстановке императорский двор всякими маневрами под­держивал видимость существование Западной Римской империи в 420-450-х годах. Варварские королевства и области лишь считались ее составными частями. Послед­нее относительное объединение Западной Римской им­перии произошло в годы страшной опасности, которая угрожала ей со стороны гуннских племен.

В 377 г. гунны захватили Паннонию и в конце IV -   и.1 чале V веков не представляли серьезной опасности для Рима. Как мы знаем, наоборот, римляне охотно вербовали гунн­ские отряды для достижений своих военно-политических целей. Так Флавий Азций - один из известнейших римских политиков, пользовавшихся большим влиянием при дворе императора Валентиниана III (425-455 гг.), часто использовал наемные гуннские отряды против других племен - бургундов, вестготов,, франков, багаудов и т. д. Однако в начале 440-х годов произошло резкое усиление гуннов во главе с, их предводителем Аттилой (433 -453 гг.).

Гунны присоединили к своему союзу ряд племен и, пользуясь слабостью как Западной Римской империи, так и Ви­зантии, которая в это время вела тяжелые войны с вандалами в Африке и с персами на Евфрате, начали опустошительные набеги на области Балканского полуострова. С помощью откупа, а также успешных боевых действий византийцам удалось отразить нападение гуннов и тогда в начале 450-х годов они вторглись на территорию Галлии, грабя и сжигая все на своем пути. Полчища гуннов представляли смертель­ную опасность не только для галло-римлян, римских граждан и землевладельцев, но, и для многочисленных варварских племен, которые жили в Галлии на территории империи и уже успели вкусить блага римской цивилизации. Против гуннов была создана сильная коалиция, которая состояла из франков, аланов, армориканцев, бургундов, вестготов, саксов, а также военных поселенцев. Антигуннскую коа­лицию возглавил Флавий Азций, который ранее охотно ис­пользовал их наемные отряды в интересах империи.

Решающая битва между коалицией и гуннскими племенами произошла на Каталаунских полях в июне 451 года. Эта была одна из крупнейших и кровопролитнейших битв в истории человечества. Готский историк Иордан утверждает,  что потери с обеих сторон составили огромную цифру в 165 тысяч человек, существуют сведения, что количество убитых доходило до 300 тысяч человек. В результате битвы на Ка­талаунских полях гунны потерпели поражение. Их обширное и непрочное государственное образование стало распадаться, а вскоре после смерти предводителя Аттилы (453 год) оно окончательно развалилось.

На некоторое время гуннская опасность сплотила друг с другом разнородные силы вокруг империи, но сразу же после Каталаунской победы и после отражения гуннского вторжения процессы внутреннего разъединения империи усилились. Варварские королевства одно за другим переста­вали считаться с императорами в Равенне и начинали про­водить самостоятельную политику.

Вестготы предприняли завоевание большей части Испании. Они расширили свои владения  за счет имперских областей Южной Галлии. В это же время вандалы захватили значи­тельную часть африканских провинций и построили собственный флот, после этого они стали совершать опустоши­тельные набеги на Сицилию, Сардинию и Корсику. Пользуясь бессилием равеннского двора, вандалы напали на истори­ческую столицу империи — город Рим (455 год), который оставался резиденцией главы Западной Римской церкви — папы. Вандалы взяли и подвергли невиданному в истории 14-тидневному разгрому «вечный город». Они бессмысленно уничтожили все, что не могли увезти с собой. У этого времени слово « вандализм» стало нарицательным.

В Галлии все больше и больше укрепляло свое поло­жение королевство бургундов. Сюда усилился приток фран­ков, которые прочно обосновались в ее северных областях. Местная знать Испании и Галлии считала, что ей выгод­ней установить отношения сотрудничества с варварскими королями, которые являлись реальными хозяевами захва­ченных ими областей, чем поддерживать отношения с да­леким и бессильным равеннским императором.

Итогом развала Западной Римской империи стала грызня за призрачную императорскую власть, которая началась сре­ди различных группировок придворных и командиров от­дельных армий. Группировки одна за другой стали возводить на равеннский престол своих ставленников, с которыми уже никто не считался и которых быстро сбрасывали с престола.

 Исключение составлял лишь император Юлий Майориан (457 — 461 гг.). Он пытался найти среди всего хаоса и разрухи средства для внутренней и внешней консолидации империи. Майориан предложил несколько важных реформ, которые должны были упорядочить само налогообложение, а также укрепить городские курии и среднегородское зем­левладение. Все это должно было оживить городскую жизнь и восстановить города, освободить от задолженностей жи­телей оставшихся римских провинций. Кроме этого, Майориану удалось стабилизировать сложную внутреннюю об­становку в Галлии и Испании, где он на какое-то время укрепил римское господство.

Могло создаться впечатление, что могущество империи возрождается. Однако восстановление сильной. Западной Римской империи было уже не выгодно ни представителям провинциальной знати, ни, тем более варварским королям. Император Майориан был убит, а в месте с ним похоронили последнюю попытку восстановления империи. Отныне пре­стол Западной .Римской империи стал игрушкой в руках вождей варварских дружин. Марионеточные равеннские императоры быстро сменяли друг друга в зависимости от  влияния  той или иной придворной группировки.

В 476 году командующий императорской гвардией, которая состояла из германских наемников, 0доакр, сам по проис­хождению из германского племени скиров, низложил 16-ти летнего императора, который по иронии судьбы носил имя мифического основателя города Рима и римского государ­ства, Ромула. За свое малолетство Ромул был прозван не августом, а августулом. Таким  образом Одоакр уничтожил сам институт западно-римской империи, а знаки император­ского достоинства отослал в Константинополь. Он образовал в Италии собственное королевство - государство Одоакра. Западная Римская империя перестала существовать, на ее развалинах стали возникать новые государства, новые по­литические образования, в рамках которых формировались феодальные общественно-экономические отношения. И хотя падение власти западно-римского императора, который уже давно потерял престиж и влияние, не воспринималось как крупное событие, во всемирной истории 476 год стал тем ру­бежом, когда прекратил существование древний мир — ра­бовладельческая социально-экономическая формация. В истории наступил новый период — средневековье.

Таким образом всемирно-историческое значение падения Западной Римской империи заключается не с самом факте ее гибели, а в том, что крушение Западной Римской им­перии ознаменовало собой гибель рабовладельческого строя и рабовладельческого способа производства вообще. Вслед за разложением рабовладельческих отношений на Восто­ке, которые рухнули ранее всего в Китае, пала главная ци­тадель рабовладения на Западе. Получил развитие новый, исторически более прогрессивный способ производства.

Говоря о гибели рабовладельческого общества Западной Римской империи, следует, прежде всего, иметь в виду глубокие внутренние причины, которые привели к этому. Рабовладельческий способ производства уже давно изжил себя, он исчерпал возможности своего развития, что привело рабовладельческие отношения и рабовладельческое общество в тупик. Рабство стало помехой для дальнейшего развития производства.

В римском; обществе времен поздней империи наблю­дались сложные противоречивые сочетания старых ра­бовладельческих отношений с элементами новых отноше­ний — феодальных. Эти отношения и формы порой причудливо переплетались со старыми: они сосущество­вали, ибо старые устои были еще достаточно стойкими и живучими, а зарождающиеся новые формы были оку­таны густой сетью тех же старых отношений и пережитков;

В те годы началось разложение рабовладельческой формы собственности. Как уже не раз говорилось выше, мелкое и среднее землевладение, связанное с городами и сохранив­шее в наибольшей степени черты рабовладельческого хо­зяйства прежних времен, переживало в период поздней им­перии глубокий упадок. Вместе с тем происходил рост крупных поместий (сальтусов), которые уже не были связаны с городами. По мере своего развития эти поместья превра­щались в замкнутое целое и в экономическом, и в полити­ческом отношении. Они становились фактически незави­симыми от центральной власти. Такие поместья уже существенно Отличались от классической рабовладельческой латифундии и предвосхищали в своей структуре некоторые черты феодального поместья. Однако в условиях поздне-римской империи эта новая форма, собственности не мог­ла получить беспрепятственного и полного развития и по­местья римских магнатов IV — V веков должны были стать лишь эмбрионом новой формы собственности.

Кроме этого, нельзя недооценивать удельный вес мелкого и среднего землевладения в экономике поздней империи. Хозяйства мелких земельных собственников и куриалов не были полностью поглощены крупными поместьями. Ряд юри­дических (в первую очередь - кодекс Феодосия) и лите­ратурных (Сидоний Аполлинарий, Сальвиан) источников недвусмысленно подтверждает существование курий и свя­занных с ними форм земельной собственности вплоть до разрушения Западной Римской империи. Это обстоятельство приобретает тем большее значение, что упадок городов нельзя представлять себе как явление одновременное и повсеме­стное, не говоря уже о важной роли городов восточной части империи или Африки. Следует отметить, что города западных провинций в отдельных случаях продолжали сохранять зна­чение местных экономических и политических центров, осо­бенно в прирейнских и междунайских областях.

Серьезным препятствием для развития новой формы соб­ственности было то обстоятельство, что в позднеримском сальтусе эта новая форма была опутана густой сетью еще неизжитых рабовладельческих отношений. Использование труда колонов и рабов, посаженных на землю, не приоб­рело, еще характера феодальной эксплуатации — в этом за­ключается принципиальное отличие позднеримского сальтуса от феодального поместья.

Несмотря на сохранение больших масс рабов и использование их труда как в крупном, так и в среднем земле­владении, ведущей фигурой сельскохозяйственного произ­водства поздней империи, бесспорно, стали колоны. Это особенно верно для последних двух столетий существования Западной Римской империи, когда происходила определенная нивелировка положений всех категорий зависимого насе­ления. Своеобразный характер этой нивелировки заклю­чался в том, что она как бы объединяла два идущих друг другу навстречу процесса: наряду с общим ограничением свободы, закрепощением различных категорий зависимо­го населения произошло распространение на все эти кате­гории, в том числе и на колонов, правовогр статуса, который нес в своей основе экономические отношения рабовладель­ческого общества.

Значительная близость колона ко всей системе рабовла­дельческих отношений, промежуточный характер его по­ложения между классическим рабом и средневековым кре­постным крестьянином определяется, в частности, тем, что он, как и другие категории зависимого населения, не по­лучил собственности на орудия производства. Из античных источников хорошо известно, что в период ранней импе­рии собственник земли давал колонам в пользование все орудия труда. В последние века существования империи права земельных собственников на инвентарь, которым поль­зовались колоны, и вообще на все имущество колонов, были закреплены законодательно. Так, например, в законодатель­стве времен Аркадия и Гонория (конец IV века) указывается, что все имущество колона принадлежит его господину, в кодексе Феодосия говорится, что колон не имеет права от­чуждать землю и вообще что-либо из своего имущества без согласия господина. В начале VI века кодекс Юстиниана законодательно подтвердил, что все имущество колона при­надлежит его господину. Таким образом, колон, хотя он и вел самостоятельное хозяйство, не пользовался никакой имущественной правоспособностью и не имел собственности на орудия производства. Это и было существенной чертой, которая отличала колона от феодального крестьянина. Отношения к орудиям производства и те формы распределения продуктов производства (оброки и повинности колонов), которые господствовали в:позднерим6кой империи, в значительной степени сближали колона и раба в смысле их малой заинтересованности в результатах собственного труда. Одно из наиболее характерных противоречий рабовладель­ческого способа производства, таким образом, сохранилось и при этой новой форме эксплуатации и в труде новой ка­тегорий непосредственных производителей.

Отсутствие права собственности колона на орудия про­изводства было одновременно той особенностью, которая отличала позднеримский сальтус от феодального поместья. Наиболее характерной и определяющей чертой последнего следует считать то, что в нем наряду с феодальной собст­венностью на землю существует единоличная собственность крестьянина на орудия производства и на свое частное хо­зяйство, основанное на личном труде. Имущественная не­правоспособность колона, приближавшая его в этом смысле к рабу, исключала подобную возможность. Так над всеми этими новыми формами более прогрессивного общественного строя (новая форма земельной собственности, новые формы зависимости) тяготели старые отношения рабовладельче­ского общества, которые тормозили и ограничивали раз­витие элементов феодального способа производства.

Господствующая аристократия позднеримской империи также находилась в состоянии разложения. Выделялась вер­хушка земельных магнатов, которые были связаны с крупным землевладением — владельцы сальтусов. Определенное зна­чение сохранила довольно узкая прослойка денежной и тор­говой знати. Положение куриалов-рабовладельцев в послед­ние века существования Римской империи катастрофически ухудшилось, но все-таки курии, как это сказано, сохраня­лись, а, следовательно, куриалы представляли собой еще определенную социальную и политическую силу.

Господствующий класс римского общества и в период ранней империи, и даже в период республики никогда не представлял собой единого целого, однако новое заключалось в том, что позднеримские земельные магнаты владели своими огромными поместьями на иных основах, чем крупные зем­левладельцы эпохи республики или ранней империи — не на правах членов коллектива свободных рабовладельцев и землевладельцев. В свое время принадлежность к подоб­ному коллективу, как известно, было необходимым условием владения земельной собственностью. Позднеримские земельные магнаты, наоборот, выделились из этих коллективов, отделились от городов, а в ряде случаев, и от центральной власти, и поэтому нередко чувствовали себя в своих огромных поместьях самостоятельными правителями и независимыми царями. Но перерождения этой правящей верхушки в класс феодалов не произошло и не могло произойти, так как в основе их экономического и политического могущества лежала еще не феодальная форма собственности.

Следует также подчеркнуть консервативный характер надстройки позднеримского общества и, в первую очередь, его политической надстройки. Превращение римского го­сударства в гигантскую машину для выкачивания налогов и поборов достаточно ярко свидетельствует о его тормозящей роли, о том, что оно было серьезным препятствием для раз­вития более прогрессивных отношений. Так, например, за­крепляя юридически отсутствие у колона права собственности на орудия производства, государство пр мере своих сил пре­пятствовало превращению их в производителей типа сред­невековых крестьян.

Императорская власть в Риме в IV — V веках пыталась лавировать между новыми земельными магнатами и старыми рабовладельцами-куриалами. Если, как нетрудно убедиться из вышеизложенного, правительство императора Константина открыто поддерживало крупных земельных магнатов, то в более позднее время, а именно при императоре Юлиане, наблюдается стремление возродить городские курии. В этом лавировании также проявлялась известная консервативность римского государства, оно теряло свою социальную опо­ру. Возможно, оно продолжало быть необходимым куриалам, но они, постепенно все более и более ослабевая, сами не могли служить ему достаточно прочной опорой. Для земель­ных же магнатов, которые все более отходили от центральной власти, государство с определенного момента, а именно с середины IV века, стало помехой. Правда, в тех случаях, когда речь шла о подавлении восстаний, крупные земельные магнаты оказывались заинтересованными в существовании государства и его помощи. Римское государство даже в по­следние столетия своего существования в основе оставалось рабовладельческим, ибо оно было продуктом развития именно рабовладельческих отношений, охранялось и поддерживалось чисто рабовладельческим правом (юридическое закрепление отсутствия права собственности у колонов на орудия труда) и чисто рабовладельческой идеологии — воспитание у сво­бодных граждан презрения к рабам.

Однако и в области идеологии произошли существенные изменения, крупнейшим из них была победа христианства. Христианское учение, которое возникло в форме социаль­ного протеста городских плебеев, превратилось затем в го­сударственную религию рабовладельческой империи, но это произошло уже в период разложения рабовладельческих отношений, в период кризиса полисной идеологии — ан­тичной философии, морали, права. Именно потому, что христианство было наиболее ярким выражением этого кри­зиса, впоследствии оказалось возможным приспособить его к нуждам того общественного строя, который пришел на смену рабовладельческому. В целом же элементы нового, те феодальные институты, которые возникли в зародыше в римском обществе, не имели перспектив свободного раз­вития и тормозились стойкими, еще неизжитыми рабовла­дельческими отношениями. Подобное положение вполне закономерно и понятно, так как все эти институты фор­мировались в Римской империи. В обстановке гибнущей ци­вилизации, в обстановке рабовладельческого общества, ко­торое находилось в состоянии глубокого кризиса.

Единственным средством, которое могло бы обеспечить свободное развитие новым силам, была «коренная рево­люция», способная окончательно похоронить рабовладель­ческое общество с его еще достаточно мощной политической структурой. Однако этот переворот не мог быть произведен только внутренними силами римского общества. Широкие народные движения III — V веков, какими были восстания багаудов, движения агностиков, несомненно расшатали Рим­скую империю, но оказались не в состоянии ее окончательно разрушить.

Для этого потребовалось сочетание борьбы внутри об­щества с таким внешним фактором как вторжение варваров на территорию империи. В результате объединённого воз­действия этих исторических факторов наступила гибель За­падной Римской империи, гибель рабовладельческого строя.

Древний Рим стал заключительным эта­пом истории древнего мира в целом, и потому в эволюции его общества и государ­ства. Нашли яркое проявление как конкрет­ные особенности римской государствен­ности и культуры, так и общие черты многих древних обществ.

Социально расчлененное общество и государственность стали формироваться на италийской почве позже, чем в странах Востока и в греческом мире. Самые ранние ростки цивилизации в Италии появились во второй половине VIII в. до н. э. в этрусских городах и первых греческих колониях, в то время как в среде италийских племен еще сохранялись родовые отношения. В V в. до  н. э. оформляется первичная  государствен­ность в Риме, видимо, самом развитом цен­тре италийских племен. Формирование собственно римской государственности и социальной структуры с ранних времен про­ходило в обстановке мощного влияния на Рим со стороны этрусских городов и коло­ний Великой Греции, что определяло слож­ную полиэтничную и культурную основу рождающейся римской цивилизации. К се­редине III в. до н. э. произошло известное сглаживание разнородности разных обла­стей Апеннинского полуострова, преодоле­ние полицентризма культурного процесса и некоторая социально-политическая унифи­кация, которая усиливалась в ходе посте­пенного завоевания Римом Италии и соз­дания Римско-италийского союза как ново­го типа политического объединения. Начав­шийся процесс романизации Италии означал создание новой экономической си­стемы, существенных изменений социаль­но-классовой структуры, нового типа госу­дарственного устройства, основ новой куль­туры. Наиболее важной особенностью про­цесса романизации стало, с одной стороны, процесс формирования и расцвет полисно-общинных институтов, с другой — был намечен путь к их преодолению.

Романизация Италии, с одной стороны, вела к нивелированию полисно-общинных структур под римский образец, с другой — сама римская цивитас обогащалась за счет заимствования ряда институтов из грече­ских полисов, этрусских городов, италий­ских племенных образований. Вместе с тем в рамках государственного объединения Италии превращение союза полисов и об­щин в новое политическое и социально-экономическое целое представляло собой совершенно новое, чем традиционная ци­витас, социально-политическое образова­ние. Консолидация и романизация Италии усиливались и в силу того, что с середины III в. до н. э. Рим вступил на путь завоевания внеиталийских территорий. После Пуни­ческих войн III в. до н. э. были образованы первые внеиталийские административные единицы-провинции. В I в. до н. э. такие провинции охватывали все Средиземно­морье. Создание провинциальной системы с особым статусом управления как завое­ванными и оккупированными территория­ми резко выделяло Италию по своему политическому и юридическому положе­нию как страну, где живут римские гражда­не или их союзники, принадлежащие зачастую к одному этносу. Ограбление про­винций и приток рабской силы и матери­альных ценностей в Италию способст­вовали созданию и внедрению в ней клас­сического рабовладения, нового типа товар­ной экономики. Установление экономичес­ких связей между различными областями приводил к объединению вокруг Рима обо­собленных полисно-общинных образова­ний, созданию новых надполисных учреж­дений и отношений.

Вызревание новых надполисных струк­тур, отмирание или трансформация общинных институтов в учреждения нового типа проходили в острой социально-политиче­ской борьбе, длительных и кровопролитных гражданских войнах, в огне которых про­изошло падение республиканского строя.

Кризис республики стал закономерным итогом многовековой эволюции полиса и цивитас как основных ячеек античного ми­ра. В Римской империи складываются уже иные экономические, социальные и поли­тические структуры. Появилась уникальная мировая держава, охватывающая все Среди­земноморье, поддерживалось его известное экономическое и культурное единство, про­ходила романизация провинций и их посте­пенное превращение в равноправные части государства, унификация социальных отно­шений, распространение классического рабства и римского гражданства в провин­циях. Организация имперского управления, предполагающего довольно развитую циви­лизацию, и эффективный контроль цент­ральной власти создавали новую ситуацию, столь отличную от мира враждующих между собой суверенных полисов или механиче­ского сосуществования автономных поли­сов и восточно-общинных структур в эллинистических монархиях. Это было уже новое имперское общество, новый тип го­сударства. Однако этот новый порядок вы­растал из традиционных полисно-общинных основ. Полисные институты были существенно перестроены при переходе к имперским отношениям, но нельзя гово­рить об их полном уничтожении. Трансформированные полисно-общинные учреж­дения были органически интегрированы в имперскую систему, составив основу рим­ских муниципиев. В муниципии превраща­лись бывшие полисы, вновь основанные города получали устройство муниципально­го типа. Муниципии имели приписанную к городу сельскую территорию, пользовались довольно широкой автономией, решали свои дела на собрании граждан, избирали органы местного управления, т. е. во многом воспроизводили полисные порядки. Но они уже не были ни суверенными полисами, ни автономными образованиями внутри элли­нистических государств. Римские муници­пии были местными административными единицами, подчиненными либо провин­циальному наместнику, либо непосредст­венно императору.

Известная устойчивость имперской системы, эффективное управление со сто­роны центрального правительства и про­винциального аппарата дополнялись ре­формированием военной организации, приданием ей всеобъемлющего характера благодаря комплектованию армии из всех свободных слоев населения и относительно высокому положению рядовых легионеров и обеспечивали Империи в целом извест­ный социальный порядок и спокойствие. Эффективно функционирующая экономи­ка, объединяющая все Средиземноморье, известная упорядоченность в социальных отношениях, устойчивое государственное управление, широкая местная автономия создали благоприятные условия для разви­тия римской культуры. В процессе романи­зации провинций, распространения клас­сического рабства и связанных с ним соци­ально-политических отношений происхо­дило взаимообогащение культуры собст­венно римско-италийской, греческой, за счет взаимодействия с кельтской, иберий­ской, фракийской и др. На основе римско-греческой культуры формируется более сложная и многосоставная средиземномор­ская цивилизация, включающая в себя культурные достижения и других народов. Культура римской империи I—II вв., сфор­мировавшаяся на основе синтеза и перера­ботки культурных достижений тогдашней средиземноморской ойкумены, стала своего рода прообразом европейской культуры бо­лее позднего времени.

В I—II вв. достигла своего высшего предела рабовладельческая античная фор­мация, с максимальной полнотой раскры­лись рабовладельческие отношения, а про­тивоположность рабства и его антипода — свободы достигла наибольшей глубины и определенности. Если в произведениях гре­ческих авторов Платона, Аристотеля, Ксе-нофонта понятия рабства и свободы были осмыслены как абстрактные философские категории, то в условиях расцвета рабовла­дения римляне углубили понимание рабства и свободы путем тщательной юридической

1—III вв. понятия рабства и свободы до­стигли такой кристаллизации и внутренней полноты, которые без особых изменений сохранились в праве средневековья и нового времени.

В рамках средиземноморской цивили­зации I—II вв. стала формироваться новая религиозная система, которая развилась в мировую религию христианства. Христиан­ское вероучение возникло через отрицание той системы ценностей и духовных приори­тетов, которые составляли основу античной цивилизации, и вместе с тем оно представ­ляло собой анейшее их развитие. Потре­бительскому  тношению к жизни, веду­щему к бездуховности и нравственному ту­пику, культу богатства и власти, разделению рода человеческого на свободных людей и рабов, приравниваемых к скоту, новое ве­роучение противопоставляло единство че­ловеческого рода, милосердие и доброту к малым и сирым, равнодушие к материаль­ным благам, богатству и власти, культиви­рование нравственной жизни, самоцен­ность каждой, даже самой малой, человече­ской личности.

Вместе с тем христианское вероучение формировалось на основе многих категорий этики и морали, разрабатываемых в антич­ной философии: учение о высшем разуме как творце космоса, понятие нравственного долга человека, положение о единстве че­ловеческого рода, включающего как, свободных, так и рабов. Христианство как мировая религия, вербующая своих адептов среди всех народов, лишенная узких наци­оналистических рамок, могло зародиться, окрепнуть и распространиться только на просторах мирового государства и только в рамках средиземноморской цивилизации, усвоив богатый опыт римлян по синтезу и усвоению культурных достижений многих народов Средиземноморья.

К III в. н. э. античная цивилизация, основанная на максимальном освоении ра­бовладельческих отношений, обогатившая сокровищницу мировой цивилизации вы­дающимися достижениями, исчерпала свои внутренние потенции, вступила в период разложения. Политическая нестабильность, угроза распада Средиземноморской импе­рии стали проявлением всеобщего кризиса античной цивилизации, ее экономической структуры, предполагающей товарное про­изводство, социальной структуры, основанной на резкой противоположности мира свободы и мира рабства, политической си­стемы, покоящейся на дуализме сильной центральной власти и широкой автономии муниципия, культурных ценностей, кото­рые уже не удовлетворяли запросов основ­ной массы населения.

В конце III в. Империи и ее господст­вующему классу удалось преодолеть всеоб­щий кризис и нейтрализовать разру­шительно действующие тенденции. Однако социально-экономическая и политическая стабилизация поздней Империи была до­стигнута ценой глубокой трансформации прежних отношений, основанных на рабст­ве, античной форме собственности, антич­ном городе, античной системе ценностей. Период поздней Римской империи стал временем разложения антично-граждан­ских структур и формирования новых протофеодальных отношений, т. е., по своему существу, эпохой социальной революции, в которой одна историческая формация сме­няла другую. В процессе социальной рево­люции IV— V вв. на место антично-граж­данских отношений как господствующих выступали отношения феодальной зависи­мости, которые в эпоху поздней Римской империи приняли форму прикрепления разных групп населения к месту жительства и к своим занятиям. Основными обще­ственными классами были уже не классы рабовладельцев, свободных мелких произ­водителей и рабов, а класс земельных магнатов-протофеодалов и класс находящихся в разной степени зависимости основных производителей, включая и рабов.

На место античной формы собственно­сти как единства частной и коллективной собственности в строго определенном кол­лективе граждан постепенно стала внед­ряться расщепленная форма собственности нового типа, которая в будущем разовьется в различные формы феодальной собствен­ности. Существенную трансформацию в пе­риод поздней Римской империи претерпели античные политические институты, на ме­сто которых пришла власть абсолютного монарха, римского доминуса, властвующего через огромный и тщательно организован­ный бюрократический аппарат, превращав­шего полноправного античного гражданина в бесправного подданного, главной функ­цией которого стала выплата налогов, иду­щих на содержание всесильной бюрок ратии. Государство в период поздней Им­перии стремится поглотить и подчинить общество, и между ними постепенно разви­лись непримиримые противоречия. Осо­бенностью социально-политической обста­новки поздней Римской империи было все­общее недовольство населения, в том числе многих слоев господствующего класса, им­перской государственностью. История поз­дней Империи — это история все более возрастающего разрыва между обществом и государством, в процессе которого импер­ская государственность, лишенная живи­тельных связей с обществом, все более хирела и разлагалась. В этом процессе дез­интеграции общества и государства после­довательно консолидировала свою орга­низацию христианская церковь, которая становилась государством в государстве и тысячами нитей была связана с обществом, с самыми различными слоями населения. Ослабление имперской государственности привело к дроблению Империи, выделению ее восточной половины в особое государство — Восточную империю — Византию, в которой формирование новых феодальных отношений проходило в рамках большого территориального государства, сохраняв­шего преемственность с античными тради­циями. Напротив, в Западной Римской империи наблюдается все большая деграда­ция имперской государственности, отчуж­дение общества и государства, укрепление независимости мощной церковной органи­зации. Западная империя уже не могла про­тивостоять внутренней дезинтеграции, напору варваров на границы. Варварские отряды готов, вандалов, свевов, саксов, франков прорывают римские границы и образуют собственные королевства на тер­ритории Западной Римской империи. За­падная империя распадается на несколько варварских королевств, в рамках которых начинается сложный синтез отживающих античных порядков и институтов варвар­ских обществ, формирование принципи­ально новых отношений, развившихся позднее в европейский феодализм.