Развитие протестантизма в период правления Елизаветы.

РЕЛИГИОЗНАЯ СИТУАЦИЯ В АНГЛИИ
В НАЧАЛЬНЫЙ ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ ЕЛИЗАВЕТЫ I (1558-1571) В ОСВЕЩЕНИИ ПОСЛЕВОЕННОЙ АНГЛО-АМЕРИКАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

Важнейшим фактором религиозной жизни Англии XVI в., существенно повлиявшим также на внутреннюю и внешнюю политику королевской власти, стало начало религиозной реформации. Выдающаяся роль в этом принадлежит королеве Елизавете I (1558-1603). Решения по религиозному вопросу, принятые в первые годы правления Елизаветы, определили в главных чертах строй и доктрину англиканской церкви на весь период ее дальнейшего существования.

Английская исследовательница Р. О'Дей отмечает как интересный и показательный факт то, что день восшествия на престол королевы Елизаветы - 17 ноября - стал отмечаться как праздник в англиканской церкви, что свидетельствует о признании начала подлинной, последовательной реформации именно с этого времени⁽¹⁾.

Американский историк Р. Бэйнтон сообщает, что в последние дни жизни Мария уверяла Елизавету в своем желании передать ей право унаследовать трон в случае, если она не изменит состав Тайного совета, не переменит религию в стране и уплатит долги Марии. Елизавета отвечала, что права престолонаследия дарованы ей не Марией, что состав Тайного совета будет формироваться в соответствии с ее собственной прерогативой, а изменения в религию будут вноситься не иначе, как в соответствии со Словом Божьим. Что касается долгов, то они, конечно, будут уплачены⁽²⁾.

Воля королевской власти играла важнейшую роль в определении того, как будет проводиться дальнейшая политика в религиозной сфере, поэтому многие английские и американские историки уделили большое внимание изучению особенностей религиозности Елизаветы. Как пишет В. Хогаард, "масса свидетельств раскрывает непосредственную вовлеченность Елизаветы в религиозные дела ... Елизавета практически ежедневно молилась, присутствовала на службах"⁽³⁾. У. Хадсон подчеркивает, что были и внешние факторы, определившие объективно ее религиозную принадлежность - она была дочерью от второго брака Генриха VIII с Анной Болейн, не признанного папой, так что Елизавета была протестанткой по обстоятельствам рождения⁽⁴⁾. Еще с детства она была связана с протестантскими кругами - ее крестным отцом был Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский, а капелланом ее матери - Мэтью Паркер, ему и поручила Анна Болейн духовное воспитание дочери за несколько дней до того, как ее отправили в Тауэр. Эта связь в дальнейшем определила многое - Мэтью Паркер стал первым архиепископом при Елизавете. Он принадлежал к университетским кругам Кембриджа. В период католической реакции при Марии, когда многие радикально настроенные протестанты выехали в эмиграцию на континент, он вел дома уединенную жизнь. Паркер не имел личных знакомств в среде деятелей европейской реформации, не стремился подражать в церковном строительстве европейским реформированным церквам, что было характерно для английских эмигрантов - сторонников радикальной реформации, побывавших на континенте. Такая позиция была по вкусу Елизавете⁽⁵⁾.

В характеристике Елизаветы используется и отзыв Джона Хупера в письме преемнику Ульриха Цвингли в Цюрихе Генриху Буллингеру от 1550 года, где он высоко оценивает религиозность Елизаветы, хвалит ее за знание греческого и латинского языков⁽⁶⁾. Благожелательная оценка сторонника радикальных реформ в церкви, каким был Хупер, которого называют также "первым пуританином", может определенным образом характеризовать и будущую королеву.

В протестантской по ориентации религиозности Елизаветы отмечаются и индивидуальные моменты: она верила в то, что хлеб и вино в Евхаристии претерпевают сверхъестественную трансформацию в плоть и кровь Христа⁽⁷⁾, испытывала отвращение к браку духовенства в протестантизме⁽⁸⁾ - трудно сказать, по религиозным или по личным мотивам (официально она так и не вышла замуж), но брака клирикам она не запрещала. Как полагают, от Филиппа Меланхтона, бывавшего в Англии, королева восприняла мысль о том, что в религии есть элементы, имеющие первостепенное значение для спасения, и второстепенные компоненты (adiafora), в определении которых реформированные церкви могут действовать по своему усмотрению, с учетом местных условий⁽⁹⁾. Жизнь в Англии при католиках сделала ее политиком, с годами пришел определенный опыт.

Придя к власти, Елизавета была намерена, судя по всему, вернуться к протестантизму, но сделать это умеренными шагами - она использовала удачное образное выражение на этот счет: если в сосуд с узким горлышком быстро вливать жидкость, она только расплещется, а если вливать постепенно, сосуд вскоре наполнится - так и должны проходить религиозные реформы⁽¹⁰⁾. Королева также никогда не упускала из виду политических соображений - особенно точно высказался по этому поводу М. Кнэппен: "Она не была идеалистом, скорее, законченным реалистом, самым мощным представителем тех секулярных сил, с которыми традиционно боролась церковь. Ее главными целями были самосохранение и власть. У нее не было чувства интернационализма в церковных делах, и она не видела смысла в том, чтобы соответствовать каким-то германским или швейцарским образцам. Она избегала четких богословских определений, которые могли привести к отчуждению потенциальных политических союзников. Далеко идущая реформация по кальвинистскому образцу оскорбила бы ее подданных - католиков. Этот вариант проведения реформ также дал бы возможность укорениться в стране международным религиозным силам, которые могли бы бросить вызов ее власти"⁽¹¹⁾. Елизавета, как считают исследователи, заблокировала попытки дальнейших реформ в религиозной сфере по образцу швейцарских реформированных церквей, чего добивались радикалы из числа бывших эмигрантов. Р. Бэйнтон заявляет даже, что Елизавету уже можно назвать "англо-католиком", то есть сторонницей того направления в англиканской церкви (High Church), которое терпимее относится к католикам⁽¹²⁾.

Хотя Елизавета была возведена на трон по католическому обряду⁽¹³⁾, в последующие месяцы появляются свидетельства ее намерений изменить религиозную политику. Над этим вопросом работает ближайшее окружение королевы, особенно Уильям Сесиль, будущий лорд Берли, которого называют "архитектором протестантской трансформации английской церкви"⁽¹⁴⁾. Результатом всех этих усилий, а затем и работы парламента в январе - апреле 1559 года было решение церковного вопроса, называемое Соглашением (Settlement) 1559 года. 27 декабря 1558 года королева издала указ о запрещении проповедей на темы церковной политики, но известно, что в феврале 1559 года при дворе было 9 проповедей, даже диспут с католиками, на которых присутствовали депутаты парламента, заседавшего в это время и обсуждавшего религиозные вопросы⁽¹⁵⁾. Совершение же проповедей при дворе в это время, как отметил английский историк П. Коллинсон, было практически монополизировано сторонниками реформы⁽¹⁶⁾.

Подготовка Соглашения 1559 года в последние десятилетия остается предметом дискуссий. Предыстория этой полемики состояла в том, что еще в середине XIX в. историки католической ориентации, получившие после полной легализации католицизма в Англии возможность свободных публичных высказываний, по словам английского историка Д. Мак-Каллока, "стали хвататься за любую соломинку, предполагая католические намерения королевы при подготовке решения по религиозному вопросу"⁽¹⁷⁾, стремясь уязвить представителей англиканской церкви. Внимание к этому эпизоду объясняется тем, что Соглашение 1559 года - один из узловых моментов в истории англиканского вероисповедания. Англиканские историки отстояли тезис о том, что окончательная форма Соглашения все-таки была результатом реформаторских планов королевы и ее советников; их намерения не были консервативными и не изменились под давлением протестантской партии в начавшем работу парламенте - такова была версия католиков.

Но в 1950-х годах много путаницы в этот вопрос внес Д. Нил - авторитетный исследователь деятельности английского парламента при Елизавете, в данном случае выступивший с шаткой, носящей вероятностный характер интерпретацией⁽¹⁸⁾. Исходным моментом для Нила было подчеркивание консервативности в религиозных взглядах королевы, а далее он характеризовал имеющиеся факты: в государственных архивах Великобритании сохранился документ под названием "План изменения религии", автором которого все считали Уильяма Сесиля, готовившего реформу, тем более что содержание документа примерно соответствовало тому, что было реализовано королевой. Нил же посчитал этот документ не программой реформ, а отвергнутым обращением к королеве, и далее установил, что 12 или 16 бывших эмигрантов из числа бежавших на континент во времена Марии заседали в парламенте 1559 года, у них было до 100 сторонников из 400 депутатов нижней палаты, и предпринятое ими давление обеспечило итоговое содержание Соглашения 1559 года⁽¹⁹⁾.

Совсем недавно прежнюю устоявшуюся версию о принятии Соглашения 1559 года убедительно реабилитировал другой английский историк - Н.Л. Джоунз⁽²⁰⁾. Он подкрепил интерпретацию "Плана изменения религии", исходившего из придворных кругов, еще одним важным источником - "Цюрихскими письмами"⁽²¹⁾, содержащими переписку англичан с континентальными реформаторами. Они сообщают на континент, что при подготовке реформ королева их осторожно поддерживает⁽²²⁾. Джоунз приходит к выводу, что подготовили Соглашение 1559 года лорд Николас Бэкон, отец Ф.Бэкона, и государственный секретарь Уильям Сесиль, они же вели переговоры о назначении Мэтью Паркера архиепископом Кентерберийским. Мнение Джоунза поддержал и американский историк У. Хадсон⁽²³⁾. В 1559 году важнее было преодолеть сопротивление еще сохранявших свои должности назначенных при Марии католических епископов, а бывшие эмигранты не были настолько влиятельны, чтобы определять религиозную политику в привлекательном для них направлении⁽²⁴⁾.

Как осторожный политик, Елизавета повела переговоры с этими католическими епископами - все-таки это были епископы, принесение клятвы на верность королеве все равно отсекло бы тайных папистов, а переход их на сторону протестантов не повредил бы новому режиму и дополнительно бы его легитимизировал. Но только два епископа сохранили свои посты, согласившись на сотрудничество, остальные были низложены.

Парламент 1559 года с января по апрель обсуждал решение религиозного вопроса и изменение управления церковью. Масштабность задачи, а также сложности внутреннего и внешнего порядка потребовали такого довольно длительного срока заседаний. Сравнительно легко были одобрены два законопроекта, касавшиеся налогообложения церкви - короне возвращалось право получения доходов за первый год пребывания епископа в епархии и десятин от лиц, назначенных священниками в приходы с доходом более 10 фунтов в год, устанавливалось также право короны на доходы епархий на тот срок, пока они оставались вакантными⁽²⁵⁾. Обсуждение же вопросов религиозной доктрины продолжалось в течение всего срока работы парламента - в отличие от законопроектов в сущности экономического характера, касавшихся налогообложения, здесь были споры долгие и упорные. Это еще раз напоминает о том, что реформация не сводилась только к экономическим мотивам, были и причины религиозные - как пишет в связи с этим английский историк Э. Роуз, "даже деловые люди в это время часами предавались размышлениям и молитвам"⁽²⁶⁾.

За это время английскому правительству удалось добиться заключения в марте 1559 года мира с Францией в военных действиях, начатых еще в связи с прежней ориентацией во внешней политике на Испанию при Марии. Этот мирный договор рассматривается как еще один момент, способствовавший переходу к протестантизму, так как отпала угроза войны с католической Францией. Елизавета также, как отмечают историки, с облегчением объявила испанскому послу, что она не может выйти замуж за Филиппа II, поскольку она "еретичка"⁽²⁷⁾.

Билль о королевском верховенстве в церкви (The Supremacy Bill) был принят 29 апреля 1559 года, королева становилась "Верховным правителем" (Supreme Governor) церкви, но против использования этого титула выступили как католики, так и сторонники более радикальных реформ⁽²⁸⁾. До этого было подавлено сопротивление католиков - в феврале 1559 года заседала конвокация кентерберийской провинции, она попыталась потребовать сохранения католицизма, но безуспешно.

Еще один документ, определивший строй англиканской церкви, был принят 28 апреля 1559 года - билль о единообразии (The Uniformity Bill), в качестве приложения к нему был принят молитвенник⁽²⁹⁾. По содержанию это был модифицированный молитвенник 1552 года, из важнейших пунктов в нем было изменено в духе представлений Елизаветы понимание Евхаристии, но при этом отнюдь не прояснено: в соответствующей статье были объединены слова из молитвенников 1549 и 1552 годов: "тело Господа нашего Иисуса Христа, которое дается тебе, сохраняет твое тело и душу к вечной жизни" (1549); "прими и вкушай его в воспоминании о том, что Христос умер за тебя, и укрепляйся Им в твоем сердце верой с благодарением" (1552). Консерваторы в словах первой части могли видеть сохранение учения о реальном присутствии, в содержании второй части можно видеть идею о причастии лишь как о символическом воспоминании, в духе Цвингли, но предусматривалось опускание на колени, в этом было отличие от цвинглианства. По словам Д. Мак-Каллока, эта статья была "шедевром богословской изобретательности"⁽³⁰⁾.

В это же время шел подбор кандидатур новых епископов, основная масса их была назначена к марту - апрелю 1560 г.⁽³¹⁾.

Период 1558 - 1563 годов был временем, когда начал определяться облик англиканской церкви в доктрине, обрядах, облачениях священников. Королева часто непосредственно влияла на принятие решений в религиозных вопросах. В частности, Елизавета одобрила издание в 1560 году англиканского молитвенника на латинском языке с отклонениями в службах от общепринятых. Этот молитвенник не использовали в приходах Англии, он был удобен для употребления в ирландских приходах, где население не понимало английский язык. Существование этого молитвенника связывают обычно с особенностями индивидуальной религиозности королевы. Особенно яростно критиковали этот молитвенник представители формировавшейся в англиканской церкви пуританской партии, больше всего возражений вызывало проведение заупокойных месс с причастиями⁽³²⁾. В 1571 году появился новый латинский вариант англиканского молитвенника, но далее не отмечено следов его использования - королева, видимо, убедилась в бесполезности его существования, только стимулировавшего нападки пуритан.

Волну критики сторонники дальнейших реформ обрушили также на изданный в 1561 году календарь англиканской церкви. Пуритане утверждали, что он полон католических дней святых, и выступали против всех дней святых, установленных в честь "твари"⁽³³⁾. Церковные же власти мотивировали издание такого варианта календаря тем, что с этими днями в народном сознании уже связаны определенные действия - внесение платежей, начало работы судов и т.п. - и нецелесообразно менять рутинный уклад жизни.

По оценкам исследователей, Соглашение 1559 года представляло собой via media (средний путь), составленный с целью включить в церковь как можно большее число приверженцев своей доктринальной неопределенностью⁽³⁴⁾. Многие английские и американские историки полагают, что англиканская церковь прошла через период формирования в течение нескольких десятилетий, и в большую часть периода правления Елизаветы она не выработала еще своей собственной богословской доктрины⁽³⁵⁾.

Даже сами авторы Соглашения 1559 года, пожалуй, не предполагали, что разработали документ, который в главнейших чертах навсегда определил дальнейшую судьбу англиканской церкви - она так и осталась епископальной церковью во главе с монархом. Масса возражений относительно строя установленной церкви было сразу же высказано формировавшейся пуританской партией. Сторонники радикализации церковных реформ считали Соглашение 1559 года временным. Такое мнение могло основываться и на содержании Билля о единообразии: в нем говорилось, что существующие порядки действуют до тех пор, "пока не будет принят другой порядок"⁽³⁶⁾. Пуритане в связи с этим полагали, что отклонения от действующего молитвенника и от королевских предписаний терпимы и в дальнейшем будут произведены новые изменения. Разнообразие мнений в церкви было очень велико, эмигранты периода правления Марии, например, которые были знакомы с европейскими порядками, имели возможность распространять их не только в качестве частного мнения, но и находясь на церковных должностях. Саму столичную епархию возглавлял бывший эмигрант - Эдмунд Гриндаль, за время своего пребывания епископом Лондонским он возвел в сан 21 бывшего эмигранта, 10% от всех возведенных им в сан⁽³⁷⁾.

В 1559 - 1560 годах утвердилась новая система управления церковью, от имени королевы по епархиям были проведены визитации для проверки исполнения новых порядков. Елизавета действовала как глава церкви через особый, созданный с этой целью орган - центральную церковную комиссию, из нее вырос впоследствии суд Высокой комиссии, он активно боролся с пуританским движением⁽³⁸⁾. Для быстрого проведения реформации по всем районам страны было создано шесть визитационных комиссий, подчинявшихся центральной в Лондоне.

Основой для проведения визитаций в 1559 году были изданные в этом же году специальные королевские "Предписания"⁽³⁹⁾. Они требовали установления в английских приходах служб на родном языке, предполагали регулярную проповедь для прихожан - способные к этому священники должны были проповедовать раз в месяц, неспособные или не живущие в приходе (были священники, имевшие по нескольку приходов) должны были обеспечить своими усилиями или за счет своих средств как минимум ежеквартальную проповедь⁽⁴⁰⁾, этими королевскими распоряжениями разрешался также брак духовенства. В приходах должны были существовать описи имущества, в "Предписаниях" содержались намеки, что часть церковного имущества может быть или конфискована, или, как не соответствующая новой религиозной доктрине, уничтожена. Из других важнейших положений, вокруг которых уже шла борьба с радикальными реформаторами, королевские "Предписания" устанавливали возможность сохранения образов в церкви, в облачениях священников они предписывали ношение ризы в тех случаях, когда служба заканчивалась причастием, и стихаря при всех других службах.

Проведенные визитации носили радикальный характер, и должностные лица, руководившие ими, превзошли данные им полномочия. В. Хогаард показал, что во всех шести созданных для проведения визитаций по стране комиссиях руководящую роль играли бывшие эмигранты времен Марии⁽⁴¹⁾, они, естественно, и приложили все усилия к тому, чтобы облик формирующейся англиканской церкви в максимальной степени соответствовал их понятиям. В приходских церквах были уничтожены и больше не восстановлены образа, каменные алтари были заменены деревянными столами, служившими при причастии, уничтожены были статуи, забелены разрисованные стены, сохранились лишь надписи с цитатами из Св. Писания⁽⁴²⁾. В этих вопросах сомневались даже епископы, не считавшие образа необходимыми, но терпимыми, раз так считала королева. Таким отношением и воспользовались руководители визитации, по сути дела поставившие королеву перед фактом. Далее дошло и до конфликта с королевой - в ее отсутствие в Лондоне летом 1559 года из королевской часовни убрали распятия и свечи, что разгневало Елизавету, и они были восстановлены; это вызвало протесты со стороны архиепископа Паркера, других епископов, некоторые проповедники впоследствии отказывались участвовать здесь в службах⁽⁴³⁾. Королеве пришлось отстаивать свои права и напоминать, что она не объект визитации, а ее организатор. Еще одним пристрастием королевы была органная музыка, а в Лондоне в некоторых церквах в ходе визитации уничтожили и органы, в то время как королевские "Предписания" ясно высказывались за продолжение их использования. Благорасположение королевы сохранило эту черту англиканского богослужения, хотя и не везде по стране - там, где пуритане имели влияние, органы были разрушены. Но, скажем, в Лондоне, в соборе Св. Павла органистом и руководителем хора был всем известный католик Себастьян Уэсткот, и сколько не точили на это зубы пуритане, ничего поделать не могли⁽⁴⁴⁾.

Елизавета также предпочитала сохранявшее целибат духовенство, но это убеждение не получило законодательного выражения и не поколебало существовавшее положение, однако создавало неловкие, даже оскорбительные ситуации для подданных. Известна, например, такая история. Елизавета, побывав в гостях у архиепископа Паркера в его резиденции в Ламбетском дворце, при прощании заявила его жене: "А вы ... Не могу назвать вас мадам, стыжусь назвать вас миссис, так что не знаю, как вас назвать, но, тем не менее, я благодарю вас"⁽⁴⁵⁾.

Елизавета стала вовсю распоряжаться церковной собственностью. Доходы церкви облагались высокими налогами, придворные получали на выгодных условиях в аренду церковную собственность, королева собирала церковную десятину в приходах, где это право принадлежало ей, и продавала это право, чтобы единовременно получить больший доход - за годы своего правления она продала право взимания десятины в 2216 приходах. В результате всех этих действий она заметно урезала собственность Винчестерской и Даремской епархий. Королева собирала также доходы с епархий, остававшихся вакантными. В целом она не давала воспользоваться епископам возраставшей в период "революции цен" стоимостью земли, так что некоторые историки, например, К.Хилл, называют ее и "верховным правителем", и "верховным грабителем" церкви⁽⁴⁶⁾. Это мнение неединодушное: например, В. Хогаард считает, что, хотя Елизавета и была не совсем разборчива в подборе фаворитов, она вынуждена была использовать полученные от церкви доходы для поддержки нуждающихся представителей знати или предоставлять им в аренду на выгодных условиях церковную собственность, это было обычным для существовавшей системы управления и поддержания политической стабильности⁽⁴⁷⁾. Английский историк А.Л. Роуз утверждает, что Елизавета не была растратчицей и Англия имела в это время правительство, остававшееся платежеспособным, что было чуть ли не единственным случаем в Европе⁽⁴⁸⁾.

В первые же годы правления Елизаветы строй установленной церкви стали подвергать методичной критике пуритане. Выше уже упоминались некоторые их претензии, в этот период они касались прежде всего не устраивавших пуритан по теологическим соображениям обрядов, церемоний, облачений священников. Исследователи отмечают, что пуритане были против ориентации заменившего алтарь стола для причастий на восток, при крещении ребенка, по их мнению, крестные отец и мать должны были декларировать свой символ веры. Не допускали пуритане и крещения детей повивальными бабками в случае угрозы для жизни ребенка, считая, что совершение крещения любой ценой превращает его в магический акт, от которого якобы зависит спасение⁽⁴⁹⁾. Пуритане были против ношения стихаря священниками, против обряда конфирмации, опускания на колени при причастии, использования обручального кольца, обряда очищения женщин после рождения ребенка. Некоторых раздражала и продолжительность службы, неуместная, с их точки зрения, в реформированных церквах⁽⁵⁰⁾. Идеалом для пуритан были швейцарские реформированные церкви, их доктрина и строй управления. Они надеялись, что в молитвенник 1559 года будут внесены изменения в соответствии с их пожеланиями.

Образовательный уровень и религиозная сознательность многих пуритан были гораздо выше среднего уровня, поэтому они имели серьезные претензии к подготовленности и моральному облику священников англиканской церкви, считая их неудовлетворительными для реформированной церкви. Их не устраивало то, что церковные власти были не очень разборчивы и требовательны к кандидатурам лиц, выдвигаемых к возведению в сан, и то, что община не имела голоса при назначении священника - это расходилось с практикой реформированных церквей⁽⁵¹⁾. Историки отмечают, что различия пуритан и англикан в этот период еще были во многом латентными, не проявившимися широко и открыто, и стимулировались выступлениями и идеями пуритански настроенных клириков⁽⁵²⁾. Но эти выступления ставили под сомнение принятые при определяющей роли королевы решения по религиозным вопросам и умаляли прерогативу королевы как главы церкви. При умело поставленной пропаганде они могли быть превращены и в политический ресурс, на них могла опереться оппозиция королевской власти, Елизавета чувствовала это и приложила все усилия к тому, чтобы никто не считал себя вправе оспаривать установленный церковный строй.

Важнейшим эпизодом в борьбе радикальных реформаторов за дальнейшие изменения церковного строя в этот период стала конвокация 1563 года в Кентерберийской церковной провинции. Самое обстоятельное исследование на эту тему в современной англо-американской историографии принадлежит английскому историку В. Хогаарду⁽⁵³⁾. Оценивая значение конвокации, он говорит, что, хотя "слово "пуританин" не вошло еще в употребление, конвокация была первым крупным полем боя тех групп, которые сегодня известны под именами англикан и пуритан"⁽⁵⁴⁾.

Главным итогом конвокации 1563 года, заседавшей с 13 января по 22 февраля, было утверждение англиканского символа веры - 39 статей с официально утвержденным сборником проповедей - и то, что не прошли предложения радикальных реформаторов по внесению изменений в молитвенник, церковные обряды и облачения священников. То, что требования пуритан удалось поставить на голосование, само по себе свидетельствует о влиянии формировавшейся пуританской партии. О многом говорят итоги голосования в нижней палате конвокации, состоявшей из представителей приходского и епархиального духовенства (верхнюю палату составляли епископы): при голосовании среди присутствующих 43 делегата были за реформы, 35 - против, но некоторые делегаты имели полномочия голосовать за других, отсутствовавших по уважительным причинам, и с учетом этого получилось, что 58 были за реформы, 59 - против. Но даже победа в нижней палате, если бы она была достигнута сторонниками реформ, считает В. Хогаард, ничего не решала, поскольку итоги голосования сообщались верхней палате - епископам - и королеве - главе церкви, они и принимали окончательное решение⁽⁵⁵⁾, голосование же можно было лишь принять к сведению. Более серьезный оборот дело могло принять, если бы среди епископов было много сторонников реформ, но и это не могло бы дать гарантий в изменении воли королевы.

При обсуждении на конвокации символа веры англиканской церкви пуритане пытались предложить в качестве доктринального оформления англиканской церкви разработанные еще в правление Эдуарда VI 42 статьи 1552 года, содержавшие многие формулировки, близкие к порядкам европейских реформированных церквей, но это предложение не прошло, число статей было сокращено, изменены их формулировки⁽⁵⁶⁾.

Историки англиканской церкви рассмотрели, как в ходе обсуждения важнейших для пуританской партии вопросов из нового символа веры - 39 статей - мнения пуритан о предопределении, о таинстве Евхаристии не были пропущены в окончательные варианты формулировок. В. Хогаард считает, что в статье 17 о предопределении ощутимо влияние лютеранства, кальвинисты могли принять эту статью, но неверно считать ее явным выражением взглядов Кальвина - она как раз избегает категоричных кальвинистских формулировок о непреодолимой божественной благодати, ограниченном числе спасенных жертвой Христа и предызбрании одних к спасению, других к гибели⁽⁵⁷⁾. В статью 28 о Евхаристии не прошло цвинглианское понимание ее только лишь как символического воспоминания о жертве Христа, здесь утверждалось духовное присутствие Христа в Евхаристии. Если бы формирующаяся пуританская фракция провела свои формулировки в англиканский символ веры, это было бы новым покушением на прерогативу королевы как главы церкви, а такого Елизавета допустить не могла. В связи с этим историки не сомневаются, что негативный для пуритан исход конвокации 1563 года стал таковым под влиянием позиции королевы.

Вместе с 39 статьями конвокация утвердила и официальный сборник проповедей. Необходимость его была связана с тем, что не все священники англиканской церкви могли самостоятельно подготовить квалифицированный текст проповеди, более того, не хватало священников на все приходы, и была учреждена даже особая должность из мирян - чтецы, читавшие эти проповеди. Этот порядок должен был компенсировать нехватку проповедующих священников и считался временным, но не следует упускать из виду и еще одну его функцию - он должен был обеспечивать гарантированное совершение проповедей по официальному образцу, а не в соответствии со вкусами сторонников дальнейших реформ. Вообще, по мнению историков англиканской церкви, очевидно, что 39 статей и официальный сборник проповедей не были документами, подготовленными "методом использования ножниц и клея" из наличного материала, из трудов континентальных реформаторов - радикальные требования пуритан в доктринальной области были сознательно заблокированы, и англиканство начало обретать свою специфику. Особенно это видно из обсуждения на конвокации еще одного документа - катехизиса, подготовленного Александром Ноуэллом, настоятелем собора Св. Павла в Лондоне, председателем нижней палаты конвокации. Катехизис нес очевидные свидетельства сильного влияния кальвинизма, тут была изложена женевская система церковного управления. Автор высказывал пожелания, чтобы англиканская церковь установила дисциплину в приходах, старосты, следившие за моральным состоянием прихода, должны были быть наделены правом отлучения. Церковь в катехизисе характеризовалась как "сообщество избранных", в кальвинистском духе. В результате обсуждения катехизиса епископы разрешили его использование, но не предоставили ему официального статуса, и вызвано это было, очевидно, кальвинистским характером этого руководства по наставлению верующих. Опубликован он был только в 1570 году⁽⁵⁸⁾. Пуританам не удалось присоединить написанный под женевским влиянием катехизис к официальным документам англиканской церкви.

Дальнейшая судьба 39 статей складывалась следующим образом. В парламенте 1566 года радикальные реформаторы пытались предложить их на утверждение и принять законопроект о том, чтобы под ними подписывались как духовенство, так и светские лица. Эти предложения нашли отклик у епископов, но королева запретила парламенту вмешиваться в этот вопрос. Иная ситуация сложилась в парламенте 1571 года - в 1570 году папа Пий V отлучил Елизавету от церкви, и теперь она нуждалась в более широкой поддержке в стране, в еще одном выражении закрепления протестантской религии. И Елизавета согласилась на официальное утверждение парламентом символа веры англиканской церкви - 39 статей. Более того, королева согласилась с одним из требований пуритан - чтобы епископы не заставляли подписываться пуритански настроенных священников под всеми из 39 статей; пуритане соглашались подписаться только под статьями, касавшимися доктрины, но не строя церкви. Епископы в дальнейшем, однако, саботировали эту закрепленную парламентом уступку, требуя подписи под всеми 39 статьями, а не только под доктринальными⁽⁵⁹⁾.

Не достигшие своих целей на конвокации 1563 года, пуритане отнюдь не собирались отступать, и в 1565 - 1566 годах англиканскую церковь сотрясал спор об облачениях священников и церемониях. С начала 1560-х годов не было секретом, что однообразия в одеяниях священников в церкви нет. Как упоминает американский историк Э. Эмерсон, в первый раз с тем, что духовенство не носит стихарь, королева столкнулась в 1561 году, когда проехала по графствам Эссекс и Суффолк, и тотчас же через Сесиля было направлено письмо архиепископу Паркеру по этому поводу⁽⁶⁰⁾. Судя по всему, такое положение вещей имело в эти годы широчайшее распространение. Английский историк Х.Г. Александер приводит факты из представленного в феврале 1565 года государственному секретарю Уильяму Сесилю обзора по этому вопросу, согласно которому отклонения от установленной практики богослужения были наиболее распространены в Лондоне и Норвиче. Некоторые священники, говорилось в отчете, придерживаются молитвенника 1559 года, другие по своей воле вводят разные отклонения: иногда причастие принимается с опусканием на колени, иногда сидя или стоя, нет установленного места для принятия причастия. Ношение предписанных облачений священники также оставляли на свое усмотрение. Следует признать, что такая ситуация сложилась не без ведома епископов - исследователи приводят немало свидетельств, когда они сами недоброжелательно высказывались о предписанных облачениях⁽⁶¹⁾. Епископ Лондонский Гриндаль, например, разрешил священнику Томасу Апчеру в общине города Колчестера не носить во время службы стихарь, так как против традиционных облачений были настроены прихожане, но соседние священники стали брать с него пример уже без всякого на то разрешения церковных властей, и это уже рассердило Гриндаля⁽⁶²⁾. Епископы из числа бывших эмигрантов не имели предубеждения против пуританских наклонностей у духовенства, но любая организация, в том числе и церковь, держится единообразием, и при его отсутствии начинает подрываться. Властям надо было принимать меры.

Инициативу в наведении порядка взяла в свои руки сама королева. В. Хогаард, проследив все стадии развития событий по источникам, относит их начало к письму, направленному королевой 25 января 1565 года архиепископу Паркеру. Королева как верховная правительница церкви велела Паркеру расследовать отклонения в облачениях и службе и предпринять меры против несогласных с официальной линией - нонконформистов. Тогда же этот термин стал входить в оборот в качестве одного из синонимов в обозначении принадлежности к формирующейся пуританской партии. Не подчинившихся требованиям церковных властей священников предполагалось лишить приходов. Архиепископ после этого подготовил специальный набор требований на этот счет, оформленный в виде статей, под которыми должны были подписываться священники. Объявлялись недействительными все лицензии на право проповеди, выданные до марта 1564 года, и требовалось получить у епископов новые. Были даны детальные разъяснения относительно облачений, чтобы не оставалось двусмысленностей, при этом были и уступки: ризы теперь были обязательны к ношению священниками при Евхаристии в соборах и университетских церквах, в приходах было достаточно ношения стихаря⁽⁶³⁾.

Церковные власти были намерены теперь жестко требовать ношения предписанных облачений. Паркер просил королевской санкции на эти действия и подписи королевы под предлагаемыми священникам статьями. Елизавета, однако, отказала. Высказывались различные предположения относительно того, почему она так поступила: возможно, она не хотела связывать свое имя с непопулярными мерами, думала, что епископы справятся сами, без помощи королевской власти; считала эти статьи поверхностными, требовавшими слишком малого. Наиболее обоснованным, может быть, является предположение о том, что королева решила не создавать прецедента в том смысле, что для каждого решения архиепископа требуется королевская санкция⁽⁶⁴⁾. Если бы она подписала эти требования, и в других случаях при принятии важных решений тоже ждали бы этого, а такая практика в тенденции способствовала растворению церковной власти в светской.

Архиепископ Паркер и другие епископы не были настроены совершенно недоброжелательно по отношению к нонконформистам - в марте 1565 года они провели с ними неформальную встречу в Ламбетском дворце, убеждая их подчиниться. Пуритане, однако, отнюдь не собирались успокаиваться; более того, назревавший конфликт способствовал оформлению пуританской партии, эти события подробно описаны английскими и американскими историками.

Настоящее наступление на нонконформистов началось в 1566 году. 26 марта архиепископ Паркер и епископ Лондонский Гриндаль собрали в Ламбете 98 лондонских священников и потребовали от них подписи под выдвинутыми год назад статьями, теперь опубликованными под названием "Объявления" (Advertisemets), Паркеру трудно было назвать их иначе, поскольку он так и не добился согласия королевы подписать их⁽⁶⁵⁾. Отказались подписаться 37 человек, и они были отстранены от исполнения своих обязанностей в приходах до тех пор, пока не согласятся подчиниться⁽⁶⁶⁾. Эта кампания шла по всей стране, пуритане потом хвалили епископов Паркхерста Норвичского, Сэндиса Вустерского, Пилькингтона Даремского за то, что они не усердствовали в наступлении на пуритан⁽⁶⁷⁾.

Внешне завязавшаяся в англиканской церкви борьба против облачений могла бы показаться спором тривиальным, но совсем иначе думали пуритане. При всей своей внешней незначительности это касалось повседневной жизни, ежедневно напоминая о связях с прошлым, с католической церковью и о необходимости избавления от них. Пуритане, как считает Э. Роуз, были против существования священства как отдельного сословия, не хотели зависеть от епископов, стремились подчеркнуть свою роль как ученых проповедников Слова Божьего⁽⁶⁸⁾.

Обе партии, и англиканская, и пуританская, буквально завалили своими посланиями известных европейских реформаторов - Генриха Буллингера из Цюриха и преемника Кальвина в Женеве - Теодора Безу, призывая их выступить арбитрами в споре. Больше понимания пуритане нашли в Женеве. Беза соглашался с ними, что спор касается не внешних и несущественных вопросов, ибо слишком многое в англиканской церкви сохранилось от католицизма. Откровенно же Беза высказался по этому поводу только в письме в Цюрих: "Если дело обстоит действительно так, как я слышал ( а эти вещи едва ли можно выдумать), то где и когда существовал такой Вавилон?"⁽⁶⁹⁾. Отношения Безы с иерархией англиканской церкви постепенно портились, в Англии стали известны и высказывания женевского деятеля о епископах - он считал эту должность человеческим изобретением, а не божественным установлением. В ходе этого спора решающее значение для его исхода и дальнейших судеб англиканской церкви опять же имела позиция королевы - она руководствовалась прежде всего интересами укрепления своих позиций как главы церкви и не собиралась разделять с кем-то решающую роль в этих вопросах. Знаменательно, что при Елизавете, в отличие от времени Эдуарда VI, никто из европейских реформаторов не был приглашен поселиться в Англии, англиканская церковь стала обретать более отчетливый национальный характер. Исходя из чисто религиозных соображений, может быть, и следовало опираться на более последовательную реформацию по европейским образцам, но Елизавета чувствовала, что в политическом отношении это неразумно.

Спор об облачениях имел еще одно следствие - в оборот был запущен сам термин "пуританизм". Как пишет английский историк А.Ф. Скотт Пирсон, сведения на этот счет сообщают историки XVII века Томас Фуллер и Питер Хейлин⁽⁷⁰⁾. Предполагали, что первым применил термин иезуит Николас Сандерс.

К июню 1566 года спор об облачениях фактически завершился в первом своем витке, в основном по экономическим соображениям - отстраненным священникам было не на что жить, и, чтобы совсем не потерять приход, они вынуждены были подписываться под предъявленными требованиями. Епископы мягко обходились с сомневающимися, их не считали заведомыми врагами, поскольку основой спора были религиозные сомнения. Неизвестно точно, сколько пуританских священников упорствовали до конца, но среди них не было людей ученых и известных, о чем не преминули сообщить власти⁽⁷¹⁾.

Главным результатом спора об облачениях стало открытое оформление пуританской и англиканской партий. По словам В. Хогаарда, "неявное различие, существовавшее с начала 1560-х годов, переросло в открытую борьбу ... Новое поколение реформаторов стремилось не только очистить доктрину, литургию и дисциплину церкви сообразно своим стандартам, его более передовые представители уже стремились свергнуть епископальный строй англиканской церкви"⁽⁷²⁾. Зарождавшееся в пуританском движении пресвитерианское направление усилило атаки на строй установленной церкви, но и на этот раз политическое чутье не изменило Елизавете, и королева продолжала оставаться главным гарантом существовавшей системы церковного управления.

Важной составной частью религиозной политики Елизаветы было также ее отношение к английским католикам. Положение католиков в этот период рассматривается в работах Джона Босси⁽⁷³⁾, Алана Дюреса⁽⁷⁴⁾ и других английских историков. Исследователи отмечали, что политика по отношению к католикам в первое десятилетие правления Елизаветы отличалась исключительной мягкостью, дело доходило до того, что в Риме вплоть до середины 1560-х годов не теряли надежд вернуть Англию в лоно католицизма⁽⁷⁵⁾. В. Хогаард считает, что королева намеренно не делала определенного заявления об отношении к Риму, порождая надежды, что Англия пошлет своих представителей на Тридентский собор или на планировавшийся под руководством папы собор представителей католиков и протестантов. Таким способом королева стремилась также умерить требования сторонников продолжения реформ в церкви, испугать их угрозой возвращения католицизма и сплотить вокруг себя верных ей епископов. Всерьез же о возвращении католицизма, а тем более власти папы королева никогда и не думала; напротив, она надеялась, что ход Тридентского собора может расстроиться из-за разногласий среди католиков и особой позиции Франции⁽⁷⁶⁾. Лишь в июне 1563 года англичане-католики, жившие в эмиграции в Лувене, видя, что на родине ничего не меняется, впервые предложили отлучить Елизавету, но тогда это предложение не получило поддержки, Фердинанд Габсбург был разъярен, испанские Габсбурги тоже были против. Позиция папы Пия IV по отношению к Англии стала ужесточаться, в декабре 1565 года он умер, а его преемник Пий V в 1570 году отлучил Елизавету. К этому времени для принятия такого решения созрели и в Испании⁽⁷⁷⁾.

Строгость на уровне законодательства и умеренность на практике - так, по мнению специалистов, можно охарактеризовать отношение властей к католикам в первые годы правления Елизаветы. Впервые английские власти приняли меры против католиков - светских лиц, собиравшихся на службы, в феврале 1560 года; были арестованы англичане, пришедшие на мессу в дом французского посла. Современные английские историки опровергли мнение историка-католика Ф. Хьюза, который утверждал, что 12 католических епископов с момента отстранения находились в тюрьме - в действительности эти меры были приняты лишь весной 1560 года, к этому времени некоторые из епископов умерли, некоторые бежали, и в заключении оказалось 8 епископов. Их арест власти мотивировали тем, что они поддерживали контакты с французами⁽⁷⁸⁾. И после этого в частных домах продолжали совершаться тайные мессы, первая крупная атака на них в Лондоне была предпринята в апреле 1561 года⁽⁷⁹⁾.

Тем не менее, ничего похожего на религиозные гонения в Англии в этот период не наблюдалось. Еще одним показателем в этом отношении было то, что, хотя все должностные лица в аппарате исполнительной власти при назначении приносили клятву о том, что они признают верховенство королевы в церковных делах, тем, кто отказывался ее принести, во второй раз она не предлагалась. В этом случае по существовавшему положению следовало обвинение в государственной измене, и сама королева проинструктировала архиепископа Паркера на этот счет - это бы усилило напряженность в отношениях с подданными - католиками. Архиепископ Паркер, как отмечают исследователи, нехотя подчинился⁽⁸⁰⁾. Очевидно, что королева не хотела преследовать подданных - католиков лишь за их религиозные убеждения. Казни католиков в Англии стали происходить позднее - по данным английского историка Д. Мак-Каллока, в 1581-1590 годах были казнены 78 священников и 25 светских лиц, в 1590-1603 годах - 53 священника и 35 светских лиц⁽⁸¹⁾. Оценить положение дел в Англии лучше можно на фоне общеевропейских событий, того, что происходило в это время в Нидерландах, во Франции. В XVI в. религиозная политика английских властей отличалась исключительной умеренностью, учитывая и то, что казни католиков в Англии никогда не мотивировались только тем, что они исповедуют "ложную религию". Преследования начались только тогда, когда за убеждениями обнаружился элемент действия - в Англии с середины 1570-х годов появились иезуиты, сказывалась также испанская угроза.

Подводя итоги, можно с уверенностью заключить, что роль королевской власти в оформлении англиканской церкви была решающей, английские и американские историки продемонстрировали это при изучении всех стадий развития событий в 1558 - начале 1570-х годов. Королева Елизавета и ее окружение по праву могут быть признаны "архитекторами" англиканского вероисповедания.

Скачано с www.znanio.ru