Презентация по литературе "Декадентская мадонна" (З.Н. Гиппиус)

ДЕКАДЕНТСКАЯ МАДОННА Моей души, в её тревожности, (Зинаида Гиппиус)    Не бойся, не жалей. Две молнии – две невозможности –   Соприкоснулись с ней. Ищу опасное и властное   Слиянье всех дорог, А всё живое и прекрасное   Приходит в крайний срок. И если правда здешней нежности   Не жалость, а любовь,- Всесокрушающей мятежности   Моей не прекословь. З. Гиппиус

…Она позволяла себе всё, что запрещалось  остальным. Носила мужские наряды – они эф­  фектно подчеркивали ее бесспорную женствен­  ность. Именно такой изобразил ее на известней­  шем портрете Лев Бакст. Обожала играть людь­  ми, ставить над ними своеобразные эксперимен­  ты. Сначала привлекала их выражением глубокой  заинтересованности, очаровывала своей несо­  мненной красотой и обаянием, затем – отталки­  вала надменностью, насмешливостью, холодным  презрением. При ее незаурядном уме это было  несложно. Ее любимыми развлечениями было  дерзить людям, конфузить их, ставить в неловкое  положение и наблюдать за реакцией. В историю вошли и знаменитая лор- 1906 г. Л.Бакст. Портрет З.Н.Гиппиус  лорнетка, которой близорукая Зинаида Николаевна пользова­  лась с вызывающей бесцеремонностью, и ожерелье, сделан­  ное из обручальных колец ее поклонников…

Она  пыталась  скрыть  свое  истинное  лицо,  пытаясь  таким  образом  научиться  не  страдать.  Обладающая  ранимой,  сверхчув­  ствительной  натурой,  Гиппиус  специально  ломала,  переделывала  себя,  чтобы  обрести  психологическую  защиту,  обрасти  панци­  рем,  охраняющим  ее  душу  от  повреждений.  А  поскольку,  как  известно,  лучший  способ  защиты  –  нападение,  Зинаида  Николаевна  и  избрала  столь  вызывающий  стиль  поведе­  ния… В своем дневнике Блок сделал лаконич­  ную,  но  ёмкую  запись  об  этой  поэтессе:  «Единственность Зинаиды Гиппиус». Да, единственность Зинаиды Гиппиус. Есть люди, которые как  будто выделаны машиной, выпущены на свет Божий целыми  однородными сериями, и есть другие, как бы «ручной рабо­  ты». Именно такой и была Зинаида Николаевна Гиппиус…

Зинаида  Николаевна  Гиппиус  родилась 8(20)  ноября  1869  года в  городе  Белёве  Тульской  губернии в  обру­  севшей  немецкой  дворянской  семье.  Отец,  Николай  Ро­  манович  Гиппиус,  известный  юрист,  некоторое  время  служил  обер­прокурором в  Сенате;  мать,  Анастасия  Ва­  сильевна,  урожденная  Степанова,  была  дочерью  екате­  ринбургского обер­полицмейстера.  По необходимости, связанной со служебной деятельнос­  тью отца, семья часто переезжала с места на место, из­за чего девочка не получила полноценного образования; различные учебные  заведения она посещала урывками, готовясь к экзаменам с гувернантками. Отец умер в возрасте 48­ми лет от туберкулеза. В 1882 г. его вдова вместе    с 4­мя дочерьми переехала в Москву, и Зинаида стала учиться в гимназии  Фишера. Занималась охотно, с интересом, но вскоре врачи обнаружили  туберкулез и у нее. Гимназию пришлось оставить. «Малень­  кий человек с большим горем», — такими словами вспомина­  ли здесь девочку, постоянно носившую печать печали на лице.

Стихи будущая поэтесса начала писать с семи лет. В 1902 г. в письме Ва­  лерию Брюсову она замечала: «В 1880 году, то есть когда мне было 11  лет, я уже писала стихи (причем очень верила во вдохновение и старалась  писать сразу, не отрывая пера от бумаги). Стихи мои всем казались  «испорченностью», но я их не скрывала. Должна оговориться, что я была  нисколько не «испорчена» и очень религиозна при всём этом…»  А еще девочка запоем читала, вела дневники, охотно переписывалась со  знакомыми и друзьями отца. Один из них, генерал Н.С. Драшусов, пер  ­вым обратил внимание на юное дарование и посоветовал Зиночке всерьёз  заняться литературой.  Уже для первых поэтических упражнений девочки были  характерны самые мрачные настроения. «Я с детства ра­  нена смертью и любовью», — позже признавалась она.  Как отмечал один из биографов поэтессы, «Гиппиус с  начала своих дней живёт как бы вне времени и простран­                     ранства, занятая чуть ли ни с пелёнок реше­                     нием вечных вопросов». «Всё, что она знает                                 в 70 лет, она уже знала и чувствовала в семь».

Зиночка и ее сестры унаследовали от отца склонность  к чахотке, поэтому мать увозит их из Москвы сначала  в  Крым,  а  затем  на  Кавказ  –  там  жил  брат  матери,  Александр  Степанов.  Его  материальное  положение  позволило всем провести лето в Боржоме, курортном  городке  недалеко  от  Тифлиса.  На  следующее  лето  вновь  поехали  в  Грузию,  в  Манглис,  где  Александр  Степанович  скоропостижно  скончался  от  воспаления  мозга.  Семья  Гиппиус  была  вынуждена  остаться  на  Кавказе.   Зина покорила тифлисскую молодежь. Высокая, статная красавица с пыш­  ной золотисто­рыжей косой ниже колена и изумрудными глазами неудер­  жимо влекла к себе взоры, мысли, чувства всех, кто с нею сталкивался. Ее  прозвали «поэтессой» – признавая тем самым ее литературный талант. В  кружке, который она собрала вокруг себя, почти все писали стихи, подра­                    жая популярнейшему в то время поэту Семену Надсону, недав­                    но умершему от чахотки, – но ее стихи были лучше всех.

В  Тифлисе  Зине  попался  в  руки  журнал  «Живописное  обозрение»  со  статьей о Надсоне. Там, помимо прочего, упоминалось имя другого мо­  лодого поэта, друга Надсона, – Дмитрия Мережковского, и приводилось  одно его стихотворение. Оно Зине не понравилось, но имя запомнилось...  Весной  1888  года  Гиппиусы  снова  едут  в  Боржом.  Туда  же  приезжает  Д.С.  Мережковский,  путешествующий  по  Кавказу  после  окончания  Пе­  тербургского университета. К тому времени он уже выпустил свою пер­  вую  книгу  стихов  и  был  весьма  известным  поэтом.  Как  оба  считали,  их  знакомство носило мистический характер и было предопределено свыше. О первой встрече с будущим мужем З.Гиппиус позже писала: «…Я уви­ дела мою мать и рядом с ней —  худенького молодого человека небольшого роста с  каштановой бородкой. Он что­то живо говорил  маме, она улыбалась. Я по­ няла, что это  Мережковский… Мне его стихи каза­ лись гораздо хуже надсоновских, что я  ему не преминула высказать… Однако  после первой встречи мы стали встре­  чаться ежедневно…»

Ощутив  духовную  и  интеллектуальную  близость  со  своим  новым  знакомым, резко отличавшимся от её окружения, 18­тилетняя Гиппиус на  его предложение о замужестве не задумываясь ответила согласием.  8  января  1889  года  Зинаида  Гиппиус  и  Дмитрий  Мережковский  об­  венчались в тифлисской церкви Михаила Архангела. Ей было 19 лет, ему  –  23. За  скромной  церемонией  венчания  последовало  короткое  свадеб­  ное  путешествие…  Они  прожили  вместе  более  50  лет,  «не  расставаясь  ни на день…» Союз  с Мережковским  оказал  решающее  влияние  не  только  на  судьбу  Зинаиды Гиппиус, но и на судьбу всей русской литературы «серебряного  века».   Небеса унылы и низки, Но я знаю – дух мой высок. Мы с тобой так странно близки, И каждый из нас одинок…      Мы с тобою единственно близки,      Мы оба идем на восток.      Небеса злорадны и низки,      Но я верю – дух наш высок. Март 1894

Странное впечатление производила эта пара: внешне они поразительно  не подходили друг другу. Он – маленького роста, с узкой впалой грудью,  в допотопном сюртуке. Черные, глубоко посаженные глаза горели  тревожным огнем библейского пророка. Это сходство подчеркивалось  вольно растущей бородой и тем легким взвизгиванием, с которым  переливались слова, когда Дмитрий Сергеевич раздражался. Держался он  с некоторым чувством превосходства и сыпал то цитатами из Библии,                 то из языческих философов.      А рядом с ним Зинаида Николаевна Гиппиус. Соблазнительная,  нарядная, особенная. Она казалась высокой из­за чрезмерной худобы.                Но загадочно­красивое лицо не носило никаких следов болезни.  Пышные темно­золотистые волосы спускались на нежно­белый лоб и  оттеняли глубину удлиненных глаз, в которых светился внимательный ум.  Умело­яркий грим. Головокружительный аромат сильных, очень приятных  духов. Держалась она как признанная красавица, к тому же – поэтесса.     От людей, близких к Мережковским, не раз приходилось слышать, что  заботами о семейном благополучии ведала почти исключительно З.Н. и  что в этой области ею достигались невероятные успехи.

Сразу  после  свадьбы  Гиппиус  и  Мережковский  переехали в Петербург, где они принимали гостей  –  поэтов,  писателей,  художников,  религиозных  и  политических  деятелей.  Гиппиус  стала  царицей  этого блестящего литературного салона. Не хозяй­  кой,  а именно  царицей.  Хрупкая  капризная девоч­  ка, которую поначалу воспринимали лишь как тень  знаменитого  мужа,  сумела  сломать  все  воз­  можные  стереотипы  и  завоевать  среди  современ­  ников  титул  "декадентской  мадонны"  –  вдохнови­  тельницы  и  одного  из  самых  беспощадных  крити­  ков своей эпохи.  Поначалу  Гиппиус  и  Мережковский  заключили  негласный  уговор:  она  будет  писать  исключитель­  но прозу, а он — поэзию.  Но уговор нарушил сам Мережковский: у него возникла идея  романа о Юлиане Отступнике. С этого момента они стали  писать стихи и прозу каждый. В зависимости от настроения.

В Петербурге Гиппиус познакомилась с из­  вестными литераторами: А.Н. Плещеевым,  Я.П. Полонским, А.Н. Майковым, Д.В. Григо­ ровичем и др.; сблизилась с молодым поэтом  Николаем Минским (псевдоним Н.М. Вилен­  кина) и редакцией «Северного вестника», од­  ной из центральных фигур в котором был критик А.Л. Волынский. С этим журналом, ориентировавшимся на новое  направление –  «от позитивизма к идеализму», были связаны первые ли­  тературные опыты Гиппиус. В 1890 году она пишет рассказ «Простая  жизнь», который был напечатан в «Вестнике Европы» под заголовком  «Злосчастная». Нужно отметить, что это была не первая публикация Зинаиды Гиппиус. Ее  профессиональная литературная жизнь началась незадолго до свадьбы,  когда в 12­й книжке журнала «Северный вестник» за 1888 год появилась два «полудетских», как вспоминала поэтесса, стихотворения,  отражавшие «общую ситуацию пессимизма и меланхолии  1880­х годов» и подписанные инициалами З.Г.

По ее же собственному признанию, до встречи с Мережковским это был  еще «не поэт – Зинаида Гиппиус», это был «Надсон в юбке». Вообще вся  ранняя поэзия З.Г. окрашена в тона, характерные для «поколения устав­  ших» – поколения 1880­х годов, поколения «безвременья». И, конечно,  здесь не могло не обойтись без весьма распространенных в литературе то­  го времени мотивов: бессилия, покинутости, бессмысленности человече­  ского существования, с одной стороны, и привлекательности, спаситель­  ности смерти – с другой (а у Гиппиус на все это накладывался собствен­  ный отпечаток – следы недавней болезни, туберкулеза):  Мой друг, меня сомненья не тревожат.  Я смерти близость чувствовал давно.  В могиле, там, куда меня положат,  Я знаю, сыро, душно и темно… Название стихотворения – «Отрада». Написано оно в 1889 году, от мужского лица (в дальней­  шем к этому приему Гиппиус будет прибе­  гать не только в стихах).

Как поэт оригинальный, с собственным голосом З.Гиппиус оформится в  первое десятилетие нового, ХХ века, когда религиозно­мистические ис­  кания обретут поэтическую форму, когда напряженное духовное сущест­  вование между двумя полярными полюсами – то, что ее мучило и не на­  ходило ответа, она сумеет передать в слове: «Мне близок Бог – но не могу  молиться./ Хочу любви – и не могу любить». Когда «Я» выйдет за рамки  личности и станет и миром, и Богом (и миром, и Богом – в себе). Но до этого времени Гиппиус будет пробовать себя в прозе. В 1892 г. она  напишет рассказы «В Москве» и «Два сердца». Ее романы («Без талисма­  на», «Победители», «Мелкие волны») будут с успехом печататься как в  «Северном вестнике», так и в «Вестнике Европы», «Русской мысли» и  других популярных изданиях. Позже Гиппиус утверждала: «Романов    этих я не помню, даже заглавий, кроме одного, называвшегося «Мелкие  волны». Что это были за «волны» — не имею никакого понятия и за них  не отвечаю». Однако многие критики относились к этому периоду твор­      чества Гиппиус серьезнее, чем она сама, отмечая двойствен­  ность человека и бытия, ангельского и демонического начал и  указывая на явное влияние Ф.М. Достоевского.

Исследователи творчества Зинаиды Гиппиус отмечают,  что она в своем творчестве во многом следовала за Ме­  режковским, была «преданным проводником его рели­  гиозно­философских идей» (В.Брюсов), что ее роль в  символизме была неотделима от роли мужа, потому  часто оставалась почти незаметной. Но зато З.Гиппиус  внесла в русский символизм стихию театральности, со­ создала особый, “декадентский” стиль в жизни и творчестве (ходила в  платьях, производивших фурор­смятение в Петербурге и Париже). Декадентство (от французского «decadence» – упадок) – общее наимено­  вание явлений культуры последней трети XIX – начала XX веков. Декадентство было отмечено настроениями упадочничества, безнадеж­  ности, отвращения к реальной жизни и/или страха перед ней, пессимиз­  ма, крайнего индивидуализма, скепсиса, утраты моральных ценностей,  элитарности, богемности. «Полюбить самого себя – вот начало  романа,  который продлится всю жизнь», – написал О. Уайльд в  «Заве­ тах молодому поколению». Этот постулат оказался  очень близок декадентам.

Гораздо более ярким, в  сравнении с прозаическим, был  поэтический дебют Гиппиус: стихотворения, опублико­  ванные в «Северном вестнике», – «Песня» («Мне нужно  то, чего нет на свете…») и »Посвящение» (со строками:  «Люблю я себя, как Бога») сразу получили скандальную  известность. Множество прозвищ прилипло к ней надол­  го: «сатанесса», «белая дьяволица», ну и, конечно, «дека­  дентская мадонна».  Если в прозе Зинаида Гиппиус сознательно ориентировалась «на общий  эстетический вкус», то стихи она воспринимала как нечто крайне интим­  ное, созданное «для себя» и творила их, по собственным словам, «словно  молитву». «Естественная и необходимейшая потребность человеческой  души всегда — молитва. Бог создал нас с этой потребностью. Каждый  человек, осознает он это или нет, стремится к молитве. Поэзия вообще,  стихосложение в частности, словесная музыка — это лишь одна из форм,  которую принимает в нашей Душе молитва.  Поэзия… есть  полное ощущение данной минуты,» — писала Гиппиус в эс­  се «Необходимое о стихах».

Именно исповедальность, «молитвенность» давала повод  критикам для нападок: утверждалось, в частности, что,  обращаясь к Всевышнему (под именами Он, Невидимый,  Третий), Гиппиус устанавливала с ним «свои, прямые и  равные, кощунственные отношения».  Мало того. Она даже выступала защитником владыки  того царства, куда попадают души самоубийц, например,  в стихотворении «Божья тварь» (1902 г.):  За Дьявола Тебя молю,  Господь! И он – Твое созданье. Гиппиус и сама во многом провоцировала общественное мнение, тща­  тельно продумывала своё социальное и литературное поведение, своди­  вшееся к смене нескольких ролей, и умело внедряла искусственно фор­ мировавшийся образ в общественное сознание.  Она считала себя творцом, создающим себя, свой образ, свой  стиль, свой мир. Она участвовала в сотворении «нового ре­ лигиозного сознания», новой морали и пр. Но она не апелли­  ровала к вековым ценностям, она ваяла свои собственные.

Зинаида Николаевна всегда стремилась быть свободной – и внешне, и  внутренне. Презирала условности. Она любила одеваться в мужское, как  Жанна д’Арк или Надежда Дурова. В лирике и критике говорила о себе в  мужском роде, подписывалась мужскими псевдонимами «Лев Пущин»,  «Товарищ Герман», «Антон Крайний». Многих это раздражало, некото­  рых пугало, третьих отталкивало. А она, не обращая внимания ни на пер­  вых, ни на вторых, ни на третьих (кроме Дмитрия Сергеевича – он всегда и  во всем оставался единственным авторитетом, к голосу которого она  прислушивалась), была всегда такой, какой могла быть: привлекающей  внимание мужчин и женщин, мятущейся, увлекающейся мистикой «по­ ла»,  решающей вопросы «метафизики любви», размышляющей о Христе. Весь Петербург знал Гиппиус благодаря ее внешности и частым выступле­  ниям на литературных вечерах, где она читала свои «столь преступные  стихи с явной бравадой»:Я не могу покоряться людям. Можно ли рабства хотеть? Целую жизнь мы друг друга судим, — Чтобы затем — умереть.

А вот, что она написала о себе сама: И я такая добрая, Влюблюсь – так присосусь. Как ласковая кобра я, Ласкаясь, обовьюсь. «Чертова кукла» была остра на язык и одной фразой могла "припечатать"  человека. Она прославилась ядовитой критикой братьев по перу, и это ее  усилиями брак Александра Блока и Менделеевой был разрушен.                                  Но она же вывела в свет никому не известного Сергея Есенина. Я в себе, от себя, не боюсь ничего,  Ни забвенья, ни страсти.  Не боюсь ни унынья, ни сна моего,  Ибо все в моей власти.  Не боюсь ничего и в других – от других,  К ним нейду за наградой.  Ибо в людях люблю не себя, и от них  Ничего мне не надо. Тем не менее эта самолюбивая, эксцентричная женщина  заслужила славу умнейшей женщины империи. Почему?

Все все дело  ее в дневниках. Ранние обрываются на 1904 году. Стержень  сюжетов – поиски Любви. Поздние записи начинаются летом 1914 года.  Началась мировая война – посягательство не только на свободу отдель­  ного человека, но на Свободу во вселенском смысле. Даже в первые дни  войны, она в лагере немногочисленных ее противников. Записи почти  пророческие… Даже стихи этого периода в целом становятся менее интимными, они на­  чинают трогать другие струны («Все она», 1914г.): Все едины, всё едино,  Мы ль, они ли... смерть – одна.  И работает машина,  И жует, жует война… А вот реакция на 1917 год: ликование – в феврале, в октябре – горечь от  сбывшихся опасений. «Готовится «социальный переворот», самый темный, идиотический и грязный, какой только будет в  истории. И ждать его нужно с часу на час», – это запись в  дневнике за день до революционного восстания…

Зинаида Гиппиус жила литературой, религиозными исканиями и Рос­  сией, которую (без надрыва) любила. Но ту, которая была, а не ту, кото­  рая стала. Революция 1905 года уже была не ее. Октябрьский переворот  17­го – тем более. В дневнике поэтесса писала: «На другой день» после  переворота, «чёрный, темный, мы вышли с Д.С. на улицу. Как  скользко, студено, черно… Подушка навалилась — на город? На  Россию? Хуже…» В конце 1917 года Гиппиус ещё имела возможность  печатать антибольшевистские стихи в сохранившихся газетах.   Следующий, 1918 год, прошёл под знаком подавленности. В дневниках  Гиппиус писала о голоде («Голодных бунтов нет — люди едва  держатся на ногах, не взбунтуешь…» ­ 23 февраля), о зверствах ЧК  («…В Киеве убили 1200 офицеров, у трупов отрубали ноги, унося  сапоги… На улицах вонь. Повсюду лежат неубранные лошади.  Каждый день кого­то расстрели­ вают…» ­ 17 марта).  В октябре  Гиппиус пишет: «Все в ком была душа, ходят, как мертвецы. Мы не  возмущаемся, не страдаем, не негодуем, не ожидаем…» А поэтическим документом времени, отрази­ вшим отношение Гиппиус к происходившему в 1917­1918 гг.,  стал сборник «Последние стихи. 1914­1918» (1918).

Встретив революцию 1917 года крайне враждебно и  назвав ее «блудодейством», «неуважением к святыням»,  воцарением «царства Антихриста» и торжеством  «всемирного зла», З.Гиппиус в 1920­м вместе с мужем  эмигрировала во Францию. С 1921 года супруги жили в  Париже, основав там общество «Зеленая лампа» (1925  ­1939), вокруг которого собралась творческая эмиграция,  разделяющая их взгляды.  Так начался очередной этап ее  жизни, полный потерь, лишений и раздумий.  Сохранив воинствующе резкое неприятие большевизма, супруги остро  переживали свою отчуждённость от родины. Нина Берберова приводила  в своих воспоминаниях такой их диалог: «Зина, что тебе дороже: Россия  без свободы или свобода без России?» ­ Она думала минуту. ­ «Свобода  без России… И потому я здесь, а не там». ­ «Я тоже здесь, а не там, по­  тому что Россия без свободы для меня невозможна. Но…» ­ И он заду­  мывался, ни на кого не глядя. «…На что мне, собственно, нужна свобо­  да, если нет России? Что мне без России делать с этой свободой?»

В сентябре 1928 года Мережковские приняли участие в  Первом съезде русских писателей­эмигрантов. Осенью 1938 года Мережковский и Гиппиус выступили с  осуждением «Мюнхенского сговора»: «Пакт о ненападе­  нии», заключенный 23 августа 1939 года между СССР и  Германией, Гиппиус назвала «пожаром в сумасшедшем  доме». Тогда же она объявила о создании бесцензурного  сборника «Литературный смотр» (опубликованного год  спустя), призванного объединить в себе «произведения  всех отверженных другими изданиями писателей».   Свои последние годы З.Гиппиус посвятила работе над биографией мужа.  Эта книга осталась неоконченной и была издана в 1951 году. Тэффи вспо  минала: «Последние месяцы своей жизни З.Н. много работала, и все по  ночам. Она писала о Мережковском. Своим чудесным бисерным почер­ ком исписывала целые тетради, готовила большую книгу. К  этой работе она относилась как к долгу перед памятью «Ве­  ликого Человека», бывшего спутником её жизни.

оо Также в последние годы З.Гиппиус работала над поэмой «Последний  круг» (опубликованной в 1972 г.), оставшейся, как и книга «Дмитрий  Мережковский», незавершённой. Последней записью в дневнике Гиппи­  ус, сделанной перед самой смертью, была фраза: «Я ст ю мало. Как Бог  мудр и справедлив».  Зинаида Николаевна Гиппиус скончалась в в  Париже 9 сентября 1945 года, пережив мужа на  4 года. Остававшийся до последнего рядом  секретарь В.Злобин свидетельствовал, что в  мгновение перед кончиной две слезы стекли по  её щекам, а на лице появилось «выражение  глубокого счастья». Зинаида Гиппиус была  похоронена под одним надгробием с мужем на  кладбище Сент­Женевьев­де­Буа.  Те немногие, кто уважал и ценил  поэтессу, видели в ее смерти конец  целой эпохи… Могила Д.С.Мережковского и З.Н.Гиппиус на кладбище Сент­Женевьев де Буа

ЛИТЕРАТУРНОЕ ТВОРЧЕСТВО ЗИНАИДЫ ГИППИУС (Основные мотивы и направленность)

Начало литературной деятельности Зинаиды Гиппиус ­ «романтически­ подражательное»: в её ранних стихотворениях и рассказах критики усматри­  вали влияния Надсона, Ницше. После появления программной работы Д.С.  Мережковского «О причине упадка и о новых течениях современной русской  литературы» (1892), творчество Гиппиус приобрело отчетливо «символист­  ский» характер; более того, впоследствии её стали причислять к числу идео­  логов модернизма в русской литературе. В эти годы центральной темой её  творчества становится проповедь новых этических ценностей. Как  писала она в «Автобиографии», «меня занимало, собственно, не декадент­  ство, а проблема индивидуализма и все относящиеся к ней вопросы».  Сборник рассказов 1896 года она полемически озаглавила «Новые люди»,  подразумевая тем самым изображение характерных идейных устремлений  формирующегося литературного поколения. Её герои кажутся непривычны­  ми, одинокими, болезненными, подчёркнуто непонятыми. В рассказе «Среди  мертвых» показана необыкновенная любовь героини к умершему художни­ ку,  чью могилу она окружила заботой и на которой, в конце концов, замерза­ ет,  соединившись, т.о., в своём неземном чувстве со своим возлюбленным.

Впрочем, обнаруживая среди героев первых прозаических сборников Гиппиус  людей «символистского типа», занимавшихся поиском «новой красоты» и путей  духовного преображения человека, критики замечали и отчётливые следы  влияния Достоевского. Так, в рассказе «Зеркала»  герои имеют своих  прототипов среди персонажей произведений Достоевского. Главная героиня  повествует, как она «всё хотела сделать что­нибудь великое, но такое…  беспримерное. А потом вижу, что не могу — и думаю: дай что­нибудь дурное  сделаю, но очень, очень дурное, до дна дурное…», «Знайте, что обижать ничуть  не плохо». В новелле «Златоцвет» (1896) рассматривается убийство по  «идейным» мотивам во имя полного освобождения героя: «Она должна  умереть… С ней умрёт всё — и он, Звягин, будет свободен от любви, и от  ненависти, и от всех мыслей о ней». Размышления об убийстве перемежаются  спорами о красоте, свободе личности, об Оскаре Уайльде и т.д. Гиппиус не  копировала слепо, а заново переосмысливала русскую классику, помещая своих  героев в атмосферу произведений Достоевского.

Основными мотивами ранней поэзии Гиппиус критики начала XX века  считали «проклятия скучной реальности», «прославление мира фанта­  зии», поиск «новой нездешней красоты». Характерный для символистской  литературы конфликт между болезненным ощущением внутричеловеческой  разобщенности и, одновременно, стремлением к одиночеству присутствовал и в  раннем творчестве Гиппиус, отмеченном этическим и эстетическим макси­  мализмом. Подлинная поэзия, считала Гиппиус, сводится к «тройной  бездонности» мира, трем темам — «о человеке, любви и смерти». Она  мечтала о «примирении любви и вечности», но объединяющую роль отводила  смерти, которая только и может спасти любовь от всего преходящего.  Подобного рода раздумья на «вечные темы», определившие тональность мно­  гих стихов Гиппиус 1900 годов, господствовали и в двух первых книгах прозы  Гиппиус, основными темами которых были «утверждение истинности лишь  интуитивного начала жизни, красоты во всех её проявлениях и противоречиях и  лжи во имя некоей высокой истины».

«Третья книга рассказов» (1902) Гиппиус вызвала существенный резонанс;  критика в связи с этим сборником заговорила о «болезненной странности»  автора, «мистическом тумане», концепции метафизики любви «на фоне духов­  ных сумерек людей… ещё не способных её осознать». Формула «любви и стра­  дания» по Гиппиус (согласно «Энциклопедии Кирилла и Мефодия») соотно­ сится со «Смыслом любви» В.С.Соловьева и несёт в себе основную идею:  любить не для себя, не для счастья и «присвоения», а для обретения в «Я»  бесконечности. «Выразить и отдать всю душу», идти до конца в любом опыте, в  том числе в экспериментировании с собой и людьми, — вот основные её  жизненные установки.  Заметным событием в литературной жизни России начала XX века  стал выход первого сборника стихотворений З.Гиппиус в 1904 году.  Критика отме тила здесь «мотивы трагической замкнутости, отрешённости от  мира, волевого самоутверждения личности». Единомышленники отмечали и  особую манеру «поэтического письма, недоговоренности, иносказания, намека,  умолчания», манеру извлекать «певучие аккорды отвлеченности» из «немого  пианино», — как назвал это И.Анненский. Последний считал, что «ни один  мужчина никог­ да не посмел бы одеть абстракции таким очарованием», и что в  этой книге наи­ лучшим образом воплотилась «вся 15­летняя история…  лирического модерниз ма» в России.

Некоторые исследователи считали, что творчество Гиппиус отличает  «характерная неженственность»; в её стихах «всё крупно, сильно, без  частностей и мелочей. Живая, острая мысль, переплетенная со сложными  эмоциями, вырывается из стихов в поисках духовной целостности и  обретения гармонического идеала».  Другие предостерегали от однозначных оценок: «Когда задумываешься, где у  Гиппиус сокровенное, где необходимый стержень, вкруг которого обрастает  творчество, где ­ «лицо», то чувствуешь: у этого поэта, может быть, как  ни у кого другого, нет единого лица, а есть ­ множество…», ­ писал Р.Гуль.  Писатель И.Бунин, подразумевая стилистику Гиппиус, не признающую  открытой эмоциональности и часто построенную на использовании  оксюморонов, называл её поэзию «электрическими стихами». В.Ходасевич, рецензируя «Сияния», говорил о «своеобразном внутреннем  борении поэтической души с непоэтическим умом».  Выдающимся мастером стиха считали её В.Я.Брюсов и И.Ф.Анненский,  восхищавшиеся виртуозностью формы, ритмическим богатством и «певучей  отвлечённостью» лирики Гиппиус конца 1890­х ­1900­х годов.

В 1910 году вышел второй сборник стихов Гиппиус «Собрание стихов. Кн.2.  1903­1909», во многом созвучный первому; его основной темой стал  «душевный разлад человека, во всём ищущего высшего смысла, божественно­  го оправдания низкого земного существования». Два романа неоконченной  трилогии, «Чёртова кукла» (1911) и «Роман­царевич» (1912), встретили  неприятие критики, отметившей «слабое художественное воплощение». В пер­  вом романе были даны шаржированные портреты А.Блока и Вяч.Иванова, а  главному герою противостояли «просветлённые лики» участников триумвира­  та Мережковских и Философова. Другой роман был целиком посвящён вопро­  сам богоискательства и был, по оценке Р.В.Иванова­Разумника, «нудным и тя­  гучим продолжением никому не нужной „Чёртовой куклы“». О романах «Но­  вый энциклопедический словарь» писал: «Гиппиус оригинальнее как автор  стихов, чем как автор рассказов и повестей. Всегда внимательно обдуманные,  часто ставящие интересные вопросы, не лишенные меткой наблюдательности,  рассказы и повести Гиппиус в то же время несколько надуманы, чужды свежес­  ти вдохновения, не показывают настоящего знания жизни. Герои Гиппиус го­   ворят интересные слова, попадают в сложные коллизии, но не живут перед чи­  тателем; большинство их ­ только олицетворение отвлечённых идей, а некото­  рые ­ не более, как искусно сработанные марионетки, приводимые в движение  рукою автора, а не силой своих внутренних психологических переживаний».

Сборник «Последние стихи. 1914—1918» (1918 г.) подвёл черту под актив­  ным поэтическим творчеством Гиппиус, хотя за границей вышли ещё два её  поэтических сборника: «Стихи. Дневник 1911—1921» (Берлин, 1922) и  «Сияния» (Париж, 1939).  В произведениях 1920­х годов преобладала эсхатологическая нота  («Рос­ сия погибла безвозвратно, наступает царство Антихриста, на  развали­ нах рухнувшей культуры бушует озверение», — согласно  энциклопедии «Кругосвет»).  В качестве авторской хроники «телесного и духовного умирания старого ми­  ра» Гиппиус оставила дневники, воспринимавшиеся ею как уникальный  литературный жанр, позволяющий запечатлеть «само течение жизни»,  зафиксировать «исчезнувшие из памяти мелочи», по которым потомки  смогли бы восстановить достоверную картину трагических событий.

В сборниках рассказов Гиппиус «Алый меч» (1906) и «Чёрное по  белому» (1908) исследователи отметили «туманно­импрессионистическую  манеру» автора, постановку проблем богоискательства, любви и пола  («Влюблен­ ные», «Вечная «женскость», «Двое – один); снова отметили  влияние Достоевского («Иван Иванович и черт»).         В 1900­х годах Гиппиус заявила о себе и как драматург: ею была написана  пьеса «Святая кровь» (1900), которая вошла в третью книгу рассказов.  Созданная в соавторстве с Д.Мережковским и Д.Философовым пьеса «Маков  цвет» вышла в 1908 году и явилась откликом на революционные события  1905­1907 годов.       Самым удачным драматическим произведением Гиппиус считается  «Зелёное кольцо» (1916); эта пьеса, посвящённая людям «завтрашнего дня»,  была поставлена Вс.Э. Мейерхольдом в Александринском театре.

Важное место в творчестве З.Гиппиус занимает ее деятельность  в качестве литературного критика. Свои статьи она публиковала сначала  в «Новом пути», затем в «Весах» и «Русской мысли» (в основном, под псев­  донимом Антон Крайний). Если верить «Новому энциклопедическому  словарю», её суждения отличались как «большою вдумчивостью», так и  «крайнею резкостью и порою недостатком беспристрастия».        Так, А.Чехов в оценке З.Гиппиус – писатель «охлаждения сердца ко  всему живому», и те, кого он сможет увлечь, «пойдут давиться, стреляться и  то­ питься». «Чехов, – писала З.Гиппиус в статье «О пошлости», – не знает  ни­ чего; в его душе черт поселился прочно, сплетясь с живыми отраженьями  мира; а Чехов даже не подозревает, что черт существует, и конечно, не ему  отделить в сознании живое от мертвого. И он тяжело и устало скучает».         По её мнению, время Максима Горького прошло, он – «отживший худож­  ник». «Стихи о Прекрасной Даме» А.Блока, по утверждению критика,  «нехудожественны, неудачны», в них сквозит «русалочий холод».

Ненависть к Октябрьской революции заставила Гиппиус порвать с теми из  бывших друзей, кто принял её, — с А.Блоком, В.Брюсовым, А.Белым. История  этого разрыва и реконструкция идейных коллизий, которые привели к нему,  составила суть мемуарного цикла Гиппиус «Живые лица» (1925). Революция (в  противоположность Блоку, увидевшему в ней очистительную метель) была  описана ею как «тягучее удушье» однообразных дней, «скука потрясающая» и  вместе с тем, «чудовищность», вызывавшая одно желание: «ослепнуть и  оглохнуть». В происходящем Гиппиус усматривала торжество «Громадного  Безумия» и считала крайне важным сохранить позицию «здравого ума и твердой  памяти».  Творчество Гиппиус в годы эмиграции (согласно энциклопедии «Кругосвет»)  «начинает затухать, она все больше проникается убеждением, что поэт не в  состоянии работать вдали от России»: в её душе воцаряется «тяжелый холод»,  она мертва, как «убитый ястреб». Эта метафора становится ключевой в  последнем сборнике Гиппиус «Сияния» (1938), где преобладают мотивы  горечи, разочарования, одиночества и все увидено взглядом «идущего мимо».  Попытки примирения с миром перед лицом близкого прощания с ним сменя­  ются декларациями неприятия насилия и зла.

Презентация подготовлена  Голдаевской Валентиной Анатольевной, учителем русского языка и литературы ГБОУ г. Москвы «Школа № 1499  имени Героя Советского Союза  Ивана Архиповича Докукина