Для психолога

ББК 88.4 Ш63

Рецензенты:

Е. С. Иванов — доктор медицинских наук, профессор (Санкт-Петер­бургский государственный университет, кафедра специальной психоло­гии);

С. Т. Посохова — доктор психологических наук, профессор (Инсти­тут специальной педагогики и психологии, зав. кафедрой психологии развития личности).

Шипицына Л. М.

Ш63      Психология детского воровства: Учебное пособие. СПб.: Речь, 2007. - 276 с.

ISBN 5-9268-0577-5

В учебном пособии выделены современные проблемы девиантного поведения детей и подростков; их причины, связанные с нару­шением родительской привязанности и семейным неблагополучием. Основной акцент делается на психологических аспектах воровства как наиболее типичной и распространенной формы девиантного поведе­ния детей и подростков. Рассматриваются типология, причины воров­ства и их особенности с позиции возраста, а также в качестве патоло­гического фактора. Представлены направления психокоррекционной работы и профилактики детского воровства, а также психологические рекомендации для педагогов и родителей.

Учебное пособие может быть использовано студентами, аспи­рантами, изучающими психологические, социальные, педагогиче­ские науки, а также педагогами, психологами, социальными работ­никами.

© Л. М. Шипицына, 2007
© Издательство «Речь», 2007
ISBN 5-9268-0577-5                    © И. Могутова, иллюстрации, обложка, 2007

Оглавление

Предисловие........................................................................ …………………………..5

Глава 1. Девиантное поведение детей и подростков.... ……………………..……13

1.1.   Причины девиантного поведения.................. …………………………..16

1.2.   Особенности поведенческих реакций подростков на воздействия среды               …………… …………….34

Глава 2. Нарушение родительской привязанности - основа девиантного поведения ребенка............................................................................................ ………………………….43

2.1.  Привязанность и ее формы.............................. ………………………….43

2.2.  Поведение привязанности............................... ………………………….46

2.3.  Нарушение привязанности.............................. …………………….…….50

2.4.  Материнская привязанность и ее нарушение ………….…………..….60

2.5.  Отцовская привязанность и ее нарушение ............................................. 68

Глава 3. Семейное неблагополучие как причина детской девиантности…….....85

3.1.   Проблемная семья ........................................... …………………..………94

3.2.   Некомпетентная семья .................................... …………………..………97

3.3.   Благополучная семья...................................... …………………….….… 100

Глава 4. Воровство как типичная форма  девиантного поведения детей и подростков …………………………………………………………….…. 107

4.1.  Понятие воровства......................................... ……………………….… 107

4.2.  Детское воровство................... .,………........ ……………………….… 113

Глава 5. Причины детского воровства......................... ……………………….… 126

5.1.  Импульсивность............................................ ……………………….… 128

5.2.  Психологическая неудовлетворенность……………………………… 132

5.3.  Неразвитость нравственных представлений и воли…………………. 141

Глава 6. Возрастной аспект воровства........................ …………………………… 153

6.1.   Воровство в дошкольном возрасте ............. ……………………….…...153

6.2.   Воровство в школьном возрасте ................. ……………………….….. 162

6.3.   Типология детского воровства.................... ……………………….….. 171

Глава 7. Воровство как форма психологической  зависимости ………………...176

Глава 8. Клептомания как патологическая форма воровства ……………….….188

Глава 9. Психокоррекция воровства............................ ………………………….. 201

9.1. Основные направления  коррекционной работы       ……………….. 201

9.2.   Игротерапия................................................... ………………………….. 215

9.3.   Сказкотерапия............................................... ……………………..…… 221

Глава 10. Профилактика детского воровства.............. ……………………..…… 231

Приложения

Приложение 1. Рекомендации психолога родителям дошкольников………….237

Приложение 2. Рекомендации психолога  родителям школьников………..…253

Литература...................................................................... ……………………….. 272

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемое учебное пособие — первая в нашей стра­не попытка системного изложения основных проблем пси­холого-педагогического, социально-психологического и клинико-психологического порядка в отношении наиболее распространенной формы девиантного поведения детей и подростков — воровства. Эта область в педагогике относит­ся к «стыдным» проблемам и упоминается лишь вскользь в исследованиях, связанных с поведением трудных подро­стков, либо не рассматривается вообще. В медицинской литературе описывается патологический аспект воров­ства — клептомания. Психологические механизмы воров­ства в разные возрастные периоды у ребенка, роль биоло­гических и социальных факторов, в частности, связанных с нарушением родительской привязанности и межличнос­тными отношениями в семье, — рассматриваются очень кратко в единичных работах. Это касается также вопросов профилактики детского воровства начиная с раннего воз­раста, а также применения различных форм и методов психокоррекционного воздействия с ворующим ребенком и нормализации семейных взаимоотношений.

Между тем основную долю среди преступлений под­ростков в последние годы составляют кражи (более 60%). Значительная часть подростковых преступлений прихо­дится на грабежи, хулиганство, разбои, угоны автомо­билей, умышленное уничтожение или повреждение иму­щества, убийство, мошенничество.

Отмечается высокая криминальная активность детей в возрасте до 14-15 лет. Количество общественно-опасных деяний, совершаемых несовершеннолетними, не достигшими возраста уголовной ответственности, прак­тически не снижается. Ежегодно органами внутренних дел осуществляется направление в специальные учебно-воспитательные учреждения закрытого типа (школы, колонии, училища) 6-8 тысяч несовершеннолетних, а требуется как минимум в 5 раз больше. Наиболее частой причиной направления подростков в такие учреждения является воровство, которое выявляется более чем у 95% контингента воспитанников.

Преступность среди несовершеннолетних во многом связана с неблагополучием в семье, ослаблением воспи­тательной функции школы или детского дома, недоста­точно эффективной работой по обеспечению занятости подростков.

Известно, что «преступниками не рождаются, пре­ступниками становятся». Сочетание неблагоприятных биологических, социально-психологических, семейных и других факторов искажает весь образ жизни детей и подростков, приводит к разным формам девиантного поведения.

Если абстрагироваться от множества конкретных мо­тивов, толкающих подростков на те или иные преступ­ления, то можно выделить фактор, общий, пожалуй, для всех: они все несчастливы. Спектр эмоций, конечно, мно­гообразен. Это и отчаяние, и разочарованность, и злоба, и обида, и зависть, и чувство неполноценности, и презре­ние к людям, и жажда реванша и многое другое, но все это несовместимо с состоянием счастья, душевной гар­монии, радости (в отличие от злорадства, которое часто сопутствует преступлению.) Иными словами, рост преступности несовершеннолетних свидетельствует о том, что все больше и больше детей в стране чувствуют себя несчастными.

В 1992-1993 гг. к психологам на консультации и психокоррекционные занятия вдруг стали ча­сто приводить детей, уличенных в воровстве. Их количество неук­лонно росло. Сначала такая «кри­минализация» в группах детей повергла психологов в панику, но постепенно к ней привыкли и стали говорить, что это устойчивая тенденция, с которой волей-неволей надо смириться. Но в 1994 г. число «детей-воришек», посе­щающих психолога, резко сократилось.

В чем же дело? Ведь преступность растет, и детская — в том числе. Очевидно, наступила относительная эконо­мическая стабильность, состояние шока прошло. При этом детское воровство вернулось в неблагополучные слои общества, где, собственно, всегда и обитало. Небла­гополучный слой общества увеличился, потому и возрос уровень детской преступности. Отсюда можно сделать два важных вывода. Первый: неблагополучный или мар­гинальный слой увеличился, за счет чего, естественно, увеличилась и детская преступность по стране. Но мар­гиналам несвойственно обращаться к психологам. Как и всерьез заниматься воспитанием детей. И второй вы­вод: случаи детского воровства часто наблюдаются в се­мьях, где родители — бизнесмены. Если в подобных се­мьях дети воруют (естественно, речь сейчас не идет о клептомании — серьезном психическом отклонении), то коррекционным мерам, которые в данном случае необ­ходимо принимать, неизбежно препятствует образ жиз­ни родителей. Образ жизни, который они не хотят и не могут изменить, потому что он обеспечивает им высокий уровень доходов. Конечно, они не учат детей воровать, но сами жизненные принципы, взятые на вооружение в этой среде, идут вразрез с наложением на воровство стро­гого табу.

В богатых семьях сегодня все чаще и чаще отмечают­ся нарушения морали, нравственности, да и просто ис­кажение понятий любви, совести и порядочности. Так, психологи констатируют, что сегодняшние дошкольни­ки гораздо хуже, чем дошкольники 1980-х, различают нравственные оттенки в поступках людей. По существу, у них две основные характеристики: «плохой» или «хо­роший». Более точное определение (злой, жадный, гру­бый, ленивый, вредный и т .д.) вызывает существенные трудности.

Это первые симптомы деградации. Динамика тут ясна: сначала перестают различать оттенки, а потом и основ­ные цвета. В то же время смены ценностных ориентиров, то есть ожидаемой трансформации, не происходит. В массе своей дети не становятся более расчетливыми, предприимчивыми, конкурентными, индивидуалиста­ми, превыше всего ставящими личный успех и благопо­лучие. Иными словами, не приобретают положительных черт, которых так ожидают их состоятельные родители.

Другой вариант. В семьях, где ребенок только лжет, родители воспринимают это как конец света, но если он украл или ворует... Такое не сравнить уже ни с чем. Любая катастрофа покажется обыденным явлением и бунт стихии — сущим пустяком. Никто иной, а родители в чрезвычайном положении, которое необходимо как-то исправить.

Они «кипятятся», «бушуют», «выходят из берегов». Однако вряд ли вся лавина отрицательных эмоций спо­собна сразу прекратить воровство. И мысль, что в семье растет преступник, не будет выходить из головы родите­лей. Мать и отец теряют покой, им стыдно посмотреть в глаза другим, и жизнь теряет свою привлекательность, неповторимость.

Они резко меняют былое отношение к ребенку. Он бу­дет выводить их из себя по пустякам. Они станут приди­раться «без повода», воспитывая его день и ночь, подчер­кивая, что он стал им неприятен, что они разочарованы в нем и не верят ему. Избрав такую тактику общения с ребенком, родители только толкают его продолжить этот путь, если он его в самом деле начал.

К сожалению, практика свидетельствует о том, что родители не всегда в состоянии предупредить возникно­вение отклонений в нравственном развитии ребенка. Некоторые из них не обладают необходимым уровнем психолого-педагогической подготовки, другие, в силу объективных причин (занятость на работе, частые коман­дировки, длительные болезни), не имеют возможности уделять достаточно внимания своим детям, общению с ними; наконец, третьи — вообще не желают заниматься воспитанием. Их забота о ребенке, в лучшем случае, огра­ничивается тем, что они одевают и кормят его. К тому же часто такие родители сами служат ярким образцом отри­цательного поведения. Дети в таких семьях не получают соответствующих их возрасту морально-этических знаний и имеют в результате этого пробелы или отклонения в си­стеме субъективных отношений. Некоторые из них уже в раннем возрасте, вследствие продолжительного пребы­вания в неблагоприятной социальной микросреде, при­обретают навыки аморального поведения и обладают определенным жизненным опытом отрицательного ха­рактера. Это, конечно, не означает, что ребенок, который воспитывается в неблагоприятной семейной обстановке, фатально обречен стать неполноценной, в нравственном отношении, личностью.

В связи с этим, запрещая какое-то действие, следует, во-первых, всегда давать доступную возрасту ребенка словесную оценку неодобряемому действию. Например, разъяснить, что нельзя брать без разрешения не только данную, конкретную вещь, но и все остальные вещи, при­надлежащие другим людям, так как это плохой посту­пок — кража. Надо стремиться выработать у ребенка не только правильную привычку, но и общее правильное отношение (в данном случае — отрицательное отношение к воровству в целом, а не просто привычку не брать чу­жие вещи).

Во-вторых, необходимо следить, чтобы ни один, даже самый незначительный проступок ребенка (совершен­ный им часто по неведению) не оставался незамеченным, не вызывал надлежащую реакцию окружающих. А. С. Макаренко писал по этому поводу, что первый случай детского воровства — это не воровство, это «взял без спро­су», а потом это делается привычкой, воровством.

Детские проступки, как правило, не так опасны для окружающих, как для самого ребенка. Если вовремя не остановить ребенка, совершившего первый (пусть даже очень незначительный) проступок, не разъяснить ему в доступной форме ошибочность его действий и не научить, как действовать правильно, у него может постепенно сформироваться неправильное отношение к окружаю­щей действительности, искаженное понимание основных нравственных ценностей, норм и правил поведения, при­нятых в обществе.

Таким образом, ранняя профилактика нарушений поведения детей должна, по существу, начинаться с пер­вых же дней жизни ребенка. Она заключается в правиль­ной организации систематического, целенаправленного воспитательного воздействия, которое осуществляется, в основном в семье.

Система общественного воспитания, включающая об­щеобразовательные школы, дошкольные и разнообраз­ные внешкольные учреждения, призвана компенсиро­вать недостатки семейного воспитания, обеспечить коррекцию отношений, личности. Школа, как ведущее и основополагающее звено этой системы, располагает на­учно-обоснованной методикой воспитания, высококва­лифицированными педагогическими и психологически­ми кадрами, необходимой материальной базой. Все это создает благоприятные возможности для осуществления профилактических мероприятий, направленных на пре­дупреждение девиантного поведения, и, в частности, дет­ского воровства.

Данное учебное пособие посвящено раскрытию раз­личных причин и форм нарушенного (девиантного) по­ведения у детей разного возраста. Среди них главный акцент сделан на особенностях типичной в наше время для детей и подростков формы девиантного поведения — воровства.

В современной возрастной и педагогической психоло­гии данное явление изучено слабо, а как самостоятельное и актуальное — вообще не рассматривается. Для решения проблемы раннего детского воровства предлагаются в ос­новном педагогические рекомендации или психотерапев­тические подходы. В литературе по детской психиатрии данный вопрос рассматривается в рамках проблемы па­тологии характера и преступного поведения.

Назрела необходимость в интеграции социально-педа­гогических и медико-психологических подходов, в ана­лизе и коррекции личности «ребенка-воришки».

Методологической основой психокоррекционной рабо­ты с воровством могут служить современные концепции о формировании детской привязанности, материнской и отцовской депривации, индивидуальном развитии ребен­ка и кризисах развития личности, а также о дисфункцио­нальных семьях. Все эти концепции рассматриваются в первых главах книги. Вторая часть пособия посвящена изложению причин воровства детьми и подростками в разном возрасте и при патологии. В третьей части пред­ставлены профилактические и коррекционные меры при единичных и повторяющихся случаях воровства, а так­же рекомендации психолога по тактике поведения и от­ношения к детям с данной формой девиантного поведения.

Учебное пособие может быть использовано студента­ми и аспирантами педагогических, психологических, социальных специальностей, а также педагогами, вос­питателями, психологами, социальными работниками и просто родителями.

Глава 1

ДЕВИАНТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ДЕТЕЙ

И ПОДРОСТКОВ

Состояние детской и подростковой преступности пред­ставляет собой одну из острейших проблем российского общества. При этом наблюдается тенденция увеличения количества правонарушений, совершенных детьми и подростками, проживающими в полных семьях. Так, согласно существующим статистическим данным, из числа осужденных несовершеннолетних доля воспиты­вающихся вне семьи составляет только 5,3%, в непол­ной семье воспитываются 38,9%, в полной семье — 55,9%. Потребность в неформальном, нерегламентированном общении с родителями у подростков выявляется не меньше, чем в общении со сверстниками. Проведен­ные исследования показывают, что общением с матерью удовлетворены только 31,1%, а с отцом — всего 9,1 % подростков. Ежегодно примерно 250 тысяч родителей подвергаются мерам административного воздействия за злостное невыполнение своих обязанностей по воспита­нию и обучению детей, в суды направляются материалы для возбуждения до 30 тысяч дел о лишении родительс­ких прав (А. А. Реан, 2004).

В психологической литературе девиантным называет­ся поведение, отклоняющееся от социально-психологичес­ких и нравственных норм, либо ошибочный антиобще­ственный образец решения конфликта, проявляющийся в нарушении общественно принятых норм или в ущербе, нанесенном общественному благополучию, окружающим и себе (Л. М. Злобин, 1973).

В качестве дополнительных признаков выделяются трудности коррекции поведения и особая необходимость в индивидуальном подходе со стороны воспитателей и вни­мании сверстников (Воспитание трудного ребенка..., 2001).

Несмотря на некоторые различия, большинство авто­ров главным критерием девиаций считают нарушение норм, принятых в том или ином обществе.

Следовательно, девиантное поведение — это система поступков, противоречащих принятым в обществе нор­мам. Это поведение может быть обусловлено как педаго­гической запущенностью, невоспитанностью, так и пси­хическими аномалиями: неадекватностью реакций, ригидностью, негибкостью поведения, склонностью к аффективным реакциям (Н. В. Вострокнутов, 1996).

Девиантное поведение несовершеннолетних имеет свою специфическую природу и рассматривается как резуль­тат социальных причин под влиянием различных воздей­ствий наличность ребенка, подростка, юноши (А. Е. Личко, 1985).

В числе разнообразных, взаимосвязанных факторов, обусловливающих проявление девиантного поведения, выделяются следующие:

ü индивидуальный фактор, действующий на уровне биологических предпосылок асоциального поведе­ния, которые затрудняют социальную адаптацию;

ü психолого-педагогический фактор, проявляющий­ся в дефектах школьного и семейного воспитания;

ü социально-психологический фактор, раскрываю­щий неблагоприятные особенности взаимодействия несовершеннолетнего со своим ближайшим окру­жением в семье, на улице, в учебно-воспитательном коллективе;

ü личностный фактор, который, в первую очередь, проявляется в активно-избирательном отношении ребенка к предпочитаемой среде общения, к нормам и ценностям своего окружения, к педагогическим воздействиям семьи, школы, общественности, а также в личных ценностных ориентациях и личной способности к регулированию своего поведения;

ü социальный фактор, определяющийся социальны­ми и социально-экономическими условиями суще­ствования общества.

Выявление негативных влияний затруднено, прежде все­го, потому, что они не выступают изолированно, а представ­ляют собой взаимодействие самых разнообразных факторов с разным негативным вкладом в развитие отклоняющегося поведения: человеческое развитие в целом обусловлено вза­имодействием наследственности, среды, воспитания и соб­ственной практической деятельности человека.

Истоки учебных неуспехов и нарушенного поведения лежат в педагогической и социальной запущенности, раз­личных отклонениях в состоянии физического и психи­ческого здоровья. Эта взаимосвязь была подмечена еще в прошлом веке, но актуальна она и сегодня. По большей части отклонения в поведении обусловлены не врожден­ными психическими и физиологическими дефектами, а представляют собой последствия неправильного воспита­ния в семье и в школе.

Нижняя возрастная граница отклонений в поведении очень подвижна, и причины отклонений глубоко индивидуальны. Уже в старшей группе детского сада воз­можно наблюдение суще­ственных отклонений. Среди них отсутствие контакта со сверстниками из-за неуме­ния разрешать конфликты «мирным» путем, стремле­ние нарушить коллективную игру, познавательную дея­тельность детей, если в ней не удовлетворяются личные интересы, отсутствие эле­ментарных навыков и привычек культурного поведения (вежливости, аккуратности, исполнительности и пр.), обидчивость, упрямство, вспышки озлобленности, вплоть до проявления агрессивного поведения и воров­ства.

               1.1. ПРИЧИНЫ ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ

Традиционно причины девиантного поведения подраз­деляются на две группы:

1)      причины, связанные с психическими и психофизио­логическими расстройствами;

2)   причины, связанные с социальными и психологи­ческими проблемами.

По отношению к подросткам и молодежи в отдельную группу следует выделить причины, связанные с возрас­тными кризисами.

Остановимся более подробно на каждой из этих групп.

Причины, связанные с психическими и психофизио­логическими расстройствами. По данным М. Раттера (1999), серьезными психическими отклонениями стра­дают от 5 до 15% детей. Если к этому числу добавить менее тяжелые нарушения и эмоциональные расстрой­ства эпизодического характера, становятся ясными раз­мер и суть проблемы. Лишь малая -часть этих детей по­падает на прием к психиатру. Раттер указывает, что широта проблемы говорит о том, что в ее решении долж­ны принимать участие педиатры и специалисты, не свя­занные с медициной, педагоги, психологи, социальные работники. Разумеется, они не могут поставить диагноз, но выделить симптомы и посоветовать, при необходимо­сти, родителям ребенка обратиться к врачу — могут. Среди симптомов психических и психофизиологических расстройств Раттер выделяет, прежде всего, следующие:

ü неадекватность поведения ребенка нормативам, со­ответствующим его возрасту и половой принадлеж­ности. Например, тревога при разлуке с близкими характерна для младенческого возраста, но весьма редка и поэтому ненормальна для подростков;

ü длительность сохранения расстройства. Кратковре­менные страхи, припадки, нежелание что-то делать могут испытывать большое количество детей. Но если эти и другие расстройства сохраняются дли­тельное время, это уже отклонение от нормы. То же относится и к колебаниям в поведении и эмоцио­нальном состоянии детей;

ü изменения в поведении ребенка, не характерные  для него, особенно если их трудно объяснить только с точки зрения нормального развития и созрева­ния;

ü повторяемость негативных реакций. Например, ро­дители считают, что у ребенка появились ночные кошмары. Не следует обращать на это особого вни­мания, если об этом известно со слов ребенка. Дру­гое дело, если он просыпается ночью в слезах и это повторяется часто;

ü ряд симптомов, присутствующих одновременно. Как правило, один, существующий изолированно, симптом не должен вызывать беспокойства, в отли­чие от ситуации, когда имеют место несколько сим­птомов, особенно если они одновременно касаются разных сторон психической жизни.

Разумеется, все перечисленное следует оценивать в соответствии со средой, в которой живет и развивается ребенок.

Иногда психиатрический подход к проблеме отклоняю­щегося поведения рассматривается как наиболее объектив­ный. Так, широко распространена концепция акцентуаций характера, то есть временных изменений характера, сгла­живающихся или, наоборот, обостряющихся по мере взрос­ления (А. Е. Личко, 1985). Но этот подход не может быть единственным, объясняющим причины нарушения пове­дения. Девиантному поведению могут способствовать не сами психические аномалии, а, как считают многие уче­ные, психологические особенности личности, которые фор­мируются под их влиянием.

Психологи и психиатры располагают методиками для точной диагностики типа и тяжести отклонения. Они же совместно с педагогом могут выработать меры педагогической коррекции поведе­ния. Педагогам, даже если они считают себя осведом­ленными в медицине, ста­вить подростку диагноз ни в коем случае не рекоменду­ется. Если же учитель в силу профессиональной не­обходимости узнал диагноз, ему следует особо позабо­титься о сохранении конфи­денциальности для того, чтобы не усугубить и без того непростую ситуацию и не потерять доверие со стороны ребенка и его родителей.

Связи типов психических отклонений и акцентуации характера с определенными типами правонарушений не выявлено.

По данным В. В. Ковалева (1995), чаще всего совер­шают преступления подростки с остаточными явления­ми органического поражения головного мозга (33,1 % преступлений от общего числа, совершенных детьми с психическими отклонениями), следом за ними — имею­щие патологии характера (4,4%) и неврозы (2,6%).

Вопрос о влиянии психопатологии (в любом возрас­те) на поведение личности остается дискуссионным. Про­блема соотношения психических отклонений и антиоб­щественного поведения — одна из самых сложных и запутанных в психиатрии. В качестве наиболее распрос­траненных аномалий, сочетающихся с девиантным по­ведением, называют следующие: психопатия; алкого­лизм; невротические расстройства; остаточные  явления черепно-мозговых травм и органические заболе­вания головного мозга; интеллектуальная недостаточ­ность. Люди, имеющие психические расстройства, про­являют сниженную способность к осознанию и контролю своих действий вследствие интеллектуальной или эмо­ционально-волевой патологии. В то же время отклоне­ния от медицинской нормы нельзя считать конкретны­ми причинами преступных действий, хотя в ряде случаев они сочетаются (В. В. Ковалев, 1995).

М. Раттером (1999) было осуществлено лонгитюдное 30-летнее исследование развития детей, состоявших на учете в специальных детских клиниках в 1920-х годах в США. Автор обнаружил, что судьба детей, которых при­водили в клинику с жалобами на асоциальное поведение, в общем-то, довольно печальна. Став взрослыми, они не только чаще подвергались арестам и заключениям, чем дети, составившие контрольную группу (родители кото­рых никогда не обращались в клинику с жалобами на своих детей), но также испытывали гораздо больше труд­ностей в браке, имели более низкий заработок, весьма однообразные социальные отношения, худшие профес­сии, гораздо чаще злоупотребляли алкоголем.

Из группы детей с асоциальным поведением только один из шести во взрослом периоде жизни отличался пси­хическим здоровьем; вместе с тем приблизительно в чет­вертой части случаев были выявлены психопатические расстройства личности. Эти последствия наиболее часто встречались у тех детей, асоциальное поведение которых было и частым, и разнообразным, проявлялось к тому же за пределами семьи или круга друзей ребенка. Дети, ко­торые, став взрослыми, приобрели психопатические личностные расстройства, в детстве значительно чаще про­являли агрессивность по отношению к незнакомым лю­дям или лицам, обладающим авторитетом (М. Раттер, 1999).

X. Ремшмидт (1994) в этиологии девиантного поведе­ния подростков выделяет легкие эмоциональные повреж­дения без признаков других психических заболеваний; выраженные эмоциональные нарушения, которые мани­фестируются страхами, тоской или насильственным спо­собом поведения.

Расстройства настроения в ряде случаев сочетаются с патологией влечений, например, патологическое пове­дение с периодическим неодолимым влечением к поджо­гам (пиромания) или воровству (клептомания). К этому же ряду расстройств влечений относятся склонность к побегам и бродяжничество. В целом синдром нарушен­ных влечений характеризуется импульсивностью, стой­костью, чужеродностью и неодолимостью. X. Ремшмидт (1994) говорит о чередовании состояний «усиления вле­чений и агрессии» и «абсолютной утраты влечений».

Причины, связанные с социальными и психологичес­кими проблемами. Наиболее общей причиной социально­го характера, как ни странно, является отношение обще­ства к подросткам. Известно, что проблемы подросткового возраста возникли только тогда, когда общество стало рас­сматривать подростков как особую группу людей и наде­лять их особыми правами. Приводятся данные историчес­ких исследований, в которых доказано, что вплоть до XVIII в. проблемы трудных подростков, детского и под­росткового возраста вообще не существовало ни в меди­цине, ни в философии, ни в педагогике. В Средние века дети включались во взрослый мир, начиная с семилетне­го возраста, и переходного, трудного возраста не существо­вало.

Только в XVIII в. были сформулированы основные осо­бенности детей как особой группы, требующей специаль­ного внимания. В этот период в обществе были определе­ны обязанности родителей по отношению к духовному и физическому благосостоянию своих детей и, как след­ствие, развился особый тип эмоциональных отношений в семье. Для детей было введено обязательное посещение школы. В последующем веке термин «контроль» по от­ношению к подросткам постепенно сменился на термин «социализация», и были определены ее основные направ­ления и критерии. Только после Первой мировой войны сформировался взгляд на родителей как на помощников и «слуг» детей. Как ни парадоксально, чем больше вни­мания общество уделяло подросткам и чем больше осо­бых прав оно им предоставляло, тем острее становилась проблема трудного возраста (Воспитание трудного ребен­ка..., 2001).

Среди причин, связанных с психологическими и со­циальными проблемами традиционно выделяют следу­ющие:

1)   дефекты правового и нравственного сознания;

2)   содержание потребностей личности;

3)   особенности характера;

4)   особенности эмоционально-волевой сферы.

Как правило, трудности в поведении подростка объяс­няются сочетанием результатов неправильного развития личности и неблагоприятной ситуации, в которой он ока­зался, а также недостатками воспитания. Среди наиболее часто встречающихся причин девиантности в подро­стковом возрасте ряд ученых называют незавершенность процесса формирования личности, отрицательное влия­ние семьи и ближайшего окружения, зависимость под­ростка от требований, норм и ценностей группы, к кото­рой он принадлежит. Кроме того, девиантное поведение у подростков зачастую является средством самоутверж­дения, протестом против действительности или требова­ний взрослых.

Следует отметить, что агрессивное противостояние «взрослым» нормам, ценностям и требованиям со сторо­ны взрослых, а также следование нормам и правилам ре­ферентной группы — наиболее распространенные причи­ны кратковременного трудного поведения. Они же находятся в числе наиболее легко преодолеваемых. Взрос­лым стоит лишь пересмотреть свое отношение к подрос­шим детям, и проблема решится сама собой. Проблема молодежной и подростковой субкультуры и попыток с их стороны отгородиться от влияния взрослых выделялась исследователями во все времена, поскольку она связана с возрастными изменениями подростков. В возрасте 13-17 лет подростки и молодежь очень подвержены влиянию «своих» групп. Так, среди причин, побудивших ребенка попробовать наркотики, чаще всего называется нежела­ние отстать от компании, «быть как все» (31 %). То же самое относится к передаче преступного опыта (Л. М. Злобин, 1973).

Одной из основных причин психологического харак­тера многие исследователи называют низкую самооцен­ку детей, особенно подростков. Самооценка, то есть оцен­ка человеком своих возможностей, качеств и места среди других людей, является важным регулятором поведе­ния. От самооценки, прежде всего, зависят взаимоотно­шения человека с окружающими его людьми, его кри­тичность, требовательность к себе, отношение к успехам и неудачам. Расхождения между притязаниями челове­ка и его возможностями ведут к психологическим сры­вам, повышенной конфликтности подростка, особенно со взрослыми, эмоциональным срывам и т. д. Подросткам в силу возрастных особенностей в некоторые периоды присуща неадекватная оценка своих возможностей и соб­ственной ценности как личности. Кроме поведенческих и эмоциональных срывов такая ситуация может приво­дить к депрессии и, как следствие, нежеланию посещать школу, снижению успеваемости, употреблению никоти­на, алкоголя, наркотиков, поиску поддержки среди «со­мнительных» друзей и иным отклонениям в поведении.

Одной из самых распространенных причин социаль­ного характера является влияние социального окруже­ния, в котором живет и развивается ребенок. Развива­ясь в социально неблагополучной среде, подросток усваивает ее нормы и ценности, даже если они противо­речат принятым в обществе, для ребенка они — наибо­лее правильные, поскольку он не имеет опыта жизни в иной социальной среде.

Причиной может стать и социально благополучная, но низкая по уровню материального обеспечения среда. Если у ребенка, воспитанного в такой среде, не сформи­рованы моральные нормы и ценности, навыки самосто­ятельного планирования жизни, он может преступить принятые в обществе нормы поведения — сначала в виде протеста против своих условий жизни, а затем нарушить закон с целью повышения материального уровня своего жизни (кражи, махинации и т. д.). Причиной может быть и социально, и материально благополучная среда. При несформированности моральных норм, отклонениях в развитии, конфликтах со взрослыми ребенок, воспиты­вающийся в благополучной атмосфере, может пустить­ся на «поиски приключений» или найти поддержку в неблагополучной среде и начать следовать ее законам и нормам.

Существуют концепции, в которых авторы перечис­ляют смешанные психофизиологические и социальные причины девиантности.

Так, В. Клайн выделяет шесть типов юных правона­рушителей с психотерапевтической точки зрения (цит. по: Воспитание трудного ребенка..., 2001).

1.       Он просто «валяет дурака». Есть подростки, пове­дение которых изобилует шалостями и неблаговид­ными поступками. Что имеется в виду? Поздние приходы домой, обман, школьные прогулы, безби­летное посещение кино. Такие подростки могут постоянно дразнить и обижать братьев и сестер, спустить соседу шину в автомобиле, подложить «дымовушку» на школьной дискотеке, попробовать наркотики. «Шутники» могут без разрешения, не имея прав, укатить на вашем автомобиле, «распи­сать» краской соседский забор или стену школьно­го здания.

2.      Враг родителей. Причиной плохого поведения та­ких подростков может быть и месть одному или обо­им родителям. С течением времени их враждеб­ность по отношению к ним перерастает в настоящую войну. Нередко враждебность сына-подростка об­рушивается на родителей как гром среди ясного неба. Они не понимают, что все эти годы он подав­лял в себе негативные чувства, а теперь они вырва­лись наружу.

3.      Испорченный ребенок. Такого ребенка зачастую на­зывают личностью с асоциальной направленностью. Ни в интеллектуальном, ни в эмоциональном разви­тии у него нет отклонений. Но в поведении у него есть явное отклонение — контакты с правонарушителями. Как правило, это свидетельствует о том, что ребенок вырос в неблагополучной семье. И теперь он живет по нормам своего порочного окружения. Он принял нормы преступного мира и подчиняется им.

4.      Органик. Это ребенок с мозговой травмой или задер­жкой умственного развития. Это «расторможен­ный» ребенок, у которого нарушения дисциплины объясняются ослабленным интеллектом и отсут­ствием способностей оценивать свои поступки. К несчастью, таких детей часто дразнят или мучают сверстники, потому что они не такие как все или кажутся беззащитными.

5.      Психотики. Это умственно неполноценные, боль­ные дети. Для них характерны галлюцинации, ма­ния преследования, всевозможные навязчивые мысли. Один такой четырнадцатилетний подросток застрелил отца и мать. Объяснял он свой поступок просто: «Мне пришлось это сделать. Они не давали мне застрелить директора школы».

6.      Дурное семя. Этот тип подростков называют еще первичными психопатами. Для них характерны хронические правонарушения в течение всей жиз­ни, здесь уже ничего не поможет. Это отклонение проявляется с самого раннего возраста, часто еще в дошкольные годы. Обычно такой ребенок постоян­но совершает асоциальные поступки, несмотря на то, что попадается и знает, что наказание неотвра­тимо. Бго не останавливает даже страх, и все дело в том, что он не в состоянии усвоить правила нор­мального, порядочного поведения. Он никого не может любить по-настоящему. У него нет чувства ответственности, ему нельзя доверять. Ему неведо­мы чувства стыда и вины. «Я кричу на него, — рас­сказывает отец, — я его наказываю, бью. Мне ско­ро предъявят обвинение, что я издеваюсь над ребенком. А ему все «как с гуся вода». Он как ни в чем не бывало опять принимается за свое».

     Причины, связанные с возрастными кризисами. Воз­растной фактор определяет своеобразие поведения на разных этапах онтогенеза. Возрастная динамика часто­ты правонарушений проявляется следующим образом: возраст большинства преступников колеблется в преде­лах от 25 до 35 лет; количество преступлений неуклонно растет от 14 до 29 лет; максимум случаев совершения преступлений приходится на 29 лет; с 29 до 40 лет на­блюдается постепенное снижение; после 40 лет преступ­ления редки.

Очевидно, что о девиантном поведении имеет смысл говорить лишь по достижении определенного возраста, не ранее 6-8 лет. Как правило, маленький ребенок не может достаточно осознавать свое поведение, контроли­ровать его и соотносить с социальными нормами. Только в школе ребенок впервые и по-настоящему сталкивает­ся с принципиальными социальными требованиями, и только с началом со школьного возраста от ребенка ожи­дается строгое следование основным правилам поведе­ния.

Нарушения социального поведения на ранних этапах онтогенеза, вероятно, представляют собой проблемы психического развития ребенка или невротические ре­акции, носящие преходящий характер. Например, во­ровство ребенка пяти лет может быть связано с гиперак­тивностью, невротической потребностью во внимании и любви, реакцией на потерю близкого человека, задерж­кой в интеллектуальном развитии, невозможностью по­лучить необходимые питание и вещи.

С момента поступления в школу ситуация принципи­ально изменяется — начинается этап интенсивной соци­ализации личности в условиях возросших психических возможностей ребенка.

В младшем школьном возрасте (7-11 лет) нарушен­ное поведение может проявляться в следующих формах: мелкое хулиганство, нарушение школьных правил и дис­циплины, прогулы уроков, побеги из дому, лживость и воровство.

Развитие ребенка в школьные годы не всегда проис­ходит безболезненно. В возрасте от 7 до 17 лет растущий человек проходит несколько стадий возрастного разви­тия, на каждой из которых происходят значительные изменения физического и психологического состояния, меняются эмоциональные коммуникативные восприя­тия. Далеко не все дети при этом хорошо владеют свои­ми мыслями, чувствами и поступками. Часто ломка представлений и установок, изменение желаний и при­вычек происходит быстро. Ребенок не успевает осознать происходящие изменения и адаптироваться к ним, ре­зультатом чего становится появление неуверенности в себе, уменьшение доверия к другим людям, повышенная конфликтность или склонность к депрессии.

Таким образом, дети и подростки в течение школьно­го периода несколько раз оказываются в кризисных си­туациях (от греческого «сгл818» — поворотный пункт, решение, приговор). Соответственно, многие из них в эти периоды оказываются в разряде детей с трудностями в поведении. Возрастные кризисы рассматриваются как условные обозначения более или менее выраженных со­стояний конфликтности при переходе от одного периода возрастного развития к другому. Общей причиной кри­зисов при этом является несоответствие уровня развития личности реальным возможностям ребенка (в деятель­ности, общении, эмоционально-волевой сфере и др.).

Общеизвестно, что кризис при переходе от младшего школьного к подростковому возрасту связан с физиоло­гическими изменениями организма, отношениями, скла­дывающимися со взрослыми, и опережающим развити­ем интеллектуальной сферы по сравнению с личностным развитием.

Любой кризис несет в себе и конструктивное, и разру­шительное начало. Негативное развитие — только оборот­ная сторона позитивных процессов, происходящих в пе­реломные периоды. Разрушение прежних интересов, негативизм, оппозиционность — лишь способы, которыми Ребенок создает новую мораль и систему ценностей. От того, как взрослые отреагируют на негативные проявления, во многом будет зависеть качество изменений, происходя­щих с ребенком. Нельзя не замечать наиболее опасных негативных проявлений, поскольку они могут закрепить­ся и развиться, но нельзя и «перегибать палку» в излиш­ней строгости и тотальном контроле: это может привести к закреплению негативных проявлений и патологическим изменениям характера.

В. Н. Кудрявцев (1998) считает, что преступная карь­ера, как правило, начинается с плохой учебы и отчужде­ния от школы (негативно-враждебного отношения к ней). Затем происходит отчуждение от семьи на фоне семей­ных проблем и «непедагогических» методов воспитания. Следующим шагом становится вхождение в преступную группировку и совершение преступления. На прохожде­ние этого пути требуется в среднем 2 года. По имеющим­ся данным, 60% профессиональных преступников (воров и мошенников) начали этот путь в шестнадцатилетнем возрасте.

Одним из наиболее проч­но связанных с расстрой­ством поведения симптомов является серьезное отстава­ние в усвоении школьных знаний. Создается впечатле­ние, что сам факт неуспеха школьного обучения приво­дит детей к разочарованию и обиде, которые могут пре­вратиться в протест, агрес­сию и направленное против общества поведение. Интеллект многих детей с расстройствами поведения является нормальным, но среди тех, чьи показатели ин­теллектуального развития несколько ниже среднего, от­мечается тенденция к увеличению вероятности агрессив­ного асоциального или противоправного поведения. Аналогичная картина наблюдается среди детей с орга­ническим нарушением мозга.

Дети с нарушенным поведением часто происходят из се­мей, где применяются неадекватные средства воспитатель­ных воздействий и где антиобщественные формы поведения усваиваются из непосредственного семейного окружения. Очень часто у таких детей нет отцов, поэтому у мальчиков отсутствует адекватный образец мужского поведения для идентификации, им не хватает обеспечиваемого отцом опы­та мужских форм взаимоотношений. Среди таких детей наи­более часты случаи прогулов школы, а воровство обычно со­вершается совместно с другими детьми.

Нарушения поведения почти всегда характеризуют­ся плохими отношениями с другими детьми, которые проявляются в драках и ссорах, или, например, агрес­сивностью, демонстративным неповиновением, разру­шительными действиями или лживостью. Они также могут включать антиобщественные поступки, такие как воровство, прогулы школы и поджоги. Между этими раз­личными формами поведения существуют связи. Они проявляются в том, что те дети, которые в раннем школь­ном возрасте были агрессивными и задиристыми, с боль­шой вероятностью станут проявлять склонность к асо­циальному поведению, став старше. С точки зрения этиологии сопутствующих нарушений дети с социальной  дезадаптацией имеют очень много общих черт, однако группа таких расстройств является далеко не одно­родной.

Первое, что со всей оче­видностью бросается в глаза, — это тот факт, что синд­ром нарушенного поведения гораздо чаще встречается среди мальчиков. Это осо­бенно отчетливо проявля­ется в случаях антиобще­ственных поступков, где число мальчиков превосхо­дит соответствующее число, девочек.

 Несмотря на рост женской преступности, ее относи­тельные показатели значительно ниже мужских, напри­мер женские преступления в России составляют 15% от общего числа зарегистрированных случаев.

     Можно говорить о преступлениях, более свойственных женщинам или мужчинам. Такие деликты, как убийство детей, проституция, воровство в магазинах, чаще совер­шают женщины. Мужчины же чаще угоняют автомоби­ли, учиняют разбои, кражи, наносят телесные повреж­дения, убивают. Существуют и типично мужские преступления, например изнасилование.

     Следует отметить, что социально-экономический кри­зис в России способствовал росту антисоциального пове­дения, в том числе и в детской возрастной группе. Обни­щание части населения, распад институтов общественного воспитания, изменение общественных установок — все это неизбежно приводит к тому, что беспризорный ребе­нок становится привычным героем городских улиц. Улич­ное хулиганство младших школьников (кражи кошель­ков и сотовых телефонов, вымогательство) сочетается с бродяжничеством, употреблением наркотических ве­ществ и алкоголя. Очевидно, что в подобных случаях дет­ское девиантное поведение закономерно переходит в про­тивоправное поведение в подростковом и взрослом возрасте.

Противоправные действия в подростковом возрасте (12-17 лет) являются более осознанными и произволь­ными. Наряду с «привычными» для данного возраста нарушениями, такими как кражи и хулиганство — у мальчиков, кражи и проституция — у девочек, приоб­ретают широкое распространение новые их формы — торговля наркотиками и оружием, рэкет, сутенерство, мошенничество, нападение на бизнесменов и иностран­цев. По статистике, большая часть преступлений, совер­шенных подростками, — групповые. В группе снижает­ся страх наказания, резко усиливаются агрессия и жестокость, снижается критичность к происходящему и к себе.

Таким образом, в подростковом возрасте в силу слож­ности и противоречивости особенностей растущих лю­дей, внутренних и внешних условий их развития могут возникать ситуации, которые нарушают нормальный ход личностного становления, создавая объективные пред­посылки для возникновения и проявления разных форм нарушения поведения.

1.2. ОСОБЕННОСТИ ПОВЕДЕНЧЕСКИХ  РЕАКЦИЙ ПОДРОСТКОВ

НА ВОЗДЕЙСТВИЯ СРЕДЫ

Подростковому возрасту свойственны специфические особенности реагирования на различные внешние воз­действия и нарушения поведения, которые могут быть и проявлением психического заболевания, но возможны и у подростков, не страдающих тяжелыми психическими заболеваниями. Чаще всего такие нарушения свойствен­ны подросткам с акцентуацией характера (А. Е. Личко, 1985). У многих подростков имеется явный диссонанс между физическим и социальным развитием. Некоторые стороны психического развития «не успевают» за уско­ренным физическим развитием, могут сохраняться дет­ские интересы и неустойчивость выражения эмоций, внушаемость, подверженность чужому влиянию, нераз­витое чувство ответственности и долга, причудливо пе­реплетающееся с внешней кажущейся «взрослостью».

Наиболее частые нарушения поведения в подростко­вом возрасте следующие:

Реакция протеста (оппозиции). Это одна из наибо­лее частых реакций в подростковом возрасте. Это непос­тоянная и преходящая реакция, характеризующаяся из­бирательностью и направленностью. Протестные формы поведения возникают у подростков в ответ на обиду, ущемленное самолюбие, недовольство требованиями или отношениями близких. Реакции протеста могут быть пассивными и активными. К реакциям пассивного про теста обычно относят отказ от еды, уходы, из дому, мутизм, суицидальные попытки, замаскированную враж­дебность, а также ряд нарушений соматовегетативных функций, особенно рвоту, энурез и эикопрез.

Реакции активного протеста проявляются в форме не­послушания, грубости, вызывающего, а иногда агрессив­ного поведения в ответ на различные психологические трудности (неправильные методы воспитания, устраше­ние, ущемление самолюбия, эмоциональная депривация, конфликтная ситуация в детском коллективе и др.). Та­кие формы реакций наблюдаются только в психотравмирующей ситуации, имеют четкую направленность против определенных лиц, явившихся источником отрицатель­но окрашенных переживаний, относительно кратковре­менные и не склонны к фиксации. Чаще наблюдаются у подростков с чертами эмоциональной возбудимости. Ак­тивные реакции протеста выражаются и в стремлении делать назло, причинять вред человеку, который обидел подростка, с помощью оговоров, лжи, кражи, вплоть до жестоких поступков и даже убийства животного, принад­лежащего этому человеку. Таким поведением подросток мстит обидчику. В отдельных случаях реакция протеста закрепляется и впоследствии распространяется на взрос­лых вообще. Тогда подросток проявляет протестную ре­акцию в разной обстановке, и сила его реакции не соот­ветствует раздражителю.

Своими, подчас немыми, утрированными поступками подростки как бы взывают о помощи. Они не умеют это выразить словами, такое выражение эмоционального состояния вообще несвойственно подросткам, но этот безмолвный призыв о помощи отчетливо звучит в каж­дом их поступке.

Реакция отказа. Она проявляется в отказе от обще­ния, игр, приема пищи, выполнения домашних обязанностей или школьных уроков и др. Особенно сильно ре­акция отказа выражается, если ребенок попадает в  условия, где все разительно отличается от его домашних условий и где с ним чрезмерно строги, наказывают его и он лишен любви и заботы. Подросток переживает «поте­рю перспективы», испытывает чувство отчаяния, в его поведении отмечаются отсутствие стремления к контактам с окружающими, страх всего нового, пассивность, отказ от обычных желаний и стремлений («отказ от притязаний»), спонтанность, нередко бездумный характер: ответов. В некоторых случаях спонтанность подростка, снижение интереса к окружающему, бездумные ответы могут создавать впечатление умственной отсталости. Если ситуация меняется и подросток оказывается в бла­гоприятных для него условиях, то его поведение норма­лизуется.

Реакция имитации. Это изменение поведения, связан­ное с подражанием поведению окружающих, которые об­ладают авторитетом в глазах ребенка или подростка. В детском возрасте чаще всего имитируется форма поведе­ния родителей и воспитателей, в подростковом — формы поведения более старших подростков, особенно обладаю­щих так называемыми лидерскими качествами, а также взрослых, имеющих какие-либо качества идеала, создан­ного воображением подростка. Реакциям имитации при­надлежит важная роль в формировании характера и лич­ности в целом. Вместе с тем они могут становиться источником возникновения асоциального поведения (сквернословие, бродяжничество, хулиганские поступки, мелкое воровство), а также многих вредных привычек,  таких как курение, употребление алкоголя, наркотиков и  т.п.  В отличие от взрослых, подростки еще не умеют использовать чужой негативный опыт. Они не осознают, что такое преступление, закон, тюрьма и все, с этим свя­занное. Подростки не знают и не боятся социальных по­следствий правонарушений. Склонность к возникновению социально отрицательных реакций имитации особенно велика у подростков с чертами эмоционально-волевой не­устойчивости.

Реакции компенсации и гиперкомпенсации. Это уси­ление тех личностных проявлений и возникновение та­ких форм поведения, которые маскируют ту или иную слабую сторону личности или являются средством «пси­хологической защиты» личности от переживаний соб­ственной неполноценности, связанных с сознанием ка­кого-либо физического или психического недостатка. При реакциях гиперкомпенсации защитные формы по­ведения приобретают гипертрофированный, а нередко карикатурный характер, в связи с чем могут стать ис­точником трудностей поведения и социальной дезадап­тации. Проявления реакций компенсации и гиперком­пенсации крайне разнообразны, но мало изучены. Сюда могут относиться компенсаторные фантазии замещаю­щего характера, компенсаторные игры, бравада, нару­шения школьной дисциплины, самооговоры из стремле­ния завоевать недостающий авторитет и т. п. Реакции Данной группы чаще всего свойственны подросткам, ко­торым родители уделяют мало внимания и любви, сиро­там, детям, растущим в неполных или деформированных семьях, а также подросткам, страдающим комплексом неполноценности из-за физического дефекта, дефекта  речи, подросткам-инвалидам и страдающим неврозами.

 Реакция группирования со сверстниками. Эта реакция проявляется в стремлении подростков образовывать  более или менее стойкие спонтанные группы, в которых  устанавливаются определенные неформальные отношения, имеются свои лидеры и исполнители, происходит более или менее естественное распределение ролей, в основе которого чаще всего лежат индивидуальные особенности личности подростков. Склонностью подростков к   группированию объясняют факт преобладания групповых правонарушений, совершаемых подростками. Повышенная склонность к объединению в группы с подростками, отличающимися  асоциальным поведением, считается характерной чертой детей с так называемой педагогической запущенностью.

Делинквентное поведение. Обозначает различные проступки, провинности, нарушение общественных норм поведения, мелкое хулиган­ство и мелкое воровство.

  От криминальных действий делинквентное поведение от­личается незначительностью правонарушений и  обычно не влечет за собой уголовного наказания. Причинами такого поведения  подростков обычно бывают недостатки воспитания. Без­надзорность, отсутствие  семейного  контроля  и  внимания  родителей — это основа для делинквентного поведе­ния в подростковом возрасте.

Реакция эмансипации. Это борьба подростка за свою самостоятельность, независимость, самоутверждение. Он хочет освободиться от контроля и опеки взрослых любыми способами. Чем больше подавляют и контроли­руют подростка, тем больше он хочет избавиться от вни­мания взрослых. Наперекор им он начинает поступать «по-своему», демонстрирует, что он уже «самостоятель­ный». Это вполне закономерная реакция для этого воз­раста, и со временем она проходит. Крайние формы она приобретает при неправильном поведении родителей — чрезмерной опеке или проявлении деспотизма и требо­ваниях беспрекословного подчинения. Если в младшем возрасте ребенок еще мог подчиняться такому давлению родителей, то в подростковом — возможны побеги из дому и бродяжничество.

Побеги из дому. Есть много причин для побегов под­ростков из дому, например когда с ними плохо обраща­ются в семье, унижают или бьют, когда родители — ал­коголики, в случае сексуального насилия со стороны отчима или отца. Побеги можно рассматривать как ре­акцию протеста на недостаточное внимание родителей или на их чрезмерные требования и деспотизм. Сбежав из дому, подростки расценивают свою новую жизнь как «свободу от семьи и школы». Таким образом они избав­ляются от надоевшей опеки учителей и родителей, от  всех обязанностей и принуждений. В некоторых случа­ях побег из дому случается после того, как подросток совершил проступок и боится наказания взрослых. Иног­да подростки убегают из дому из-за недостаточного  надзора или ради поиска развлечений, приключений и свободы. Убегают из дому и подростки, склонные к фан­тазерству и мечтательности, начитавшиеся книг о зна­менитых путешественниках и дальних странах.

Реакции увлечения. Большинству подростков свой­ственны различные увлечения и хобби. Они могут быть устойчивыми, например коллекционирование, занятия спортом, но могут быть и нестойкими, когда подросток увлекается то одним, то другим. У некоторых подрост­ков увлечения связаны со стремлением быть в центре внимания. Они участвуют в художественной самодея­тельности, в школьных спектаклях, публикуют свои сти­хи в школьной стенгазете и т. п. Некоторые избирают изысканные, необычные хобби, чтобы выделиться сре­ди сверстников. В большинстве случаев в этом нет ника­кой патологии, со временем эти увлечения проходят или сохраняются, но отрицательного воздействия на поведе­ние подростка не оказывают. Патологией являются чрез­мерно выраженные увлечения, когда из-за них подрос­ток забрасывает школьные занятия и все свое свободное время отдает им. Бывает, что ради реализации хобби под­росток совершает противо­правные действия, например мелкое воровство, спекуля­цию или может сойтись с асо­циальными личностями.

Реакции, обусловленные формирующимся сексуаль­ным влечением. Сюда относят различные виды мастурбации у подростков, раннее вступление в половую жизнь, беспорядочные половые язи, преходящие гомосексуальные действия и др. В их возникновении ведущая роль принадлежит повышенно­му но в то же время недостаточно дифференцированно­му половому влечению, реализовать которое в естествен­ных условиях подросток не может. По этой причине для удовлетворения сексуального влечения могут использо­ваться и сексуальные извращения.

Малолетняя проституция. Многие девочки после по­бега из дому становятся малолетними проститутками. Не имея возможности зарабатывать на жизнь, чаще всего они попадают под влияние асоциальных личностей, ко­торые приобщают их к пьянству и проституции. Быва­ет, что девочек из неблагополучных семей взрослый от­рицательный лидер вовлекает в подростковую группу, затем «пускает по рукам», а когда они ему надоедают, «продает» сутенерам или сам становится сутенером, и девочки безропотно соглашаются и на это, не требуя ни денег, ни хорошего отношения.

Многие крайние нарушения поведения подростков (за исключением тяжелых психических заболеваний) выз­ваны неправильным поведением родителей. Бывает, что родители не только некритичны к своим «методам» вос­питания детей, но чаще всего винят в этом самого ребен­ка или его сверстников, которые «втянули» его в плохую компанию. Большая часть вышеописанных поведенчес­ких реакций — компенсации, увлечения, эмансипации, группирования со сверстниками, имитации — свойствен­ны подавляющему большинству подростков и могут не принимать крайних форм.

Патологическим поведение становится, когда реакции  распространяются за пределы той ситуации и микрогруппы, где они возникли, если они сопровождаются невротическими расстройствами и затрудняют или нарушают  социальную адаптацию.   

От того, как отвечает подросток на предъявляемые ему  требования среды, какие способы и стили преодоления стресса у него проявляются и закрепляются, зависит развитие личности в подростковый период и ее дальнейшие  перспективы.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:

1.       Приведите определения «девиантного поведения» разных отечественных и зарубежных авторов и про­анализируйте их сходство и различие.

2.   Объясните роль разных факторов и их взаимодей­ствие в структуре девиантного поведения.

3.    Опишите классификации причин девиантного по­ведения детей (медико-биологического, психологи­ческого и социального характера).

4.   Дайте характеристику особенностей нарушений по­ведения в разные возрастные периоды развития ре­бенка.

5.    Объясните, в чем специфика подросткового возраста и с чем связаны наиболее частые нарушения поведения подростков.

Глава 2

НАРУШЕНИЕ  РОДИТЕЛЬСКОЙ     ПРИВЯЗАННОСТИ - ОСНОВА ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ РЕБЕНКА

                       2.1. ПРИВЯЗАННОСТЬ И ЕЕ ФОРМЫ

Привязанность можно определить как близкие, теп­лые, основанные на любви отношения между человечес­кими существами. Привязанности формируются между родителями и детьми, братьями и сестрами, мужьями и женами, друзьями и т. д. Некоторые из них сильны и продолжительны (Д. Боулби, 2003). Привязанность к взрослому человеку является биологической необходи­мостью и изначальным условием для развития ребенка. Наиболее значимым взрослым для младенца является мать. Специалисты рассматривают младенца как иници­ативное существо, играющее активную роль во взаимо­действии с находящимися рядом, познающее окружаю­щий мир и действующее в нем (Р. Ж. Мухамедрахимов, 1999; Л. М. Шипицына, 2005 и др.).

Известный американский исследователь Джон Боул­би (2003) утверждал, что необходимым условием сохра­нения психического здоровья детей в младенческом и Р^аннем детстве является наличие эмоционально теплых, близких, устойчивых и продолжительных отношений с Матерью (или лицом, постоянно ее замещающим) — таких отношений, которые обоим приносят радость и удов­летворение. В то же время как человек, знающий прак­тическую сторону жизни, Боулби понимал и всячески подчеркивал, что огромную роль в этом вопросе играет не только семья, но и общество в целом, поскольку толь­ко оно может создать макроэкономические условия, при которых возможны нормальные детско-родительские отношения.

Д. Боулби описал теорию привязанности как способ понимания предрасположенности человеческих существ к созданию сильных, основанных на любви связей с дру­гими человеческими существами, и объяснения различ­ных форм эмоциональных расстройств и проблем, таких как беспокойство, гнев, депрессии, эмоциональная не­приязнь, становящихся причиной нежелательной разлу­ки и разрыва.

Ключевые положения теории Д. Боулби:

ü  привязанности развиваются в направлении одного    или нескольких человек, обычно в четко определен­ном порядке предпочтения;

ü  привязанности не подвластны времени — новые привязанности могут формироваться, но это не зна­чит, что старые легко забываются;

ü  многие из самых сильных человеческих эмоций пе­реживаются во время формирования, утверждения, разрушения и восстановления привязанностей (влюбленность, любовь, печаль и т. д.). Страх поте­ри рождает беспокойство, непосредственно поте­ря — печаль, и оба эти чувства становятся причиной гнева. Утверждение привязанности может  стать источником спокойствия и радости;

ü  привязанность обычно развивается в течение пер­вых девяти месяцев жизни и ее предметом, как пра­вило, становится мама или человек ее заменяющий.

Одно из центральных понятий теории привязаннос­ти — понятие «рабочая модель», на основе которой про­исходит взаимодействие ребенка с миром (Е. О. Смирно­ва 1995). Рабочая модель включает модель себя и близкого человека (Я — Другой), при этом восприятие себя определяется тем, как человека воспринимает объект привязанности. Глубинная память сохраняет об­разы и образцы поведения с близкими людьми, которые постоянно повторяются и ситуациях взаимодействия с другими людьми. Стойкость и ригидность схем поведе­ния, представляющих собой обобщенный опыт отношений с матерью, во многом объясняют те длительные кризи­сы, которые неизбежно возникают у детей из неблагопо­лучных семей при адаптации в новой приемной семье. Необходим новый, достаточно длительный опыт иных позитивных отношений, чтобы прежние схемы пере­строились.

Д. Боулби видел биологические корни в процессе ус­тановления привязанности, он считал, что младенцы предрасположены к инстинктивному формированию вза­имоотношений привязанности, а также к избирательно­му реагированию, которое основано на особом аффектив­ном настрое на другого.

Особое значение в теории привязанностей имеет то, что организация привязанности у младенца имеет в своей ос­нове реальный опыт взаимодействий с объектом привязан­ности и внешним миром. Отсюда следует вывод, что этот Ранний опыт может быть различным и, соответственно, иметь различные качественные последствия. Поэтому стало возможным более глубоко и правильно понимать ранние поведенческие проявления младенца как его соб­ственный вклад во взаимодействие со своей матерью. Такие ранние проявления, как плач, взгляд, слежение, протягивание ручек, хватание, гуление, прилегание, ползание и даже ранняя психосоматика, стали рассмат­риваться в контексте поведения привязанности, то есть как проявления, способные привлечь и удержать мать рядом с младенцем.

Действительно, сам облик младенца, его улыбка вы­зывают у матери положительные эмоции, укрепляют отношения между ними и могут пониматься как своеоб­разный «призыв к взаимоотношениям». Это своеобраз­ные защитные механизмы, действующие внутри пары мать—дитя и укрепляющие привязанность.

                                         2.2. ПОВЕДЕНИЕ ПРИВЯЗАННОСТИ

Поведение привязанности Д. Боулби (2003) определя­ет как поведение, результатом которого становится дости­жение или сохранение близости с другим — определенным предпочитаемым человеком. Поведение привязанности особенно ярко проявляется в детском возрасте, но оно необходимо для выживания и здорового функциониро­вания на протяжении всей жизни. Поведение привязан­ности включает в себя стремление находиться рядом, следовать за человеком, просить его о помощи и т. д. С возрастом степень проявления таких чувств уменьшает­ся, но они способны снова обостряться во времена стрессовых ситуаций, болезни или страха. Поведение привязаннос­ти у младенцев или маленьких детей развивается под воздей­ствием определенных условий, таких как появление чего-то не­знакомого, голод, усталость и страх.

Негативные эмоции, которые испытывает ребенок, исчезают при непосредственной близости предмета его привязанности, осо­бенно при позитивном общении с ним, таком как прикосновения, объятия. В присутствии дорогого ему человека ребенок не будет стремиться демонстрировать поведение привя­занности, а будет изучать окружающий его мир. Пове­дение привязанности, по мнению Д. Боулби, связано с одной из наиболее вероятных его функций — это защи­та от страха. Поиск младенцем защитной близости и кон­такта со взрослым резко активизируется в ситуациях опасности, тревоги или разного рода дискомфорта (боли, холода и т. д.): здесь взрослый становится источником успокоения и чувства защищенности, наличие которого позволяет ребенку активно осваивать полный новизны и разнообразия окружающий мир.

Теория Боулби раскрывает привязанность к матери одновременно и как определенное активное поведение Ребенка, и как эмоциональную связь с ней. Тяжелые стра­дания малыша, разлученного с матерью, объясняются, ^по мнению Д. Боулби, активированным состоянием его  внутренней системы регуляции поведения привязанно­сти и отсутствием привычных стимулов, прекращающих ее действие (контакт с матерью). В этих условиях у ре­бенка возникает состояние острой дезадаптации, когда угнетаются все другие формы поведения; в результате даже при самом хорошем уходе со стороны чужих для ребенка лиц он теряет интерес к окружающему, плохо ест и спит, испытывает тревогу, отчаяние или апатию, легко заболевает. Концепция привязанности позволяет объяснить чрезвычайно требовательное поведение малы­шей (в отношении присутствия матери), которое неред­ко воспринимается недостаточно опытными родителями как каприз и результат неправильного воспитания, ког­да ребенка просто «приучили цепляться за мать».

У людей поведение привязанности существует не толь­ко для того, чтобы удовлетворять физические потребнос­ти. Эти межличностные связи создают возможности для социального и интеллектуального развития. Наши при­вязанности связывают нас с другими людьми и помогают развить чувство самосознания и личности. Мы определя­ем самих себя как сыновей, дочерей, отцов и матерей, се­стер и братьев, мужей и жен, друзей и т. д.

Поведение родителя или человека, заботящегося о ребенке, является дополнительным к поведению привя­занности. Роль воспитателя — быть внимательным и спо­собным ответить на просьбу ребенка. Д. Боулби отмеча­ет четкую зависимость между детскими впечатлениями человека и его способностью строить отношения с людь­ми и воспитывать собственных детей. Дети, чьи родите­ли заботились о них, вырастают уверенными, умеющи­ми доверять другим, способными помочь людьми. И против, дети, родители которых не уделяли им достаточного внимания, становятся очень беспокойными и нервными. Пережитые в детстве отвержение и уни­жение со стороны родителей, непостоянное нахождение с родителями (периоды раздельного проживания), уст­рашения (типа «Я не буду тебя любить»), используемые как метод контроля, запугивания оставлением ребенка родителем, используемые для воспитания, устрашения уходом, самоубийством или убийством другого родите­ля, внушенное ребенку чувство ответственности за бо­лезнь или смерть родителя, могут привести к возникно­вению у ребенка беспокойной привязанности. Это, в свою очередь, сформирует у него низкий порог демонстрации поведения привязанности (плач, стремление постоянно находиться рядом с кем-то). Такая модель поведения будет перенесена во взрослую жизнь и выразится в силь­ной бессознательной потребности в любви и поддержке. Ее продолжением могут стать попытки самоубийства, самоистязание, анорексия, ипохондрия.

Другой стиль поведения, который может выработать­ся, — это принудительная самоуверенность. Вместо того чтобы, переживая стрессовую ситуацию, искать любви и заботы, ребенок или взрослый, опасаясь невнимания или непонимания, стремится избежать дальнейших болезнен­ных ощущений, а поэтому скрывает свои чувства, надеясь только на себя. Избирательный характер проявлений при­вязанности младенца недвусмысленно показывает, что он явно предпочитает тех лиц, которые не просто ухаживают за ним, но вступают с ним в активное и эмоциональное вза­имодействие — привлекают внимание, ласково разговари­вают, улыбаются, играют. В качестве главных факторов формирования привязанности ребенка к матери, согласно Д. Боулби, выступают, во-первых, чуткость ее реагиро­вания на подаваемые ребенком сигналы, во-вторых, часто­та и длительность реального взаимодействия с младенцем. В свете теории привязанности многие специфические феномены детского развития в младенческом и раннем возрасте получили удовлетворительное объяснение. Это касается, например, непонятной прихотливой избира­тельности отношений младенца с основными и второсте­пенными лицами привязанности, или «странной» (на взгляд многих родителей) потребности маленьких детей постоянно иметь с собой какой-то предмет (обычно мяг­кую игрушку), или то усиливающейся, то ослабевающей боязни незнакомых людей и т. д.

                           2.3. НАРУШЕНИЕ ПРИВЯЗАННОСТИ    

Дж. Боулби (2003) ввел понятие «сепарация», с помо­щью которого обозначил ситуацию долговременной раз­луки ребенка с матерью или другим, замещающим ее, лицом. Он выделил сопутствующие разлуке факторы, от которых зависит степень ее негативного влияния на пси­хическое здоровье ребенка: глубина эмоциональной свя­зи между матерью или другим объектом привязанности и ребенком до сепарации, внезапность или постепен­ность, а также длительность сепарации, наличие или отсутствие лиц, замещающих объект привязанности, возраст ребенка на момент разлуки с матерью.

Следует учитывать, что в формировании привязанно­сти к матери наблюдается ряд стадий.

Первая — это недифференцированное стремление к   взаимодействию с любым взрослым.  Вторая — выделе­ние из окружающих матери и, при сохранении дружелю­бия к окружающим, более яркое влечение именно к ней. Третья — снижение активных неразборчивых привет­ствий в отношении окружающих, более того, появление некоторой тревоги по отношению к незнакомым людям и расширение репертуара реакций в отношении матери (сле­жение за ее уходом и приветствие прихода). К третьей ста­дии малыш обычно приходит в 6-7 месяцев.

Поэтому дети до шестимесячного возраста относитель­но спокойно переносят разлуку, быстро привыкают к новому объекту привязанности. Ребенок постарше, со сформированной привязанностью, реагирует на разлуку совершенно иначе — бурной вспышкой отрицательных эмоций, которая может иметь очень продолжительный характер и приводить к депрессии, в основе которой ле­жит явление госпитализма.

Впоследствии под госпитализмом стали понимать не только материнскую депривацию, но и социальную — в более широком смысле. Многочисленные исследования феномена госпитализма показали, что длительное пребы­вание в искусственных, изолированных от социума усло­виях (больница, заведения для инвалидов, престарелых) могут приводить к развитию синдрома госпитализма как у  детей, так и у взрослых людей. Этот синдром выражается в недоразвитии и утрате социальных навыков, эмоциональ­ном уплощении, утрате активности, инициативности.

Д. Боулби выделил 3 стадии в развитии реакции на разлуку ребенка с матерью, которые объясняют явление  госпитализма:

ü  стадия активного протеста, которая выражает­ся в плаче, стремлении прижаться к родителям при их появлении, то есть в активном протестующем по­ведении; ребенок отказывается смириться со сво­им отделением от любимого объекта — он может кричать, биться головой, кидаться на пол, брыкать­ся и уходить от контактов с теми, кто пытается его успокоить или усмирить;

ü  стадия отчаяния, наблюдаемая как переход от ак­тивного протестующего поведения к пассивному, вследствие доминирования чувства безнадежности  (отказ от еды, бессонница, соматические и мотор­ные нарушения, отказ от внешних контактов). Эта стадия может наступать через несколько часов или дней после первой, ребенок как бы теряет надеж­ду. Он становится тихим и подавленным, его плач делается безысходным и монотонным;

ü  стадия отчуждения, когда ребенок как бы восста­навливает отношения с окружающим миром и на­чинает опять проявлять к нему интерес. Однако если мать в этот момент навещает его, он может ре­агировать неожиданным равнодушием или отстра­нением. При восстановлении контакта с матерью на этой стадии долгое время поведение привязанности вообще не наблюдается, после чего ребенок на­чинает «липнуть» к своей матери, их взаимоотно­шения теперь проникнуты тревогой по поводу возможности новой разлуки.

Наряду с первичной привязанностью к матери или замещающей ее фигурой Дж. Боулби ввел понятие вто­ричной привязанности, которая формируется на месте  исходной привязанности вследствие разлуки с матерью. Вторичными привязанностями называют также отноше­ния, устанавливаемые человеком с другими людьми — друзьями, учителями, приемными родителями. Если потеря матери или замещающей ее фигуры продолжает­ся длительное время, то возникает не только первичная тревожность, но и печаль, депрессия, а также агрессия, одна из функций которой заключается в попытке дости­жения повторной связи. Данная идея помогает понять природу агрессивности ребенка, лишенного родительс­кой заботы, в отношениях с объектами вторичной при­вязанности — замещающими родителями — на первом этапе включения в семью.

Другой сторонник теории привязанности — М. Эйнсворт, которая вместе с соавторами изучала влияние ка­чества отношений с матерью на последующие отношения с другими людьми.

Качество привязанности автор пыталась «измерить» с помощью процедуры, которую назвали «тест чужого человека». Она включает наблюдение за поведением ре­бенка в отношении незнакомого ему человека — снача­ла в присутствии матери, затем один на один и снова с матерью. Выделено три основных типа реакций, которые дали названия качественным характеристикам привя­занности.

1.      Уверенная привязанность. Дети этой группы пози­тивно реагируют на незнакомца в присутствии ма­тери, огорчаются ее уходу и быстро успокаиваются после прихода.

2.      Тревожно-требующая привязанность. Дети с такой привязанностью стремятся находиться только рядом с матерью, кричат в ее отсутствие, пугаются нового человека. Долго успокаиваются после ее  прихода. Они как бы требуют, чтобы мать находилась только рядом с ними.

3.      Тревожно-избегающая привязанность. Дети в этом случае не ищут близости с матерью, когда находятся с ней вместе, не огорчаются уходу. Не радуются  приходу. Создается впечатление, что они безразличны к ее присутствию или же избегают привязываться, чтобы не почувствовать боль, когда их покинут.

Поскольку первый опыт взаимодействия с окружаю­щими ребенок получает именно из общения с матерью, выработанные в нем паттерны поведения он использует и с другими людьми. Можно сказать, что поведение при­вязанности не исчезает по мере взросления и сохраняет­ся на протяжении всей жизни в отношении тех людей, с которыми человек вступает в близкие взаимоотношения. Понятно, что репертуар его поведенческих реакций с возрастом расширяется и может меньше зависеть от ка­чества привязанности. Однако у дошкольников он суще­ствует практически в чистом виде, поэтому во многом определяет их взаимодействие со значимыми взрослы­ми и сверстниками. Они либо доверяют им и чувствуют себя в их присутствии защищенными, либо беспокоятся и настойчиво требуют заботы и внимания, либо беспоко­ятся и уходят от близких отношений.

О. Хухлаевой и Г. Бубновой (2006) были проведены сравнительные исследования детей младшего школьно­го возраста, а также подростков, с учетом их ранней при­вязанности. Уверенно привязанные дети не имели значительных  проблем в эмоциональной и социальной жизни. Те  же, кто имел раннюю тревожную привязанность,  демонстрировали поведенческие и эмоциональные про­блемы (в основном в детском саду и начальной школе) (таблица 1).

Поведенческие проявления детей   с различным типом  привязанности

          (по Хухлаевой О. и Бубновой Г., 2006)

Экспериментальные исследования М. Эйнсворт показали, что характер ранних отношений с матерью далеко не всегда имеет фатальные последствия для дальнейше­го развития и психического здоровья. Имеется целый ряд других факторов, также оказывающих свое влияние: врожденные особенности нервной системы ребенка (то, что фатально для одного, — переносимо для другого), степень травматизации, нали­чие компенсирующих воздей­ствий в виде других объектов привязанности. Все это говорит о возможности компенсации нарушения привязанности при создании соответствующих условий. Наличие опыта пози­тивных и стабильных межличностных отношений, пусть даже на более поздних эта­пах развития, является важ­ным условием последующей способности человека строить конструктивные отноше­ния с другими людьми, с партнером по жизни и в соб­ственной семье.

От того, каким будет общение между родителем (вос­питателем) и ребенком, зависит их взаимная привязан­ность. Теплое человеческое общение, включающее в себя улыбки, беседы, игры, возможность поделиться чувства­ми, является очень важным. Исследования показали, что для возникновения привязанности оно более значимо, нежели удовлетворение физических потребностей ребен­ка. Общение помогает ребенку почувствовать себя доро­гим и любимым, увеличивает его самоуважение, что так­же является очень важным для интеллектуального Развития (Е. О. Смирнова, 1995).

У всех детей, испытавших или переживших отсут­ствие заботы, обнаруживаются проблемы привязанности,  что приводит к появлению трудностей в поведении.  Это особенно важно знать в тех случаях, когда необходимо  научить ребенка выполнять правила, быть дисциплинированным. Дисциплинарные меры, которые весьма успешно применяются для большинства детей, могут совершенно не действовать на ребенка с проблемами  привязанности.

Это происходит потому, что резко меняется соци­альная ситуация развития ребенка. Дети, привязанные к своим родителям, хотят сохранить эмоциональную  близость с ними и учатся делать это, доставляя удоволь­ствие родителям своим положительным поведением, послушанием и т. д. Способы управления поведением де­тей в таких ситуациях довольно понятны и легко­применимы родителями и взрослыми. Взрослые создают физическую или эмоциональную дистанцию при на­рушении норм и правил, невыполнении их требований (послали в другую комнату, высказали неодобрение, на­градили за хороший поступок, лишили удовольствия), и они очень хорошо действуют на детей с нормальными привязанностями и самооценкой (Е. О. Смирнова, 1995).

Дети, у которых есть проблемы привязанности, име­ют другую систему ценностей. Ребенок, переживший разлуку с родителями или их утрату, изъятие из семьи, многочисленные переезды из одного учреждения в дру­гое, от одних родственников к другим, приравнивает раз­луку к близости. Чтобы защитить себя от боли, которую ребенок испытывает при взаимодействии со взрослыми, он старается преодолеть эту боль, создавая барьер меж­ду собой и воспитателем и любым взрослым. В таком слу­чае, если по отношению к ребенку взрослые принимают обычные дисциплинарные меры (например, отстранение, невнимание, лишение похвалы и т. д.), то они добиваются  того, что хочет ребенок — возможности избежать эмо­циональной близости, что не в интересах развития ребенка  и  его психического состояния.

Дети в ожидании, что их обязательно отвергнут, спе­циально провоцируют взрослых своим поведением на такие поступки, что зачастую так и происходит: убеж­дая ребенка в том, что ошибся, взрослый обязательно отвергнет его за плохое поведение (Н. В. Искольдский, 1985).

Многие дети, перенесшие эмоциональные травмы, связанные с разлукой, отвержением их близкими, счи­тают, что не заслуживают того, чтобы им кто-то уделял внимание, интересовался их делами. Появление комп­лекса неполноценности, связанного с помещением ребен­ка в учреждения социальной и психолого-педагогичес­кой помощи и поддержки, укрепляет в них уверенность в том, что они ничего не достойны, даже награда за хоро­шее поведение не радует их (Е. О. Смирнова, 1995).

В таких случаях эффективным становится постоянное физическое присутствие рядом с ребенком, которое способ­ствует появлению у него уверенности в том, что какой бы проступок он ни совершил, взрослый всегда будет рядом и позаботится о нем. Для всех взрослых, которые оказыва­ют помощь и поддержку воспитанникам таких учрежде­нии, очень важно концентрировать внимание не на плохом поведении, а на положительных ожиданиях, которые воз­лагаются на ребенка. Они проявляются, например, в таких  высказываниях взрослых: «Я верю, что ты можешь нахо­дить общее дело с детьми», «Я знаю, как хорошо у тебя может получиться эта работа», «Я уверена, что ты можешь Успешно учиться» т. д. (Л. Я. Олиференко и др., 2002).

Таким образом, дети, потребности которых в привязанности к близким взрослым не удовлетворялись, нуж­даются в убеждении, что внимание и заботу взрослых она могут получить, не «зарабатывая». При проявлении у ребенка желания что-то делать гораздо важнее его под­держать, чем использовать запрет в качестве наказания. Построение взрослыми добрых отношений с ребенком позволит сформировать новые привязанности. Простые обращения к ребенку с вопросами о том, как он провел день, какие игры ему понравились, что читал, объятия перед сном и другие способствуют формированию добрых отношений и развивают эмоциональную близость. Взрос­лый должен общаться с ребенком, невзирая на то, что он ведет себя плохо. Для этого самому надо начинать об­щаться с ребенком, не ожидая инициативы от него.

    2.4. МАТЕРИНСКАЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ И ЕЕ НАРУШЕНИЕ

Известно, что первое чувство, которое проявляется в жизни живого существа, — любовь к матери, и полно­ценное развитие ребенка может осуществляться только  в контакте с матерью.

В первые месяцы жизни младенца между ним и мате­рью существует особое состояние взаимности и неразделенности, которое называется нормальной симбиотической связью, то есть особой эмоциональной связью в диаде «мать—ребенок». Эту связь также обозначают термином «кинестетическая  эмпатия», который описывает возникающую между матерью и младенцем общность чувств,  а  также глубинные ощущения и восприятия на эмоциональном уровне физиологического единства, существовавшего во время беременности.

Возникновение симбиотической связи биологически детерминировано, и она, видимо, носит защитный характер, что обеспечивает восприимчивость матери к по­требностям своего ребенка, она воспринимает его чувства как свои собственные. Хорошая мать почти всегда зна­ет что именно хочет сказать ее ребенок, когда плачет, и здесь не нужно вербальное или другое конкретное зна­ковое выражение коммуникативного послания.

Способность матери адекватно реагировать на потреб­ности младенца благодаря симбиотической связи, мож­но обозначить словом отзывчивость. Отзывчивость ха­рактеризуется межличностной чувствительностью, эмпатическим осознанием, предсказуемостью, неназой­ливостью, эмоциональной доступностью, способностью быстро и гибко эмоционально реагировать.

У большинства детей со стойкой привязанностью к матери отмечаются теплые и нежные взаимоотношения. Такие дети более любознательны, социально независи­мы и компетентны, чем их ровесники в возрасте 2-5 лет.

Следовательно, ребенок отвечает на истинную любовь и заботу матери ответной любовью. При этом дети, кото­рых любят, лучше развиваются.

Определенный глубинный стиль отношения матери к Ребенку, если он был в периоде младенчества, никуда не исчезает и в младшем, среднем и старшем дошкольном возрасте. Вероятно, тот же стиль навязывания своего ибо отсутствие отзывчивости к нуждам ребенка продел­ает существовать в отношениях матери и ребенка и после младенчества — в дошкольном, младшем школьном подростковом возрасте и в юности, меняются лишь его внешние проявления.

Привязанность к матери и зависимость от нее — раз­ные вещи. Слово «зависимость» обозначает функцио­нальную связь, а «привязанность» — форму поведения. В то время как зависимость ребенка от матери при рож­дении максимальна и уменьшается по мере наступления зрелости, привязанность при рождении отсутствует и выявляется позднее, становясь все более сильной.

Поведение привязанности не исчезает по мере взрос­ления, а сохраняется на протяжении всей жизни. Оста­ются прежние или появляются новые люди, в отноше­ниях с которыми имеется близость и общение. И если результаты такого поведения в основном те же самые, то средства их достижения постепенно становятся все бо­лее многообразными.

Согласно теории привязанности, у детей с наличием надежной уверенной привязанности хорошо развиты со­циальные навыки, они доверяют другим людям. Для «ненадежно привязанных детей» характерна несговор­чивость, сопротивление контролю, импульсивность, эмо­циональная вспыльчивость и проявление физической агрессии, следовательно, разрушение эмоциональной привязанности между родителями и детьми ведет к раз­витию агрессивности у детей. Отцы часто сами демонст­рируют модели агрессивного поведения. Матери агрес­сивных детей не требовательные к своим детям, часто равнодушны к их социальной успешности. Создается впечатление, что, прибегая к агрессивному поведению, дети борются за свое выживание, а, вырастая, своим девиантным поведением мстят этому миру, и в первую очередь своим родителям, за то, что их не принимали, не любили, не заботились об их внутреннем мире, поскольку  в  своей жизни они больше встречали осуждение, чем понимание и участие.

В качестве примера можно привести наблюдение Я Боулби (2003), который в процессе детального изуче­ния 44 детей с нарушением поведения и склонностью к воровству описал так называемый безэмоциональный ха­рактер и установил, что по разным причинам большин­ство из этих детей потеряли мать в самом раннем детстве и не имели никакой постоянной замещающей привязан­ности.

Необходимость проявления эмоциональной теплоты, как ни странно, признается далеко не всеми. Часто даже любящие матери полагают, что детей надо держать в строгости, чтобы они не избаловались, росли самостоя­тельными. Такие матери стараются не брать младенцев на руки, кормить строго по часам, не подходить, когда они плачут. Последствия подобного воспитания печаль­ны: когда детям исполняется 7-8 лет, они часто оказы­ваются клиентами психологических и медицинских кон­сультаций с жалобами на эмоциональное расстройство. А все дело в том, что на первом году жизни ребенок нуж­дается не в принципиальном отношении матери, не в соб­ственной самостоятельности, а в постоянном, неуклон­ном, безусловном проявлении материнского тепла, любви, ласки (Р. К. Мухамедрахимов, 1999).

Обобщенный портрет личности, формирующийся у Ребенка, с рождения оказывающегося в условиях материнской депривации, можно представить таким образом: интеллектуальное отставание, неумение вступать в зна­чимые отношения с другими людьми, вялость эмоцио­нальных реакций, агрессивность, неуверенность в себе. По мнению ряда исследователей, этот тип личности отличается от типа личности человека, лишенного мате­ринской заботы не с рождения, а позже, когда тесная эмоциональная связь уже возникла. В таких случаях разрыв с матерью начинается с тяжелейшего эмоцио­нального переживания ребенка (Л. М. Шипицына и др., 1997).

Уже полугодовалый младенец в первые месяцы раз­луки плачет, требуя мать, ищет кого-нибудь, кто мог бы ее заменить. Второй месяц разлуки характеризуется воз­никновением реакции избегания: если кто-нибудь под­ходит к ребенку, он начинает кричать. Третий месяц зна­менуется тем, что ребенок начинает избегать всяких контактов с миром, у него развивается апатия и аутизм (замкнутость в себе). Так ведут себя дети, не только от­данные в детский дом, но и оказавшиеся в больницах, санаториях, других подобных учреждениях. Обычно пос­ле возвращения в семью последствия депривации посте­пенно проходят, однако в ряде специальных исследова­ний было установлено, что в случае разлуки с матерью длительностью свыше 5-6 месяцев изменения оказыва­ются необратимыми (Р. К. Мухамедрахимов, 1999).

В отличие от ребенка, с рождения оказавшегося без материнской заботы, развитие личности ребенка, имев­шего мать, но в какой-то момент лишившегося ее, идет по так называемому невротическому типу, когда на пе­редний план выступают разного рода защитные механиз­мы. Дети, разлученные с матерью, приспосабливаются новым условиям жизни, часто как бы забывают мать и же начинают относиться к ней негативно: не хотят уз­навать, ломают полученные от нее игрушки (И. В. Дуб­ровина, 1999).

Подобные невротические реакции ярко проявляются в рисунках покинутых детей. Литовский психолог Г. Т. Хоментаускас (1989), анализирующий рисунки семилет­них детей, живших в семьях, а потом отданных в интер­нат, считает, что первое, с чем должен справиться ребе­нок в подобной ситуации разлуки, это назойливые мысли, что он обманут, что он никому не нужен, нелю­бим, что он оставлен всеми — совсем один в этом мире. Такие мысли провоцируют реакции протеста и последу­ющее, практически полностью подавленное, настроение. В этот период ребенок высказывает либо недоумение, либо сильное недоверие ко взрослым: «Все они такие. Они могут обмануть и оставить в любой момент». Дети замыкаются в себе, не делятся своими переживаниями со взрослыми — они как бы переваривают обиду в себе. Если в этот момент попросить ребенка сделать рису­нок семьи, то он всякими способами будет отказывать­ся, неосознанно пытаясь избежать травмирующего пере­живания. Ребенок придумывает самые разнообразные защитные вопросы: «А зачем?», «А что такое семья?» или просто отговаривается: «Я не умею рисовать людей». Даже тогда, когда он приступает к выполнению задания, то долго сидит молча, смотрит по сторонам и, в отличие от ребенка с хорошими эмоциональными отношениями в семье, начинает изображать неодушевленные предме­ты.  Для детей в такой ситуации характерно достаточно типичное детальное изображение дома, солнца, туч и отсутствие членов семьи. На первый взгляд кажется па­радоксальным, что в рисунках детей, оторванных от се­мьи, отсутствуют ее члены. Их нет не потому, что ребе­нок о них не помнит или они для него незначимы. Члены семьи, точнее воспоминания о них, связаны с негатив­ными эмоциональными переживаниями — чувствами «покинутости», «нелюбимости», и ребенок избегает та­кой темы. Наряду с этим дети утрачивают доверие к са­мым близким ранее людям, да и к другим взрослым тоже. Они не чувствуют себя в безопасности, им неуютно в ок­ружающем мире.

Г. Т. Хоментаускас (1989) рассматривает возможные пути преодоления ребенком сложившейся ситуации, ее внутренней переработки. Он видит два таких пути. Ре­бенок расценивает отделение от семьи как наказание за то, что он плохой, в результате он теряет самоуважение, начинает испытывать постоянное чувство вины, что и становится основной характеристикой его личности. Это первый путь. Второй — признание того, что во всем ви­новата семья, родители. Внутреннее состояние такого ребенка — это смесь злости, обиды и любви к родителям, что ведет к субъективному разрыву с семьей, повыше­нию агрессивности ребенка.

Согласно А. Адлеру, в идеале мать проявляет истин­ную любовь к своему ребенку — любовь, сосредоточен­ную на его благополучии, а не на собственном материнс­ком тщеславии. Эта здоровая любовь проистекает из настоящей заботы о людях и дает возможность матери воспитывать у своего ребенка социальный интерес. Ее нежность к мужу, к другим детям и людям в целом служит ролевой моделью для ребенка, который усваивается  благодаря  этому образцу понимание, что в мире существуют  и  другие  значимые люди, а не только члены семьи. Если же она предпочитает исключительно своего мужа, избегает детей и общества, ее дети будут чувствовать себя нежеланными и обманутыми, и потенциальные возможности проявления их социального интереса оста­нутся нереализованными. Любое поведение, укрепляю­щее в детях чувство, что ими пренебрегают и не любят, приводит их к потере самостоятельности и неспособнос­ти к сотрудничеству.

Следовательно, с одной стороны, научные исследова­ния подтверждают устойчивость многих психических черт и свойств личности, формирующихся в раннем дет­стве, под влиянием отношений ребенка с родителями, особенно с матерью. С другой стороны, доказано, что это влияние нельзя считать фатальным, что личность раз­вивается и меняется на протяжении всей жизни, под воз­действием множества разных людей и обстоятельств. Люди, воспитанные в патриархальном духе и убежден­ные в том, что формирование личности осуществляется в основном и даже исключительно в первые пять лет жизни, обычно не сомневаются во всемогуществе роди­телей, приписывая все трудности и недостатки воспита­ния, главным образом, некомпетентности или небреж­ности родителей. Однако дело обстоит гораздо сложнее. Как утверждает И. С. Кон (1989), во-первых, родитель­ское отношение к детям органически связано с общими  ориентациями культуры и собственным прошлым опытом родителей; ни то ни другое нельзя изменить «по мановению волшебной палочки»; во-вторых, при всей их  значимости, родители никогда не были и не будут единственными и всемогущими вершителями судеб своих детей. На детей оказывает влияние множество других, на первый взгляд, посторонних факторов.

Ребенок, лишенный родительской любви, имеет мень­ше шансов на высокое самоуважение, теплые и дружеские отношения с другими людьми, устойчивый положитель­ный образ «Я» (И. С. Кон, 1989). Недоброжелательность или невнимание со стороны родителей вызывают враждеб­ность у детей. Эта враждебность может проявляться как явно, по отношению к самим родителям, так и скрытно.

Даже ежедневные коррекционные занятия с детьми в раннем возрасте не способствуют установлению близких эмоциональных отношений и формированию у ребенка привязанности (Р. Ж. Мухамедрахимов, 1999). Попыт­ки улучшения развития детей за счет кратковременных педагогических воздействий не проявились положитель­но в их социально-эмоциональной сфере, что подчеркивает невозможность реализации возможностей детей вне постоянного непрерывающегося общения с отзывчивым и эмоционально доступным близким человеком.

2.5. ОТЦОВСКАЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ И ЕЕ НАРУШЕНИЕ

Один из признаков нашего времени — большое число  детей, растущих без отца, только с матерью. Статистик показывает, как много внебрачных детей, сколько случаев распада семей, разводов и смерти и какое развитие  получили эти показатели в последнее время. Картина, которую нам рисуют цифры, совсем не утешительна. Но ведь статистика ничего не мо­жет рассказать о тех случаях, когда семья формально сохра­няется, но практически не су­ществует, и воспитательный вклад отца настолько незаме­тен, что его можно не прини­мать во внимание.

Проблема отцовства является относительно новой и фрагмен­тарно изученной отечественной психологией. Большинство ра­бот, затрагивающих процесс формирования личности ре­бенка, посвящено или роли матери, или роли родителей, и не раскрывают специфику влияния отца на развитие ребенка, тем более роли отцовской привязанности.

Первые психологические и социологические исследова­ния, убедительно показавшие значение отца как воспита­тельного фактора, были посвящены не столько отцовству, сколько эффекту безотцовщины. Сравнивая детей, вырос­ших с отцами и без оных, исследователи обнаружили, что «невидимый», «некомпетентный» и часто невнимательный родитель на самом деле очень важен. Во всяком случае, его отсутствие весьма отрицательно сказывается на детях.

Отец является одной из ключевых фигур в жизни ре­бенка. Он вносит большой вклад в воспитание ребенка, в развитие его способностей, приобретение им различных  навыков. Отец, в силу значимости своей роли, не может  быть заменен никем другим без ущерба для ребенка. Не  случайно даже дети, приписывающие своим отцам негативные характеристики, воспринимающие их отношение как враждебное, отчужденное, все равно говорят, что отец это тот человек, в котором они сильно нуждаются которого они любят и ненавидят одновременно.

Одним из важнейших условий, обеспечивающих вли­яние отца на ребенка, на их будущую взаимную привя­занность, является как можно более раннее начало их общения. Решающими могут быть первые 2-3 дня (или даже первые часы) после рождения, когда в мозгу ново­рожденного запечатлеваются первые следы внешних со­бытий (Б. И. Кочубей, 1990). Между тем в зарубежных работах установлено, что за исключением кормления грудью, отцы способны обеспечить полный уход за ре­бенком. Они могут купать, пеленать, кормить и качать так же умело, как мать. Отцы способны улавливать сиг­налы ребенка столь же чутко, как матери, и младенцы могут привязаться к отцам не меньше, чем к матерям. У отцов, которые посвящают много времени заботам о груд­ном ребенке, устанавливаются с ним прочные отношения привязанности, и детям это приносит большую пользу.

Доказано влияние отцов на раннее развитие ребенка. Данные многих исследований говорят о том, что отцы, державшие ребенка на руках сразу после рождения, и в дальнейшем продолжали больше играть со своими подра­стающими детьми и заботиться о них. Эта новая роль за­ботливого отца благоприятно сказывается на развитии семьи. По результатам одного из исследований, младен­цы, чьи отцы активно участвовали в их воспитании, по­казали более высокие оценки по тестам моторного и умственного развития. При этом такие младенцы вырастают  более отзывчивыми в социальном плане.

Г. Крайг (2002) замечает, что отцы, у которых устано­вись сильные эмоциональные связи с грудными детьми  оказываются более чуткими к изменяющимся потребностям и интересам своих детей и когда они взрослеют. Такие отцы имеют большее влияние на своих детей, дети чаще прислушиваются к ним и хотят походить на них, благодаря установившимся между ними тесным разнооб­разными отношениям (Г. Крайг, 2001).

Некоторые американские исследователи отмечают даже, что у отцов, которые недосягаемы для маленьких детей, могут возникнуть трудности в налаживании с ними прочных эмоциональных связей в дальнейшем. Однако даже наличие явной корреляционной зависимо­сти между заботой отцов о новорожденных детях и их взаимоотношениями в более позднем возрасте ребенка (например, в подростковом) еще не говорит об их при­чинно-следственной связи. Скорее всего, более глубоким фактором является общее отношение мужчины к близ­ким, к семье (и к ребенку) и к самому себе (А. И. Коче­тов, 1989).

По мнению американских ученых, косвенное влияние отца на младенца и на семью имеет весьма большое зна­чение. Многочисленные исследования показывают, что поддержка отцом матери во время ее беременности и ран­него младенчества очень важна для начала установления позитивных отношений. Отсутствие отца в периоде мла­денчества создает немалые трудности для функциониро­вания семейной системы.

Предполагается, что чем раньше отец приобщается к  уходу за  младенцем и чем более увлеченно он это делает, тем сильнее становится его родительская любовь. Во многих родильных домах за рубежом, а в последние годы  и в нашей стране, отцы даже присутствуют при родах.  Сказывается не только привычка, но и ответный эмоциональный отклик ребенка, к которому мужчины весьма чувствительны.

Социологические исследования показали, что функция отца в последние десятилетия изменилась гораздо значи­тельнее, чем матери. И изменилась к лучшему. Эти пере­мены вытекают из большей вовлеченности отцов в заботу о детях. Сегодня отцы несравненно больше проводят вре­мени с детьми. Они глубже переживают интимность се­мейной жизни, чем их деды. Раньше основная роль отца заключалась в том, что он обеспечивал семью пропитани­ем, силой и ловкостью защищал от внешней опасности. Сегодня его обязанности гораздо более направлены внутрь семьи, чем вовне. Внешняя опасность потеряла свое зна­чение, и ее место заняла внутренняя. Семье давно уже не грозит нападение зверей или враждебного племени, ей грозят недоразумения, недостаток любви и внимания друг к другу (А. И. Кочетов, 1989; Т. В. Андреева, 2004).

Доказано, что у детей развивается привязанность не только к матери, но и к отцу. Особенно заметное влия­ние на ее развитие оказывает игра с отцом. Отцы прово­дят в игре с детьми в 4-5 раз больше времени, чем в про­цессе ухода за ним. Привязанность к отцу особенно важна для формирования у ребенка сексуальной иден­тичности своего «Я». Привязанность отца к ребенку разъединяет диаду «мать—ребенок», давая ребенку аль­тернативный объект любви (Д. Боулби, 2003).

В ходе наблюдений за взаимодействием матерей и от­цов с грудными детьми установлено, что, даже играя с  ребенком мать старается, прежде всего, успокоить, унять его; материнская игра — своего рода продолжение   и  форма ухода за ребенком. Напротив, отец, и вообще  мужчина, предпочитает силовые игры и действия, развивающие собственную активность ребенка, роль отца в воспитании ребенка, утверждают педагоги, психологи, важна необычайно. Как выразился Ари­стотель в свое время: «отец учит, мать растит», безуслов­но  отдав важнейшую роль в формировании личности ребенка мужчине. С тех пор в жизни слишком многое изменилось, но отец по-прежнему остается для своих де­тей первым и главным источником представлений о муж­чинах. А отцовское отношение к матери — модель для изучения и чаще всего повторения. Именно подража­ние — самый характерный способ познания действий для ребенка. Так, холостяк чаще всего выращивает в сыне свое подобие. А мальчик, растущий в неполной семье, с одной только матерью, особенно легко воспринимает женские качества и женский стиль поведения.

Отечественные педагоги и психологи также постоян­но подчеркивали значение отца в семейной социализа­ции. Отмечалось, например, что в воспитании сына отцу принадлежит особая роль. Значимость личности отца, прежде всего, в том, что для сына он представляет эта­лон мужчины (Т. В. Андреева, 2004). Образцы поведе­ния отца, копируемые ребенком, формируют нравствен­ный облик, способы поведения мальчика. От отца он перенимает мужественные черты, учится мужскому до­стоинству, рыцарству (Л. Ф. Островская, 1990).

Ребенок обучается своей будущей роли, мысленно отождествляя себя с родителем того же пола. Особая ответственность возлагается на отца за воспитание свое­го сына, так как большое значение имеет опыт обще­ния с отцом, и более того — опыт наблюдения за поведе­нием отца по отношению к матери.

Нормальное развитие мужских интересов, мужс­кого самосознания у детей тесно связано с участием отца в их воспитании. Тра­диционная точка зрения при­писывает отцу, в первую оче­редь, дисциплинирующее влияние. Многие считают, что в основе развития нравственности ребенка лежит страх отцов­ского наказания, но наиболее мужественные сыновья вырастают отнюдь не у отцов, которые являются сторон­никами спартанской суровости, а у нежных и заботли­вых. Данные научных исследований, равно как и повсед­невных наблюдений, собранные в разных странах Европы, и Америки, говорят об отсутствии связи между строгос­тью отца, его склонностью к наказаниям, с одной сторо­ны, и уровнем развития нравственных качеств сына — с другой. Если же такую связь и находят, она скорее носит противоположный характер: у чрезмерно суровых отцов сыновья порой лишены способности к сочувствию и со страданию, агрессивны, а иногда и асоциальны.

Сыновья добрых, мягких отцов очень рано начинают, предпочитать мужские (технические) игрушки и отвергать  женские (куклы), тогда как сыновья суровых отцов  долго  не  могут выбрать игрушку «своего пола». Мальчики,  отцы  которых занимают по отношению к ним холодную и  отвергающую  позицию, могут противиться подражанию мужскому стилю поведения. Сердечные, эмоциональные отношения отца с сыном облегчают воспитание ребенка,  создают возможности для руководства его поведением, так как ребенок не захочет потерять дорогие ему чувства отца или встретить с его стороны даже мягко высказан­ное неодобрение (Б. И. Кочубей, 1990).

Зачастую мы сталкиваемся с глубокими различиями между понятиями лидерства отца в семье, с одной сторо­ны, и жестокой авторитарностью — с другой. Авторитар­ность отца, его тяга к строгому порядку в семье мешают развитию мужского самосознания сына. А главенство в решении наиболее важных и ответственных вопросов семейной жизни является важным положительным мо­ментом. Отец, пассивный в принятии решений, вытес­няемый из воспитательного процесса энергичной мате­рью и (или) бабушкой ребенка, создает ситуацию, в которой развитие подлинных мужских черт у сына зат­руднено и искажено.

Маленький мальчик пользуется отцовской моделью поведения. Если отец выражает свое недовольство агрес­сивно, его сын будет пытаться поступать подобным же образом. Если отец скрывает свое раздражение под мас­кой молчания, сын будет считать это нормой мужского поведения. Общие игры, секреты, симпатии и привязан­ности между отцом и сыном будут для сына гораздо лучшей моделью мужского поведения, чем прямые жесткие попытки воспитать «настоящего мужчину». Мудрое, щедрое на ласку отцовское воспитание способствует формированию более мужественных мальчиков и женствен­ных девочек (Д. Виткин, 1996).

Роль отца в усвоении ребенком половой роли может быть особо  значимой. Отцы даже в большей степени, чем матери, приучают детей к половым ролям, подкрепляя развитие женственности у своих дочерей и мужествен­ности — у сыновей. Одно время считалось, что влияние отцов сказывается только на обучении сыновей маску­линным моделям поведения, и это утверждение верно для детей дошкольного периода.

Мальчик, отец которого покинул семью до того, как ему исполнилось пять лет, впоследствии оказывается более зависимым от своих ровесников и менее уверенным в себе, чем мальчик из полной семьи. Если мальчик ве­дет себя, опираясь на готовую модель отцовского пове­дения, то в результате его поведение и психика становят­ся более стабильными (Д. Виткин, 1996).

Дети, выросшие без отцов, часто имеют пониженный уровень притязаний. У них, особенно у мальчиков, выше уровень тревожности и чаще встречаются невротические симптомы. Мальчики из неполных семей труднее нала­живают контакты со сверстниками. Отсутствие отца от­рицательно сказывается на учебной успеваемости и са­моуважении детей, опять же особенно мальчиков. Таким мальчикам труднее дается усвоение мужских половых ролей и соответствующего стиля поведения, поэтому они чаще других гипертрофируют свою маскулинность, про­являя агрессивность, грубость, драчливость.

А. И. Захаров (2000) указывает на факт снижения эмоциональной чувствительности у мальчиков при наличии  отца  злоупотребляющего алкоголем (по сравнению с мальчиками, у которых отцы не пьют). Отец и дочь дополняют друг друга. Отец часто находит  в  дочери то, что он искал, но не мог найти в жене. Явление, названное Фрейдом «комплекс Электры», —  тяготение дочери к отцу — бессознательно провоцирует­ся отцом, неудовлетворенным и разочарованным обще­нием с женой. Такой отец воспитывает в дочери то, что он хотел бы видеть в жене и в этом воспитании отдает ей себя.

Однако если между дочерью и отцом есть отчуждение, то оно может стать абсолютным. Оно превращается в не­способность общения — в стену, разделяющую мужчи­ну и женщину, между которыми не должно быть сексу­альных отношений.

Почему девочке необходим отец? Потому что ей очень важно усвоить способы поведения матери по отношению к отцу. А если отца в семье нет, то у девочки может по­явиться бессознательная установка, что отец не нужен, а это повлияет на ее семейные ожидания, формирование представлений о семье как главной ценности жизни.

На девочках отсутствие отца сказывается, в первую очередь, в подростковый период. Хорошие отцы способ­ны помочь своим дочерям научиться взаимодействовать с представителями противоположного пола адекватно ситуации.

Говорят: «Мать учит ребенка жить в доме, отец помо­гает ему выйти в мир», другими словами, мать ответ­ственна за эмоциональные привязанности, а отец — за  эмоциональную независимость. Если же в семье  происходят  постоянные  конфликты или же один из родителей  отсутствует (физически или эмоционально), ребенок не получает необходимого воспитания (Д. Виткин, 1996).

Отец должен готовить детей, особенно сыновей, к се­мейной жизни, причем готовить их с первых сознатель­ных шагов. Никто, кроме отца, не научит сына, как надо относиться к женщине, никто, кроме него, не приучит к чисто мужским делам: заботиться о семье, ремонтиро­вать квартиру, владеть простейшими инструментами, бытовой техникой, делить с супругой бремя хозяйствен­ных дел. Своим примером он учит, как надо создавать дружную семью, разрешать конфликты, выполнять от­цовские обязанности. Нельзя забывать: полноценная подготовка к семейной жизни осуществляется лишь в полноценной семье.

Девочки, выросшие без отцов, могут стать хорошими работниками, неплохими товарищами, но лишь после немалых трудностей — хорошими женами. Мальчики, выросшие без отцов, могут стать настоящими людьми, но так трудно им устроить семейную жизнь: перед ними не было живого примера мужского поведения. Особенно наглядны в этом плане примеры наблюдений за детьми, чьи отцы находились на фронте (во время Второй миро­вой войны) или воевали в Афганистане, Чечне и других «горячих точках» (в современный период).

Так, наблюдения за детьми, отцы которых во время  Второй мировой войны находились на фронте, показа­ли, что эти дети в сравнении с теми, кто в ранний период жизни воспитывался обоими родителями, проявляли больше нарушений в поведении. У них была более сла­бая приспособляемость к ситуации вне дома, большая зависимость от взрослых, пугливость и неприязненное  отношение к другим детям. Отмечалось также, что тематические игры мальчиков дошкольного возраста, у  которых отцы долгое время находились вне дома, были  менее  мужскими по сравнению с играми мальчиков,  отцы  которых постоянно жили в семье. Внимание к ребенку, а не пресловутая отцовская стро­гость, теплота и откровенность отношений между отцом и сыном, отцом и дочерью, отсутствие резких перепадов от вседозволенности к суровым наказаниям — вот «привод­ные ремни», направляющие развитие душевных качеств ребенка. Теплые и дружественные отношения с четким осознанием границ, что можно и чего нельзя, — оптималь­ные условия для формирования таких качеств, как чест­ность, откровенность, отсутствие эгоизма. Отцовские зап­реты действуют только на фоне отцовской любви.

В прошлом сила отцовского влияния коренилась, прежде всего, в том, что он был воплощением власти и инструментальной эффективности. В патриархальной крестьянской семье отец не ухаживал за детьми, но они, особенно мальчики, проводили много времени, работая с отцом и под его руководством. В городе положение из­менилось. Как работает отец, дети не видят, а число и значимость его внутрисемейных обязанностей значи­тельно меньше, чем у матери.

По мере того как «невидимый родитель», как часто называют отца, становится видимым и более демократич­ным, он все чаще подвергается критике со стороны жены, а его авторитет, основанный на внесемейных факторах, заметно снижается. Ослабление и даже полная утрата  мужской власти в семье отражаются в стереотипном об­разе отцовской некомпетентности.

Еще больше снижается влияние отца в случае разво­да. По данным опроса большой группы разведенных жен и мужей, только треть таких отцов, по их словам, доста­точно часто видят своих детей и могут в какой-то степе­ни заниматься их воспитанием. Жены оценивают поло­жение еще пессимистичнее, вдвое чаще говоря об отсутствии каких бы то ни было отношений между от­цом и ребенком. Однако дело тут не только и, может быть, даже не столько в нежелании отцов, сколько в настрое­нии самих женщин. Только 17% разведенных жен счи­тают, что они хотели бы более частых контактов отца с детьми, тогда как 41% предпочли бы, чтобы таких кон­тактов не было вовсе.

Американская статистика свидетельствует, что пос­ле развода 90% детей остаются с матерью, а общение от­цов с детьми ограничивается или совсем прекращается. Около трети американцев после развода практически перестают общаться с детьми, отчасти потому, что муж­чины сами теряют к ним интерес, а отчасти потому, что бывшие жены препятствуют таким контактам. В резуль­тате на макросоциальном уровне безотцовщина не умень­шается, а растет.

Отсутствие в подавляющем большинстве системати­ческих контактов с отцом, живущим вне семьи, не по­зволяет компенсировать влияние неблагоприятных фак­торов на развитие ребенка. Об этом свидетельствуют данные мониторинга, проведенного в Санкт-Петербурге и Ленинградской области (таблица 2). Чем устойчивее контакты ребенка из неполной семьи с отсутствующим отцом, тем лучше отношения ребенка с матерью и его поведение в целом (Л. М. Шипицына, 2005).

      Влияние характера контактов с отцом на поведение ребенка

В семейном воспитании детей без отца могут быть вы­делены три типа отношений (Д. Боулби, 2003):

Первый тип определяется стремлением матери никог­да не упоминать об отце и строить воспитание так, как будто его никогда не было. Такой стиль можно считать целесообразным лишь в ситуации, когда ребенок дей­ствительно не знал отца и мать приняла решение о рож­дении ребенка и его будущем воспитании самостоятель­но. Однако и в такой ситуации матери следует дать определенные разъяснения ребенку, когда он будет спо­собен их понять. И чем раньше мать это сделает, тем лучше. Если же дети знали своего отца, помнят его, строить  воспитание, делая вид, что его просто нет и не было, вряд ли разумно.

Второй тип поведения характеризуется попытка матери обесценить отца. В этом случае мать старается изгладить из детских воспоминаний даже самые незна­чительные положительные впечатления об отце. Мать всеми силами стремится убедить ребенка, что отец был плохим человеком, и поэтому семья стала неполной. Ка­ким бы ни было истинное положение вещей, подобную воспитательную позицию следует считать при всех усло­виях неблагоприятной. Если ребенок не знал отца или не помнит его, то негативное отношение к нему матери он может истолковать как несправедливое. Более того, по мере взросления в такой семье, дети, вместо того что­бы больше уважать и ценить мать, начинают смотреть на нее критически и, возможно, переносить на отноше­ние к ней свои обиды за отсутствие отца. Часто то нега­тивное, о чем упоминала мать по отношению к отцу, дети начинают замечать, фиксировать в самой матери. Так возникают глубокие внутренние конфликты и наруша­ется контакт между ребенком и матерью, который осо­бенно необходим неполной семье.

Третий тип воспитания без отца, наиболее разумный и благоприятный, связан с созданием у детей представ­ления об отце как об обычном человеке, у которого име­ются определенные достоинства, но были и недостатки и слабости. Эта самая трудная позиция для матери, но са­мая приемлемая для воспитания ребенка. Она требует от матери необыкновенной выдержки, самоконтроля, уме­ния подавлять свои непосредственные эмоции, может быть, преодолеть горечь от пережитой несправедливос­ти или обиды. Если мать последовательно и сознательно реализует такую позицию в отношениях с ребенком, это  позволяет в значительной степени преодолеть основные трудности  воспитания, связанные с отсутствием отца. Подобная ситуация не только не вызовет осложнений, но  и  создаст правильный эмоциональный фундамент для  воспитания. Ребенок сможет спокойно и благоразумно  воспринимать материнский авторитет, независимо от  сложившихся семейных обстоятельств. Чем устойчивее  контакты ребенка из неполной семьи с отсутствующим  отцом, тем лучше отношения ребенка с матерью и его поведением в целом.

Большинство социальных характеристик детей, пере­живающих развод, свидетельствует о негативном харак­тере его последствий на личность ребенка. Так, все без исключения практикующие психологи и специалисты, работающие с последствиями распада семьи, отмечают высокий уровень тревожности, свойственный детям пос­ле развода. Специалисты отмечают более выраженные негативные последствия ситуации в неполной семье у детей после развода, в отличие от детей, потерявших ро­дителей в результате преждевременной смерти. Если последние пережили потерю родителя как следствие не­счастного случая, то у переживших развод родителей уход одного из них связан с представлениями о преда­тельстве, отсутствии любви и собственной незначимости. Дети после развода больше подвержены психологи­ческой деформации личности, они чаще имеют низкие самооценки, выше индекс тревожности, больше подвер­жены комплексам.

Ребенок из неполной семьи после развода родителей чаще оказывается объектом нравственно-психологичес­кого давления со стороны детей из благополучных полных семей, что может привести к формированию чувства неуверенности, а нередко избалованности и девиантного поведения.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:

1.       Изложите концепцию привязанности Д. Боулби, ее специфичность.

2.    Объясните особенности поведения привязанности детей раннего возраста.

3.    Опишите стадии формирования привязанности и реакций ребенка на разлуку с матерью.

4.   Объясните, что такое «сепарация» и «госпитализм».

5.    Проанализируйте поведенческие реакции ребенка в зависимости от качества привязанности.

6.   Дайте характеристику материнской привязаннос­ти и ее роли в развитии личности и поведения ре­бенка.

7.    Дайте характеристику отцовской привязанности и особенностей поведения детей разного пола в зави­симости от ее нарушения.

8.   Объясните, каким образом влияет контакт с отцом на поведение ребенка.

Глава 3

СЕМЕЙНОЕ НЕБЛАГОПОЛУЧИЕ  КАК ПРИЧИНА ДЕТСКОЙ

ДЕВИАНТНОСТИ

Любой тип семейной дезорганизации изначально предрасположен к формированию личностных и поведен­ческих отклонений у детей, так как приводит к возник­новению психотравмирующих ситуаций для ребенка в  семье.

Усугубляют семейное неблагополучие просчеты вос­питания в семье. Наиболее типичны из них следующие:

ü неприятие ребенка, его явное или скрытое эмоцио­нальное отторжение родителями;

ü гиперопека, когда ребенку не дают проявить эле­ментарную самостоятельность, изолируют от окру­жающей жизни;

ü непоследовательность и противоречивость воспита­ния, которая характеризуется разрывом между тре­бованиями к ребенку и контролем над ним, несогла­сованностью педагогических действий родителей, бабушки, что дезориентирует ребенка; непонимание закономерностей и своеобразия лич­ностного развития детей, и несоответствие требова­ний и ожиданий родителей возможностям и потреб­ностям детей;

ü негибкость родителей в отношениях с детьми, ко­торая выражается в недостаточном учете ситуации, в заданности и запрограммированности требований, в отсутствии альтернатив в решениях, в навязывании ребенку собственного мнения, в резкой смене отношения к ребенку в различные периоды ,   его жизни (недостаток заботы сменяется ее избыт­ком или наоборот);

ü избыток родительского раздражения, недоволь­ства, беспокойства, тревоги по отношению к детям что создает в семье эффект суматохи, хаотичности,
всеобщего возбуждения;

ü тревожность и страх за детей, которые приобрета­ют навязчивый характер и лишают родителей жиз­нерадостности и оптимизма, заставляют их прибе­гать к постоянным запретам и предостережениям,  что заражает детей таким же беспокойством;

ü авторитарность воспитания — стремление подчи­нить ребенка своей воле; категоричность суждений, приказной тон; навязывание своего мнения и гото­вых решений; стремление к строгой дисциплине и  ограничению самостоятельности детей; использование принуждения и репрессивных мер, включая физические наказания; постоянный контроль дей­ствий ребенка;

ü гиперсоциальность, когда родители пытаются стро­ить воспитание по определенной (пусть и позитивной) заданной схеме, не учитывая индивидуальности ребенка, предъявляя к нему завышенные   требования, без надлежащего эмоционального кон­такта, отзывчивости и чуткости.

Таким образом, по всей совокупности причин и факторов, ведущих к семейному неблагополучию в отношении  ребенка, определяющими являются субъективные  факторы и причины психолого-педагогического свойства  то есть нарушения в межличностных внутрисемейных  отношениях и дефекты воспитания детей в семье. Другими словами, патогенным фактором выступает не состав и структура семьи, не уровень ее материального благополучия, а сформировавшийся в ней психологичес­кий климат.

В основе эмоциональной привязанности ребенка к ро­дителям первоначально лежит зависимость от них, при­чем мать в этом отношении детям ближе, чем отец. Нару­шение эмоциональной связи ребенка с матерью является одной из главных причин девиантного поведения. Посто­янство материнской заботы служит предпосылкой возник­новения у ребенка чувства доверия к миру, которое необ­ходимо для нормального развития личности.

Очевидно, что разрыв или ослабление эмоциональной связи с матерью существенно деформирует индивидуаль­ное развитие ребенка. Прекращение эмоционального вза­имодействия с матерью порождает у него первичную тре­вогу, которая с течением времени усиливается. На фоне выраженного чувства тревоги протекает дальнейшее формирование личности ребенка. Соответственно и его развитие приобретает все более отчетливый дисгармо­ничный характер.

Наблюдение за детьми из неблагополучных семей сви­детельствует о том, что эти дети значительно отстают в физическом и психическом развитии от своих сверстни­ков из благополучных семей.

Дети из неблагополучных семей испытывают состояние  сильного неудовлетворения своих основных психических потребностей. Некоторые исследователи счита­ют, что в неблагополучных семьях степень депривации, даже сильнее, чем в детских учреждениях интернатного типа.

Нарушение материнской привязанности, представля­ющее собой материнскую депривацию, вызывает у ребен­ка эмоциональные нарушения. Отсутствие отца ребенок переживает гораздо менее болезненно, чем отсутствие матери. Однако ребенок без отца не имеет примера регу­ляции поведения, страдает от недостатка авторитета и контроля.  Родительская   любовь  способствует возникнове­нию и укреплению чувства собственного достоинства и самоуважения у человека. Ребенок, лишенный любви, чувствует себя неудовлетво­ренным, недостойным и униженным недоброжела­тельностью или невнимани­ем со стороны родителей, что вызывает осознанную враждебность. Безотчетная, немотивированная жестокость может проявляться по отношению к другим людям. Если эта бессильная агрессия направлена внутрь, она вызывает чувство вины, тревоги.

Изучение зависимости агрессивного поведения детей от характера наказаний, а также контроля родителями   поведения своих детей показало, что жестокие наказания  связаны с высоким уровнем агрессивности у детей (малолетние преступники, как правило, происходят из  семей где физическая жестокость идет «рука об руку» с  безразличием к чувствам детей), а минимальный контроль детей коррелирует с высоким уровнем асоциальности. Часто эти два типа воспитания (чрезмерная стро­гость наказания и отсутствие контроля: «эмоциональное отвержение» и «гипопротекция») встречаются в одной семьей. Первый тип в основном прослеживается по ли­нии отца, а второй — по линии матери.

Дети черпают знания о моделях девиантного, в том числе агрессивного и аддиктивного поведения, в основ­ном из трех источников. Во-первых, семья может одно­временно демонстрировать эти модели и обеспечивать их подкрепление. Вероятность асоциальных форм поведе­ния детей зависит от того, сталкиваются ли они с их про­явлениями у себя дома. Во-вторых, нарушенному пове­дению они также обучаются при взаимодействии со сверстниками, зачастую узнавая о преимуществах, на­пример, агрессивного поведения во время игр. И нако­нец, в-третьих, дети учатся асоциальному поведению не только на реальных примерах (поведение сверстников и членов семьи), но и на символических, предлагаемых в средствах массовой информации.

В основе тех проблем, которые осложняют и иска­жают отношения детей и родителей, лежит отсутствие желания понять друг друга. При проведении опроса учащихся старших классов было выявлено, что в способах реагирования на непослушание подростков до­
тируют запретительные и насильственные меры  наказания.   

Жизнь многих детей протекает в неполных семьях Они часто становятся свидетелями и участниками таких семейных событий или обстоятельств психотравмирующего характера, как распад родительской семьи, иногда  без формального развода, проживание с отчимом или  мачехой, жизнь в конфликтной семье и др. Все это, есте­ственно, негативно сказывается на воспитательном по­тенциале семей, способствует формированию разных нарушений поведения.

По экспертной оценке специалистов, несовершенно­летние правонарушители более чем в 2 раза чаще проис­ходят из неполной, чем из полной семьи (С. В. Дармодехин, 2001).

Согласно обобщенным за последние годы данным доля подростков-правонарушителей из неполных семей составляет от 32 до 47%, в их числе 30-40% подрост­ков, успевших пристраститься к алкоголю или нарко­тикам, 53% — занимающихся воровством (Л. М. Шипицына, 2005).

Существенно больше в неполных семьях педагоги­чески запущенных детей. Дети в неполных семьях в 2 раза чаще, чем в полных, остаются без всякого при­смотра, то есть материальные и другие проблемы жиз­недеятельности неполной семьи нередко приводят к безнадзорности детей со всеми вытекающими отсюда последствиями. В неполной семье значительно чаще возникают конфликты между матерью и детьми-под­ростками. Ребенок, воспитанный в такой семье, обыч­но недостаточно подготовлен к созданию собственной семьи и семейной жизни. Вероятность распада брака  у воспитанных в неполных семьях значительно выше,  чем  у  выросших в обычных (Воспитание трудного ребенка, 2001).

О  детях, которых воспитывают одинокие матери, можно  услышать  удивительно противоположные мнения. Одни утверждают, что это всегда плохо, другие говорят,  что  это не имеет значения, третьи убеждают, что очень  много успешных и выдающихся людей было воспитано одинокой матерью и, в сущности, это даже полезнее. По крайней мере, материнское воспитание еще никому не повредило. И всем известны примеры, когда некоторые женщины сознательно и обдуманно хотят иметь ребен­ка, но не хотят создавать семью и не признают совмест­ной жизни с мужем.

В неполных семьях, кроме отсутствия отца, имеются и другие проблемы: материальные трудности, суженный круг внутрисемейного общения, от которого немало за­висят воспитательные возможности. Женщина-мать, лишенная мужской поддержки, часто психологически травмирована, что отражается и на ее отношении к де­тям. Имитируя отцовскую строгость и требуя от детей дисциплины, некоторые одинокие матери больше забо­тятся о формальном послушании, успеваемости, вежли­вости и т. п., нежели об эмоциональном благополучии ребенка. Другие, напротив, прямо признают свое бесси­лие. Третьи чрезмерно опекают детей, особенно един­ственных, пытаясь оградить их от всех действительных и воображаемых опасностей. Хотя такое стремление кажется бескорыстным и даже жертвенным, оно крайне эгоистично и отрицательно сказывается на ребенке. Чрезмерно опекаемый, заласканный  ребенок сплошь и рядом вырастает пассивным, физически и морально слабым или же начинает бунтовать.  Как показывают психологические исследования, силь­ная зависимость от матери часто сочетается с чувством враждебности к ней. Иногда дети идеализируют  отсутствующего отца и т. д.

Одинокий отец, который сам заботится о ребенке - большая редкость. Но все же такие бывают. Количество мужских неполных семей составляет примерно 6,5% от всех неполных семей. Судебная практика лишь в исклю­чительных случаях доверяет ребенка отцу, а не матери.

То, что мать может успешно вырастить и воспитать ребенка и без отца, — известно давно. Но существует опыт «одиноких отцов». В Англии отцы составляют 12% всех одиноких родителей. Одиноких отцов и оди­ноких матерей характеризует ряд общих особенностей: более ограниченная социальная жизнь, несколько бо­лее демократический стиль семейной жизни и наличие определенных трудностей при вступлении в новый брак. Наряду с этим у них есть свои специфические социаль­но-психологические трудности. Одинокие отцы получа­ют больше помощи со стороны друзей и родственников, зато у них в значительно большей степени, чем у одино­ких матерей, суживается круг социального общения. Если одинокие матери испытывают трудности с дисцип­линой детей, то отцы озабочены недостаточной эмоцио­нальной близостью с ними, особенно с дочерьми. Но хотя в обоих случаях неполная семья создает трудности (раз­ного порядка), отсутствие одного из родителей не исклю­чает возможности нормального развития ребенка и ка­кой-то компенсации недостающего отцовского или материнского влияния.

Изучение феномена се­мейного неблагополучия позволяет отметить, что в последние годы нарастает отчуждение между роди­телями и детьми.

В одних семьях воспи­тание детей ограничива­ется заботой об их мате­риальном благополучии. В других — критерием успешного воспитания считают адаптацию ре­бенка в обществе. В треть­их ценят, прежде всего, способность детей устанавливать контакты с другими людьми. В четвертых родители хотят воспитать чело­века, стремящегося к самосовершенствованию и т. д. Отношение родителей к проблемам воспитания детей отражает систему ценностей семьи, то, к чему она стре­мится и на какой основе складывается ее образ жизни. Поэтому за уровнем осознания своей ответственности за судьбы детей стоят культура и атмосфера семейной жизни. Соответственно, меры, направленные на усиле­ние ответственности родителей за воспитание и обуче­ние детей, в определенной мере влияют на весь уклад семейной жизни, помогают преодолеть ряд социальных проблем.

В зависимости от степени ответственности родителей воспитание и обучение детей можно выделить несколько  типов семей: «проблемную», «некомпетентную», «благополучную» (Родители в ответе..., 2002). Рассмот­рим особенности каждой из них более подробно.

                  3.1. ПРОБЛЕМНАЯ СЕМЬЯ

Казалось бы, существование детей уже само по себе делает родителей более ответственными и заставляет принимать более разумные решения в кризисных ситуа­циях. Однако это далеко не так. В этом убеждает так на­зываемая «проблемная семья» или, точнее, «семья груп­пы риска». В обыденном сознании чаще всего к этому типу семьи относят неполную семью на том основании, что отсутствие одного из родителей является источником серьезных отклонений в поведении детей. Данные иссле­дований не обнаруживают подобной прямой связи. Они фиксируют, с одной стороны, жизненную неудовлетво­ренность родителя, в одиночку воспитывающего ребен­ка, низкую материальную обеспеченность подобной се­мьи, но, с другой, высокую степень самостоятельности ребенка, раннее проявление чувства ответственности. Серьезной предпосылкой отклонений в поведении детей неполная семья становится в том случае, если дети ис­пытывают дефицит внимания со стороны матери (или отца).

Работа с «проблемной» семьей, нацеленная на усиле­ние ответственности родителей, должна начинаться с выявления неблагополучных детей. Подобная диагнос­тика осуществляется социальными работниками, психо­логами и педагогами на протяжении достаточно длитель­ного времени и включает сбор информации, общение с  детьми  и родителями. В итоге она позволяет зафиксировать    характер и виды отклоняющегося поведения и на этой основе выделить две группы подростков:

1)      нуждающихся в защите от семьи;

2)      нуждающихся в восстановлении утерянных кон­тактов с семьей и школой.

Технология работы с детьми, принадлежащими к первой группе, обусловлена, прежде всего, характером семейных проблем. В зависимости от них разрабатыва­ется план реабилитации, включающий широкий комп­лекс мер: от сокращения сроков пребывания ребенка в семье до помещения ребенка в центры детской реаби­литации на основе решения органа местного самоуправ­ления.

Комиссии по делам несовершеннолетних могут при­менять к родителям административные меры (объявить общественное порицание или предупреждение, нало­жить денежный штраф за причиненный ущерб и т. д.) в случае злостного невыполнения родителями обязанно­стей по воспитанию и обучению детей. В Уголовном ко­дексе Российской Федерации предусмотрены следую­щие специальные нормы уголовной ответственности родителей:

ü  За вовлечение несовершеннолетних детей в совер­шение преступления путем обмана, угроз или иным    способом.

ü  За вовлечение несовершеннолетних в систематичес­кое употребление спиртных напитков и одурмани­вающих средств.

ü  За вовлечение в занятие проституцией, бродяжни­чеством или попрошайничеством.

ü  За неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию детей, если эти деяния соединены с жестоким обращением.

Работа с детьми, отнесенными ко второй группе, нацелена на восстановление утерянных контактов с семьей и  школой. Она осуществляется психологами, педагогами социальными работниками, родителями, самими детьми. Если ребенок бросил школу, первостепенная задача — возвратить его. Учебные затруднения, вызванные прогу­лами, остро ощущаемый неуспех рождают агрессию, по­иск поддержки среди неустойчивой части подростков и стремление вновь бросить школу. В этом случае целесо­образно не настаивать на возвращении ученика в прежний класс, а по согласованию с родителями перевести его в профессиональное училище или вечернюю школу.

Участие школы в восстановлении семейных контак­тов преследует следующие цели:

ü формирование у родителей отношения к подрост­кам как к самоценным личностям, имеющим силь­ные стороны и необходимые возможности для дос­тойной жизни;

ü развитие заинтересованного взаимодействия, тре­бующего не столько дополнительного времени, сколько умения проявлять искренний интерес к нуждам ребенка и его состояниям;

ü освоение подростками навыков конструктивного взаимодействия с родителями (умение понимать  родителей, умение вести себя достойно в конфликтных ситуациях с родителями и т. д.).

Сказанное позволяет еще раз подчеркнуть, что объективные неблагоприятные факторы формируют негативное  или индифферентное отношение к детям в «семьях риска» не сами по себе, а во «взаимодействии» с  социальной и моральной неустойчивостью родителей.

                      3.2. НЕКОМПЕТЕНТНАЯ СЕМЬЯ

Подобное определение подчеркивает неумение роди­телей взаимодействовать с детьми, их неспособность понять истинные потребности ребенка и создать воз­можности для их удовлетворения, неумение видеть пер­спективы развития ребенка, постоянное подчеркивание своего авторитета и т. д. Отсюда появление ряда соци­альных проблем, прямо или косвенно влияющих на от­ношение детей к родителям, окружающим, школе; дос­таточно низкий уровень ответственности детей за себя, свои поступки и их последствия. Можно заключить, что воспитательная некомпетентность имеет далеко идущие социальные последствия, в частности опасность превра­щения подобной семьи в «семью группы риска». Поэто­му работа по повышению родительской компетентности носит профилактический характер.

На основе анализа отношения родителей к своей под­готовке в области воспитания детей выделяются три группы семей (Родители в ответе..., 2002):

Первая группа. Родители из этой группы не ощуща­ют своей некомпетентности. Они уверены в том,  как надо «воспитывать» и в хорошем знании себя и ребенка. Убеждены в праве «писать сценарий» его будущей  жизни. В основе подобной позиции лежит опыт собственного детства, принятые тогда методы и формы воспитания; негативное отношение к «словесной педагогике»; понимание воспитания как манипулирования, кор­рекции поведения и отно­шения к переживанию как к тому, что не заслуживает внимания взрослых. Отсю­да скрытый или явный кон­фликт со школой, если пе­дагоги в той или иной мере критически оценивают от­дельные поступки ребенка или рекомендуют что-либо самой семье.

Представителей семей этого типа нельзя упрекнуть в пониженной ответственности за воспитание  детей. Однако она базируется на стремлении родителей  воспитывать детей по своему образу и подобию. Навязывание родителями своих ценностей и идеалов рано или поздно приводит к подавлению ребенка, нередко и к его сопротивлению, которое выражается либо активно (в форме конфликта), либо пассивно (в форме депрессивного состоянии).

Второй группа. Некомпетентность семей из этой труппы обусловлена «гиперсоциализирующим воспитанием» когда родители концентрируются на успехах детей, стремятся загрузить и перегрузить их всевозможными занятиями. При этом реальные возможности ребенка подчас  переоцениваются или игнорируются. Недовольные родители  начинают упорно бороться с «непослушанием», «неорганизованностью», «ленью» и другими недостатками детей.  Вначале  ребенок борется с отдельными стрессовыми  событиями, затем сопротивление ослабевает, и из ребенка  начинает «выплескиваться» то «дурное», с точки  зрения родителей, которое до поры до времени сдерживалось - грубость, резкость, агрессивность.

Третья группа. Семьи, отнесенные к этой группе, ощу­пают свою неподготовленность к воспитанию детей. Для них характерно остро переживаемое чувство беспомощ­ности, подавленности, раздражения, сознание невозмож­ности найти «общий язык» с ребенком, повлиять на него. Осознание ответственности за сегодняшний и завтраш­ний день детей, тревога за их будущее, с одной стороны, и затруднения в установлении контактов по мере их взросления, с другой — становятся источником напря­женности, крайнего недовольства собой, интенсивного поиска выхода из складывающейся ситуации.

Представители третьей группы родителей, ощущая свою неуверенность, активно ищут пути повышения ком­петентности. Особенно остро эта проблема ощущается в молодых семьях. Стремление родителей разрешить кон­фликты, найти общий язык с детьми диктует потребность в практических знаниях. Но родители далеко не всегда знают, чего они хотят. Поэтому, прежде всего, необходим профессиональный подход, позволяющий определить об­щие вопросы, прямо или косвенно касающиеся проблемы  ответственности родителей за воспитание детей.

Деятельность по повышению воспитательной компетентности родителей направлена на решение следующих  задач:

ü  определение места, которое занимает ребенок жизни родителей, насколько он ощущает свою бе­зопасность и защищенность;

ü  достижение более глубокого взаимопонимания представителей разных поколений;

ü  осознание родителями значимости своей родительской деятельности, появление родительской ответ­ственности не только за своих, но и за других детей

ü  формирование оптимистического взгляда родителей на жизнь, на возможность решения проблем обучения и воспитания детей;

ü  проявление родительской солидарности и сплочен­ности. Рост компетентности родителей и изменения в харак­тере взаимоотношений в семье являются мощным стиму­лом к саморазвитию, при этом семья может преодолеть опасности различных «рисков» и обогатить потенциал полноценного воспитания ребенка.

                 3.3. БЛАГОПОЛУЧНАЯ СЕМЫ

В семьях подобного типа дети — источник радости в жизни родителей. Они стимулируют здоровый образ жизни, предприимчивость, удовлетворенность жизнью. Такие семьи заинтересованы в высоком качестве знаний, получаемых детьми, и создают для этого необходимые условия с учетом материальных возможностей, которы­ми она обладает в данный момент.

Привычная ориентация администрации образователь­ного учреждения на работу с проблемной семьей  оставляет  в  стороне  семью благополучную на  том  основании  что на успешно решает вопросы обучения и воспитания  детей. Но благополучная семья — самый строгий заказчик  и  самый строгий «эксперт» в оценке деятельности  школы. Семья подобного типа создает репутацию школы, формирует общественное мнение. В решение проблемы  усиления ответственности родителей  семья подобно­го типа может внести большой вклад.

Укрепляя и развивая контакты с «благополучной» семьей, школа расширяет свое влияние на «проблемные» семьи; предупреждает негативные тенденции в семье, связанные со снижением благополучия; создает условия для реализации прав ребенка, способствует его полноцен­ному развитию; содействует формированию потребнос­ти родителей в повышении своей общей и воспитатель­ной культуры.

Самое важное, что есть у ребенка, — это родители. Отдать ему большую часть самих себя, по-видимому, луч­ший способ решения его проблем. Не назойливая опека, а дружеское, горячее, живое участие, благодаря которо­му он почувствует, что родители — СВОИ люди. Только в этом случае у ребенка притупится чувство враждебно­сти и он сможет найти способ излить неизбежную агрес­сивность социально приемлемым образом.

Еще недавно считалось, будто детская преступность — наследственная болезнь. Некоторые социологи предло­жили использовать так называемое игровое поле и, к все­общему изумлению, доказали, что когда у ребенка появ­ляется возможность проявить свою потребность в  активной деятельности, то сразу же резко падает и коэффициент преступности. Хорошо организованная семья  способна предложить ребенку бесконечное количество вариантов выражения его активности без нарушения общественного порядка.

Только в том случае, если ребенок почувствует, что родители любят его и он по-настоящему любит их, он захочет быть таким, как они, и подражать им. Никакие призывы к ограничению желаний, разумеется, не воздей­ствуют на него. И если ребенок действительно захочет быть похожим на родителей и заслужит их расположе­ние, он станет понимать пользу контроля своих поступ­ков. Вот почему так важно, чтобы он был хорошего мне­ния о родителях. Иначе он останется непослушным. Не чувствуя опоры, поддержки и уверенности в себе, кото­рые дает ему родительская любовь, он вынужден будет красть то, что не может при­обрести естественным пу­тем. Вещи, которые ворует ребенок, сами по себе не име­ют для него никакого значе­ния, но они как бы олицет­воряют то другое, что ему отчаянно хочется иметь.

Дети в семьях, где не при­нято выражать свои чувства и где ценятся сдержанность и сила, испытывают дефи­цит любви, тепла и понима­ния. Типичная проблема в семьях бизнесменов — детс­кое домашнее воровство. Среди психотерапевтов существует метафора, что дети таким образом «воруют любовь». Это форма протеста против холодного, рационального  мира взрослых. «Мои сыновья должны быть такими  же сильными, как я, иначе они мне не нужны», — говорит настоящий мужчина, обратившийся в семейную  консультацию по поводу воровства своего ребенка. При изучении неблагополучных семей, обладающих  теми или иными криминогенными характеристиками и  способствующих формированию у детей аморальных, а подчас и противоправных ориентации, было установле­но что около 75% родителей из них сами воспитывались в нравственно и социально неблагоприятных семейно-бытовых условиях, аналогичных тем, в которых затем оказались их дети.

Отношение к семье в ходе взросления ребенка меняет­ся. В процессе социализации группа ровесников в значи­тельной степени замещает родителей, или, как говорят некоторые специалисты, происходит «обесценивание» родителей. Перенос центра социализации из семьи в груп­пу ровесников приводит к ослаблению эмоциональных связей с родителями.

Имеются данные, что, хотя родители, как центр ори­ентации и идентификации, действительно отступают в этом возрасте на второй план, это все-таки относится лишь к определенным областям жизни. Для большинства мо­лодых людей родители, и особенно мать, остаются глав­ными эмоционально близкими лицами. Так, в психоло­гическом исследовании было показано, что в проблемных ситуациях наиболее эмоционально близким, доверенным лицом для подростка служит, прежде всего, мать, а затем  в зависимости от ситуации, в разной последовательности отец, подруга или друг. Старшеклассники ранжировали, с кем они предпочли бы проводить свое свободное время — с родителями, с друзьями, в компании сверстников своего пола, в смешанной компании и т. д. Родители оказались у юношей на последнем (шестом) месте, у девушек — на четвертом. Однако отвечая на вопрос: «с кем бы ты стал советоваться в сложной житейской ситуа­ции?» и те и другие поставили на первое место мать. На втором месте у мальчиков оказался отец, у девочек — друг, подруга. Иначе говоря, с друзьями приятно развле­каться, но в трудную минуту лучше обратиться к маме. Это общая, нормальная тенденция поведения в подрост­ковом и юношеском возрасте. Однако проблема состоит в том, что многие так называемые «уличные дети» и «под­ростки группы риска» не имеют таких нормальных семей­ных отношений и таких нормальных родителей, к кото­рым они могли бы обратиться в сложных, проблемных жизненных ситуациях. Последние данные, полученные в ходе социально-психологических исследований совре­менной молодежи, подтверждают идею о важнейшей роли родителей и уровня семейного доверия в нормальном раз­витии личности — как в подростковом, так и в юношес­ком возрасте.

Как правило, семьи с высоким уровнем доверия отли­чаются следующими особенностями:

ü  в них не бывает домашних краж или они случают­ся крайне редко;

ü  дети сами рассказывают, на что они потратили или собираются тратить деньги;

ü  дети открыто высказывают свои потребности в  деньгах;

ü  дети получают честные, исчерпывающие ответы на свои вопросы, связанные с деньгами, эта информа­ция не является закрытой;

ü  дети рано узнают, как добываются деньги и чего они стоят;

ü  дети не склонны скрывать свои дополнительные ис­точники дохода.

      В исследовании «Преступность несовершеннолетних: тенденции и перспективы» М. Раттер и Д. Гидлер (1998) указывают на четкую связь между особенностями ран­него детского развития в семье и последующей степенью послушания индивида, но утверждают, что механизмы такого влияния семьи по-прежнему неясны. Авторы ис­следования отмечают корреляцию между социальными переменами и ростом преступности, вновь подчеркивая недостаточность знаний относительно механизмов этой связи. На примере несовершеннолетних исследователи приходят к заключению, что для преступного поведения существуют множественные причины, включая влияние
семьи, групп сверстников, социального контроля и со­циального научения, биологических и ситуационных факторов. Поэтому абсурдно искать единственное объяс­нение или единую стратегию профилактики девиантного поведения детей и подростков и, в частности, его наи­более распространенной формы — воровства.

      Таким образом, ранняя профилактика девиантного по­ведения детей должна, по существу, начинаться с первых   же дней рождения ребенка. Она заключается в правильной организации систематического, целенаправленного воспитательного воздействия, которое осуществляется в основном  в семье.     

                  КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:

1. Объясните психолого-педагогические причины вызывающие семейное неблагополучие в отношении ребенка.

2. Опишите модели девиантного поведения детей в семье и приведите конкретные примеры.

3. Объясните, в чем особенности формирования девиантного поведения ребенка из неполной семьи.

4. Дайте определение «проблемной семье» и опишите виды отклоняющегося поведения у детей в таких  семьях.

5. Объясните особенности «некомпетентной семьи» и дайте классификацию нарушений в воспитании детей в подобных семьях.

6. Объясните, почему в «благополучных семьях» мо­гут быть неблагополучные в поведении дети?

                                                            Глава 4

ВОРОВСТВО КАКТИПИЧНАЯ ФОРМА ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ

                            4.1. ПОНЯТИЕ ВОРОВСТВА

     Воровство — присвоение или потребление не принад­лежащих личности материальных и духовных ценнос­тей без предварительного разрешения или уведомления обладателя этих ценностей. Отягощающим обстоятель­ством воровства  является непринятие мер личностью по предотвращению или уменьшению реального или воз­можного ущерба, который могут понести пострадавшие от воровства.

Воровство возможно и в мире животных, которое про­является как одно из средств за выживание. Но у живот­ных оно имеет случайный, эпизодический характер, на­пример воровство пищи. Там нет видов или индивидов, специализирующихся на воровстве, причина которого ясна животный мир не так уж богат материальными Ценностями, нет постоянных и возобновляемых запасов Ценностей, а духовные ценности там вообще не имеют места.

У  людей этот порок получил наивысший расцвет. Воруют  должностные  люди  и  без  должностей,  мужчины  и  женщины,  взрослые  и  молодые,  умные  и  не очень.  Воруют даже такие абстрактные вещи, как время, идеи, доверие, даже счастье. Люди могут воровать редко, эпизодически, часто и постоянно. Есть специализированные индивиды и группы людей (постоянные или временные) занимающиеся исключительно воровством. Этот порок так глубоко укоренился в общественном сознании как неистребимый, неизбежный, что отдельные проявления воровства как бы легализовались, считаются даже не воровством, люди стали относиться к таким воровским действиям снисходительно и с «пониманием».

Некоторые виды воровской деятельности получили собственные обозначения. Например, браконьерство — воровство природных, естественных ресурсов; плаги­ат — использование чужого литературного творчества под свои именем; присвоение — объявление своей соб­ственностью, принадлежащие другим материальные, финансовые, научные ценности и поступки; расхитительство, казнокрадство — вид воровства, когда ис­пользуется служебное или должностное положение личности; пиратство — покушение на интеллектуаль­ную собственность других людей (попирание авторс­ких прав на аудио-, видеопродукцию, компьютерные программы и др.); мошенничество — разновидность легального воровства с использованием обмана коры­стных целях; контрабанда — уклонение от уплаты на­лога за провоз товаров, продукции из другой страны; «несун» — тот, который периодически или при всякой возможности ворует небольшие материальные ценно­сти с места работы. Последний вид воровства был ха­рактерен в основном для «советского народа» и до сих пор не искоренен.

В  основе всякого воровства лежит сильно развитый эгоизм  и крайне слабо развитая нравственность. Исключение  составляют особые случаи, которые аналогичны воровству среди животных, когда к нему принуждает  крайняя материальная нужда.

Люди, доведенные до отчаяния, стоят перед дилем­мой: или они должны украсть, чтобы не умереть от голо­да или действительно умереть (моральный принцип «не укради», способы заработать на пропитание с помощью работы — по разным причинам им не приходят в голову из-за состояния крайнего отчаяния). Встречаются и про­фессиональные воры, люди, выбравшие такой путь со­циального паразитизма и способа обогащения (жить за счет других).

Мотивация воровства у людей очень проста. Это полу­чение нужных для личности ценностей кратчайшим и быстрым путем, которое иным способом или затрудни­тельно, или вообще невозможно, при этом «временно» не принимаются во внимание правовые и морально-эти­ческие нормы. Определение «временно» выбрано не слу­чайно, так как всякий вор знает, что воровство незакон­но, неэтично, поэтому возмущается, когда кто-то другой таким же способом у него самого что-то ворует. Чаще все­го воруют в личных или семейных интересах. Воровство  для нужд общества или группы людей встречается ред­ко. Именно соблазн полезности, «окупаемости» воровс­ких действий вдохновляет индивида на такие поступки, надежной преградой которому может быть только внут­реннее отвержение такого поступка, полное отрицание  воровства как одного из средств решения личных проблем  сформированных посредством воспитания.

Сколько вокруг нас воров? Точного ответа на данный вопрос не знает никто — ни статистика, ни милиция, даже  «воры в законе». Для этого есть много объективных и субъективных причин. Во-первых, многие случаи воров­ства не только не регистрируются обществом, они прохо­дят как бы «бесследно». Во-вторых, воруют не только «свои люди» — из этой сферы деятельности. Дело в том что среди обычных граждан всякого общества всегда есть некоторое количество потенциальных воров. Они никог­да в жизни могут и не совершать воровство, но по причи­не упущений в воспитании на предыдущих этапах станов­ления личности успели накопить багаж психологической и моральной предрасположенности к воровству. И в рас­полагающих условиях, обстоятельствах («никто не зна­ет, никто не видит») неожиданно не только для окружаю­щих, но даже и для себя, могут совершить воровство. И наконец, во избежание отрицательного общественного или политического резонанса, отдельные случаи воров­ства частного или общественного достояния не афиширу­ются или даже скрываются от общественности.

Общество морально осуждает и рассматривает воров­ство как преступление и требует справедливого наказа­ния, так как в любом случае существует альтернатива — не воровать. Какие бы причины ни существовали в тех случаях, когда человек переступает черту моральных запретов воровства, цель одна — украсть и воспользо­ваться этой ценностью или вещью для своей выгоды.

Тем не менее наблюдения состояния общества, статистика известных случаев воровства, отношение людей к воровству позволяют достаточно уверенно утверждать  что воры всяких мастей и «сортов» составляют небольшую  часть общества, то есть их немного, во всяком случае, серьезных воров.

Сколько вреда от воровства — тоже точно неизвестно, хотя  он  может быть огромным и в экономическом отношении   и для нравственного климата в обществе. Одно  известно  точно  — общечеловеческие ценности, порядочность – яд для воровской среды. В воровской среде (будь о «воры в законе» или облаченные властью и полномо­чиями «люди в галстуках») наблюдаются низкий уро­вень нравственности, подлость, продажность, обман, тру­сость.

Сейчас нередко можно услышать, что в России народ вообще вороватый, что это якобы в его крови испокон веков. В доказательство цитируют Н. М. Карамзина — будто на вопрос, при помощи какого одного слова он оха­рактеризовал бы Россию, великий историк ответил: «Во­руют». Ну и конечно, приводят множество примеров крупного и мелкого расхищения государственного иму­щества.

Однако самым большим предметом, украденным ког­да-либо человеком (в одиночку, без помощников) был па­роход «Ориент Трейдер» грузоподъемностью 10639 тонн. Летней ночью 1966 г. некий мистер Н. Уильям Кеннеди, пробравшись в бухту залива Святого Лаврентия, что в Канаде, перерубил причальные тросы, и судно благопо­лучно отдрейфовало к буксиру, стоявшему наготове. Этот Факт занял свое место в Книге рекордов Гиннесса. Масштабность акции воистину достойна восхищения, смотря на то, что в основе ее лежит уголовно наказуемое  действие — воровство («Аргументы и факты»,)

В общественном сознании советского периода существовало резкое разграничение государственной общена­родной собственности и собственности личной, принадлежащей другому человеку. Но вот по поводу того, что воровство в крови русского народа, хотим уверенно воз­разить. Когда какая-то черта, что называется, исконная она проявляется уже в детстве. Причем в детстве даже более отчетливо, чем в зрелом возрасте, ибо еще не «за­маскирована», не скорректирована, не уравновешена воспитанием. Если бы народ у нас был вороватый, то и дети, как минимум через одного, норовили бы что-ни­будь стащить. Но ничего подобного, к счастью, не наблю­дается.

Тем не менее известны случаи, когда человек имеет все необходимое и все же сознательно совершает кражи, а потом его одолевают и раскаяние и чувство вины и муки совести, но все же он продолжает совершать немотиви­рованные кражи.

По данным МВД, около 20% краж из магазинов со­вершается именно немотивированно (мотивы не осозна­ются, они — в подсознании); 70% краж совершают про­фессиональные воры и только около 5% краж совершают люди, находящиеся в ситуации отчаяния, 5% краж со­вершают клептоманы.

Во всех этих случаях люди понимают и осознают, что происходит, и могут последовательно описать, какие дей­ствия они совершали.

Совершенно особые случаи совершения краж — в со­стоянии невменяемости, когда какое-либо психическое состояние мешает человеку отдавать отчет своим дей­ствиям и руководить ими. Такие случаи очень редки, и  рассматривать  их — прерогатива врачей-психиатров в  рамках судебно-психиатрических экспертиз.

Естественно, если есть воры, то есть и страдающие от них. Общество еще с незапамятных времен придумало  различные способы борьбы с воровством, которые либо помогают, либо нет. Это и юридические (наказание за воровство), и моральные (презрение, отвержение воров обществом), и организационные (контрольно-ревизион­ные службы, сторожевая служба, включая животных), и технические (различные замки, сигнализации, сейфы и т. Д.). Все эти средства, конечно, помогают предотвра­тить многие случаи воровства, но не всегда они могут быть препятствием для находчивого вора.

                             4.2. ДЕТСКОЕ ВОРОВСТВО

Хочет ли кто-нибудь из вас, дорогие родители, чтобы ваш ребенок вырос вором? «Да не дай бог!» — скажете вы. И расскажете ребенку о том, что воровство — это плохо, за это сажают в тюрьму. Но через час, в раздражении от рекламы дорогих туров и автомобилей, обрушившейся на вас в разгар интересного фильма, невольно воскликните, что честный человек и за всю жизнь столько не заработа­ет... А потом зайдет к вам «на огонек» ваш знакомый и расскажет, как его сосед хорошо устроился: «гонит» за границу медную проволоку и уже построил дом на Кипре. Станете смотреть новости, и кто-нибудь обязательно  скажет, что в нашей стране порядок может навести только  мафия. И дети все это слышат и «наматывают на ус».  Как  же  в такой ситуации воспитывать честность?

Согласно общероссийской статистике воровство и кражи наиболее «популярны» среди несовершеннолетних Взрослым принимать этот факт крайне тяжело, говорит, вслух — стыдно, бороться — сложно.

Изменить тут что-либо вряд ли возможно. Многократно усиливается это аморальное желание, если мы на сто процентов убеждены, что за проступок никто не накажет С точки зрения психологов, кстати, это вполне нормаль­но. И все-таки один человек действительно решается на воровство, другому же достаточно «помечтать» об этом или найти способ получить вещь законным путем. А все потому, что у него с детства выработан жесткий имму­нитет — не брать чужого.

Каждая семья, так или иначе, сталкивается с детским воровством, но вот как от этой проблемы «избавиться», как сформировать у родного чада тот самый иммунитет?

И действительно, трудно понять взрослому человеку, почему его ребенок, которому заповедь «не укради» вкла­дывалась в уши с самого нежного возраста, вчера принес из детского сада чужого резинового зайчика. Сегодня он тянет мелочь из папиного бумажника, а завтра, возмож­но, опустошит семейную кассу. Бросаться в такой ситу­ации на дитя с ремнем и потоком ругательств — не вы­ход. Лучше всего постараться поговорить с ним «по душам». Зная, что именно крадет ребенок и как потом распоряжается своими трофеями, можно ответить на вопрос, зачем он это делает.

Воровство можно рассматривать в трех аспектах:

—  социальном;

—  медико-биологическом;

—  психологическом.

Социальный аспект. Воровство — это правонарушение.  Но  уголовная ответственность за него наступает с совершеннолетием. Самое эффективное, что может последовать - постановка на учет в детскую комнату милиции  с последующими беседами со стороны работников  милиции  или социальных педагогов. Это вполне оправданно, если ребенок с помощью воровства пытается соци­ализироваться в асоциальной семье или подростковой группе. Такому ребенку действительно необходимо рас­ширение социальных контактов, создание увлечений, приобретение профессии. В некоторых случаях, если ре­бенок ворует у членов семьи, то родители всеми силами стараются избежать огласки. И этому находится логич­ное объяснение, поскольку имеется много случаев, когда воровство служило причиной отчисления из специализи­рованных классов или престижных государственных школ. Поэтому обязательным условием работы в таких случаях является строжайшее соблюдение конфиденци­альности.

Медико-биологический аспект. Данный аспект каса­ется такого заболевания, как клептомания. Диагности­ческие критерии:

ü  Периодически возникающие у субъекта непреодо­лимые импульсы украсть предметы, которые ему не нужны для личного пользования и которые не имеют материальной ценности.

ü  Повышенное чувство напряжения непосредствен­но перед совершением кражи.

ü  Удовольствие или облегчение во время совершения кражи, хотя потом может возникнуть чувство вины  или  тревоги.

ü  Кража не совершается как акт гнева или мести.

ü  Кража не связана с нарушением поведения или расстройством личности антисоциального типа.

Клептомания встречается у детей крайне редко. Чаще клептомания встречается у ребенка с органическим  поражением головного мозга. Проявляется это, как правило, церебрастеническим синдромом (снижение памяти внимания, повышенная утомляемость, головные боли) инфантилизмом, импульсивностью и расторможенностью в поведении и импульсивными расстройствами других влечений. Характерно, что в отечественной литературе клептомания рассматривается в рамках импульсивных расстройств, которые, в свою очередь, не носят самосто­ятельного характера, а лечатся в рамках более общей но­зологической единицы: шизофрении, олигофрении, пси­хопатии. Воровство закрепляется по типу условного рефлекса. Причем мотив переносится на цель, и само по себе воровство приносит удовлетворение. Чаще воровство может быть симптомом невротической или патохарактерологической реакции.

Психологический аспект. Психоаналитики обращают особое внимание на воровство детей и подростков, осо­бенно на его символический аспект. Так, А. Фрейд счита­ла, что первое воровство из кошелька матери указывает на степень, до которой оно укоренилось на начальной стадии единения матери и ребенка.

Выделяют 6 категорий, объединяющих воровство:

—  способ восстановления утраченных взаимоотношений «мать—ребенок»;

— акт агрессии;

— защита от страха;

— способ получить наказание;

— способ восстановления или повышения самооценки;

— реакция на семейную тайну.

В отношениях со значимыми другими дети в сложных  ситуациях  демонстрируют беспомощность и зависимость, склонны к разным формам реагирования, одной  из которых вполне может быть воровство. На первый взгляд, мотивы отсутствуют, на самом деле мотивы совершения краж в таких случаях не осознают­ся и спрятаны глубоко в подсознании.

Приведем в пример одну историю, случившу­юся в первом классе, в котором учились дети-се­милетки.

В классе два друга — Вова и Саша. Недавно Вова потихоньку взял у Саши часы. Бовина мама стала гладить рубашку и с удивлением обнаружила в кар­машке дорогие ручные часы. Она тут же показала часы мужу, и они вместе стали выяснять у сына, откуда они у него. Мальчик сначала сказал, что часы дал ему Саша. Тогда Бовины родители позво­нили родителям Саши, и те очень обрадовались, уз­нав, что часы нашлись. Отец Вовы сказал ему, что в его же интересах открыть всю правду. Тогда Вова признался, что часы он увидел на парте и взял их, а потом забыл про это; родителям же солгал, пото­му что испугался.

Учительницу волновало, имеется ли тут факт воровства и как ей надо поступить в этой ситуа­ции. Мать Вовы беспокоило то же самое. Они с мужем никак не могли представить себе, что их сын может украсть.

Из разговора с матерью стало ясно, что фактически с раннего возраста мальчик не знал слово «нельзя». А потом вдруг разом многое стало нельзя и все эти ситуации как-то были связаны с детс­ким садом и школой. Отец, возмущаясь тем или иным проступком сына, как правило, прибегал к помощи ремня, и мальчик начал обманывать, что­бы избежать наказания.

Кроме того, у Вовы было довольно странное от­ношение к вещам: он мог отдать любому свою лю­бимую игрушку, но так же спокойно мог взять чу­жую вещь и принести ее домой. Из рассказов матери у учительницы создалось впечатление, что Вова не различает понятия «мое» и «чужое». Источник этого следовало искать в особенностях воспитания ребенка и жизненного уклада семьи.

Возникшая гипотеза еще больше укрепилась пос­ле того, как учительница вспомнила историю со значками. У Вовы была большая коллекция знач­ков, которую он давно собирал и которой очень гор­дился. Учительница предложила ему принести
коллекцию в класс и показать всем детям. Каково же было ее удивление, когда после урока Вова стал тут же раздаривать ребятам те экземпляры, ко­торые им понравились. Скоро от коллекции ниче­го не осталось, а Вова побежал в коридор играть как ни в чем не бывало. Когда учительница расска­зала эту историю Вовиной маме, та была поражена, так как коллекция была предметом гордости.

Взвесив все обстоятельства, учительница при­шла к выводу, что воровства в психологическом смысле не было. Скорее всего, имела место несформированностъ волевого поведения, когда ребенок не думал ни о чем, кроме часов. Нельзя также забы­вать, что у мальчика практически отсутствова­ло понятие «собственность». Не испытывая осо­бых сожалений при расставании с принадлежащими ему вещами, он, вероятно, не понимал, что другие люди могут испытывать в подобной ситуации не­приятные эмоции.

Но если это не было воровством, то почему маль­чик скрывал свой поступок? Почему он не сказал другу, что взял его часы, почему солгал родителям? Здесь возможны две версии. Первая — изложенная выше, — что Вова не считал предосудительным взять что-то не принадлежавшее ему, поскольку для него не существовало четких различий между понятиями «мое» и «чужое». Саше он ничего не ска­зал, так как, вероятно, понимал, что тот может не захотеть дать ему часы; родителям же солгал от страха, поняв по их «допросу», что сделал что-то плохое и за этим последует наказание.

Вторая версия заключается в том, что, взяв часы, поддавшись так называемому ситуативно­му поведению, мальчик затем осознал все, что про­изошло, и хотел как можно незаметнее исправить ситуацию, отдав часы назавтра в школе, но мать случайно нашла их раньше.

Через год, когда Вова учился уже во втором клас­се, не только ничего подобного не повторилось, но он сильно изменился в лучшую сторону во всех  отношениях, и учительница вместе с матерью мальчика были очень рады, что тогда не раздули ту историю.

Другая похожая история.

Учительница, работавшая во втором классе, пришла посоветоваться к школьному психологу  по поводу семилетнего ученика-непоседы. Этот ребе­нок, начиная с первых дней в школе, отличался тем, что на уроках вертелся, что-то ронял и под­нимал, доставал из портфеля и убирал обратно, в общем, все время был чем-то занят, но большей частью не тем, чем весь класс. Угомонить его было сложно, а сосредоточиться на какой-то работе было для него серьезной проблемой.  В тот день учительницу привела к психологу тревога по поводу происшедшего только что в классе неприятного инцидента, участником которого был этот мальчик — Алеша. Произошло следующее.

На школьный завтрак ученикам дали творож­ные сырки, которые они решили взять домой. Два мальчика, сидевшие на первых партах, положи­ли свои сырки на парты и вышли из класса. Але­ша хотел спрятать свой сырок, но тут к нему  подошел Павел, учившийся в том же классе и как-то давший Алеше что-то из своего завтрака с ус­ловием, что Алеша затем отдаст ему то, что тому понравится. И вот час расплаты настал: и Павел забрал у Алеши сырок. Алеша, проходя, мимо парт с сырками, взял их и спрятал в свой  портфель. Но он не знал, что это видел кто-то из учеников.

Когда кончилась перемена и все дети верну­лись в класс, обнаружилась пропажа сырков. Учи­тельница обратилась к ребятам с вопросом. Все молчали, но тут один из ребят сказал, что ви­дел, как Алеша положил сырки к себе в портфель. Учительница попросила Алешу открыть порт­фель, увидела там два сырка и спросила, где же третий (то есть сырок самого Алеши). Тогда мальчик поведал ей всю историю про Павла, от­нявшего у него сырок.

Формально, как и в первом описанном случае, Алеша украл, так как взял чужое, не принадлежа­щее ему. Но рассмотрим ситуацию с психологичес­кой точки зрения. Что произошло?

К индивидуальным особенностям Алеши можно отнести слабое развитие волевого поведения, про­цессов торможения и сильно выраженное ситуа­тивное поведение. Ребенок с большим трудом со­знательно управляет своими действиями, он каждый раз оказывается во власти того или ино­го предмета, попавшегося ему на глаза.

В описанной ситуации, когда у него только что отняли завтрак, притягательная сила этого сыр­ка еще более усилилась. В этом случае мы, скорее всего, имеем дело с ситуативным поведением. Конечно, причина описанных поступков — не только в  слабом развитии волевого поведения, но и в неразвитости нравственного сознания детей, что и позволило им посту­пать таким образом. Если подходить с чисто психологической точки зрения к оценке целого ряда преступлений окажется, что это ситуативное поведение. Тем не менее  преступление от этого не перестает быть преступлением

В описанных случаях мы стараемся не употреблять слово «воровство», поскольку имеем дело с детьми 7-й лет. Безусловно, уже и в этом, и в более раннем возрасте   многие дети никогда не возьмут чужого, так как эта нрав­ственная норма буквально впитана ими с молоком мате­ри. Но ведь многие дети воспитываются в семьях, где вопросам нравственности не уделяется никакого внима­ния, а нередко дети видят, как взрослые приносят что-то с работы домой, не считая это предосудительным.

Вырастая в такой обстановке, да еще имея склонность к импульсивному поведению, когда он действует, не рас­суждая и не задумываясь о последствиях своих поступков, ребенок очень легко может совершить действие, которое можно квалифици­ровать как воровство.

К чему это приведет? Если в классе узнают, что такой-то мальчик или такая-то девоч­ка что-то украли и учитель громогласно даст этому по­ступку соответствующую мо­ральную оценку, то за ребен­ком закрепится репутация вора. Естественно, что родители других учеников не за­хотят, чтобы их дети дружили  с вором.

И  очень  скоро школьник, совершивший такой поступок  останется в изоляции. Куда ему деваться, ведь ему  нужно общение? И это общение он найдет среди тех детей  (чаще  всего старше его), по мнению которых его поступок не  только не является проступком, а, наоборот, позволяет  занять определенное положение в кругу новых друзей. Чтобы эти новые друзья не отвернулись от него, ему  теперь придется жить по их законам. Таким образом, он  может стать на путь сознательного воровства.

Если же проступок ребенка, подобный описанным выше, не квалифицировать сразу как воровство, а поста­раться помочь ученику преодолеть его нежелательные особенности, развивая его личностно и духовно, то гораз­до больше шансов, что развитие школьника не пойдет асоциальным путем, хотя к этому и были предпосылки.

В случаях, подобных описанным выше, взрослые обя­зательно должны поговорить с ребенком, но только на­едине и не в форме отчитывания и нотации, а в форме доверительной беседы. Надо попробовать донести до уче­ника нравственный смысл его поступка и открыть ему переживания других людей (потерпевшего, родителей, учительницы), вызванные содеянным. Ребенок должен чувствовать, что взрослый очень огорчен, так как счита­ет его хорошим человеком (Н. И. Гуткина, 1991).

Тем не менее следует дать ясно понять ребенку, что ему этого делать не позволят. Ребенок должен вернуть украден­ное другому ребенку или в магазин, где он взял. Если он украл в магазине, тактичнее будет пойти с ним туда и объяс­нить, что ребенок взял вещь, не заплатив, и хочет вернуть ее.  Учитель может вернуть украденное владельцу, чтобы спасти ребенка от публичного стыда (Б. Спок, 1990).

Проблема детского воровства практически не изучена психологами и педагогами. Особенно мало информации о такого рода сложностях в поведении детей из благополучных семей, а не малолетних правонарушителей поставленных на учет в милиции.

Многие родители испытывают растерянность и даже страх, столкнувшись с детским воровством. Оно относит­ся к так называемым «стыдным» проблемам. Взрослым чаще всего неловко говорить на эту тему, им нелегко признаться психологу, что их ребенок совершил «ужасный» проступок — украл деньги или какую-то вещь. Такое поведение воспринимается родными как свидетельство его «неизлечимой» аморальности. «У нас в семье никто никогда ничего подобного не совершал!» — часто слы­шишь от потрясенных родных. Мало того, что такой ма­лыш позорит семью, родственникам его будущее пред­ставляется исключительно криминальным. Хотя в большинстве случаев все не так страшно (М. Кравцова, 2001, 2002).

Практически каждый из нас хоть раз в жизни испы­тал сильное желание присвоить нечто, ему не принадле­жащее. Сколько же человек не смогли устоять перед ис­кушением и совершили кражу — мы никогда не узнаем. О таких проступках редко рассказывают даже самым близким людям.

Известная американская актриса Николь Кидман в одном из интервью призналась, что, будучи  пятилетней девочкой, украла в магазине куклу Барби. Об этой кукле они с сестрой страстно мечтали, и хотя их родители были так богаты, что могли бы купить им весь магазин с этими куклами, но мама Николь — ярая феминистка — была категорически против этих игрушек, считая их появление на рынке оскорбительным для женщин, и Николь ничего не оставалось, как украсть столь желанную куклу. Так об этом рассказывают жур­налисты. К сожалению, мы не знаем ни о чувствах, которые испытывала при этом будущая актриса, _ни о том, как отреагировали на ее поступок роди­тели, но нам наверняка известно, что, несмотря на этот случай, она не стала воровкой.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:

1.     Объясните, что такое воровство и каковы его мо­тивы.

2.     Дайте характеристику медико-биологического, со­циального и психологического диагностических ас­пектов воровства.

3.     Приведите примеры детского воровства, в основе которого лежат различные психологические при­чины.                                                               

Глава 5

ПРИЧИНЫ ДЕТСКОГО ВОРОВСТВА

Освоение социальных норм, нравственное развитие ребенка происходит под влиянием окружающих — сначала родителей, а потом и сверстников. Все зависит от шкалы предлагаемых ценностей. Если родители своев­ременно не объяснили своим детям разницу между по­нятиями «свое» и «чужое», если ребенок растет слабо­вольным, безответственным, не умеет сопереживать и ставить себя на место другого, то он будет демонстриро­вать асоциальное поведение.

Ребенок, не получивший в семье навыка доверитель­ного, интересующегося, принимающего общения, вряд ли попадет в благополучную компанию.

Когда родители замечают, что их любимый ребенок, который вроде бы ни в чем не нуждается, потихоньку таскает у мамы из сумочки деньги, они обычно впадают в панику. Между тем, по свидетельству специалистов, детское воровство — очень распространенная семейная проблема.

В сознании большинства взрослых намертво спаяны два мифа: ребенок — невинный ангел, а воровство — при­мета криминального мира, для нормальных людей далекого и чуждого. Когда ребенок попадается на краже родители обычно чувствуют себя совершенно растерянными. Одни при этом впадают в истерику, собираясь то ли застрелиться самим, то ли спустить всех собак на свое  незадачливое чадо, другие предпочитают сделать вид,  что  ничего  не произошло, потому что как реагировать — не  знают. Специалисты считают, что единственно правильной  реакцией  на воровство не существует: она зависит от  причин, по которым ребенок ворует.

Анализируя поступки детей, можно выделить три наиболее часто встречающиеся причины воровства (М. Крав­цова, 2001):

1.     Сильное желание владеть понравившейся вещью, вопреки голосу совести (импульсивность).

2.     Серьезная психологическая неудовлетворенность ребенка.

3.     Недостаток развития нравственных представлений и воли.

Так же можно выделить четыре основные причины детской лжи. Чаще всего ребенок прибегает к помощи лжи, чтобы достичь следующих целей:

1.     Избежать неприятных для себя последствий.

2.     Добыть то, чего иным способом получить не может или не умеет (обычно это внимание и интерес окру­жающих).

3.     Получить власть над окружающими (иногда ото­мстить им).

4.   Защитить что-то или кого-то значимого для себя (в том числе и право на свою личную жизнь).

Как видим, причины совершения детьми данных проступков лежат в сфере эмоционального  неблагополучия  во  многом сходны. Поэтому большое внимание следует  уделить работе с родителями ребенка, так как часто  именно в семье находится «корень проблем».

                5.1. ИМПУЛЬСИВНОСТЬ

Первая причина воровства — сильное желание  владеть понравившейся вещью — связана с детской импульсивностью (А. Фенько, 2002). Ребенок может украсть  потому, что это сделать очень легко, а удержаться от соблазна, наоборот, трудно.

Обычно события разворачиваются следующим обра­зом. Ребенку очень нравится какая-то вещь, и он не мо­жет побороть соблазн.

М. М. Кравцова (2001) приводит такой пример. В начале учебного года во втором классе случи­лось ЧП. У Васи пропала с парты купленная в школьном буфете шоколадка. Вася очень расстроился, поэтому учительница сочла необходимым провести расследование, в ходе которого выяснилось: шоколадку съел Паша. В свое оправдание:    Паша сказал, что нашел шоколадку на полу и ре­шил, что она ничья. При этом Паша нарушил пра­вило: все найденное в классе надо отдавать учи­телю, если самостоятельно не можешь найти хозяина.

На самом деле мальчик все прекрасно знал. Он также знал, что Васю бесполезно просить поде­литься. Родители давали Паше деньги только на обеды и не поощряли самостоятельные покупки шоколадок, конфет и жвачек, а Паше так хотелось попробовать такую шоколадку. Он утешал  себя мыслью, что Вася купит себе новую и вообще он и так ест их каждый день. Он ворует шоколадку и при этом испытывает целую гамму чувств. Радость обладания желанной вещью — только одно из них. Одновременно он испытывает страх быть застигнутым на месте преступления, стыд, боязнь разоблачения.

Анализируя поступок ребенка в данном примере  М. М. Кравцова предполагает возможные последствия  содеянного. Скажем, Паша после кражи обнаружива­ет что он не может свободно пользоваться присвоенной вещью, если не объяснит факт ее появления. Если его родители бдительны, это может быть совсем непросто и очень неприятно. Еще через некоторое время ребенок может стать свидетелем горя бывшего хозяина украден­ной вещи. Горя, которое причинил лично он, в этом у Паши нет сомнений. Он слышит, как единодушно осуж­дают вора окружающие люди, и его еще сильнее охва­тывают стыд и страх разоблачения. Этого может быть достаточно, чтобы ребенок больше никогда не захотел присвоить чужую вещь, — даже если он уверен, что его не поймают. Если же воришку уличат и он пройдет все стадии разоблачения и прилюдных извинений, это, как правило, станет уроком на всю жизнь. Важно только правильно выбрать меру наказания. С одной стороны, не подорвать у ребенка веру в то, что он все-таки лю­бим, что он может быть прощен и сможет вновь добиться  уважения окружающих и доверия друзей. С другой  стороны, ребенок должен почувствовать, насколько его проступок серьезен.

Такие кражи чаще всего не имеют последствий, они  обычно не повторяются. Их отличают некоторые  особен­ности.

Ребенок прекрасно понимает, что совершает нехороший поступок, но сила искушения так ве­лика, что он не может устоять У такого ребенка уже достаточ­но сформированы нравственные представления, поскольку он по­нимает, что брать чужое нельзя. Он осознает, что, идя на поводу своих желаний, наносит вред другому человеку, но находит различные оправдания своему поступку. Такое поведение напоминает поведение человека, заб­равшегося в чужой сад, чтобы съесть немного фруктов: «Съем несколько яблочек, от хозяина не убудет, а мне уж очень хочется». При этом человек не считает, что со­вершает нечто предосудительное. Ему, конечно, было бы очень неловко, если бы его застали «на месте преступле­ния». И скорее всего, ему неприятна мысль, что кто-то вот так же может покуситься на его собственность.

Итак, самая распространенная причина детского во­ровства — это детская импульсивность. Всем маленьким детям тяжело контролировать свои желания. Если пя­тилетнему ребенку хочется взять пирожное, лежащее на столе, то единственное, что может его остановить, это  страх наказания. Если же он уверен, что никто этого не заметит, бесполезно требовать от него проявления «сознательности». Даже если он знает, что нельзя брать  чужое, он может непроизвольно это сделать, если вещь   ему  очень понравилась.

Произвольное поведение, подчиненное внутренним со­циальным нормам, обычно формируется к 6-7 годам. Но « некоторых детей с этим возникают трудности. Обычно эти дети более подвижны, возбудимы, им трудно не толь­ко сдерживать свои желания, но и просто спокойно сидеть _на уроке и внимательно слушать учителя. Причиной им­пульсивности могут быть и серьезные психические откло­нения (например, умственная отсталость), и особенности темперамента (повышенная активность), и временные невротические реакции на какие-либо психические трав­мы (развод родителей, переезд, поступление в школу). Импульсивное воровство («не мог удержаться», «очень захотелось») иногда путают с клептоманией.

Импульсивных детей необходимо строго контролиро­вать и приучать к ответственности. Ребенок, даже им­пульсивный, никогда не совершит поступка, за которым немедленно последует наказание. Поэтому нельзя делать вид, что ничего не произошло, но не стоит и раздувать случившееся до масштабов вселенской катастрофы. Если ребенок взял что-то у сверстников или в чужой семье, то сама по себе процедура выяснения обстоятельств кражи (с участием потерпевших и их родителей), извинения и возвращения похищенного достаточно болезненна. Не­приятное воспоминание, которое останется у ребенка от такого разбирательства, поможет ему в следующий раз  удержаться от соблазна.

5.2. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ НЕУДОВЛЕТВОРЕННОСТЬ

Вторая причина воровства — психологическая неудовлетворенность ребенка — включает множество разнооб­разных мотивов. Прежде всего, это связано с нарушени­ем материнской или отцовской привязанности и, в связи с этим, затруднениями в общении с родителями. Детям кажется, что их не любят родители и мало обращают на них внимания. Когда они присваивают себе их вещи или берут деньги, то это символический акт воссоединения с родителями, которые начали отдаляться.

Дети воруют для того, чтобы привлечь внимание ро­дителей или воспитателей, причем делают это именно в тех случаях, когда взрослые очень болезненно воспри­нимают воровство ребенка. Деньги или купленные на них сладости он может воспринимать как символическое за­мещение родительской любви или радости в его жизни. В этом случае детские кражи говорят о том, что ребенок не получает достаточно внимания или что отношения в семье напряженные и супруги объединяются вместе только перед лицом «общей опасности» — воровства.

Воровство может быть оценено как месть и наказание родителей за то, что не уделяют внимания ребенку, не посвящают ему свое время и не принимают его.

Бессознательно ребенок восстанавливает справедли­вость. Мотивируя тем, что родители украли у него лю­бовь, внимание, принятие, заботу, он украдет то, что значимо  для  них, например деньги. Также может быть мест и за нанесенные обиды, боль.

Приведем пример из работы А. Фенько (2002), который она назвала «бунт против одиночества».

Мама 12-летнего Виталика обратилась к пси­хологу-консультанту с очень деликатной пробле­мой. Уже несколько раз сын попадался на кражах. Но если раньше он таскал вещи из дому и деньги из маминой сумочки, то в последний раз украл боль­шую сумму у знакомых, которые пришли в гости. Кража раскрылась, и всем взрослым было страш­но неловко. Своего родного отца Виталик почти не помнил.

Пять лет назад его мама второй раз вышла за­муж, и они переехали из маленького подмосковного городка в огромную квартиру на Чистых Прудах, с книжными шкафами до потолка и остатками фа­мильного серебра в буфете. Новый мамин муж был сыном крупного ученого и сам тоже делал блестя­щую карьеру. Вскоре в семье родился младший брат. Мама была поглощена заботами о малыше и к тому же изо всех сил старалась соответствовать высо­кому культурному уровню своего нового окружения: читала книги, училась в вечернем институте, а через некоторое время устроилась работать бухгал­тером, поскольку, несмотря на научные успехи мужа, денег в семье не хватало. Разумеется, време­ни на старшего сына у нее практически не остава­лось. Он с трудом привыкал к новой обстановке: плохо спал, неважно учился и был замкнутым и не­разговорчивым, в отличие от своего младшего брата, купавшегося в лучах родительской любви и из­лучавшего ответную жизнерадостность.

Единственным человеком в семье, с которые  Виталик общался, была бабушка. Именно у нее он впервые два года назад украл часы. Бабушка заметила пропажу, но сделала вид, что ничего не  случилось. Она вообще жалела Виталика, понимая, что не он любимец в семье. Но вскоре мальчик  украл деньги из письменного стола отчима. Эта кра­жа тоже скоро раскрылась. Отчима больше всего волновало, на что именно Виталик потратил деньги. Выяснилось, что половину он прокутил в «Макдональдсе», а половину подарил другу, «пото­му что его мама — медсестра и ей приходится ра­ботать по ночам».

Все остальные кражи носили такой же «нерас­четливый» характер. Чаще всего Виталик дарил деньги и вещи, взятые из дому, нищим на Курском вокзале. Психотерапевт рекомендовал родителям выдавать Виталику определенную сумму на карманные расходы, а остальные деньги хранить в недоступном для него месте. Он также посоветовал
один раз в месяц всей семьей делать в доме ревизию:  отбирать старые вещи, относить в ближайшую благотворительную организацию. Виталика назначили  ответственным за это. А главной рекомендацией для родителей было — проявлять к сыну побольше любви и внимания.

Попытки ребенка восстановить утраченную связь с родителями достаточно часто становятся причиной воровства. Когда родители слишком поглощены собственными проблемами, ребенок чувствует себя одиноким заброшенным. Ему начинает казаться, что родители  уделяют  ему меньше внимания, чем другим детям, или что  его  не  любят, или что к нему несправедливы. И тогда он  может  взять у мамы из сумки деньги или какую-то вещь,  но  всегда таким образом, что пропажа легко обнаружи­вается. Сами деньги ребенку не очень-то и нужны. Он бессознательно стремится привлечь внимание родителей, пусть даже это будет гнев, возмущение и наказание. Ког­да тебя наказывают, это все же лучше, чем когда тебя вообще не замечают.

Тех детей, которые с помощью воровства добиваются внимания родителей, шумные скандалы и строгие нака­зания лишь убеждают в правильности избранной ими стратегий. В таких случаях психологи советуют игнори­ровать факт воровства или относиться к нему как к ря­довому событию.

Иногда полезно вместо скандала похвалить ребенка за какие-нибудь успехи или сделать подарок, о котором он давно мечтал. Даже если в ответ на ваше великодушие ребенок не признается в краже, то он надолго запомнит ощущение стыда и неловкости.

Наиболее серьезный повод для беспокойства дает ре­бенок, который периодически крадет деньги или вещи, принадлежащие его родным или близким друзьям семьи. Чаще всего кражи такого рода совершают подростки и младшие школьники, хотя истоки подобного поведения могут находиться в раннем детстве.

Обычно в процессе разговора с родителями выясняется, что в раннем детстве ребенок уже совершал кражу,  тогда с ним «разобрались» домашними средствами  (к  сожалению, часто очень унизительными для ребенка).  И  только в подростковом возрасте, когда воровство начинает выходить за пределы семьи, родители понимаю что ситуация выходит из-под контроля, и обращаются  за помощью к психологу.

Исследования психолоров Т. П. Гавриловой (2001) Э. X. Давыдовой (1995), проведенные в семьях ворующих детей, показали что кража — это реакция ребенка на травмирующие его обстоятельства жизни.

Опыт психолога М. М. Кравцовой (2001, 2002) под­тверждает, что в семьях ворующих детей наблюдается эмоциональная холодность между родственниками. Ре­бенок из такой семьи либо чувствует, что его не любят либо в раннем детстве пережил развод родителей, и, хотя отношения с отцом сохраняются, он чувствует отчужден­ность, даже враждебность между родителями.

О причинах детского воровства известный педиатр Б. Спок (1990) пишет следующее: «Например, крадет се­милетний мальчик, хорошо воспитанный сознательны­ми родителями, имеющий достаточно игрушек и других вещей и небольшие карманные деньги. Крадет он, веро­ятно, небольшие суммы денег у матери или товарищей, авторучки у учителей или карандаши у соседа по парте. Часто его кража совершенно бесцельна, потому что у него может быть такая же вещь. Очевидно, дело в чувствах ребенка. Его как будто мучает потребность в чем-то, и он пытается удовлетворить ее, беря у других вещи, которые  на самом деле совсем ему не нужны. Что же ему нужно. В большинстве случаев такой ребенок чувствует себя несчастным и одиноким. Может быть, ему не хватает родительской ласки или он не может найти друзей сред своих сверстников (это чувство покинутости может в никнуть даже у ребенка, который пользуется любовью  и  уважением товарищей). Я думаю, тот факт, что воруют  чаще  всего семилетние дети, говорит о том, что в этом  возрасте дети особенно остро чувствуют, как они отдаля­ются от родителей. Если они не находят настоящих друзей то чувствуют себя покинутыми и никому не нужны­ми. Вероятно, поэтому дети, ворующие деньги, либо раздают их товарищам, либо покупают конфеты для все­го класса, то есть стараются «купить» дружбу товарищей по классу. Мало того, что ребенок несколько отдаляется от родителей, но и родители часто бывают особенно при­дирчивы к детям в этом не очень привлекательном воз­расте.    »

В раннем подростковом периоде ребенок мо­жет также почувствовать себя более одиноким из-за возросшей застенчивос­ти, чувствительности и стремления к независи­мости.

В любом возрасте одна из причин воровства — не­удовлетворенная потреб­ность в любви и ласке. Другие причины индиви­дуальны: страх, ревность, недовольство» (Б. Спок, 1990).

Если же, несмотря на положительные усилия родителей, кражи продолжаются,  необходимо посоветоваться с детским психиатром.

Психологический портрет ворующего ребенка: прежде всего, это неуверенные в себе, уязвимые дети, которым необходима поддержка и эмоциональное принятие со стороны близких. В этом основная беда, ведь своим поведением такие дети, наоборот, все дальше и дальше отталкивают от себя окружающих, настраивают их про­тив себя.

Больше всего родных злит и раздражает, что совер­шивший проступок ребенок как бы не понимает, что он сделал, он отпирается и ведет себя как ни в чем не быва­ло. Такое его поведение вызывает у взрослых праведный гнев: украл — покайся, проси прощения, и тогда мы бу­дем пытаться наладить отношения. В результате между ним и близкими вырастает стена, ребенок представляет­ся им монстром, не способным к раскаянию.

Такие кражи не имеют своей целью ни обогащение, ни месть. Чаще всего ребенок почти не осознает, что он сделал. На гневный вопрос родных: «Зачем ты это сде­лал?», он совершенно искренне отвечает: «Не знаю». Взрослые не могут понять, что кража детей — крик о помощи, попытка достучаться до них.

Мотивы воровства среди детей невротического скла­да, как правило, не связаны напрямую с непреодолимой жаждой владеть украденным. Не связаны они и со сла­бым осознанием тяжести проступка. Иными словами, это мотивы опосредованные. Они бывают самыми разными. Тут и отчаянная попытка привлечь к себе внимание, я жажда самоутверждения, и проверка себя («Могу ли я преступить запретную черту?»), и желание приобщиться к миру взрослых, и бунт против гиперопеки. А част и все вместе.

Мать девятилетнего Лени Д. начала разговор с психологом со слов:

—  Я ни на что не надеюсь. Все перепробовала — и как горох об стенку. Короче, мой сын — канди­дат в колонию. Это однозначно. А к вам я пришла
просто так, для очистки совести...

Леня стал заниматься в центре, и очень быст­ро выяснилось, что он безумно привязан к матери. А мать вторично вышла замуж и уже два года жила отдельно от сына.

— Муж у меня нервный товарищ, — объяснила  она, — до сорока лет жил с горячо любимой мамоч­кой и детей не выносит.

Впрочем, она призналась, что и ее ребенок тяго­тит, что она не любит с ним играть, заниматься и вообще ей все это неинтересно.

Очевидно, мальчик остро переживал равнодушие матери и предпочитал вызывать, пусть отрица­тельные, но сильные эмоции с ее стороны. Воров­ством он этого добивался. Мать впадала в состоя­ние неистовства, кричала, плакала, проклинала Леньку и весь белый свет. А он... он почти блажен­ствовал. Мать же еще больше ужасалась, видя та­кую странную реакцию, и обзванивала аптеки в поисках таблеток, прописанных психиатром.

По рекомендации психолога эта женщина нача­ла уделять сыну больше внимания, даже пыталась неуклюже приласкать его (чего раньше не делала никогда!). Воровство стало случаться реже — рань­ше мальчик воровал чуть ли не каждый раз во время встреч с матерью или непосредственно накануне.

Но в одном мать была непреклонна: Ленька по прежнему жил с бабушкой и дедушкой. К счастье в дело вмешалась судьба. Придя на очередное занятие, Ленька с восторгом оповестил всех присутствующих, что теперь он живет с мамой.

— Мои родители его просто выгнали, — поясни­ла, оставшись наедине с психологом мать. — он  их «до ручки довел»... А папа недавно перенес ин­фаркт. Так что теперь мое сокровище со мной!

После этого психолог видел Леню с интервала­ми в полгода и год. За все время он совершил кражу  всего один раз — в летнем лагере, где ему очень не  нравилось и куда мама за месяц ни разу не приеха­ла. Кстати, его отчим оказался не таким уж страшным «детоненавистником», а, напротив, принял самое деятельное участие в воспитании пасынка. Мотивом воровства для ребенка часто является про­сто незнание «правил игры». Ребенок, выросший в детс­ком доме, может не знать ничего о назначении денег, о том, что они имеют определенную ценность, что их ко­личество ограничено, что они кому-то принадлежат. Хо­роший способ в этом случае — ввести ребенка в курс дела — выделять ему карманные деньги и помогать ими распоряжаться, постепенно предоставляя все большую самостоятельность. Также необходимо подключать ре­бенка к планированию бюджета семьи, прививать ему отношение к деньгам как к ресурсу, которым нужно ра­зумно распоряжаться.

Часто родители сами провоцируют воровство путем немотивированных запретов или оставляя на видном  месте драгоценности, вещи как предмет соблазна. Поощрением воровства служат также жестокое наказание и сообщение окружающим о воровстве ребенка. Нередко воруют дети, родители или воспитатели которых  уверены, что они лучше знают, «что ему в действи­тельности нужно», и без достаточных оснований отказы­вают в покупке модной одежды, предметов увлечений (кассет, билетов на концерты и т. д.). Это заставляет ре­бенка чувствовать себя «белой вороной» среди сверстни­ков, что для подростка очень тяжело. Причиной воровства в этом случае является систематическое пренебрежение потребностями ребенка.

Наконец, ребенок может воровать от безвыходности: если у него вымогают деньги путем угроз или он страда­ет наркозависимостью. Задача воспитателя — построить такие отношения с ребенком, чтобы в подобных ситуа­циях он мог обратиться за помощью к взрослым, а не скрывал от них тяжесть своего положения.

5.3. НЕРАЗВИТОСТЬ НРАВСТВЕННЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ И ВОЛИ

Третьей важной причиной детского воровства яв­ляется неразвитость нравственных представлений и воли, то есть стремление самоутвердиться. Когда в се­мье ребенку не хватает самостоятельности и родите­ли не передают ему ответственность, тогда он находит деструктивный способ самоутверждения — украсть. Эти дети начинают воровать, чтобы не чувствовать своей неполноценности, чтобы убедить самих себя и окружающих в своей хитрости, ловкости, смелости, «крутизне».

Нельзя, но очень хочется. Воровство может быть так­же потребностью пережить острые ощущения, посколь­ку в семье чрезмерные требования к послушанию, пра­вильному поведению, и у ребенка возникает желание самоутвердиться.

Воровство как способ самоутверждения тоже являет­ся свидетельством неблагополучия ребенка. Он таким образом хочет обратить на себя внимание, завоевать рас­положение кого-либо (различными угощениями или кра­сивыми вещами).

Э. X. Давыдова (1995) отмечает, что условием счастья такие дети называют хорошее отношение к ним родите­лей, одноклассников, наличие друзей и материального достатка.

Например, маленький ребенок, укравший дома день­ги и накупивший на них конфет, раздает их другим де­тям, чтобы таким образом «купить» их любовь, дружбу, хорошее отношение. Ребенок повышает собственную зна­чимость или пытается обратить на себя внимание окру­жающих единственно возможным, по его мнению, спо­собом.

Не найдя поддержки и понимания в семье, ребенок начинает воровать вне семьи. Создается ощущение, что он делает это назло вечно занятым и недовольным родителям или мстит более благополучным сверстникам.

Одна восьмилетняя девочка постоянно прятала и выбрасывала вещи своего младшего брата. Она делала это потому, что в семье явно предпочитали ей младшего сына и возлагали на него большие надежды, а она, хоть и училась очень хорошо, но не смогла стать лучшей в классе. Девочка замкнулась в себе, у нее не было близких отношений ни с кем в классе, а единственным другом стала ее ручная крыса, которой она поверяла все свои горести и радости. Причинами ее воровства были родитель­ская холодность по отношению к ней и, как след­ствие, этого, ревность и желание отомстить ро­дительскому любимчику — младшему брату.

Некоторые дети воруют совершенно особым, «неле­пым» образом. Они берут вещи вовсе им не нужные, иног­да сущую ерунду, которую гораздо проще попросить или которая у них уже есть.

Например: школьник периодически приносил до­мой чужие шариковые ручки (часто самые деше­вые), ластики, хотя и того и другого у него было более чем достаточно, а однажды украл женскую косметичку. Другой мальчик восьми лет отличил­ся тем, что к тому килограмму мандаринов, ко­торый для него покупала мама, украл еще один.

Часто украденными вещами дети совсем или почти со­всем не пользуются. Их могут прятать, выбрасывать, а могут, набравшись смелости, пытаться вернуть хозяину.

 Мама ребенка, о котором шла речь выше, однаж­ды нашла за его кроватью колоду карт, которые он украл у своего дяди, живущего в той же кварти­ре. При этом у мальчика были свои карты, играть ему не запрещали, и дядиной колодой он так и не воспользовался.

Воровство не планируется и часто совершается «глупо» - почти на виду или в тех случаях, когда вора легко вычислить. Например, ребенок просит разрешения вернуться в группу во время прогулки, чтобы сходить в туалет, и в это время крадет. Естественно, вора легко определяют. Примечательно то, что подобные глупости могут делать вполне интеллектуально развитые дети в возрасте старше пяти лет. То есть тогда, когда они вполне могли бы отдавать себе отчет, что будут уличены.

Будучи пойманными, дети переживают случившее­ся. Они действительно выглядят очень расстроенны­ми, страдают из-за своего позора и преисполнены от­чаяния от того, что их родители и друзья могут отвернуться от них.

Так, восьмилетний мальчик крал у однокласс­ников «плохо лежавшие» игрушки и деньги. Но он не пользовался ими, а прятал в укромном месте,  которое потом было обнаружено учителем. Такое его поведение было похоже на месть, как если бы он хотел наказать окружающих его людей.

В процессе психологической работы с ним и его семьей выяснилось, что дома у мальчика не все бла­гополучно. Отношения в семье были холодные, от­чужденные, практиковались физические наказа­ния. Мальчик не мог рассчитывать на поддержку в трудной ситуации, даже его успехам радовались формально: соответствует стандартам — и хо­рошо. Все поощрения сводились к материальным,  давались деньги или покупалась какая-либо вещь. Отношения между родителями были напряженными, видимо с частыми конфликтами, взаимными обвинениями. Старшую сестру (кстати, очень одаренную) ни папа, ни мама не любили, считая  ее  причиной своей неудачной семейной и профессио­нальной жизни.

Мальчик был очень способный, начитанный, на­блюдательный, но непопулярный. В классе у него был один приятель, по отношению к которому мальчик занимал доминирующую позицию: приду­мывал, во что им играть, чем заниматься, в играх был главным.

Вообще, было похоже, что ребенок не умеет об­щаться наравных. Ему не удавалось завести друж­бу со сверстниками, не было ни доверия, ни любви в отношениях с учителями.

Чувствовалось, что он тянется к людям, ему оди­ноко, но он не умеет строить теплые, доверитель­ные отношения. Все строилось на основе страха, подчинения. Даже с сестрой они были союзниками в противостоянии родительской холодности, а не любящими родственниками.

Кражи дома он совершал, чтобы досадить роди­телям, а в классе, чтобы сделать плохо другим, чтобы не одному ему было плохо...

Приведем другой пример.

Во втором классе у ребят стали пропадать учеб­ные принадлежности (ручки, пеналы, учебники) и отыскивались они в портфеле мальчика, среди учи­телей имевшего репутацию хулигана из-за своего плохого поведения, но популярного среди однокласс­ников.

Самое интересное, что он сам обнаруживал про­павшие вещи у себя в ранце и с неподдельным удив­лением сообщал о находке окружающим. На все расспросы он отвечал с искренним недоумением а то не понимая, как эти вещи оказались у него ч чем было этому мальчику воровать у ребят вещи потом притворяться удивленным, обнаружив их у себя? Учительница не знала, что и подумать.

Однажды, когда все ребята были на физкультуре, она, заглянув в пустой класс, увидела следующую картину. Освобожденная от физкультуры  девочка собирала с парт разные вещи и прятала их в портфель этого мальчика.

Девочка, самая младшая в классе, поступила в школу как «вундеркинд», но уже в начале первого класса начала испытывать большие трудности в учебе. Родители заняли позицию, что «учеба не самое главное», и считали, что учителя излишне придираются к их дочке.

Отношения с одноклассниками у девочки тоже не сложились, она претендовала на главные роли, но авторитета у одноклассников не имела, часто ссорилась с ними. Учителей боялась и говорила им, что забыла тетрадку или дневник, когда ей грози­ла плохая оценка.

О мотивах подобного воровства можно только догадываться. Возможно, поскольку правду об этих загадочных пропажах знала лишь она, эта тайна делала ее более значимой в собственных гла­зах. Заодно она мстила тому мальчику, который  несмотря на хромающую дисциплину и проблемы  с учителями, был успешен и в учебе, и в дружбе. «Подставляя» его, она, видимо, надеялась опорочить  его в глазах окружающих.

Возможно, всех воришек отличает недостаточное развитие  воли. Но если в описанных случаях дети понимали  что совершают нечто предосудительное, то некоторые дети присваивают себе чужое, даже не задумываясь  о  том как это выглядит в глазах окружающих, ни о последствиях. Они берут понравившиеся им ручки, угощаются без спроса чужими конфетами. Совершая «кражи» дети не ставят себя на место «жертвы», не представляют себе ее чувства, в отличие от ребенка, мстящего кражей своим «обидчикам».

Подобное поведение детей является следствием серь­езного пробела в их нравственном воспитании. Ребенку с ранних лет надо объяснять, что такое чужая собствен­ность, что без разрешения брать чужие вещи нельзя, об­ращать его внимание на переживания человека, утратив­шего какую-либо вещь.

Иногда родители сами подталкивают детей к воров­ству своими бессознательными установками.

Мама 16-летнего Максима вырастила сына одна и мечтала, что со временем он станет ей опорой. Она восхищалась предприимчивыми и со­стоятельными мужчинами и всячески поощряла в мальчике наклонности к «суперменству». Мак­сим был развит не по годам, дружил с ребятами постарше и все свободное время занимался каким-то «бизнесом». В суть этого бизнеса мама пред­почитала не вникать и гордилась тем, что сын не клянчит у нее карманные деньги. Она была по­трясена, когда ее вызвал следователь и дал про­слушать запись телефонного разговора ее сына с одноклассником. Максим требовал у приятеля  $500, угрожая рассказать всем о его гомосексуаных наклонностях.

На суде выяснилось, что основным бизнесом Максима и двух его друзей сначала были кражи денег в школьной раздевалке, которыми они промышляли с десяти лет. Потом они наладили скупку и перепродажу вещей, которые по их заданию приносили из дому младшие ребята. Самое потря­сающее, что в эти махинации были вовлечены не­
сколько десятков детей, но никто из родителей не встревожился тем, что из дому пропадают кни­ги, компьютерные диски и драгоценности. А если и встревожился, то держал проступок своего ребен­ка в тайне. В результате юные бандиты почув­ствовали себя абсолютно безнаказанными. Они практически открыли в школе подпольный пункт
по скупке краденого и погорели случайно, когда ре­шили шантажировать своего одноклассника, ко­торого подозревали в гомосексуализме. Они не рас­считывали, что мальчик обратится за помощью  к папе. Папа записал их телефонный разговор и отнес пленку в милицию. Двум приятелям Максима дали условный срок. Сам он отделался легким испугом и был сразу же отправлен в Испанию, — очевидно, для продолжения воспитания.

Многие родители хотят видеть своего ребенка сильной личностью. Однако ребенок может иметь свое представ­ление об исключительности и выбрать для воплощений родительской мечты свой собственный путь. Например! решить, как Максим, что он слишком умен, чтобы подчиняться правилам.

Иногда ребенок начинает воровать из «классовых» соображений, завидуя более обеспеченным детям и стремясь  отомстить «богатеньким». Такое возможно, например, если подобная «классовая ненависть» культивируется  у него в семье. Как правило, родители вскоре  теряют  контроль над юным «суперменом». Ребенок  убеждается в своей безнаказанности и начинает верить в что законы существуют не для него. Но рано или по­лно он попадает в поле зрения правоохранительных ор­ганов.

Некоторые дети воруют многократно. Среди них есть  те кто не чувствует ни любви, ни даже симпатии со сто­роны окружающих людей и уже не надеется их когда-либо ощутить. Они полагают, что в глазах людей им не­чего терять. В этом случае неразоблаченная кража — чистый выигрыш. Такие воруют обдуманно и осторож­но, принимают меры, чтобы не быть застигнутыми на месте преступления, придумывают правдоподобные ле­генды, оправдывающие появление у них вещей. Из-за «пустяков» стараются не рисковать.

Особенно обидно бывает встречать среди детей этой категории тех, кто на самом деле любим, но кого взрос­лые из теоретических соображений решили воспитывать «в строгости — чтобы не избаловать».

В этом случае, необходимо повысить самооценку ре­бенка, дать ему понять, что есть люди, которые его лю­бят, которым небезразлична его судьба и что все плохое  еще может быть исправлено и забыто.

Некоторые дети воруют, чтобы «отомстить» родителям, заставить их изменить отношение к себе. Это может происходить в тех случаях, когда взрослые, демонстрируя на людях свои родительские чувства, на само деле игнорируют ребенка, отдавая все свои силы и во мя карьере — «светской» жизни, другим детям в семь экзотическому крокодильчику в террариуме. Кражам» ребенок сигнализирует окружающим: у нас все совсем не так хорошо, как они говорят, они «все врут», помоги­те мне. Одновременно это является сигналом и для роди­телей: если вы не измените свое поведение, я не позволю вам притворяться перед окружающими, что вы хорошие родители.

Дети идут на воровство либо  в собственной семье, либо вне ее. Причем такой поступок яв­ляется объективно обусловлен­ным: ребенок хочет что-либо купить или добиться чьего-либо расположения (например, в классе, в компании старших детей), поэтому начинает ре­шать свою проблему крими­нальным образом. В подростко­вом возрасте сильно развито желание «быть как все». Ребенок говорит себе: «У всех есть деньги, и это позволяет им покупать сладости, игрушки, мелочи, общаться и веселиться. Я тоже хочу быть как все. Чем я хуже?»

Естественно, далеко не все дети, лишенные денег, идут на грабеж, но практика показывает, что случаи эти стали привычными практически в любой школе. Особенно  если в семье есть проблемы  кража может быть способом мести не только родителям, но и другим людям. Например, ребенок может украсть  вещь, которую он просил на время, но получил отказ. «Я у тебя просил, и ты не дал. Так вот тебе!». Такая  месть может закрепиться и стать патологической привычкой.  Чаще это происходит с детьми, которые не выражают  открыто свои обиды, негодование, оскорбленное само­любие. Отрицательные эмоции требуют выхода и находят его в кражах и других подобных поступках (например, порче вещей обидчика). Если научить ребенка открыто выражать свои чувства приемлемыми способами, потреб­ность красть вещи постепенно уменьшится и исчезнет.

Часто целью ребенка, крадущего деньги, становится подкуп ровесников, которые готовы общаться с ним, только если у него есть сладости или игрушки. В этом случае причиной воровства является одиночество ребен­ка в кругу сверстников, его неумение строить с ними дру­жеские и приятельские отношения.

Это особенно бывает свойственно детям, которых дет­ский коллектив отторгает из-за физических или других недостатков: полноты, маленького роста, заикания и т. д. В подобных случаях нужно, прежде всего, помочь ребен­ку завести друзей, научить его обходиться в отношени­ях с ровесниками без подкупа, повысить его самооценку и укрепить в нем уверенность, что он может быть инте­ресен сам по себе.

Подросток может красть по требованию своей группы.  В этом случае прекратить кражи можно только оторвав ребенка от асоциальной компании. 

В психиатрии описаны случаи, когда люди крадут для  того  чтобы испытать сильные чувства, даже несмотря на то, что эти чувства — тревога и страх. Если вдуматься, это не так уж и удивительно. Ведь известно, что по меньшей мере, некоторым из тех, кто воевал, трудно приспособиться к мирной жизни именно потому, что она  лишена такого острого ощущения опасности и необходимости борьбы за жизнь.

Кража может быть интересным приключением для скучающего, ничем не занятого ребенка и свидетельство­вать, что в обычной жизни он не находит применения своим силам (о таких случаях принято говорить «с жиру бесится»). «Лечение» в таком случае сводится к тому, чтобы освободить ребенка от излишней опеки, дать ему возможность вкладывать собственные силы в борьбу за свою жизнь и благополучие.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:

1.       Перечислите основные причины лжи и воровства у детей и объясните, в чем их сходство.

2.    Опишите особенности детской импульсивности как одной из причин воровства.

3.    Приведите примеры воровства, связанные с психо­логической неудовлетворенностью ребенка.

4. Проанализируйте причины неблагополучия ребенка в связи с воровством как способом самоутверждения. Приведите примеры.

           Глава 6. ВОЗРАСТНОЙ АСПЕКТ ВОРОВСТВА

Каждый родитель мечтает видеть своего ребенка самым счастливым, умным, честным. Но что делать, если надежды не оправдываются? И сын растет не аккурат­ным» благовоспитанным мальчиком, а неуправляемым трудным ребенком? И мать вдруг сталкивается с такими проблемами, о которых раньше и подумать-то было страшно... И снова встает, наверное, самый древний ро­дительский вопрос: «Откуда это?»

6.1. ВОРОВСТВО В  ДОШКОЛЬНОМ ВОЗРАСТЕ

Как сказано выше, в педагогике существует такое по­нятие — «детское воровство». Оно отличается от «взрос­лого» тем, что ребенок не может еще в полной мере осоз­нать, насколько плохо поступает. В его представлении он «просто берет» то, что ему нравится. Ведь для двух-трехлетнего малыша вполне естественно взять на улице чужую игрушку и начать играть ею. Следовательно, взрослые не должны ругать детей за «воровство» как за преступление. Детям нужно объяснить, в чем заключа­ется их ошибка.

Маленькие дети воруют из любопытства, в их систему ценностей еще не входит воровство как деструктивное поведение. Они познают мир и не считают свои действия воровством.

Среди мотивов, толкающих дошкольников на воровство, возможны следующие:

— желание владеть чем-либо (чаще всего игрушкой)

— желание сделать приятный подарок кому-то и' близких;

— желание привлечь внимание сверстников к себе как обладателю какого-либо предмета;

— желание отомстить кому-либо.

Все перечисленные группы мотивов не имеют под со­бой криминальной подоплеки.

Наиболее часто среди дошкольников встречаются кра­жи, мотивированные желанием завладеть чем-либо. Ре­бенок видит новую игрушку у сверстника, о которой он давно мечтал, и уносит. Причина такого поведения кро­ется в особенностях сознания дошкольника: для него понятие «чужое» и «мое» абстрактны и малодоступны. Такие понятия постигаются ребенком из опыта повсед­невной жизни, и именно взрослый раскрывает их смысл и содержание.

Маленькие дети не воруют в том смысле, как мы это понимаем. У них совсем другие взгляды на «свое» и на «чужое», отличные от наших, не такие как у нас.

Ребенок не ворует, а берет. Берет при всех, чтобы до­играть, насладиться вещью, не понимая разницы между общественной и личной собственностью человека, не по­нимая вообще, что такое собственность. Зачем она нужна и для чего. Малыш еще незрел, и опыт жизни пока не научил его такому понятию. «Мое», «твое», «свое», «чужое» — пустые звуки для него, пока ему не раскроют и смысл (А. И. Баркан,1996).   

Какая разница между «моим» или «твоим», когда  обычно маленькие дети в игре обмениваются игрушками  друг с другом так, словно это общие игрушки и в то время каждого из них. Поэтому, когда малыш «случайно» захватит домой чью-то новую игрушку или же ту  которой нет у него, он не придаст этому значения, если хозяин взятых им игрушек, заметив это, не начнет их отбирать. А дети — разные: не только лишь берущие, но  и дающие. Дающие особенно тогда, когда им хочется хотя бы такой ценой найти себе друга.

Забрав чужое и немного поиграв с ним, малыш навряд ли будет возражать, когда узнает, что «не его игрушки» необходимо все же отдавать. Отдаст. И снова на глазах у многих возьмет без спросу то, что вдруг понравилось ему, чего нет дома, то, что соблазнило.

И все-таки, воруя «напоказ» — ребенок не ворует. Он убежден, что все принадлежит ему, если оно перед гла­зами и до него можно дотронуться рукой, тем более еще доиграть. Он убежден и будет так считать, пока от роди­телей однажды не узнает, как это плохо, как нехорошо, как некрасиво. Надо объяснить ребенку, что чувствуют Другие дети, когда лишаются чего-то, что будет чувство­вать он сам, когда другой ребенок неожиданно присвоит себе его любимую игрушку или вещь.

Ребенку в этом возрасте еще сложно понять, в чем ценность вещи и почему мама рассердилась на него, когда он вытащил из сумки деньги, но только пошутила, чтобы он примерил папин галстук, который самовольно взял из шкафа. Чем отличаются его поступки?  Он  взял без разрешения и то и это. И деньги не   его, и галстук не его. Так почему же мама прореагировала все-таки по-разному? Как будто деньги важнее галстука.

Малыш еще не понимает, с чем связано то, что  воспитатель может разрешить ему забрать домой все, что он сегодня сделал на занятиях, — рисунки или что-то, сделанное им из пластилина, — а вот карандаши, которы­ми он рисовал, или сам пластилин — не разрешит.

«Мое», «твое», «свое», «чужое» — ребенок, подрас­тая, должен знать, что это означает. Какая разница меж­ду своими и чужими вещами и игрушками. Надо объяс­нять ему это все время. Не просто объяснять, а запрещать без спросу брать чужое.

Представление о том, что такое «мое» и «чужое», по­является у ребенка после трех лет, когда у него начинает развиваться самосознание. Никому и в голову не придет называть вором двух-трехлетнего малыша, взявшего без спросу чью-либо вещь. Но чем старше ребенок, тем веро­ятнее, что подобный его поступок будет расценен как по­пытка присвоить чужое, иными словами — как «кража».

Возраст ребенка является в такой ситуации неоспори­мым доказательством осознанности совершаемого, хотя это и не всегда верно. (Известны случаи, когда дети семи-восьми лет не осознавали, что, присваивая себе чью-то вещь, они нарушают общепринятые нормы, но бывает, что и пятилетние дети, совершая кражу, прекрасно со­знают, что поступают плохо.)

Можно ли, например, считать воришкой пятилетнего мальчика, который, испытывая огромную симпатию к своей сверстнице, подарил ей все мамины золотые украшения? Мальчик считал, что эти украшения так же принадлежат ему, как и его маме.

Большинство психологов считает нормальным, если  ребенок в трех-пятилетнем возрасте что-то тащит в дом с улицы.  Например, совок из песочницы. Даже если в ней тот момент сидел еще один мальчик (о чем вам удалось знать позже), не нужно торопиться отшлепать малыша. Это пока не воровство, а просто социальная незрелость. Главное, нужно не полениться взять ребенка за руку и вместе отнести совок обратно в песочницу — его закон­ному владельцу. То же надо сделать и когда ребенок по­старше приносит с именин друга, к примеру, красивую запонку, «валявшуюся в углу на полу и никому не нуж­ную». Не тратьте зря время на выяснение, действитель­но ли она валялась, и стенания типа: «Украл — так имей мужество в этом признаться!» (заведомо оскорбляя ре­бенка недоверием). В этот момент важнее — ведь он не спрятал от вас свою находку! — объяснить ребенку, по­чему нельзя брать чужие вещи, пусть даже они лежат в мусорном ведре. Скажите, что в вашем доме должно быть только заработанное своим трудом и что чужую вещь вы тут же заметите и в любом случае потребуете отнести ее обратно владельцу. Сделав это однажды и натерпевшись стыда (не очень-то приятно кому-то доказывать, что ты не вор), ребенок в следующий раз хорошенько подумает, прежде чем подбирать то, что «плохо лежит».

Ошибка ребенка — это родительская ошибка, чего, как правило, не хотят признавать сами родители. Не объяснили ему вовремя, что хорошо, что плохо, не откликнулись на его просьбу один раз, другой, не заметили  что он стал скрытным и неразговорчивым (не пристает  и слава богу!) — ждите рано или поздно «грозы».

Потребностью, перерастающей в стойкое желание (а это гораздо сильнее, чем просто потребность), заполучить то  что имеют все его сверстники, ребенку уже не справиться! И он в любом случае решит свою проблему — с помощью родителей или без нее...

Нравственные нормы ребенок постигает постепенно в процессе развития. Совсем еще маленький ребенок различает хорошее и плохое только благодаря реакции на его поступки родителей, которые, прежде всего, мими­кой и интонацией дают ему понять, какое поведение они поощряют, а какое — нет. Не случайно наказание имеет смысл применять, только когда кроха способен понять, за что его наказали.

Как говорилось выше, маленький ребенок еще не спо­собен понять, что такое собственность. Он активно иссле­дует окружающую его среду, знакомится с миром, и в нем все «принадлежит» ему.

Именно слабое развитие воли и нравственных пред­ставлений чаще всего отличает воришек 5-7 лет. Эти дети испытывают сильное желание получить ту или иную вещь, но при этом даже не задумываются о сути и последствиях своего поступка. Они не могут поставить себя на место «жертвы», не представляют ее чувства. Пока их не призовут к ответу, они часто даже не пони­мают, что совершили нечто предосудительное. Неред­ко подобное поведение детей является следствием серь­езного пробела в их нравственном воспитании. Ребенку с ранних лет необходимо объяснять, что такое чужая собственность, что без разрешения брать чужие вещь нельзя, обращать его внимание на переживания чело века, утратившего нечто. Очень полезно разбирать вместе различные ситуации, связанные с нарушением и  соблюдением моральных норм (М. М. Кравцова, 2002; тд Г- Антипова, 1995).

Вторая группа мотивов (желание сделать подарок  кому-то  из близких) также связана с отсутствием отрицательной оценки краж дошкольником. Он стремится тем или иным образом сделать добро.

Третья и четвертая группы мотивов характерны для детей старшего дошкольного возраста, хотя и с отрица­тельной окраской, их можно отнести к социальным. В 6-7 лет детям уже небезразличны способы целенаправ­ленного достижения желаемого доступными способами, что может проявляться как во вредительстве (украсть у того, кто обидел), так и мести. Во втором случае ребенок уже хорошо понимает, на что он идет и для чего он это делает.

Взрослых часто удивляет и злит нелогичность поступ­ков детей, в том числе это касается и краж. «Ты заранее знаешь, что тебя поймают!» — удивляются они. Но они забывают, что дети-дошкольники имеют особенности, которые и толкают их на нелогичные поступки:

—импульсивность, подверженность сиюминутным порывам вследствие неразвитой произвольности;

—неразвитость прогностической функции, то есть не­умение эмоционально предвосхищать поступки;

—узость понятийного аппарата, трудность осмысле­ния абстрактных понятий;

—осознание своего существования «здесь и сейчас», непонимание временных перспектив.

         Если шестилетний мальчик крадет у родителей небольшие суммы денег, а у товарищей — авторучки и другие мелкие предметы, которые могут быть и у него (причем воспитывается мальчик в благополучной, интеллигентной семье), как объяснить эти поступки?

         В большинстве случаев причина в том, что ребенок чувствует себя одиноким и несчастливым. Скорее всего, ему  не хватает тепла и ласки, он не может найти друзей среди своих сверстников. Поэтому дети как бы «покупают» дружбу, раздавая одноклассникам украденные деньги.

В этом возрасте дети чувствуют, как отдаляются от родителей, а взрослые чаще предъявляют претензии к поведению ребенка. Все это и заставляет ранимого шести-семилетнего человека, часто неосознанно, воровать.

Когда у ребенка все в порядке, нет отклонений от нор­мы, он здоров — то «возрастное» воровство окажется лишь мелким эпизодом в его жизни, исчезнув раз и на­всегда в дальнейшем. Но если у ребенка есть какие-то проблемы, которые он не может разрешить, он времена­ми может выбирать воровство в качестве средства, спо­собного отвлечь его от всех проблем (А. И. Баркан, 1996). Обычно это воровство не «напоказ», а «втайне». Раз «втайне», значит, перемешанное с ложью. Ложь «пря­чет» воровство и «драпирует», и «уживается» с ним, словно они добрые соседи. А ребенок выглядит пороч­ным, и родители стыдятся его.

Такое воровство обычно свойственно старшим дошкольникам, которые, взрослея, начинают отдаляться от своих родителей и пытаются заменить хотя бы часть прежней привязанности к маме с папой на новую привязанность к друзьям, но так и не находят тех ровесников   которые нуждаются в их чувствах, и  в результате ощущают себя одинокими и никому не нужными, растут ми без ласки и любви. Поэтому, чтобы привлечь к  себе   внимание, они не просто украдут, а могут щедро разда­ть украденное детям и не воспользоваться им сами.

Испытывая дефицит любви и ласки, ребенок может украсть вещь у человека, которого он обожает. Как буд­то эта вещь символизирует привязанность ее владельца к малышу.

Дошкольник может украсть, не устояв перед соблаз­ном, когда то, что он ворует, — его несбывшиеся грезы и затаенные мечты. И даже зная, чем в дальнейшем его поступок отзовется, он, нарушая все запреты, идет на риск, поддавшись искушению, считая, что даже мимо­летное владение предметом, конечно, «стоит» самых от­рицательных последствий воровства.

А что «последствия» неизбежны на самом деле, ма­лыш усваивает уже около шести лет или чуть-чуть поз­же, когда хотя бы однажды бывает свидетелем того, как после кражи начинается расследование родителей или других людей. И хочется или нет, — приходится возвра­щать украденную вещь, причем с позором и под осужда­ющие взгляды.

Такой урок должен усвоить любой «воришка», чтобы он не превратился в вора.

Но все-таки — как устоять перед соблазном?

Ребенок  может  воровать,  подражая  взрослым  или сво­им ровесникам, которые воруют. Если он видит, как  взрослые несут с работы все, что можно там взять, малыш считает воровство обычной нормой, особенно тог­да, когда взрослые хвалятся этим при нем.

Среди ровесников малыш не может просто « выделяться»  честностью, когда он знает, что они воруют. Ему приходится быть «вровень» с ними — и это тоже норма. Поэтому надо знать, с кем ребенок дружит, и быть самим  предельно честным.

Обычно в неблагоприятных семьях воровство ребенка — всего лишь стиль жизни. Но также это может быть, и признаком или симптомом психического отклонения у малыша.

                          6.2. ВОРОВСТВО В ШКОЛЬНОМ ВОЗРАСТЕ

Проблема воровства по мере роста ребенка усложня­ется. То, что в раннем детстве является случайным эпи­зодом, ошибкой, у подростков — уже осознанный шаг, а то и вредная привычка, девиантное поведение.

В младшем школьном возрасте ребенок попадает в ситуацию постоянного оценивания, и не только со сто­роны взрослых (в первую очередь, учителей), но и со сто­роны одноклассников. Их оценки постепенно становят­ся более значимыми, нежели обыкновенные школьные, а иногда важнее, чем мнение родителей. Именно в этом возрасте наиболее активно происходит нравственное раз­витие маленького человека, освоение социальных норм, закладывается моральная основа личности. Теперь все зависит от шкалы предлагаемых ценностей. Чтобы за­воевать популярность и уважение сверстников, ребенок готов на многое. Особенно тот, у которого не все благопо­лучно дома. Если родители вечно заняты, им нет дела до его проблем и интересов, если они холодно относятся к нему, отвергают его, то школьник еще активнее будет искать утешения вне семьи, а здесь уж как повезет. Какая компания попадется.

К  типу воровства младшего школьника можно отнести  ситуации домашнего воровства, когда ребенок может  взять  деньги или некую вещь, принадлежащую его родным или близким друзьям семьи. Чаще всего кражи кого рода совершают подростки и младшие школьники, хотя истоки подобного поведения могут находиться в раннем детстве. Такое воровство — своего рода сигнал об эмоциональном неблагополучии семьи, неудовлетво­ренности каких-то жизненно важных потребностей ре­бенка.

К сожалению, особенную тревогу у родителей вызы­вают только те случаи, когда воровство начинает выхо­дить за пределы семьи. А ведь даже самый первый по­добный проступок — повод задуматься: все ли в порядке, не испытывает ли маленький член семьи дискомфорт в родственном кругу? Анализ работы с ворующими деть­ми подтверждает, что в их семьях наблюдается эмоцио­нальная холодность между родственниками. Такой ре­бенок либо чувствует, что его не любят, либо в раннем детстве пережил развод родителей, и, хотя отношения с отцом сохраняются, он наблюдает отчужденность, даже враждебность между мамой и папой.

Младшие школьники берут то, что им очень хочется иметь в данный момент: красивый ластик или яркий карандаш. И еще то, что они коллекционируют: яйца-сюрпризы, вкладыши, наклейки. Для подростков 11-13 лет украсть что-то в магазине — значит продемонстри­ровать сверстникам свою смелость, независимость и пренебрежение. Девочка может украсть лак для ногтей, который не очень даже и понравился, мальчик тайком  выносит из супермаркета музыкальные диски, не обращая внимания на их содержание. В школе младшие по л ростки воруют какую-то вещь у одноклассника, чтобы проучить его за то, что услужлив с учителем, лучше учится или просто не такой, как все.

Чаще всего — это спонтанный поступок, а не расчет­ливая кража по меркантильным соображениям. Млад­шие школьники еще не способны предвидеть послед­ствия действий, не понимают нравственного смысла нормы. Они не умеют представить переживания друго­го, когда тот лишается вещей. У подростков развиты чув­ства стыда и вины, но им еще трудно управлять своим поведением. Именно поэтому воровство всегда сопровож­дается ложью. Дети знают, что желание обладать силь­нее страха родительского гнева. С помощью лжи они пытаются избежать наказания.

Даже если школьник украл впервые, нельзя прини­жать значение такого поступка, утешать себя мыслью, что все пройдет с возрастом. Но и забрать украденное со словами «Никогда так больше не делай» — значит под­толкнуть его к тому же еще раз. Нужно взять себя в руки — не кричать, не грозить милицией. В идеале он должен вернуть в магазин (или одноклассникам) укра­денное (или возместить его стоимость) и принести свои извинения. Необходимо дать возможность вернуть вещь самостоятельно. Важно, чтобы ребенок не только почув­ствовал стыд, но имел шанс исправить свой поступок. И не следует наклеивать ярлыков: школьник взял чу­жое, но он не вор. Если же проступок повторяется не­однократно, это серьезный повод задуматься о том, что  происходит в его отношениях со сверстниками или в е семье.

Интересно рассмотреть конкретный пример. Каждый день первоклассник Вова приносил из школы новую игрушку.

—Откуда это? — спрашивала мама.

—Алеша дал.

На следующий день: «Аня подарила». Когда в доме скопилось уже немало подобных «подарков», грянул гром.

—   Ребята жалуются, — сообщила учительни­ца, — что Вова шарит в их ящиках, залезает в портфели. Разные вещи пропадают: игрушки, фло­мастеры...

Мама Вовы почувствовала, будто на нее выли­ли ушат ледяной воды. Первый порыв был — уст­роить сыну разнос, накричать, отшлепать — что­бы знал! Но, к счастью для Вовы, он не попался под горячую руку. А у мамы по дороге из школы домой созрело совсем иное решение... Вова был ошеломлен. Никогда еще он не видел свою мать в таком состо­янии. Молча, с каменным лицом прошла она мимо него, словно Вова — пустое место. Молча собрала в большой пакет все трофеи сына, спросила сухо:

—   Еще есть?

Вова вынул из тумбочки несколько игрушек.

—   Завтра ты возьмешь этот мешок и раздашь вещи тем, у кого взял. — Мама старалась гово­рить спокойно, но в глазах у нее стояли слезы. Вова опустил голову. — Мне никогда еще не было так стыдно!

Мать ушла в другую комнату, закрыв дверь. С тех пор прошло много лет

— Когда, остыв, я поговорила с сыном, — вспоминает Бовина мама, — то, к своему изумлена обнаружила, что он просто не понимает, почему нельзя брать вещи у одноклассников. Они же «Свои люди», как мама и папа, а вовсе не чужие. Ведь у себя дома он может брать все что угодно!

Его поступок не был воровством, то есть сознательным и тайным присвоением чужого добра. Откуда он мог знать, что делать так нехорошо, если ему и не объясняли этого никогда: повода не было. У детей постарше (от 9 до 12 лет) воровство может быть связано с недостаточным развитием волевой сферы: на свое «хочу!» им трудно самим себе сказать «нет!». Таким детям трудно справиться с соблазном, хотя они испыты­вают стыд за свой поступок.

В одной из московских школ три девочки, уче­ницы 4 класса, совершили кражу. Они, как говорит­ся, «свистнули» несколько колясок, оставленных у детской поликлиники. Шуму было много: выхо­дят мамаши с младенцами на руках, а транспор­тного средства нет. Поймать преступниц не со­ставило труда: они мирно играли крадеными колясками во дворе соседнего дома.

Конечно, девочки понимали, что поступают не­хорошо. Но они планировали вернуть коляски в тот же день. Пойманные с поличным, они быстр «раскололись», назвав номер школы, в которой  учатся, свои имена и фамилии. А дальше началось самое страшное.

В школе устроили настоящий показательный  процесс. Девочек поставили на сцену актового зала, полного зрителей — учеников разных клас­сов. Учителя по очереди выходили и клеймили «без­душных воровок», «жестоких обманщиц».

После собрания дети тыкали в них пальцем и кричали: «Воровки! Воровки!» Само посещение школы стало для них пыткой.

Конечно, каждую что-то не очень приятное ждало и дома. Только одна мама поступила не­стандартно: срочно перевела свою дочь в другую школу, подальше от старой. Остальные же приня­ли сторону учителей. Впоследствии две девочки так и пошли «вразнос»: начали пить, курить, ухо­дить из дому. Кто знает, возможно, тот самый школьный «урок» стал роковым и они поверили, что хуже их и быть никого не может... Детское сердце особенно ранимо. То, что для взрослого — ерунда, проходящий момент, для ребенка подчас становится источником большого горя, поворотом на всю жизнь. Золотое правило воспитания гласит: «Ругай наедине, хвали — при всех». Воровство — сор, который не следует «выносить из избы». Нельзя клеймить, красить образ в черный цвет: иначе порочный поступок может действитель­но превратиться в суть личности: «Мама говорит — значит, такой!» А в подростковом возрасте уже звучит вызов: -  Да! Обманщик, вор! Ну и что?

Одна из основных причин воровства в среднем и старшем школьном возрасте — отсутствие у детей денег на данные расходы.

«А зачем они ей? — недовольно парировала воп­рос психолога женщина, чью дочь в классе стали  подозревать в воровстве. — Я сама знаю, что надо моей дочери, и у нее, поверьте, все есть: и хорошая одежда, и компьютер. Еще и деньги давать? Не хватало!» В том-то и дело, что девочке той   нужен был не компьютер, а дешевенькие конфеты сосульки, которые ее одноклассники на переменах  покупали в киоске...

В каждом возрасте у детей — свои запросы. В 1-3 клас­сах всем хочется конфет в красивых обертках, жвачек затем — разных игровых приставок, дальше — больше (вспомните, кому из нас в 9-10 классе не хотелось иметь джинсы?). Пусть эти всеобщие интересы и не всегда на пользу ребенку (вместо конфет и жвачек, конечно, по­лезнее фрукты и овощи), но родителям все же следует пойти у него «на поводу». Все эти периоды — жвачек, приставок и т. д. — быстро проходят, а вот чувство оби­ды за собственную ущербность (у всех есть, а у меня нет), желание обладать чем-то во что бы то ни стало могут при­вести к тому, что оставит след на всю жизнь — краже.

Некоторые психологи утверждают, что причиной дет­ского воровства может быть легкое отношение родите­лей к чужому труду (но это уже скорее вопросы психоте­рапевтов) или к мелким деньгам. Когда в доме постоянно разбросаны рубли и родители не устают повторять, что это не деньги, ребенок вскоре перестает ценить и тыся­чи. Он полагает, что все так относятся к деньгам, и пото­му вытащить у кого-то из кармана недостающую ему «мелочь» не считает преступлением...

Воровство в подростковом возрасте (12-16 лет) может  быть связано с желанием получить острые ощущения  пережить авантюрное приключение, рискнуть.

Так, в литературе приводится пример разгово­ра с трудным подростком Сережей Ф., которого поставили на учет в милицию за совершение це­лой серии краж. Сережа был «форточником». От­крытая форточка служила ему дверью в чужие квартиры. Список украденных им вещей включал военный бинокль, пейджер, плеер, пару кроссовок, газовый пистолет. В общем, нельзя сказать, что Сережа обчищал квартиры.

—Неужели, — удивилась психолог, — все эти мелочи стоят того, чтобы позорить себя, родите­лей?

—Дело не в вещах, — махнул рукой Сережа

—  Тогда в чем?                                                         
Он оживился:

— Ну, понимаете, дух захватывает: лезешь — могут поймать, в квартире — хозяева прийти, потом выйти незамеченным — получится или нет?

— В общем, риск, да? — закончил психолог.     

— Да! — подтвердил Сережа.

— Шел бы тогда в летчики лучше! — презри­тельно вставила Леночка, которая случайно услы­шала разговор.

Сережа опустил голову. Леночка ему очень нра­вилась.

Через месяц Сережа пошел учиться прыгать с  парашютом, а потом поступил в летное учи­лище.

Не стоит думать, что таких любителей приключений, как  Сережа, единицы. Что заставляет мальчишек лезть в чужой сад за яблоками, когда в своем — ветки ломаются? Азарт, острые ощущения.

Следовательно, мотивы воровства могут быть самым разными. Прежде чем осуждать, нужно понять причины. Свершившийся факт — еще не вина. Ведь есть случаи, когда подростков силой или хитростью втягивают» порочный круг.

Приятели ловят на «слабо», взрослые запугивают уг­розами. Сейчас в школах, как в криминальных кругах есть такое понятие — «поставить на счетчик». Подходит к тринадцатилетнему подростку шестнадцатилетний и говорит: «Ты мне должен тысячу рублей. Не отдашь — каждый день будет капать процент». Таким образом на­званная сумма неуклонно растет.

«Откуда же я возьму?!» — «У мамы с папой». Если жертва не отдает «долг», ее терроризируют и бьют. С этим явлением в школах бороться крайне сложно, поскольку ни учителя, ни родители ни о чем не подозревают: под страхом смерти жертвам запрещено жаловаться. Попа­дая в подобную зависимость, ребенок нередко начинает воровать: ему кажется, что, собрав необходимую сумму, он избавится от своих мучителей.

Какая бы беда ни случилась с ребенком, главное — не отворачиваться от него, дать ему шанс остаться Челове­ком. А если потребуется — дать такой шанс еще раз.

А. С. Макаренко в романе «Педагогическая по­эма» рассказывает, как одному из своих воспитан­ников — прожженному вору и жулику — доверил получить огромную сумму денег за всю колонию. Он намеренно послал мальчишку за деньгами одного. Когда, измученный внутренней борьбой и соблазном  тот все-таки принес деньги и попросил их пересчитать, Макаренко ответил: — Зачем!? Я тебе верю. Именно эта вера в своего ребенка, в то, что он хочет и может  быть лучше, спасет его, убережет от рокового  шага.

                       6.3. ТИПОЛОГИЯ ДЕТСКОГО ВОРОВСТВА

К сожалению, различные формы воровства и их возрас­тные особенности у детей и подростков изучены крайне недостаточно. Однако в последние годы появляются отдель­ные работы в этом направлении. Большой интерес представ­ляет работа А. Л. Нелидова и Т. Т. Щелиной (2002) по изу­чению воровства в онтогенезе детей. Оно, по данным авторов, может проявляться в различных вариантах.

Воровство в рамках игровой деятельности (10% об­ращений). Ребенок берет чужие вещи, смешивая в кон­тексте игры «свои и чужие игрушки»: осознает кражу именно как игру, ее факт легко признает, но может и скрывать, сожалея о необходимости расстаться с полю­бившейся игрушкой.

Воровство как следствие недостаточно сформиро­ванной этической регуляции поведения и сферы удоволь­ствий (15%). Ребенок берет чужие вещи в связи с отсут­ствием сформированных этических норм в отношении «чужого»: осознает кражу как норму поведения, доволен  ею, апелляцию взрослых к «совести» не понимает; этические регуляторы недостаточны и в других сферах  деятельности (дружба, учеба).

Эти два варианта наиболее характерны для детей 2,5 до 6-7 лет.

Воровство как следствие давления на личность асоциальной  группы сверстников (5%). Ребенок ворует и для себя, а для группы, которая его подчинила. Особен­но опасным данный тип воровства становится при пси­хологическом инфантилизме и подчиняемости ребенка Осознание неэтичности своего поведения и хроническое унижение при необходимости скрывать его формируют внутренний конфликт; внешне он проявляется неврас­тенией, фобиями и в конечном итоге — депрессией.

Воровство как компенсация фрустрации отдель­ных значимых потребностей личности ребенка, вос­питывающегося в дисфункциональной родительской семье (15%).

Воровство как гиперкомпенсация кризиса прогрессирующей педагогической запущенности (20%). Возникает во 2-3-х классах и в определенной последовательности. Вначале ребенок дает личностную реакцию на неуспехи в учебе, которые связаны с его личной неготовностью к ней, с невротическими, астеническими или резидуальными органическими синдромами (минимальной мозговой дисфункцией). Далее какое-то время ребенок (обычно под нажимом взрослых) пытается компенсировать неуспехи интенсификацией учебной деятельности. В отсутствие адекватной медицинской и психолого-педагогической помощи эта компенсация не дает результата. У родителей развивается непринятие ребенка. У самого ребенка возникают пассивно-оборонительные реакции — уход от учебы, протесты и отказ от нее, затем — неврозы (неврастения, фобии). Мотивация  к  учебе  снижается. Далее  процесс  идет  по  механизму механической  запущенности.

Воровство как меха­низм социализации ребен­ка в асоциальной среде (5%). Возникает в случаях преждевременных (до пу­бертата) реакций группи­рования, выполняющих для ребенка функцию ак­тивной психологической защиты (совладающего по­ведения), при сочетании с прогрессирующей педаго­гической запущенностью и отвержением со стороны класса. Ребенок социали­зируется в «уличной» группе: включается в ее виды дея­тельности (вначале это может быть и не воровство), у него появляются роли в группе, статус и навыки поведения; от группы он получает защиту от неудач, «новую» систе­му мотивов и ценностей, включая оценку себя как зна­чимой личности. Ребенок защищает (ложью) не только свое воровство, но и всю группу; глух к морали взрослых, выявляет «перевернутую» этику (именно удачное воров­ство — признак успеха). Особенно тяжелым этот тип во­ровства становится при готовности самих родителей к воровству (асоциальная семья).

 Воровство как патологическое развитие личности в условиях хронического эмоционального  отвержения  родителями (25%).  Эмоциональное  отвержение родителями своего ребенка не позволяет им своевременно распознавать данную форму воровства: Они «спохватываются» когда ребенку 8-11 лет, то есть с опозданием на 3-5 лет когда дети начинают воровать уже крупные суммы и V них появляются признаки будущей аномальной социа­лизации (предвестники уходов из дому или сами уходы утрата мотивации к обучению, группирование в «улич­ной» компании) и начинается употребление психоактив­ных веществ (алкоголя, токсических веществ, никоти­на). На этой стадии воровство как деятельность участвует в формировании патохарактерологического развития личности ребенка (преимущественно мозаичного, но с преобладанием неустойчивого), включаясь в его мотивационную систему.

Воровство в связи с формирующейся зависимостью от компьютерных игр или игр на игровых автоматах (5% обращений). Начинается с момента формирования у игры качества сверхценного
увлечения: вытеснение других хобби, снижение значимости учебы (пока без снижения ус­певаемости), изменение круга общения, резкое увеличение времени игр (до нескольких часов в день), «неодолимое» желание возобновить или про­должить игру и нежелание ее
завершать. Игра становится самым желаемым и главным
 делом жизни, ее смыслом, то  есть мотив игры приобретает  качество ведущего и смыслообразующего. Данный  вариа­нт воровства возникает в 8-9 лет при сопротивлении родителей интересу ребенка к компьютерам и отказе от  использования его для развития личности ребенка (в  кружках и школах компьютерной грамотности); воров­ство бывает осознанным — дети готовы обсуждать его, но при условии отсутствия критики родителей в адрес увлечений компьютерами.

А. Л. Нелидов и Т. Т. Щелина (2002) не только разра­ботали типологию детского воровства, но и предложили родителям, студентам педагогических специальностей, социальным педагогам и педагогам-психологам рекомен­дации по профилактике и коррекции раннего девиантного поведения, в том числе и с синдромом воровства.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:

1.   Перечислите основные мотивы детского воровства в дошкольном возрасте. Приведите примеры.

2.   Охарактеризуйте эмоционально-личностные осо­бенности детей-дошкольников 6-7 лет, толкающие их на кражи.

3.   Проанализируйте случаи воровства младшими школьниками в семье и вне семьи, укажите их пси­хологические причины.

4.   Объясните, каковы психологические причины во­ровства в подростковом и младшем школьном воз­расте.

5.     Составьте таблицу типологии детского воровства.

Глава 7

ВОРОВСТВО КАК ФОРМА  ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЗАВИСИМОСТИ

Чаще встречается навязчивое воровство не психичес­кого, а невротического характера. Этим синдромом стра­дают некоторые очень состоятельные люди, представи­тели самых высших слоев общества. Порой крадет какую-то вещицу в магазине человек, который при же­лании мог бы сию же минуту купить весь этот магазин целиком. Потребность украсть в данном случае связана с постоянно высоким уровнем тревоги и неудовлетворен­ности. В момент кражи человек испытывает острые ощу­щения, бурю эмоций, которые затем вызывают чувства эйфории и расслабления. Это вид психологической зави­симости, сходный с зависимостью от никотина. Челове­ку, страдающему такой зависимостью, необходима по­мощь психолога, который будет работать не с воровством как таковым, а с той тревогой, которая гложет челове­ка, заставляя его совершать кражу. Воровство этого типа может встречаться у детей, переживших психологичес­кую травму, неуверенных в своем нынешнем положении, испытывающих страх перед будущим, имеющих низкую самооценку и не получающих достаточной эмоциональ­ной поддержки (В. Кукк, 2006).

Взрослым необходимо удовлетворять эмоциональные, интеллектуальные и духовные потребности. А детям не­обходимы игрушки, книжки, краски и много чего еще.
Например, секции, кружки, уроки творчества. За все это надо платить деньги.

Не  всякие родители способны обеспечить своих детей  необходимым. Дети растут, растут их потребности  и  запросы.

В отдельных странах, например в Италии, Англии, Франции, дети школьного возраста, если им хочется чего-то  сверх необходимого минимума, подрабатывают, и не потому, что родители не в состоянии это приобрести, а для того, чтобы в их сознании укладывалась соразмерность желаний и возможностей. В таком воспитании своих отпрысков зарубежные коллеги как бы хотят ска­зать: ты можешь иметь только то, чему ты соответ­ствуешь своим трудом. Для зависти места не оста­ется. В Риме, Лондоне и Париже состоятельные се­мьи в быту живут очень скромно. Дети знают — хочешь что-то иметь сверх минимума — заработай.

В Санкт-Петербурге, Москве и в других горо­дах России среди детей и подростков очень распространена игра «в сравнения»: вот бы такой плеер, как у Стасика, такой мобильный телефон, как у Насти, вот бы такую одежду, как у Эдика, и т. д. А семейный бюджет ограничен. Но когда во  главу семейного закона ставится принцип: «желание ребенка  превыше всего!» — начинаются проблемы.

Так, Елена, ученица 9 класса закатила родителям истерику по поводу того, что они не смогли ей купить трусики и бюстгальтер от «Бюстье», так как ей стыдно предстать перед кавалером в нижнем белье от московской фирмы. Папа школьницы инженер по образованию, потерявший работу  на железной дороге, вынужденный работать дворни­ком, и мама — филолог, лишившаяся работы в свя­зи с сокращением, испытывают чувство вины пе­ред дочерью. Родители, работающие с утра до вечера и воспитывающие еще и вторую дочь 13 лет, понимают, что все время съедается работой, а на дочерей остается слишком мало времени. А пото­му, выбиваясь из последних сил, дефицит любви пытаются компенсировать различными презен­тами. Психологи выяснили, что работающая мать способна уделить своему ребенку для полноценного общения толь­ко... 12 минут в день.

Вместо желанного удовлетворения жизненной по­требности в общении, принятии, в признании, в роди­тельской любви, душевной теплоте детям предлагается какой-то «эрзац любви» в виде покупок, подарков (до­пинг) (родители пытаются загладить свое чувство вины или откупиться). Но никакие вещи не способны заме­нить детские эмоциональные потребности, а только со­здают впечатление «удовлетворения». Быстро форми­руется зависимость от такого допинга, и дети начинают воровать.

Факторы, способствующие формированию психологи­ческой поведенческой зависимости в форме немотививанного воровства, повторяются во множестве эпизодах взросления ребенка, каждый из которых несет в себе  определенные смысловые единицы со знаком «плюс» или  знаком «минус», другими словами — формируется  определенное отношение к самому поступку — краже. Что перевешивает: негативное отношение к этому по­ступку или моральный допуск, что «это возможно, хотя и нельзя, но очень хочется». Такая поведенческая зави­симость в виде немотивированного воровства может сформироваться уже к 12-13 годам, а родители воспри­нимают эти новые наклонности как «гром среди ясного неба», когда дети начинают у папы, мамы или у дедуш­ки с бабушкой воровать деньги.

Одни дети как будто явного негативного внешнего влияния не имеют. Они растут и воспитываются во внешне благополучных семьях. Но только — внешне. Люди удивляются — откуда взялась такая наклонность: воровать?

Другие дети испытывают на себе прессинг дурной компании, под влиянием которой также формируется такая психологическая поведенческая зависимость, как воровство.

В первой группе «воришек» внешнее благополучие семьи прикрывает эмоциональный дефицит чувств и дет­скую духовную неудовлетворенность. В жизни ребенка все больше и больше появляется «обезвоживание» — от недостатка любви, внимания, ласки, признания, приня­тия. Они переносят свой «голод по чувствам» на материальный мир и знаки своей значимости: одежду, вещи, еду  (особенно сладости), игрушки и т. д. Они знают, что  воровать — это нехорошо, но пытаются восполнить дефицит положительных чувств негативным эквивалентом   эмоций  (осознание своего проступка порождает чувство вины, обиды, страха перед наказанием, желание отомстить родителям за свой «эмоциональный голод» и привлечь внимание к себе). На улицах они не воруют, когда
бывают в гостях, воровство тоже исключается. Такие дети воруют только у себя дома,

Случай из практики (В. В. Кукк, 2006). Галина с мужем в разводе. Одна воспитывает     сына 12 лет. Занимается предприниматель­ством в сфере торговли, и довольно успешно. Име­ет магазин, бар, кафе и несколько киосков. Целы­ми днями на работе. На званый обед пригласила  партнеров по бизнесу. Сыну было позволено си­деть за общим столом с гостями, он получил боль­шой кусок торта, который никак не мог осилить,
сын то вставал из-за стола и уходил в свою ком­нату, то снова возвращался к сладостям. Когда гости собрались уходить домой, обнаружилась  кража кошелька из дамской сумочки, оставлен­ной в прихожей под зеркалом. Сразу же началось
детективное расследование на месте преступле­ния. Достаточно было одного взгляда матери, чтобы сын во всем сознался.

К условиям формирования немотивированного во­ровства можно добавить тот факт, что часто детям не хватает внимания. В психиатрии есть такой термин: «негативный нарциссизм» (ребенок делает все, чтобы  получить неминуемое наказание и через это — внима­ние к себе).    

И  еще. Когда идут на кражу — все равно ребенок это или взрослый, — всегда есть риск быть пойманным на  месте преступления или вскоре после него. Невольно воз­никает состояние ожидания, тревоги и страха на фоне  выделения большого количества адреналина.

Эта смесь эмоций и пика физиологического состояния (выброс адреналина) и составляет основу поведенческой зависимости, к тому же эта зависимость возникает на притяжении диаметрально противоположных эмоцио­нальных зарядов: боязнь быть наказанным за кражу (не­гатив) — с одной стороны, и подсознательное стремление к риску (позитив) — с другой. И эта смесь адреналина с эмоциями страха, тревоги, ожидания начинает работать как наркотик, создает своего рода «кайф», который хо­чется испытывать снова и снова.

Эти мотивы обычно не осознаются, но хорошо ощуща­ются как навязчивое влечение. Авторитарные и дирек­тивные методы усиливают тревогу и напряжение, вклю­чается парадоксальная реакция, и влечение от этого только усиливается. Поэтому любая борьба, запреты, моральные увещевания только осложняют ситуацию, а следовательно, бесполезны. Вместо этого родителям в отношениях со своим ребенком следует выстраивать здо­ровую альтернативу отношений:

ü предложить интересные занятия, которыми мог бы увлечься ребенок и в которых могли бы участвовать  взрослые (творчество, спорт, общение с природой, фотография, видеосъемка и многое другое);

ü устроить семейный совет, который можно было бы  проводить после ужина или после обеда в выходные  дни, где в атмосфере доверительности и уважения  обсуждать все события семьи, заботы и трудности, успехи и разочарования детей и взрослых, где каждый в равной степени любим и зна­чим;

ü взять за правило об­суждать текущие дела сына или дочери во время каж­додневной получасовой про­гулки, где можно высказы­вать свои мысли и чувства с глазу на глаз и говорить по душам;

ü попытаться стать другом для своего ребенка, инте­ресоваться его тревогами, сомнениями, беспокой­ством. Стараться ему помочь справиться с этими чувствами;

ü настроиться на совместный поиск решения какой-либо проблемы, набраться терпения в выстраива­нии партнерских отношений. Ребенок не объект воспитания, а развивающаяся личность, мнение которой нужно учитывать и в равной мере уважать;

ü научиться строить доверительные отношения, где всегда бы оставалось место для понимания точки зрения друг друга. В обсуждениях отдавать пред­почтение открытым диалогам, хотя это труднее сде­лать. Родители отдают предпочтения нотациям, монологам-нравоучениям, так как «движение в одну сторону» проводить всегда легче, но оно дает противоположный результат.       

Когда воспитателем подростка становится улица, компания сверстников, то легче всего свою ответственность сваливать на друзей, на плохую компанию: «Меня заставили своровать...». Даже в такой ситуации причину дует искать в себе и в семье, конечно. Не каждый же подросток идет на поводу чьего-то дурного влияния. Пер­воначально роль «жертвы», безотказность формирует в ребенке семья. Именно из этих семян потом прорастают ростки зависимости от компании, ростки воровства как формы поведенческой зависимости.

Важным является следующий момент: какие формы самоутверждения выбирает подросток?

Приведем пример двух братьев — они «погодки» (В. В. Кукк, 2006).

Старший самоутверждался через футбольный клуб, через тренировки, через достижения своей футбольной команды, через ограничения (мо­жет быть, он пропус­тил несколько «блок-бастеров», несколько дискотек, один кон­церт и другое), но он добился своего, его ко­манда добилась титу­ла чемпиона и вышла по итогам года победи­телем.

Младший для само­утверждения связался с  компанией  и  для того, чтобы его приняли, он должен был совершит карманную кражу на виду у своих новых приятелей. Он долго готовился к такой инициации, тренировал движения, «ловкость рук», пытался  изжить чувство страха. И день «экзамена» настал - всей компанией зашли в заднюю дверь автобуса «экзаменуемый» прошел через весь салон автобуса к передней двери, по пути «освободил» чью-то дамскую сумочку от кошелька и подал условный знак: «Выходим!» Экзамен сдал блестяще!

Практические советы  психолога  родителям этой семьи:

ü Пересмотреть свои жизненные приоритеты. Объяс­нить, что такое настоящая дружба, какие формы самоутверждения созидательны и какие являются саморазрушающими.

ü Терпеливо и последовательно беседовать с ребенком о том, что настоящих друзей в жизни не так уж и много: «А тот, кто желает тебе зла и подводит тебя под уголовное преступление, не может называться твоим другом».

ü Начать вместе изучать интересную книгу под назва­нием «Уголовный кодекс», а потом пусть сын (или дочь) почитают его сами, это полезно не только для общего развития.

ü Включиться вместе с ребенком в поиск новых друзей, новых развлечений (самореализация себя че­рез творчество, через преодоление себя в спорте). Пусть он реализуется, откроет в себе новые талан­ты, пойдет в спортивную секцию, в творческую сту­дию, кружок по интересам.

ü Постараться защитить своего ребенка, если со стороны компании, с которой прерваны отношения, продолжаются вымогательство, шантаж, рэкет, уг­розы избиения и т. д. В этом случае следует обра­титься в правоохранительные органы.

Еще один случай из практики психолога.

Семья была в растерянности, стали пропадать вещи. В голову не приходили версии, объясняющие это явление. Взрослые, сбитые с толку, были про­сто обескуражены. А когда из кошелька мамы про­пала купюра в 100 долларов, вся семья экстренно собралась за круглым столом. Елена 13 лет, ти­хая, спокойная, держалась долго, а потом в напря­женной тишине ее как прорвало на поток слез. Рыдала навзрыд. Взрослые долго не могли ее успокоить. А когда поток слез прекратился, над сто­лом завис вопрос: «Зачем ты это сделала?»

Поступок Елены, никак не соответствовал  укладу семьи. Семья небогатая, но все необходи­мое было, тем более потребности дочери удов­летворялись полностью и даже сверх того. Еле­не всегда покупали такие игрушки, какие она  хотела. В одежде тоже был свободный выбор. Этот поступок озадачил всех: что же Елена покупала на ворованные деньги? Снова водопад слез. Теперь уже нужно было больше времени, чтобы эмоциональная стихия девочки успокои­лась. Выяснилось, что Елена на все украденные
деньги покупала сладости (конфеты, шоколад­ки, чупа-чупсы, жвачки) и ими одаривала чуть ли не половину класса. Как пояснила Елена: «Чтобы со мной дружили».

В случаях немотивированного воровства причины всегда запрятаны глубоко в подсознании ребенка. Стали разбираться. Елена в новом классе (уже год, как она училась в новой школе) выделялась сво­ей робостью, и вместе с этим ее ответы на уроках были точными и всегда на «отлично», а домашние задания выполнялись аккуратно и с большим ста­ранием. Этого было достаточно, чтобы однокласс­ницы невзлюбили ее. Чтобы сделать из Елены «Чу­чело», девчонки старались подобрать кличку-ярлык, да пообиднее. Свое пренебрежение показывали во всем: в ухмылках, в ужимках, в интонации голо­са, в постоянном бросании бумажек в ее сторону. Мальчика, который пытался защитить Елену и осмелился сесть за одну парту с ней, одноклассни­ки подвергли к еще более жестокому остракизму.

Елена обращалась к родителям по поводу нездо­ровых отношений в классе. Папа Елены тогда от­махнулся: «Терпи, с новенькими всегда такие про­блемы». Долго расспрашивать дочь не стал, куда-то торопился. Мама вообще не нашла време­ни, чтобы выслушать дочь до конца.

Елена по-своему стала «решать» свою пробле­му: задаривала сладостями полкласса, чтобы за­добрить ребят и добиться снисхождения. Не созна­тельно, конечно. Деньги брала украдкой, сама себя оправдывая: «Я ведь не для себя». Маленькие сум­мы, вытащенные из кошелька, мама не замечала, первый раз было страшно, второй — не очень, третий...— даже не задумывалась. Одноклассницы поедали сладости, на короткое время меняли на милость — но только на короткое время, — и откровенно смеялись над Еленой. Травля продолжалась. Родители и Елена достойно вышли из этой ситуации, они не стали обвинять друг друга, вместо этого смогли спокойно по душам поговорить. Теперь всегда находилось время выслушать друг друга. Смогла подружиться с одноклассником, который пытался защитить Елену. И вместе с классным руководителем и другими родителями (была тема для родительского собрания) удалось обстановку в классе оздоровить. Итак, существует много причин воровства как формы психологической поведенческой зависимости, а также комбинаций этих причин. Каждый случай — особый. И с каждым из них нужно очень деликатно разбираться.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:

1.      Объясните процесс формирования психологичес­кой поведенческой зависимости в форме воровства.

2.   Перечислите причины немотивированного воров­ства в детском и подростком возрасте.      

3.  Приведите примеры немотивированного воровства как формы психологической поведенческой зависимости

                                             Глава 8

КЛЕПТОМАНИЯ  КАК ПАТОЛОГИЧЕСКАЯ  ФОРМА   ВОРОВСТВА

Опасный симптом, если ребенок берет все, что плохо лежит. Часто он не помнит, когда и у кого взял вещь; не может объяснить, для чего. Он берет даже то, что ему совсем не нужно, тут же бросает или теряет украденное. Он ворует потому, что не может не воровать.

Эта болезнь называется клептоманией. И определя­ется она как «периодически внезапно возникающее вле­чение к хищению вещей». Здесь бесполезны воспитатель­ные меры, нужно срочно обращаться к психиатру.

Когда родители оставляют это без внимания или про­буют «лечить» недуг сами, болезнь заходит слишком да­леко. Многие дети, страдающие клептоманией, со вре­менем оказываются в тюрьмах.

Следовательно, клептомания, которой часто боятся люди, готовящиеся взять в семью ребенка, — это не осо­бенность детей из неблагополучных семей, а психичес­кое расстройство, болезнь, которая никак не связана с социальным положением человека. Клептомания прояв­ляется навязчивым воровством, причем человек ворует не ради получения ценностей, а ради самого процесса.

Часто клептоман искренне пытается отказаться от  привычки воровать, но не может справиться с собой»  иногда он просто не помнит, как все происходило, и конечно не прилагает больших усилии, чтобы «замести  следы»

По американской статистике, клептомания выявля­ется менее чем у 5% арестованных воров, да и тогда ее трудно отграничить от симуляции. Несколько чаще она встречается у женщин, хотя это может быть связанно с более частым воровством среди них. Клептомания часто проявляется в моменты сильных стрессов, например по­тери близкого человека, развода, разрыва важных свя­зей. При дифференциальной диагностике с другими фор­мами воровства важно обратить внимание на то, имело ли оно место после неудачной попытки воспротивиться импульсу, было ли единичным действием, представля­ют ли какую-то ценность украденные вещи и насколько они необходимы субъекту в данный момент.

Поскольку клептомания встречается редко, о ее лече­нии известно из описания отдельных случаев и неболь­ших групп больных. Психотерапия, направленная на восстановление критики, и психоанализ эффективны, но зависят от мотивации больного.

В какой-то период о клептомании говорили и писали очень много. Сейчас это слово чаще употребляется в оби­ходе, чем в медицине. Возможно, потому, что психиат­ры так и не смогли договориться о природе этого нару­шения.

Так, М. И. Буянов рассматривает клептоманию как одну из форм нарушения влечений. Кроме того, он гово­рит о существовании некой «предрасположенности к во­ровству» (на генетическом уровне), описывая случай с мальчиком, отец которого был профессиональным вором. Мальчик никогда не видел отца, тем не менее с раннего детства был замечен в склонности к воровству которой впоследствии с трудом удалось справиться Впрочем, Буянов считает, что случаи истинной клепто­мании очень редки и обычно этим словом оправдывают обычное воровство.

В. Я. Гиндикин, как и М. И. Буянов, рассматривает клептоманию как редкую форму нарушения влечений. Он связывает ее с наличием психопатии или психопатоподобного состояния.

В. В. Ковалев (1995) не употребляет термин «клепто­мания», а говорит о «привычном воровстве» как форме активной реакции протеста, которая стала привычкой. Он пишет, что позывы к воровству «ввиду относитель­ной легкости фиксации различных форм реагирования в детском возрасте... могут закрепляться и постепенно приобретать характер истинных расстройств влечений».

Таким образом, сам факт существования истинной клептомании остается под вопросом. Неясны порожда­ющие ее факторы и прогноз. Тем не менее нелепое, стран­ное, необъяснимое воровство, накатывающее периоди­чески на вполне, казалось бы, благополучных детей, продолжает существовать. Родители, да и сами дети, при­ходят в отчаяние от невозможности справиться с ситуа­цией. Можно ли им чем-то помочь?

Прежде всего, необходимо проанализировать извест­ные случаи.

Мальчик, укравший пенал у одноклассника, был уличен мамой и был за это наказан. Мама была в отчаянии от этой кражи, поскольку знала, что  это не первый и не последний такой случай, и чувствовала  себя совершенно беспомощной. Если эта кража раскроется, сын станет изгоем в классе — ни дети, ни их родители не простят ему воров­ство. Ей было невыносимо стыдно за сына, и она чувствовала себя плохой матерью. Все эти чув­ства она попыталась передать своему ребенку.

Она говорила сыну о том, как ужасно чувствует себя мальчик, у которого пропал пенал, как ругают его родители. Она говорила о том, что может случиться, если родители мальчика устроят настоящий розыск. Как сына уличат в воровстве перед всем классом и как ребята перестанут дружить с ним, не будут приглашать его к себе домой,    будут показывать на него пальцем общим знакомым и предупреждать их: «Ты с ним не дружи, он вор». Она объявила ему, что завтра же он должен отдать пенал тому, у кого он его взял, и извинить­ся, иначе она сама вынуждена будет сделать это перед всем классом. Мальчик как будто вполне прочувствовал сказанное. Он сильно плакал, гово­рил, что не сможет пойти завтра в школу, по­скольку ему очень стыдно. Но он поклялся, что все-таки пойдет и отдаст украденную вещь. Он плохо спал ночью: вертелся и вскрикивал...

Через день он украл у своего двоюродного брата сломанный перочинный нож. Описывая свои чувства в момент совершения кражи, дети говорят, что не могли не украсть, их как будто что-то потянуло.

Подобные кражи ставят родителей в тупик и приво­дят их в отчаяние, поскольку обычные воспитательные  меры оказываются в этих случаях малоэффективным. Такие случаи воровства называют клептоманией.

Еще один пример детской клептомании (А. Протопопов, 2006).

К психологу обратилась мать по поводу клеп­томании ее девятилетнего сына Сергея.

Первые слабые признаки этого явления были ею замечены приблизительно за полгода до случая приведшего ее к психологу, что по времени прак­тически совпадало с возникновением у мальчика проблем с успеваемостью по одному из предметов. Разумеется, это совпадение по времени могло быть чисто случайным, однако психолог принял это во внимание, тем более что неуспеваемость вызвала определенное обострение его отношений с преподавателем этого предмета, который был к тому же классным руководителем. Каких-либо заметных событий в семье в этот период не было отмечено.

Мать постаралась тотчас же объяснить сыну недопустимость такого поведения, но «найден­ные» ручки, карандаши и прочие безделушки про­должали время от времени появляться в доме. При­мерно за два месяца до обращения к психологу клептомания Сережи была замечена в школе, где он учился, что вызвало резкое ухудшение отноше­ния к нему со стороны учеников и учителей. Одна­ко вопреки бурному осуждению и усилившемуся  контролю, клептомания Сережи после этого еще  более обострилась. Это, соответственно, вызвал лавинообразное обострение отношений в школе. 

Продолжать обучение в этой школе стало невоз­можным.

Разговоры матери с классным руководителем ничего не дали, кроме повторения уже много раз слышанных ею обвинений в адрес Сережи. В возду­хе витала идея сменить школу, однако увереннос­ти в том, что в новой школе не начнется то же самое, не было.

Для того чтобы обрести такую уверенность, требовалось осмысление ситуации, на основании которого можно было бы строить прогнозы и вы­рабатывать практические рекомендации.

Первое, что сделал психолог, — убедился в том, что это была действительно инстинктивная клептомания, а не осознанное воровство.

Характер и ценность украденных предметов говорили о сугубой инстинктивности такого поведе­ния — среди украденного никаких ценных предме­тов не было. Карандаши, ручки, блокнотики, значки, яркие безделушки и тому подобное. Ника­кого рационального смысла в краже всего этого не могло быть, поскольку всем этим мальчик был обес­печен в достатке, к тому же он хорошо понимал, что этим еще более обостряет свои отношения в школе, и не хотел этого обострения. Однако оста­новиться он не мог. Объяснить мотивы своих поступ­ков тоже не мог. Нашел, и все. Если же ситуация была такова, что оправдание «нашел» никак не подходи­ло, то он просто ничего не мог сказать и, скорее все­го, — искренне. Что лишний раз говорит об инстинк­тивности мотивировки таких действий.

Хорошо известно, что инстинктивная клептомания возникает у некоторых людей как реакция на низко? положение в групповой иерархии и является биологичес­ки защитной реакцией на ограниченный доступ к ресурсам, в естественных условиях практически неизбежный для низкоранговых членов группы. Особенно вероятна клептомания в случае, если низкое положение в иерар­хии сочетается с высокими иерархическими амбициями-другими словами, если ранговый потенциал этого чело­века сильно «недореализован».

Классическая психология склонна объяснять такие явления подсознательным протестом против плохого от­ношения окружающих к данному человеку, однако если бы это был именно протест, то, скорее всего, он проявлял­ся бы в форме разного рода «пакостничества», которого в данном случае не было. Кроме того, в случае протестных мотиваций отличались бы и нюансы реагирования — оно было бы гораздо более адресным, кроме того, возникало бы в несколько других условиях.

Реакцией на сильную недореализацию потенциала может быть не только клептомания, но и более опасные явления, такие как склонность к тирании и маниакаль­ным действиям. Например, сильно недореализованный потенциал был в детстве у Наполеона. Следует подчер­кнуть, что клептомания, как и другие явления этого ге­незиса, возникает вовсе не как реакция на «плохую жизнь». Человек может быть сыт, одет, обеспечен, иметь прекрасные, теплые отношения в семье, но если в значимой для него группе он занимает низкий ранг, то у него могут развиться описанные поведенческие  реакции.

Учитывая повышенную инстинктивность поведения Сережи, низкий статус его в классе, а так­же то, что клептомания усиливалась: от слабо выраженной в ответ на критику учителем его неуспеваемости, до очень сильной в ответ на от­крытую его травлю, можно считать, что гипоте­за о клептомании Сережи как реакции на низкое положение в групповой иерархии получала вполне убедительное подтверждение. Отсюда естествен­но вытекала рекомендация — так или иначе до­биться повышения иерархического ранга Сережи в школе. Однако подняться в иерархической пирами­де с самого дна, тем более так четко обозначенно­го, да при таких особенностях характера Сережи, было совершенно нереально. Можно было говорить о реальных шансах занять не очень низкий ранг лишь при вхождении в иерархию в новой группе, ко­торой текущий ранг Сережи был неизвестен.

Таким образом, школу нужно было обязательно менять, и срочно.

К счастью, школу удалось найти и получить со­гласие администрации на переход туда Сережи. Сережа был принят учениками и учителями впол­не нормально, никаких признаков травли и униже­ний не наблюдается до сих пор, клептомания тоже не возобновляется. Учитывая, что с момента опи­сываемых событий прошло уже более двух лет, можно полагать, что произведенный анализ и дан­ные рекомендации были правильными.

Еще одна история из реальной жизни (Т. А. Попова, 2006).

Мама и папа, кипящие от возмущения, гнев недоумения и боли, привели на прием к психотерапевту двенадцатилетнюю девочку. «Объяснит нам, с ней все в порядке, она нормальная?!» Поел нескольких долгих и томительных минут они смогли рассказать, что же случилось. «Мы были я гостях у друзей, с которыми дружим уже много лет. После вечеринки друзья пошли нас провожать В это время Аня стала хвастать новыми украше­ниями. На вопросы о том, откуда они у нее, говори­ла, что подарила одноклассница. Как оказалось потом, эти украшения она украла у дочери друзей. Мы не знаем, как теперь смотреть в глаза этим людям, а ей хоть бы что. Конечно, на следующий день папа пошел с ней возвращать украденное. Мы ожидали, мы очень надеялись, что это станет для нее тяжелым испытанием, уроком на всю жизнь! ... Но, понимаете, она не раскаивается, она ведет себя так, как будто ничего не случилось... Уже на обратной дороге, после того как вернули украше­ния, Аня пыталась беззаботно заговаривать с па­пой о каких-то пустяках, и, вообще, было видно, что ей не стыдно, что она не понимает, что сде­лала что-то ужасное. Мы просто потерялись пос­ле всего этого. Мы не знаем, как это понять и объяснить. Ведь она была всегда такой хорошей де­вочкой».

Все это рассказывала мама, возбужденная, воз­мущенная, переполненная гневом и стыдом. Папа в это время сидел, скорбно уставившись взглядов в одну точку. Было видно, что оба они страдают,  потрясены тем, что сделала их дочь. Дочь всегда была предметом их гордости и источником, пи­тавшим их самолюбие. Девочка очень рано стала опережать в развитии своих сверстников, почти круглая отличница, она была очень начитана и имела широкий кругозор. Могла свободно поддерживать беседу практически на любую тему. Очень хо­рошенькая и живая во всех своих проявлениях, она легко вызывала симпатию у собеседника. Вот только друзей среди сверстников у нее не было. И поделиться своими проблемами ей было не с кем: родители ждали от нее только сногсшибательных успехов. Очень сильное впечатление производил взгляд ее черных глубоких глаз: проникновенный и недетский, временами просто завораживающий.

Мама продолжала: «Я понимаю, все дети вору­ют. И мы в детстве таскали яблоки из соседских садов. Но если бы я оказалась сейчас на ее месте, да я бы от стыда сгорела, я бы... не знаю... а ей хоть бы хны... как так можно?! Я уже не знаю, нормаль­ная она или нет. Скажите, почему она себя так ведет?»

Дальше стал рассказывать папа: «Вы знаете, ведь у нее есть одна странность...» Он сделал паузу, встал и начал медленно расхаживать по кабинету: «Да, одна странность... Аня разговаривает  со своими фантазиями... в любом месте... в любое  время... Это пугает...»

Можно привести множество примеров, когда ребенок  ворует и родители ничего не могут с этим поделать. Практика показывает, что это очень разные дети из разных семей, но их объединяет общая проблема: эти дети воруют. Делают очень больно своим родителям, но и сами страдают, не всегда они осознают глубину своих страданий, но так уж устроена психика вообще и детская пси­хика в частности: изгонять из сознания то, что слишком болезненно и невыносимо.

Болезнь ли так называемая клептомания (некоторые специалисты отказываются от этого термина)? Это не поддающееся контролю систематическое воровство без материальной выгоды для себя. Это действительно пси­хическое расстройство, и его должен лечить психиатр.

Чаще наблюдаются два крайних варианта детской клептомании:

ü  случаи, когда стремление взять чужое и воровство присутствует в жизни ребенка очень редко, незна­чительно и проходит как бы само собой;

ü  случаи, когда дети воруют «регулярно», несмотря  на наказания и меры воздействия со стороны родителей.

В чем же различие между этими детьми? Конечно, мы  должны учитывать, как родители воспитывают этих де­тей, в каком окружении они растут и т. п., но основная  отгадка лежит внутри каждого конкретного ребенка.

В психике ворующих детей как будто чего-то не хва­тает, в их внутреннем мире как будто отсутствуют важ­ные, жизненно необходимые части. Попробуем разоб­раться, что это такое.

Бывают случаи, когда ребенок, поддавшись искушению, украл что-то однажды, был разоблачен, испытал мощное потрясение и больше никогда этого не повторяет.

Как правило, это дети, у которых в целом хорошо  сформированы нормы социального поведения, есть четкое собственное понимание того, что такое «хорошо», а что такое «плохо», и такие дети в большей или меньшей степени способны посмотреть на себя глазами другого человека (предпосылки анализа собственного поведе­ния). Также они имеют способность (или предпосылки этой способности) контролировать свои импульсы, то есть сильные позывы к каким-либо действиям. В норме все это ребенок приобретает к 3-4 годам. Нужно помнить, что, чем младше ребенок, тем больше вероятность час­тичной утраты этих качеств в периоды сильных стрес­сов. Чем более патологична или неадекватна среда, в ко­торой развивается ребенок, тем больше вероятность того, что эти качества либо не сформируются, либо будут не­устойчивыми.

Эти обстоятельства дают широкий спектр вариантов детского воровства: от крайнего варианта, когда дети воруют очень редко, по мелочам и не в любой ситуации (чаще всего «за компанию»), — и тогда есть вероятность, что при благоприятных обстоятельствах это явление ис­чезнет, до крайнего варианта, когда дети, несмотря ни на что, воруют часто, много и в разнообразных ситуаци­ях, — тогда можно ожидать, что такие дети станут асо­циальными подростками, асоциальными взрослыми, склонными к совершению правонарушений.

В различных статьях психологов можно встретить це­лые списки «причин, по которым дети крадут: стремле­ние получить внимание и заботу, месть родителям, обида,  зависть, неспособность различать «мое» и «не мое» т. п. На самом деле не может быть единственной причины детского воровства, это всегда сочетание в различны «пропорциях» недостаточно самостоятельного контроля  или недостаточно сформированных внутренних норм социально приемлемого поведения, недостаточность или отсут­ствие собственных моральных критериев («что хорошо и что плохо?»), слабо развитая способность анализировать свое поведение, думать о своем поведении (смотреть на себя глазами другого). Компоненты этого внутрипсихического «коктейля» формируются на определенном этапе воз­растного развития. И важно помнить, что, упустив момент их формирования, родителям невозможно без помощи грамотного специалиста восстановить или сформировать их заново.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:

1.        Дайте определение болезни «клептомания».

2.    Объясните причины клептомании и результаты ее лечения.

3.    Приведите примеры клептомании.

4.    Изложите основные особенности детской клептома­нии.

                                                             Глава 9           

                       ПСИХОКОРРЕКЦИЯ ВОРОВСТВА

Как мы уже отмечали выше, детские воровство и ложь относятся к так называемым «стыдным» проблемам. Родителям чаще всего неловко говорить на эту тему, им нелегко признаться психологу, что их ребенок совершил «ужасный» проступок — украл деньги или присвоил чужую вещь. Тем более они не хотели бы, чтобы об этом узнали в детском коллективе. В связи с этим, коррекционные занятия следует проводить в основном индивиду­ально.

      9.1. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ КОРРЕКЦИОННОЙ РАБОТЫ

Коррекционная работа должна быть направлена на то, чтобы помочь ребенку сформировать такие черты лич­ности, которые помогут ему воздержаться от кражи или обмана. Эти черты должны быть прямо противополож­ными тем, что побуждают его к совершению проступка. Воровать и лгать не будут дети, благополучные в эмоци­ональном плане, у которых в достаточной степени раз­виты воля и нравственные представления, кто умеет  сдерживать свои желания.

Это можно считать целью и задачами проводимой коррекционной работы, а также объяснением выбора средств  и  методов коррекционного воздействия.

Считается, что воровство в детском возрасте (если это не психическое заболевание) — это несозревание социально-моральных норм, неразграничение понятий «свое—чужое». Чтобы восстановить у детей представле­ния о честности и правдивости, необходимо использовать любые социально-культурные подходы, которые пока­жут, что воровать — нечестно. Нами разработаны специ­альные опросники, с помощью которых дети обучаются правильному поведению. Это групповые занятия, наце­ленные на разграничение понятий «свое — чужое».

У детей также отсутствуют представления о послед­ствиях воровства. Они не знают, что воровство заканчи­вается наказанием. Конечный результат для них — в са­мом акте воровства. Чтобы «излечить» от него, психолог просит ребенка, например, нарисовать себя в тюрьме. Спрашивает, что он там будет испытывать. Один мальчик написал: «Я буду худым, не будет солнца, плохая еда».

Психически больной ребенок часто ворует, сам не зная для чего, и, сообщая об этом, как прежде, продол­жает воровать. Его практически невозможно остановить ничем. Запреты или наказания — бездейственны. По­мочь способен только специалист. Но если специалист считает, что ребенок вполне нормален, а он все время продолжает красть, причем все без разбора, что суме­ет, — следует задуматься, не подает ли он таким путем сигналы о том, что ему в жизни многого недостает, но больше всего нежности и ласки, в которых он испыты­вает подлинный, не мнимый дефицит, особенно в непол­ных семьях. (А. И. Баркан, 1996).

Бессмысленно вести разговор о проблеме детского во­ровства, не связав его напрямую с формированием строгих,  даже непреложных запретов — табу. Сейчас эта задача существенно усложнилась. Как ни странно, одним  из препятствий стал рационализм, вошедший сейчас в моду  сильно отразившийся на принципах воспитания. Считается, что детям, даже малолетним, все надо объяснять. Мы думаем, что это заблуждение, как, впрочем, и любой «перегиб». Да, конечно, многое надо объяснять, но есть вещи, которые объяснять не стоит и даже вред­но, ибо это может расшатать «гранитные берега» основ человеческой этики. Например, как рационально объяс­нить, почему нельзя совершать убийство? Грех? А вы докажите! Кто это сказал? Бог? А вы докажите, что Он есть.

Заповеди в этом смысле иррациональны, то есть не­подвластны человеческому разуму, не находятся в поле его выбора.

«Не укради» — это заповедь. И выбора здесь нет. Нельзя — и все!

Понятно, что в нашей сегодняшней ситуации не очень: то легко воспитывать честность. И именно поэтому те­перь на это надо обращать гораздо больше внимания, чем раньше. Родители, как правило, это понимают. Они не понимают другого: как в условиях «размытых берегов» основ человеческой этики с этим справиться?

Безусловно, детское воровство — явление неприятное, «о вряд ли смертельное. Многие из вполне благополуч­ных сегодня взрослых наверняка вспомнят хотя бы один Подобный эпизод из собственного детства.

На вопрос: «Как избежать детского воровства?» не ответишь: «Возьмите ручку, записывайте рецепт». Но  очевидно одно: ни запрет, ни страх наказания, ни что-то  другое вовсе не уберегут ребенка. Его остановит только глубокое внутреннее чувство — стыд. Нельзя предста­вить себе: «Стыдно, но ворую», потому что стыд —  это  нежелание души мириться с плохим поступком или от­каз от его совершения.

 — Мамочка, я сегодня учительницу обманула — ты только не говори никому!

Вот повод привить немножко стыда.

Одна мама ответит: — Да ладно! Учительница же все равно ничего не узнает.

И девочка станет хитрой.

Другая мама закричит:  — Как ты могла?! Бессовестная, бесстыжая!  И девочка замкнется, усвоив: делиться с мамой  опасно.

А третья мама расстроится, поговорит с доче­рью спокойно, исповедь ее выслушает. И девочка начнет многое понимать...

Из таких повседневных «мелочей», взглядов и фраз складывается постепенно у ребенка нравственная шка­ла ценностей. Если для взрослых главное — деньги, квар­тиры, дачи и для достижения этого все средства хороши, им никогда не обмануть своих детей. Они быстро поймут мамину «правду» и начнут следовать ей в собственной жизни.

Психологи единодушны во мнении, что тенденция к воровству у детей не излечивается с помощью наказа­ния. Это верно, что общество учит уважать законы, при­бегая к суровым мерам. Но так же верно, что ни одна из них не применима к ребенку дошкольного возраста. Согласно закону, он еще не способен отвечать за свои по­ступки. И родители поступят правильно, если займут  такую же позицию и будут считать проявления воровства у ребенка поступком безответственным. Воровство «из­лечивается» не только внушением и оценкой поведения малыша. Важно еще так повести разговор, чтобы он за­хотел вас понять и согласился с вашим мнением.

Воровство — относительно редкое явление среди ма­леньких детей, но оно составляет проблемы хотя бы по­тому, что ребенок еще не имеет никакого понятия о соб­ственности. Он знает разницу между «иметь» и «не иметь», у него есть желания, он может испытывать за­висть, но малыш еще не настолько независим, чтобы прийти к агрессивному самоутверждению, которое ле­жит в основе воровства. Подобное стремление может воз­никнуть в том случае, если среда, в которой он растет, освобождает его от авторитета родителей и вынуждает нарушить право чьей-то собственности. Так обычно слу­чается в семьях, где живут в скученности и тесноте, где родители не интересуются детьми, бросая их на произ­вол судьбы, а у старших детей есть немало дурных при­вычек, каким и подражают малыши.

Что делают родители, когда узнают, что ребенок ворует? Прежде всего, стараются понять, ворует ли он все­рьез или невинно уходит с чужими вещами в кармане. Это разные вещи. Совершив кражу, ребенок намеренно скрывает это от других, сознавая, что сделал что-то дур­ное, нарушил право собственности. Когда же, напротив, Речь идет о невинном присвоении (хотя и заслуживаю­щем порицания), достаточно обратиться к сознанию ма­лыша и разъяснить ему общепринятые правила. А если такое разъяснение ни к чему не приведет, родители должны задуматься о причинах плохого поступка. Обычно речь идет о серьезной неудовлетворенности ребенка, о ег₀ протесте и враждебности по отношению к авторитетам и, несмотря на независимость, с которой он бросает им вызов, это свидетельствует о неспособности контролиро­вать свои порывы. Ясно, что наказание лишь поддержит в ребенке все эти чувства. В то же время, если постарать­ся ободрить его, помочь ему понять и принять общество в котором он живет, и его образ жизни, то ребенок смо­жет избавиться от чувства враждебности и развить са­моконтроль.

И все же мы должны рассматривать воровство как один из симптомов самоутверждения ребенка в жизни. Однако точно так же, как мы не упрекаем его за то, что у него поднялась температура, мы не должны наказы­вать его и за кражу. Возвратим владельцу то, что он унес, постараемся выяснить, чего ребенку недостает дома, и попытаемся сделать все возможное, чтобы дать ему то, чего ему не хватает. Очень важно, чтобы между родителями и детьми сложились добрые отношения. Только тогда удастся внушить ребенку представление об истинной порядочности и честности. Есть люди, ко­торые считают, будто у каждого бывает желание ук­расть. Возможно, именно поэтому родители так остро реагируют на такое пристрастие у своих детей,— они открыто делают то, о чем взрослые могут думать лишь тайком. Если родители признают, что между ними и детьми не такая уж большая разница, они скорее пой­мут своих детей и быстрее установят с ними ясные и простые отношения.

Жалобы на детское воровство весьма распространены. И это первое, что нужно объяснить родителям (А. А. Венгер 2001). Обычно они считают, что столкнулись с редким и оттого особо тяжелым отклонением в детском раз­витии. Это представление вызвано тем, что рассказывать о воровстве собственного ребенка не принято, а следова­тельно, родителям не приходилось слышать об этом от своих знакомых. Чтобы они это осознали, полезно выяс­нить у них: «А вы сами рассказали своим знакомым о том, что ваш сын ворует? Нет? Вот видите, и они вам не рассказывают».

Многие жалобы на детское воровство просто неадек­ватны. Так, если подобная жалоба относится к до­школьнику, то ее правильная формулировка должна быть следующей: «Ребенок берет вещи без спроса» (или «Берет вещи, которые ему запретили брать»). Дело в том, что под воровством принято понимать сознатель­ное нарушение соответствующей моральной нормы, тогда как дошкольники еще вообще не владеют мораль­ными нормами. Относиться к «воровству» дошкольни­ка следует так же, как и к любым другим его проступ­кам; этот проступок ничуть не более серьезен, чем любое баловство.

Чем бы ни были вызваны кражи и в каком бы возрас­те они ни совершались, родителей надо предостеречь от обвинений типа «ты вор» или «из тебя вырастет вор» и т. п. Вообще, желательно отказаться от использования слов «вор», «воровство», «кража» и использовать более Мягкие выражения: «брать чужое», «взять то, что тебе не принадлежит» и т. п. Иначе у ребенка может сложить­ся негативная самооценка, которая будет побуждать его  к дальнейшим правонарушениям («Раз я все равно уже  вор, то я и дальше буду воровать»).

Другой аспект поведения родителей должен быть напрев, лен на предотвращение использования украденных денег или вещей и получения от этого удовольствия. Например если ребенок вытащил у мамы из кошелька деньги и успел их потратить, то надо отменить ближайшее запланирован­ное развлечение или предполагавшуюся покупку желанной вещи: предназначенные для этого деньги уже потрачены. Если пропажа обнаружилась вовремя и деньги были возвра­щены, то отменять развлечение или покупку не нужно, дос­таточно их на некоторое время отложить.

Если дома появляются вещи неизвестного происхож­дения, которые ребенок, по его словам, «нашел», то не надо устраивать разбирательств, выясняя, не украдены ли они у кого-либо. Однако в любом случае следует зап­ретить какое бы то ни было использование таких вещей (даже если они действительно найдены). Если неизвест­но, кто владелец этой вещи и кому она должна быть воз­вращена, то родители могут забрать ее себе, выбросить или кому-нибудь подарить (но не позволять, чтобы ее дарил ребенок: это может стать для него слишком при­влекательным).

Для подростков кражи иногда служат средством полу­чения денег на наркотики. Поэтому при наличии жалобы на кражи рекомендуется в процессе обследования прове­рить, нет ли каких-либо указаний на то, что подросток употребляет наркотики (косвенными показателями слу­жат выраженная антисоциальная тематика, признаки нарушения влечений, ярко выраженные эмоциональные  нарушения).

Следует затронуть еще один немаловажный момент, связанный с проблемой воровства (М. Кравцова, 2001).

Воровство — это такое явление нашей жизни, с кото­рым ребенку рано или поздно придется столкнуться, как бы взрослые ни старались оградить его от подобных не­приятностей. Либо его обсчитают в магазине, либо ста­щат что-нибудь из кармана, либо позовут в соседский сад за яблоками. И каждый родитель должен быть готов к вопросу: «Почему этого делать нельзя? Почему другие так делают — и ничего?»

Став жертвой воришек впервые, малыш может очень болезненно переживать это. Он будет считать себя вино­ватым в том, что случилось, ему будет очень неприятно, даже противно (многие обворованные люди говорили о чувстве брезгливости как основной реакции на то, что с ними произошло).

Ребенок может даже перестать доверять людям, во всех незнакомцах ему будут мерещиться воры. Он может захотеть отплатить окружающим тем же, для него это станет своеобразной местью.

Поэтому необходимо обсудить в семье проблему воров­ства, выразить свое отношение к этому, научить детей оберегать свое имущество.

Ребенка необходимо учить не только уважению чужой собственности, но и бдительности. Он должен знать, что не все люди считают чужое неприкосновенным.

Причины или соображения, которые заставляют ре­бенка воздержаться от кражи, по всей вероятности, дол­жны быть прямо противоположными тем, что побужда­ет его к ней. Воровать не будут, во-первых, те дети, у которых в достаточной степени развиты воля и нравственные представления. Во-вторых, те, кто умеет сдерживать свои желания. В-третьих, эмоционально благополучные дети.

Очень часто можно услышать мнение, что большинство людей удерживаются от правонарушений (в том числе и воровства) только из-за страха перед неизбеж­ным наказанием. Но это не единственная причина.

Учитель предложил учащимся первых и вторых классов послушать рассказ о мальчике Вите, ко­торого другой мальчик, Темка, звал воровать яб­локи у соседа (для которого продажа этих яблок была основным средством прокормить семью).

На глазах у Вити Темку жестоко наказывают, но он снова лезет в сад и опять зовет Витю с со­бой. Витя очень хочет попробовать яблок, но не решается пойти с Темкой.

Учитель спрашивал у ребят: почему Витя не идет воровать яблоки? 27% опрошенных сказали, что Витя побоялся наказания, 39% — что сочув­ствовал тому, кого собирались обворовать, 34%  указали на моральные соображения (Вите стыд­но, он знает, что воровать нехорошо, и т. д.).

Результаты этого опроса показывают, что страх воз­мездия не является единственной и значимой причиной, удерживающей от совершения кражи даже семи-восьмилетних детей.

В сказке «Айболит» попугай Карудо выкрал у Бармалея ключ от темницы, чтобы спасти своих друзей. На детский взгляд — это поступок, сопряженный с риском и вызывающий восхищение. Взрослые могут понять и оправдать того, кто совершает кражу от безысходности, ради спасения своих близких (например, от голода).

Но ни обследование чужих сумок и карманов, ни попытки нажиться за чужой счет оправданы быть не мо­гут. Все это надо объяснить детям.

Но самое важное, это пример, который подают взрос­лые своим поведением. Первые и самые главные уроки нравственности ребенок получает в семье, наблюдая за поведением близких.

Очень полезно разбирать вместе с ребенком различные ситуации, связанные с нарушением или соблюдением мо­ральных норм (М. М. Кравцова, 2001). Например, на де­тей 6-7 лет сильное впечатление производит рассказ Н. Носова «Огурцы». Напомним содержание этого рассказа.

Мальчик-дошкольник своровал с колхозного поля огурцы, за компанию со своим старшим при­ятелем. Приятель, однако, огурцы домой не понес, так как опасался наказания, а отдал их все маль­чику. Мама мальчика очень рассердилась на сына и велела отнести огурцы обратно, что тот после долгих колебаний и сделал. Когда мальчик отдал огурцы сторожу и узнал, что нет ничего страш­ного в том, что один огурец он съел, ему стало очень хорошо и легко на душе. Именно на возможность исправить содеянное, на не­обходимость нести ответственность за свои поступки, на муки совести и на облегчение, испытываемое в резуль­тате улаживания проблемы, следует обращать особое  внимание ребенка. Кстати, в этом же рассказе поднима­йся еще одна проблема. Когда мама велит сыну вернуть  огурцы, тот отказывается, боясь, что его застрелит сторож. Мама отвечает, что пусть лучше у нее никакого сына  не будет, чем сын — вор.

Такая «шоковая терапия» не всегда столь эффектив­на и довольно опасна в случае с эмоционально возбудимыми детьми. Оставляя ребенка один на один с проступ­ком, отрекаясь от него, можно только усугубить проблему вызвав вместо раскаяния и желания исправиться, отчая­ние и желание оставить все как есть или сделать еще хуже. В качестве свидетельства этого М. М. Кравцова (2001) приводит очень красочный пример.

Одноклассницы Маша, Катя и Алена рассмат­ривали магниты для доски на столе учителя. По­том они пошли играть. Через некоторое время вос­питательница продленной группы услышала, что девочки о чем-то спорят. Оказалось, что Маша и Катя увидели в руках у Алены большой магнит. Они решили, что Алена забрала этот магнит со стола учительницы.

Воспитательница попросила Алену показать магнит, та отказалась, мотивируя это тем, что это ее собственная вещь. Воспитательница на­стаивала, что если девочка не покажет магнит, значит, она его украла с учительского стола.

Маша с Катей тоже кричали, что Алена магнит украла. Девочка отказывалась показывать свой магнит, плакала. У нее началась истерика. Выру­чила ее классная руководительница, доброжела­тельным тоном успокоившая Алену и выяснившая, наконец, что магнит действительно принадлежит девочке. Свою настойчивость воспитательница   объяснила нелегким характером Алены, которая вечно нарушает дисциплину, со всеми ссорится, очень упряма. Иногда даже одного разговора на эту тему достаточно  чтобы зародить в ребенке комплекс неполноценности, который будет отравлять ему жизнь.

М. Кравцова (2001) работала с тринадцатилетней девочкой. Ее близкие были уверены, что она ворует деньги у отчима. Оказалось, что все кражи совершал брат отчима, старавшийся свалить вину на девочку (он даже инсценировал пропажу денег из своего кармана). И родные верили, что ви­новата девочка, потому что в пятилетнем возра­сте она украла у мамы деньги и накупила на них угощений своим друзьям.

Но однажды истинный вор все-таки просчитал­ся, все раскрылось. Девочка была «реабилитирова­на» в глазах родных. Однако в отношении детской души закон «лучше поздно, чем никогда» не рабо­тает. И никто не может сказать, какой невосполнимый ущерб был нанесен личности подростка несправедливыми обвинениями, ситуацией, когда все, кроме мамы (что, правда, уже немало), были настроены против ребенка, не верили ему. Не только возможность несправедливого обвинения Должна удерживать взрослых от «называния вещей сво­ими именами». Вспомните мальчика из рассказа «Огур­цы», о котором уже говорили. Самым страшным для него был не мамин гнев, не страх перед сторожем и его ружьем, а сознание, что он совершил нечто такое, из-за чего мама его больше не любит. Хорошо, что она хотя бы ос­кала ему возможность искупить свою вину, иначе воздействие отчаяния и безысходности было бы губитель­ным для детской души. Это разрушило бы уверенность в себе, создало у ребенка чувство собственной порочности

Идя по пути осуждения и наказания, родители тем самым закрепляют за ребенком репутацию вора. Даже если проступок был единственным, родные уже видят на ребенке печать порочности, в каждой его шалости и не­удаче им мерещится зловещий отблеск прошлого. Они ожидают, что дальше будет еще хуже, и стоит ребенку оступиться, как они почти с облегчением восклицают: «Вот оно, пожалуйста! Мы знали, что так все и будет, чего еще можно от него ожидать?!»

Создается впечатление, что ребенка как бы подталки­вают к противоправному поведению. Маленький чело­век, попавший в ситуацию непонимания и неприятия, может озлобиться, его кражи могут уже иметь совсем иной — криминальный — смысл. Сначала это будет по­пытка отомстить обидчикам, почувствовать свое превос­ходство над ними, а затем уже может стать и способом удовлетворения материальных потребностей (М. Крав­цова, 2001).

Помимо бесед родителей, учителей, психолога, боль­шое значение в коррекционной работе с ворующими деть­ми имеют различные виды психотерапии, в том числе игротерапия, арттерапия, сказкотерапия и др., и не толь­ко с дошкольниками и детьми младшего школьного воз­раста, но и с подростками.

Арттерапевтические упражнения включают в коррекционное занятие, так как они ориентированы на присущий каждому человеку внутренний потенциал здоровья и силы, на естественное проявление мыслей, чувств,  настроений в творчестве, принятие человека таким, каков он есть, вместе со свойственными ему способами самоисцеления и гармонизации. Кроме этого, изобрази­тельная деятельность является мощным средством сближения людей, своеобразным «мостом» между пси­хологом и ребенком. Арттерапевтическая работа в боль­шинстве случаев вызывает у детей положительные эмо­ции, помогает преодолеть апатию и безынициативность, сформировать более активную жизненную позицию. Продукты изобразительного творчества являются объек­тивным свидетельством настроений и мыслей человека, что позволяет использовать их для ретроспективной, динамической оценки состояния, проведения соответ­ствующих исследований и сопоставлений.

9.2. ИГРОТЕРАПИЯ

Рассмотрим использование технологии игротерапии в психокоррекции воровства на примере игры «Укради!» (X. Кедьюсон, Ч. Шеффер, 2006).

Специалистам по игровой терапии нередко приходит­ся иметь дело с детьми, совершающими кражи.

Кражи, совершенные детьми, крайне болезненны для родителей, особенно если воровство приобретает систе­матический характер и, по мере взросления ребенка, ста­новится все более изощренным. Родители во многих слу­чаях оказываются бессильны предотвратить его. При этом подобное поведение ребенка и реакции на него ро­дителей лишь усиливают друг друга, поскольку у ребен­ка появляется ощущение своей власти над родителями и, по мере того как родители стремятся все более жестко  контролировать ребенка, воровство становится для нег все более привлекательным занятием.

Подобная форма нарушения поведения и связанные с ней семейные проблемы наиболее характерны для детей из неблагополучных семей. Д. Винникотт высказывает предположение, что склонность ребенка к воровству мо­жет быть связана с попыткой получить материнскую  любовь и внимание, которых ему, возможно, не хватало в раннем детстве (УтгисоМ Б., 1971) Безусловно, воп­рос о том, руководствуется ли ребенок при совершении кражи желанием получить понравившийся ему предмет или испытать чувство любви и привязанности со сторо­ны матери, может быть предметом специального обсуж­дения.

Очевидно, склонность ребенка к воровству в семье оп­ределенным образом связана, с одной стороны, с прояв­ляющейся в нем тенденцией освоения определенной драматической роли и, с другой — независимо от его стремления, — с желанием получить понравившийся предмет. Эта склонность может трактоваться с точки зрения внутрисемейных отношений, что следует учиты­вать любому психологу, сталкивающемуся с проявле­ниями подобного поведения. Глубокое укоренение дет­ского воровства в семейных отношениях, как правило, не осознается родителями, которые считают, что про­блему можно решить лишь жестким контролем поведе­ния ребенка.

Специалист по игровой терапии, применяющий семейно-ориентированный подход, может помочь членам семьи разобраться в характере их отношений и в том,  какое значение имеют совершаемые детьми кражи, — тем самым он будет способствовать изменению этих от­ношений.

Основная задача игры «Укради!» заключается в том, т0бы в условном игровом, интерактивном контексте помочь семье заново пережить драматизм кражи. Уча­ствуя в подобной игре, дети и родители могут в опреде­ленной мере дистанцироваться от напряженной внутри­семейной ситуации и усвоить некоторые новые способы поведения — их можно будет использовать дома с целью решения проблем, вызванных воровством ребенка и при­вычным для членов семьи ощущением себя в роли воров или пострадавших лиц. Участники игры могут лучше уяснить тяжесть психологической и эмоциональной на­грузки, которую несет воровство.

Использование игры, ориентированной на исследова­ние глубокого эмоционального подтекста кражи, бази­руется на положениях динамической игровой терапии. В целом ее можно определить как интегративный игро­вой психотерапевтический подход, при котором члены семьи привлекаются к разнообразным творческим, экс­прессивным видам деятельности, использующим элемен­ты драматического и изобразительного искусства, видео­игр и т. д. Психолог должен стремиться строить игровые отношения таким образом, чтобы они затрагивали эмо­ционально значимые аспекты реальных внутрисемей­ных отношений. Процесс динамической игровой терапии основывается на том, что психолог и члены семьи начи­нают активно участвовать в простейших интерактивных Играх с использованием средств самовыражения и постепенно  осуществляют переход к новым совместным формам экспрессивного поведения, предполагающим большую свободу выбора.

Игра «Укради!» лучше всего подходит детям в возрасте от 6 до 12 лет. Она применяется после того, как психо­лог достаточно хорошо познакомится с членами семьи и убедится, что склонность ребенка к воровству действи­тельно имеет место. Как правило, на это уходит от одно­го до двух месяцев. Если родители продолжают жало­ваться на совершаемые ребенком кражи, психологу необходимо выяснить, что именно и каким образом кра­дет ребенок. Затем он предлагает родителям и ребенку поиграть в игру «Укради!».

Приступая к игре, психолог располагает все необхо­димые принадлежности в одной части кабинета и прово­дит линию, отделяющую ее от остального помещения. Родителю предлагают «охранять» предметы, давая «вору» команды остановиться, а ребенку — «воровать» их. В ходе игры «вор» должен, проникнув за линию, схватить какой-либо предмет и перенести его на свою половину. Если это ему удается, он может «приказать», чтобы одна из конечностей «охранника» больше не дви­галась. «Украв» еще один предмет, он может «парализо­вать» другую конечность «охранника». Игра продолжа­ется до тех пор, пока «охранник» не будет полностью «парализован ».

Обычно в игре используются косынки, подушки, фи­гурки животных и т. д., а в роли «границы» выступает лента или веревка. Функции судьи, который подтверж­дал бы, что предмет действительно был перенесен на по­ловину «вора», берет на себя психолог или второй роди­тель. Как правило, чтобы «парализовать» «охранника» ребенок просит его убрать за спину руку, а ногу держать а весу; он может также попросить закрыть (завязать) глаза или замолчать — так что «охранник» не сможет больше «приказывать» остановиться.

В процессе игры психолог напоминает ее участникам 0 том, что не следует слишком серьезно к ней относить­ся. Когда «охранник» полностью «парализован», а все вещи перенесены на сторону «вора», происходит обмен ролями: ребенок становится «охранником», а роди­тель — «вором». Родитель может «парализовать» разные части тела «охранника», если ему удастся что-нибудь «украсть». В процессе игры ее участники несколько раз меняются ролями до тех пор, пока каждый из них не ос­воит роли «охранника» и «вора» и не будут проявлены связанные с этими ролями чувства. Тогда психолог мо­жет несколько изменить правила, чтобы они больше со­ответствовали этим возможностям. В конце занятия он также может попросить участников игры изобразить на рисунке ее наиболее значимые моменты, либо, сделав своевременно видеозапись, ее обсудить. Основная цель игры заключается в том, чтобы дать детям и родителям возможность в той или иной мере осознать характер сво­их отношений. Как правило, наибольший психотерапев­тический эффект связан с изменениями в ходе игры, ког­да ребенок и родитель пытаются ввести в нее новые элементы, отражающие их отношения.

Наиболее характерные примеры этих изменений — манипуляции участников игры с предметами. Нередко родители прячут мелкие предметы у себя на теле либо крепко держат их, чтобы «вор» не смог их унести, но это лишь  повышает интерес к ним ребенка. В эти моменты  психолог может предложить договориться, как поступить с оставшимися предметами, или даже попытаться обсудить, что они могут означать с точки зрения взаимо­отношений родителя и ребенка. Примером глубокого  субъективного значения предмета могут быть моменты связанные с осознанием ребенком значимости своего «Я», а также того, что может значить сохранение пред­мета в руках родителя (например, любовь и внимание со стороны ребенка). С учетом всего этого, моменты переговоров участников игры относительно того, что делать с оставшимися предметами, могут иметь очень большое значение.

Игру «Укради!» лучше всего использовать с детьми младшего школьного возраста, для которых характер­ны нарушения поведения или проявления патологичес­кой привязанности. Как правило, эти дети плохо подда­ются психотерапии в ее традиционных вербальных и невербальных вариантах.

В качестве игротерапии можно использовать домаш­ний театр, например проигрывание этюдов — простых сценок, в которых ребенок вместе со взрослыми может «проиграть» сложные житейские ситуации. Своеволь­ным детям очень полезно научиться прогнозировать по­следствия своих поступков. Но при проигрывании подоб­ных этюдов важно позаботиться о том, чтобы самолюбие ребенка не пострадало, чтобы он ни в коем случае не был опозорен перед другими детьми и перед взрослыми! По­этому, например, в этюдах «хозяин — собака» не следует говорить прямо о воровстве собаки, а нужно делать упор на безрассудные поступки, на их печальные и курьезные последствия.

Примеры этюдов.

Этюд 1. Собака, обидевшись на хозяина за то, что он ушел и оставил ее одну, устроила в доме ужасный беспорядок (побольше живописных дета­лей!). Что было, когда хозяин вернулся и увидел это безобразие?

Этюд 2. Собака требует, чтобы хозяин любил только ее, тогда как он любит еще и... (перечис­лить нескольких человек или назвать кого-то од­ного, к примеру — маму). Она во что бы то ни стало хочет добиться своего, но избирает не совсем обычный способ: залезает к хозяину в портфель (в стол), вынимает (придумать — что) и прячет. Проделка обнаруживается. Реакция хозяина? За­воевывает ли собака его любовь?

Этюд 3. Собака завела новые знакомства среди дворовых псов и, решив произвести на них впечат­ление, пригласила целую свору домой, сделав вид, что она живет одна и является полноправной хо­зяйкой квартиры. Нужно как можно смешней при­думать, какое разорение и беспорядок учинили в доме четвероногие гости и как на это среагировал внезапно вернувшийся хозяин.

9.3. СКАЗКОТЕРАПИЯ

Сказкотерапия — анализ басен, сказок (литератур­ных и психологических), что способствует формирова­нию «нравственного иммунитета», то есть способности ребенка к противостоянию негативным воздействиям духовного, ментального и эмоционального характера, исходящим из социума.

С. Коростелёва (2006) в работе с родителями ворующих детей использовала басни. Она установила высокую эффективность басен, которые созданы 2,5 тысячи лет назад, но актуальны и сегодня. Например, басня Эзопа «Мальчик-вор и его мама».

Мальчик в школе украл у товарища дощечку и принес матери. А та не только его не наказала, но даже похвалила. Тогда в другой раз он украл плащ, и мать приняла это еще охотнее. Время шло... Мальчик стал юношей и взялся за кражи покруп­нее. Наконец, поймали его однажды с поличным и повели на казнь, а мать шла следом и колотила себя в грудь. Перед казнью сын наклонился и ска­зал матери: «Кабы наказала ты меня, когда я в первый раз принес краденую дощечку, не докатил­ся бы я до такой судьбы и не пришлось бы сейчас ч к      мне умирать...»

Басня учит: если не наказать за вину в самом начале, она становится все больше и больше. Конечно, бывают и такие случаи, когда родители, наобо­рот, излишне категоричны по отношению к своему ребен­ку. Порой, хорошей беседе о поведении они предпочитают угрозы, повышенный тон, гневные тирады, а то и применя­ют физические наказания. А ведь гнев и злоба — это признак бессилия, и до добра это еще никогда не доводило.

В басне Эзопа «Сотворение человека» говорится о том, что глину, из которой Прометей вылепил человека, он  замешал не на воде, а на слезах. Поэтому и не следует действовать на человека силой — это бесполезно, а ели нужно, то лучше укрощать его и смягчать, успока­ивать и урезонивать, по мере возможности, и к такому отношению он отзывчив и чуток.

Самая большая трудность в коррекционно-реабилитационной работе с ворующими детьми — изменение отно­шения к подростку. Ведь если взрослый продолжает ви­деть в нем преступника, это мгновенно передается подростку и становится серьезным барьером в процессе реабилитации. Но как изменить это отношение, сформи­рованное годами?

А. А. Пискунов и его коллеги (2001) попробовали сде­лать это при помощи сказки «Вор и маска».

Жил как-то мудрый король со своей прекрасной  дочерью. Когда наступила пора принцессе выхо­дить замуж, король объявил, чтобы кандидаты в женихи явились во дворец для отбора. Было постав­лено только два условия: иметь хорошую репута­цию (это было требование короля) и быть краси­вым (этого желала принцесса).

Среди узнавших об этом людей был один вор. Жизнь, полная преступлений и обмана, наложила отпечаток на его лицо. Морщины лжи и преда­тельства обезобразили его внешность, но когда-то он был красив.

Природная хитрость не давала ему покоя, и вор решил бороться за руку принцессы.

«Я придумаю, как обойти других!» — подумал он. Он тайно посетил знаменитого изготовителя масок и заказал маску, которая возвращала ему облик невинной юности.

С помощью маски вору удалось легко пройти первые туры отбора. Сначала, возвращаясь вечерам домой, он смеялся над тем, как легко ему удалое обмануть советников короля.

«Ну и глупцы же они!» — думал он, рассматривая в зеркале свое настоящее лицо. Однако через несколько недель он понял, что дело обстоит не так просто. Вор остался в числе последних два­дцати претендентов на руку принцессы, и их фо­тографии были напечатаны во всех газетах. Те­перь репортеры все время толпились у дверей его дома и задавали вопросы, на которые ему совсем не хотелось отвечать. Вор притворялся скромным и говорил, что, наверное, не пройдет дальнейший отбор и что его личная жизнь не представляет никакого интереса. Теперь он больше не рисковал снимать маску даже ночью и жил в постоянном страхе разоблачения.

Вскоре его известили, что он остался в числе последних трех кандидатов. Понимая, что в слу­чае разоблачения его ждет казнь, вор решил бе­жать из страны. Но, когда он выходил из дому, его приветствовали два солдата, присланные коро­лем. Было слишком поздно!

В день последнего тура вор отправился во дво­рец, ожидая самого худшего. Впрочем, в нем еще теплилась надежда, что не он окажется избран­ником принцессы. Однако девушка уже приняли решение и говорила с другими кандидатами очень недолго, просто из вежливости. Потом она взял его за руку и сказала отцу: «Вот он».

В отчаянной попытке избежать разоблачения, вор отвел короля в сторону:

— Ваше величество, — сказал он. — Это боль­шая честь для меня, но мне необходимо время на подготовку. Нельзя ли отложить обручение на один год?

Король с радостью согласился. Конечно, насто­ящим намерением вора было желание при первой же возможности убежать из страны, однако это оказалось невозможным. Теперь он стал вторым по известности человеком в королевстве. Толпы зевак постоянно собирались вокруг его дома в на­дежде хоть мельком увидеть будущего короля. Его приглашали произносить речи, присутствовать на церемониях. И что было хуже всего — целовать младенцев. А он ненавидел младенцев! И при этом ему надо было сохранять видимость чести и доб­родетели, стараясь соответствовать той лжи, на которую его обрекла маска. Он проклинал себя за то, что купил ее.

Целый год ему пришлось терпеть эти муки, и никто не догадывался, что за внешностью благо­родного человека скрывается душа вора.

Наконец настал день Королевского Обручения. Уверенный, что его ждет разоблачение и смерть, вор отправился во дворец с тяжелым сердцем.

Принцесса вышла встретить своего избранни­ка, и он попросил ее остаться на короткое время с ним наедине. Девушка подумала: «Может быть, он меня, наконец, поцелует?» Но вместо этого он бросился к ее ногам:

—   Ваше Королевское Высочество, — зарыдал вор. — Я должен сделать ужасное признание. Можете ли вы простить меня?

И он поведал ей всю историю обмана и рассказал, что он вовсе не прекрасный принц, а уродли­вый вор.  После того как он закончил, наступило долгое молчание. Наконец принцесса заговорила.

—   Я прощу тебя. — сказала она. — Но только при одном условии: сними маску и покажи мне, какой ты на самом деле!

С трудом он заставил себя поднести руки к  лицу. Дрожа от стыда и страха, он снял маску и повернулся к принцессе.

- Чудовище! — закричала она и дала ему поще­чину.

- Да, да, я знаю, — бормотал он. — Я...

- Что это за глупая шутка? — снова закрича­ла принцесса. — Чего ты добиваешься?

- Что вы хотите сказать?

- Возьми это, — сказала она ему, подавая зер­кало.

Он взглянул в зеркало. Потом в изумлении не­сколько раз перевел взгляд с зеркала на маску и опять на зеркало. Там было одно и то же лицо! За тот год, что ему пришлось прожить как добродетельному и порядочному человеку, его лицо изменилось. Да что лицо, он сам изменился!   Добродетельные поступки изменили его внешность и характер, хотя он сам и не ощущал этого. Но сомнений не было — он стал другим.

К счастью, принцесса скоро заметила забавную сторону происшедшего:

— Пойдем! — сказала она. —Давай сделаем вид, что ничего этого не было.

И пара направилась на встречу с королем. Потом, когда они стали новыми правителями  страны, люди стали считать бывшего вора самым мудрым и справедливым королем из всех, что ког­да бы то ни было правили их народом.

Может быть, эта сказка поможет лучше понять, что произойдет с воспитанником, если педагог и психолог выступят в роли мудрых Изготовителей Масок и созда­телей той среды, в которой невозможно будет ее снять. Сначала, как и в сказке, это может напрягать и беспоко­ить подростка. Но нужно ненавязчиво создавать условия и ситуации, в которых постепенно растет социальный статус воспитанника. Постепенно формируется новый «кодекс чести» — то есть внутренний закон, который невозможно нарушать.

Переводя сказку на язык наших будней, можно пере­формулировать базовый принцип взаимодействия с ре­бенком. Зачастую ему говорят: «Ты плохой и должен исправиться!» А сказка советует иное: «Я вижу в тебе принца, хорошего добродетельного человека — соответ­ствуй тому образу, который я в тебе вижу!»

Педагог, воспитатель, социальный работник, психо­лог — как врач души знает все диагнозы больного, но верит и знает, что где-то скрывается его лучшая часть. И его мудрость позволяет увидеть эту лучшую часть и по­мочь ребенку поверить, что она в действительности су­ществует. Что воспитанник может быть хорошим и что-то изменить в жизни.

Нередко приходится от подростков слышать: «вот если бы родиться заново. Что стараться, ведь нельзя ни­чего изменить, все равно меня никто не полюбит».

Но нельзя путать жалость по типу «он несчастный ре­бенок, что вы от него хотите?», или ложную поддержку «да ты такой хороший, в тебе это и это хорошее» с истин­ным развитием личности воспитанника. Поэтому следу­ет создать условия, чтобы он сам захотел вести себя ина­че, осознал, что по-другому невозможно.

Отталкиваться от потенциала подростка, от его плю­сов, не значит «не видеть его проблем и минусов». Это значит — комплексно, многосторонне воспринимать его личность: сильные и слабые стороны. Где-то помогать, где-то ставить строгое ограничение, «где-то кнут, а где-то пряник». Главное, нужно осознавать, что и зачем сле­дует делать по отношению к подростку.

Ощущение осознанности своих действий по отноше­нию к ребенку (что я делаю, зачем, как это через неко­торое время отзовется в ребенке) и понимание множе­ства аспектов внутренней мотивации воспитанника являются перспективами формирования положитель­ного восприятия подростков и изменения отношения к ним.

Использование новых психолого-педагогических тех­нологий — арттерапии, игротерапии, сказкотерапии, музыкотерапии, библиотерапии, кинотерапии — позво­ляет решать следующие задачи:

—  моделировать ранний детский опыт, насыщая его положительными переживаниями и образами;

—   формировать запас жизненной прочности ребенка, анализируя многообразные жизненные ситуации способы поведения, «зашифрованные» в сказках и историях;

—проигрывать подавленные агрессию и обиду в игротерапевтических ситуациях;

—познавать многообразие образов окружающего мира, используя игры, сказки, рисунки, звуки, истории о реальных событиях;

— обсуждать понятия общечеловеческих ценностей, беседуя, играя, творя, провоцируя подростков на самостоятельный поиск ответов и объяснений.

Кроме того, эти технологии позволяют погрузить ребен­ка в мир иных взаимоотношений, поскольку развитие лич­ности опирается на идею творческой одаренности каждого человека. Под творческой одаренностью понимается энер­гия роста, данная человеку от природы для самосовершен­ствования. Энергия роста может быть заблокирована не­благоприятным детским опытом. Однако это не означает, что она исчезает совсем. Предполагается, что в психологи­чески благоприятной среде энергия роста и положитель­ные потенциалы личности актуализируются. В процессе этого происходит изменение отношения к прошлому опы­ту, его принятие; рождение доверия к взрослым, их сло­вам и предложениям, к будущему, к друзьям; приобрете­ние многообразного опыта творческого самовыражения посредством участия в конкурсах, спортивных состязани­ях, выполнения общественных поручений и т. д.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Сформулируйте основные цели и задачи психокор­рекции воровства у детей разного возраста.

2. Объясните особенности психокоррекции воровства  у детей с психическими отклонениями.

3.  Объясните, почему физические наказания не являются эффективными мерами наказания ворующего ребенка.

4.  Приведите возможные меры по психокоррекции  детей, пострадавших от воровства.

   5. Перечислите различные формы психокоррекционной работы с ворующими детьми и оцените их ре­зультативность.

 6. Объясните, в чем специфика использования игротерапии в психокоррекции воровства у детей и под­ростков.

  7. Подберите в литературе или составьте примеры ска­зок для психокоррекции воровства у детей до­школьного, младшего школьного и подросткового  возраста.

                     Глава 10

                        ПРОФИЛАКТИКА ДЕТСКОГО ВОРОВСТВА

Профилактика возникновения воровских чувств и на­клонностей может быть осуществлена только в раннем детском возрасте. Опыт показывает, что «выбивать» та­кие качества в более поздних периодах детства бывает зат­руднительно. Например, полностью исправлять уже со­стоявшегося вора-подростка чаще всего невозможно. В лучшем случае, даже если он в дальнейшем перестает во­ровать, у него в сознании остается модель воровства с его полезными, приятными, выгодными атрибутами — со­блазн к воровству, который он может подавлять, — иног­да временно, иногда надолго, а иногда на всю жизнь, но эта единожды созданная и испытанная модель остаётся навсегда, готовая нести службу почти в любое время.

Отсюда вывод — для воспитания ребенка без воровс­ких наклонностей уже в раннем детстве необходимо со­здать у него в сознании «антимодели воровства», други­ми словами, отвращение к воровству, неприятие таких действий, чувство стыда за подобные поступки. К сожа­лению, в некоторых семьях присутствует неафишируе­мое понятие «допустимого, позволительного», «ограни­ченного», «безгрешного» воровства. В таких семьях дети могут учиться азам умного, скрытого, «невредного» во­ровства. А дальше, как говорится, дело техники — ребенок сам, используя свои умственные способности и опыт Других, может легко переступать границы, установлен­ие семейным воспитанием.

Воровство довольно часто встречается и у школьни­ков, что свидетельствует об упущениях в воспитании в дошкольном возрасте. Оно часто проявляется в форме посягательства на чужие вещи на бытовом уровне, в том числе в школе. Иногда такие поступки учеников раскры­ваются, иногда нет.

Психологическими тестами нельзя однозначно опре­делить — есть ли у ребенка воровские наклонности или нет. Но наличие у него некоторых личностных качеств может давать основания для подозрения таковых. На­пример, хитрость, трусость, хладнокровие, бессердеч­ность, лживость, завистливость и др. Но даже если та­кие качества достоверно установлены у человека, еще нельзя однозначно подозревать его в воровстве, потому что часто даже при наличии таких нежелательных ка­честв люди могут не совершать воровские поступки. Луч­шее доказательство во всех случаях воровства — это ра­зоблачение вора, которое часто бывает затруднительно по многим причинам. Поэтому у воров в ходу известное изречение «не пойман — не вор»,

Простая невнимательность к вопросу воровства в дет­ском возрасте, даже из-за наличия благородных и высо­конравственных традиций в семье («в нашем роду таких не было»), недостаточна для гарантированной профилак­тики этого порока в будущем. Если ребенок уличен в мел­ком воровстве, нельзя его строго наказывать за это, из­деваться над ним или устраивать всеобщие насмешки над этим поступком ребенка. В этих случаях, вместо того, чтобы отучиться от воровства, возможно, он будет ста­раться тщательнее скрывать такие поступки, прибегать ко лжи. Конечно, в семье должен быть такой психологиеский климат, чтобы у ребенка отпадала всякая необходимость в воровстве. Нужно целенаправленное, акцен­тированное воспитание ребенка в этом отношении. Даже в тех случаях, когда случаи воровства не наблюдались не только у ребенка, но и у его ближайшего окружения, нужно профилактическое воспитание. Только тогда ре­бенок в будущем, даже попадая в воровскую среду, может надежно сохранять свое нравственное лицо.

Самая простая мера профилактики детского воровства состоит в том, чтобы его не провоцировать. Например, не разбрасывать деньги по квартире, а хранить в недо­ступном для ребенка месте. Может быть, такое место най­ти непросто, зато во многих случаях подобной меры впол­не достаточно. Помимо денег, иногда начинаются проблемы с вещами. Очень часто даже в самых обеспе­ченных семьях дети не имеют личных вещей — то есть не имеют возможности свободно распоряжаться вещами, в том числе дарить, портить и уничтожать. И поэтому не отвечают за них. В этой ситуации ребенок не осознает разницы между «моим» и «нашим». Он может взять из дому вещи, не воспринимая их продажу или дарение как кражу. Важно четко очертить для ребенка границу меж­ду его собственными вещами и общими, которыми он имеет право пользоваться, но не имеет права распоря­жаться.

Многих родителей пугает идея, что часть вещей должна быть передана ребенку в «безраздельную» собствен­ность. Им кажется, что таким образом они потеряют дей­ственный рычаг контроля над ребенком, например, возможность отобрать у него велосипед, если он закон­чит четверть с тройками. Но именно отсутствие  у  ребенка опыта обладания собственностью провоцирует краями Эффективным способом профилактики воровства является также выделение ребенку карманных денег. Соб­ственные деньги воспринимаются детьми с большой от­ветственностью. Как правило, даже семилетние дети распоряжаются регулярно выдаваемой им суммой очень разумно, а лет с девяти начинают их копить на крупные покупки, что свидетельствует об успешном преодолении своей импульсивности. Поэтому из тех значительных сумм, которые тратятся на ребенка, стоит часть выдавать на руки. Это позволяет сэкономить не только деньги, но и нервы.

Доверительная беседа — лучшая профилактика воз­можных сложностей. Родителям следует обсуждать про­блемы ребенка, рассказывать о своих. Особенно хорошо будет, если они поделятся собственными переживания­ми, расскажут о своих чувствах в подобной ситуации. Ребенок почувствует искреннее желание понять его, дру­жеское живое участие.

Активность ребенка нужно направлять « в мирное рус­ло», выяснить, что на самом деле его интересует (заня­тия спортом, искусством, собирание какой-нибудь кол­лекции, книги, фотографирование и т. д.). Чем раньше это будет сделано, тем лучше. Человек, жизнь которого наполнена интересными для него занятиями, чувствует себя более счастливым и нужным. Ему нет необходимос­ти привлекать к себе внимание, у него обязательно по­явится хоть один друг.

Ребенку необходимо нести ответственность за кого-то или что-то в семье — за младшего брата, за наличие в доме свежего хлеба, за поливку цветов и непременно, начиная с 7-8 лет, за собственный портфель, стол, ком­нату и т. д. Нужно постепенно передавать ему дела, де­литься с ним ответственностью.

Наибольшую тревогу вызывают случаи воровства, выходящие за рамки дома или неоднократно повторяю­щиеся. А из всех возрастных категорий наиболее опасен подростковый возраст.

Когда ребенок часто ворует, это перерастает в дурную привычку. Если он ворует за пределами семьи — это уже потакание своим порочным желаниям. Если ворует ре­бенок старшего возраста — это черта характера.

Детские проблемы на фоне проблем взрослых часто выглядят смешными, надуманными, не стоящими вни­мания, но ребенок так не думает. Для него очень многие ситуации могут казаться безвыходными. Не следует за­бывать об этом и почаще вспоминать свое детство и свои детские проблемы, задумываться, как на его месте по­ступили бы вы. Ребенок должен знать, что он может рас­считывать на внимание и понимание со стороны своих близких, их сочувствие и помощь.

                    КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:

1.        Обоснуйте эффективность профилактики воровства в раннем детском возрасте.

2.    Предложите варианты моделей профилактики во­ровства с учетом разных личностных качеств ребен­ка.

3.    Объясните возможные меры профилактики кражи денег и вещей ребенком в семье.

4.    Предложите возможные меры профилактики во­ровства у детей вне семьи.

                     Приложения 

ПРИЛОЖЕНИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ ПСИХОЛОГА  

                        РОДИТЕЛЯМ ДОШКОЛЬНИКОВ

Большинство родителей при воспитании детей до­пускают ошибку, оценивая поведение ребенка масш­табами взрослого. И ни в какой другой сложной вос­питательной ситуации не проявляется это так ярко, как в случаях воровства. «О, боже, мой ребенок украл! Что из него выйдет, если он уже сейчас это делает? Откуда у него такие задатки? Я в отчаянии, не знаю, что делать!» — жалуются матери. Но чаще всего из-за стыда за «неудавшегося» ребенка они вообще не реша­ются с кем-нибудь поговорить об этом. Они сами берут­ся за дело — естественно, со всей строгостью, ибо счи­тается, что меры надо принимать именно сейчас, пока не стало поздно. Побои, домашние наказания, серьез­ные разговоры и угрозы должны вернуть ребенка на путь истинный.

Все родители хотя бы один раз сталкиваются с этой проблемой. Отсюда — внимание! — ворующий ребе­нок — далеко не потерянный, и нет еще повода для уг­рызений и тревог. Надо просто знать об этом.

Сначала одно важное утверждение: не существует предрасположения к воровству! «А клептомания?» —  спросите вы. Следует сказать, что это только больное во­зражение отчаявшихся родителей. Психиатрия, правда, признает клептоманию формой психического заболе­вания. Но ваш ребенок нормален.

Воровство в детском возрасте еще не сама болезнь, ц₀ симптом заболевания. И это заболевание душевного по­рядка. Именно на этом должно быть сосредоточено вни­мание родителей (X. Райнпрехт, 2006).

Что делать, если дошкольник принес в дом чужую вещь. Приведем примеры. Из рассказа матери:

«Моя дочка ходит в детский сад. Недавно мы столкнулись с проблемой, о которой мне очень стыдно говорить: дочка стала воровать. Сперва притащила домой игрушку. Сказала, что подари­ли. Я поверила. Но игрушка дорогая, и я, подумав, что родители подарившего ребенка будут недо­вольны такой щедростью, игрушку решила вер­нуть. Принесла в садик, а воспитательница гово­рит: «Мы вчера всей группой эту игрушку целый день искали, Миша ее потерял». Легко понять чувства этой матери. Вообще, реакция подавляющего числа родителей в подобных случаях ук­ладывается в три сценария: одни испытывают растерян­ность («Как это могло произойти с моим ребенком?») другие впадают в панику («Что подумают люди?», «Я плохая мать...»), а третьи хватаются за ремень («Чтоб неповадно было!»). Но ни один из этих вариантов нельзя назвать правильным!

Не теряйте голову, не занимайтесь самобичеванием я оставьте в покое ремень. Успокойтесь! Подумайте, что могло стать причиной такого поведения вашего ребенка.

Во-первых, как только «это» произошло в первый раз, реакция родителей должна последовать незамедли­тельно.

Во-вторых, не нужно поддаваться эмоциям. В мину­ты гнева многие мамы и папы напрочь забывают о том, _что их сын (дочь) — это всего лишь дитя. Не совершайте подобной ошибки. Не судите ребенка «взрослым» судом, безжалостным и беспощадным. Он вряд ли исправится только лишь «по вашему велению». Правильный вы­ход — воспитать в ребенке собственное (и осознанное) «хотение» поступать честно.

Конечно, реакция на воровство ребенка будет зависеть и от его возраста.

Разумеется, бессмысленно родителю затевать беседу, если его малышу всего 2-3 года. В столь малом возрасте для крохи вообще не существует разделения «свое — чу­жое» . Мир крутится вокруг него одного, и всеми его бла­гами он рассчитывает пользоваться тогда, когда поже­лает.

Довольно часто мама может лицезреть, как ее дитя хватается ручонками за понравившуюся в гостях игруш­ку, проводит с ней весь вечер, а когда наступает время уходить, со слезами расстается с забавой. Хуже, если на следующий день родительница обнаруживает чужую куклу у малыша в комнате. В этом случае ребенку надо дать понять, что он поступил очень плохо и некрасиво.

Возможно (если это произошло впервые), малыш про­пустит наказ взрослого мимо ушей и инцидент повторит­ся вновь. Но скорее всего, слова самого родного и люби­мого человека окажутся хоть и болезненными, но действенными.     

Как правило, родители понимают: если такое слу­чилось с ребенком, которому не исполнилось еще и че­тырех лет, его поступок трудно назвать настоящей кра­жей. Малыш еще не в состоянии различать «моя вещь» — «не моя». Ребенок постарше (4-6 лет) спосо­бен усвоить границы собственности. Но ему пока труд­но сдерживать свою естественную импульсивность: захотелось, знаю, что не мое, все равно взял. Причем цена вещи при этом для него роли не играет. Взрослые же обычно бывают очень шокированы произошедшим, если взятая вещь — дорогая. И гораздо менее остро реагируют, если это какая-нибудь мелочь — пластмас­совая игрушка, например.

Ребенок берет чужое без спроса вполне осознанно, уже понимая, что его могут за это наказать.

К сожалению, некоторые родители полагают, что тут нет их вины, считают, например, что дурному их научи­ли ребятишки в детском саду. Но не все так просто.

Малыш никогда не пойдет на воровство без нужды — это должны понимать абсолютно все родители. Незачем ребенку, если он купается в любви взрослых, специаль­но их огорчать. По большому счету, именно из-за дефи­цита положительных чувств и эмоций, которые должны исходить от родителей, ребенок идет на крайние меры. Таким неблаговидным с точки зрения морали способом он стремится привлечь внимание матери и отца.

Именно поэтому, между прочим, в обеспеченных се­мьях нередко процветает детское воровство. Пока взрос­лые тратят массу сил на зарабатывание денег и личные проблемы, их детки, обеспеченные всеми материальны­ми благами, тоскуют по обычной ласке и человеческим объятиям. Не получив последних, самых ценных в этот период развития, малыши воспринимают украденную вещь как заместитель родительского чувства.

Прежде чем давать оценку действиям ребенка, роди­телям следует разобраться, что же происходит на самом деле. Не копирует ли ребенок взрослых, которые не все­гда различают свое и чужое? Нужно внимательнее отне­стись к своему поведению, а также поведению бабушек и других взрослых, например родителей друзей своего ребенка. Может быть, там принято приносить какие-то полезные в домашнем хозяйстве вещи с работы и всем рассказывать об этом.

Если ребенок принес домой чужую игрушку, следует выяснить, не поменял ли он ее на свою, такие обмены распространены среди детей, и если это делается по вза­имной договоренности, то нет ничего предосудительно­го. Также нужно иметь в виду, что для детей не очень важна денежная стоимость игрушки.

Если игрушку принесли из общего фонда детской иг­ровой комнаты, возможно, что таким образом ребенок реализует свою давнюю мечту. Игрушку следует, конеч­но, вернуть, но при этом задуматься: может быть, вы не­достаточно внимательны к потребностям ребенка. Луч­ше все-таки не допускать ситуаций, когда устойчивое и Длительное желание ребенка остается неудовлетворен­ным, вызывая излишние напряжение и нервозность. Используя удобный повод (день рождения, какой-либо Успех ребенка), постарайтесь подарить ему то, о чем он страстно мечтал.

Сложнее всего вариант, если принесенная игрушка принадлежит кому-то из детей. Родителям нужно постараться понять нюансы отношений между своим ре­бенком и хозяином игрушки. Что стоит за этим простуд, ком — желание привлечь к себе внимание и подружить­ся или, наоборот, пренебрежение к другому ребенку который, возможно, занимает позицию отверженного в группе. Важно, как было обнаружено присутствие чу­жой вещи — ее случайно увидели среди спрятанных предметов или ребенок рассказал сам, что произошло. Следует обратить внимание на то, как он сам относится к своему поступку — обнаруживает ли чувство стыда, раскаяния или считает, что все произошедшее — в по­рядке вещей. Если чувство вины отсутствует вообще, оценка родителей должна быть резкой и определенной: пусть ребенок почувствует, что им не нравится его по­ведение, что они удивлены его поступком. Нужно вы­разить уверенность в том, что он уже взрослый и знает, «что такое хорошо и что такое плохо», но, конечно, это больше не повторится. Если ребенок знает, что посту­пил неправильно, то разумнее, давая оценку, сосредо­точиться не на том, чтобы вызвать у него чувство вины, а обрисовать картину переживаний того, кто лишился своей игрушки, и выработать стратегию возврата вещи без излишних унижений. Нередко бывает именно так, что страх признаться и невозможность вернуть все на прежние позиции делает ребенка малодушным, усугуб­ляя его неправильное поведение. Не следует допускать, чтобы ребенка судили публично, не обязательно и на­стаивать на демонстративных извинениях. Лучше орга­низовать камерную встречу двух детей, без взрослых, когда может состояться передача игрушки. Пусть ребе­нок предложит поиграть какой-либо из своих игрушек и даже взять ее на некоторое время домой, если его то­варищ захочет.

Что делать, если дошкольник берет дома деньги?

Случаи, когда дети в дошкольном возрасте берут у ро­дителей деньги, являются нечастыми. Сразу же следует выяснить, для чего они понадобились малышу, один из неприятных вариантов — это вымогательство со сторо­ны старших товарищей, например, по двору. Это следу­ет жестоко пресекать сразу же, что является сугубо взрос­лой задачей. Ребенок не должен испытывать страха, давления, не должен попадать в положение жертвы. В этом случае не нужно осуждать его слишком строго.

Другой вариант — ребенок берет деньги, чтобы купить на них подарки (жевательную резинку, роботов, другие «бесценные» вещи) своим товарищам. Как правило, это является попыткой повысить свой статус, укрепить по­ложение среди друзей. Следует объяснить, что друзья, которых можно расположить подарком, — это не самая надежная компания. Лучше предложить своему ребен­ку другие способы повышения статуса — собрать его дру­зей у себя дома, поиграть со всей компанией, при этом не забывая уважительно отзываться о своем ребенке, показывать, насколько вы с ним считаетесь.

Если не удалось выяснить, для чего понадобились день­ги ребенку, следует выразить свое огорчение по поводу их отсутствия, рассказать ему, для чего они предназнача­лись. Уместно также пояснить, что денег хватает в семье не на все и вы тоже вынуждены ограничивать себя в неко­торых вещах, — например, хотелось бы купить новые туф­ли, сходить в театр, но пока это придется отложить.

Еще одной причиной краж может стать стремление ребенка привлечь к себе внимание родителей. Например если в семье не до него — родители близки к разводу постоянно заняты на работе и т. д.

Обычно в таких случаях пропажи денег или вещей быстро обнаруживаются. Нередко за этим следу_ет громкое разбирательство, скандал. То есть цель «воришки» достигнута — получена немалая порция роди­тельского внимания. Даже такая реакция устраивает ребенка больше, чем недостаток тепла или полная от­страненность.

Что делать? Психологически обоснованное поведение взрослых в этих случаях — меньше внимания уделить самому факту воровства (не игнорируя его), гораздо боль­ше — восстановлению утраченных теплых отношений с ребенком. Возможна даже совершенно неожиданная ре­акция — похвалить за какие-то успехи или сделать сыну или дочери подарок. Не исключено, что если они и не признаются в краже, то, во всяком случае, испытают неловкость и стыд.

В краже денег в семье есть еще один нюанс.

Характерен он для семей, где взрослые воспитаны по старому социалистическому принципу «все — общее».

С самого раннего возраста у ребенка должен быть свой личный уголок. Хорошо, если это отдельная комната. Нет такой возможности — тогда пусть это будет, напри­мер, стол и шкаф, где хранятся книжки, игрушки, ко­торые малыш может в любое время взять, разобрать, по­дарить другу и даже сломать. Ни старший брат, ни сами родители без его разрешения не должны пользоваться этими вещами. Таким образом он поймет, что есть собственное имущество, а что — чужие предметы, которые брать без спроса недопустимо.

В семьях с хорошим достатком характерна обратная ситуация. Зачастую ребенку доступны все земные радо­сти, но при этом мама с папой время от времени напоми­нают чаду, что его личных вещей в доме нет, — все при­обретено взрослыми и принадлежит только им. Это крайне оскорбляет чувства детей. Получается, они нахо­дятся в неравном положении со старшими и, пока не вырастут, не могут чем-то обладать. Вот тогда-то неко­торые ребята и залезают в папин бумажник.

Впрочем, иногда этого не требуется. Когда в семье есть нехорошая привычка разбрасываться деньгами (раски­дывать купюры где попало), ребенок может беспрепят­ственно взять «мелочь» себе в карман, не боясь наказа­ния: «Все равно ее никто не считает!». Но вряд ли бы он так поступил, если бы родители бережно относились к личному капиталу. Сначала воришка сунет нос в фамиль­ную кассу, а потом и на чужую бессовестно позарится.

Сложилось ошибочное мнение, что воровство прису­ще детям из неблагополучных семей, однако воровство наблюдается и у детей из так называемых благополуч­ных семей. И в первом, и во втором случаях — это по­следствия неправильного воспитания. В неблагополуч­ных семьях асоциальность самих родителей, низкий материальный достаток толкает детей на кражи. Слож­нее в семьях, в которых и уровень материальной обеспе­ченности достаточный и воспитанию детей уделяется внимание. Дело не в количестве, а в качестве воспита­тельных воздействий. Можно выделить ошибки в про­цессе воспитания:

    — отсутствие, последовательности в воспитании, ког­да в одной ситуации ребенка могут наказать за про­ступок, а в другой — за угрозой наказания не сле­дует;

— несогласованность требований взрослых, предъяв­ляемых к ребенку; такая ситуация характерна для семей, где есть бабушки и дедушки, но нередко она встречается и в семьях только с папой и мамой, ко­торые не могут договориться между собой, когда одно и то же действие ребенка оценивается по-раз­ному;

— «двойная мораль», когда действия родителей рас­ходятся с делом;

— вседозволенность, которая может быть следствием безнадзорности;

— тотальный контроль поведения и действий ребенка.

Задача родителей — научить ребенка нести ответ­ственность за свои действия. Если ребенок совершил кра­жу, то сначала нужно выявить мотивы и потребности, причину его поступка, затем сказать ему о своих чувствах и желаниях, в дальнейшем даже можно подарить ему украденное.

В одной восточной притче рассказывается о том, как профессиональный вор попросился на ночлег к священ­нику и наутро украл у него фамильную реликвию. Не ус­пел он покинуть город, как его поймали и привели к свя­щеннику с украденным, И тот сказал: «Я ему подарил эту вещь». После этого вор исцелился и перестал воровать.

Воспитывая детей, слушайте свой внутренний голос Просто любите их, они воспитаются сами, доверьтесь им, не говорите, как нужно делать, делайте это.

Итак, ребенок дошкольного возраста может украсть (тайно взятый кусочек сахара тоже относится сюда же) до следующим мотивам и причинам.

1. Несознательность. Ребенок еще не различает, что значит «мое» и «твое». Он не понимает значения слова «собственность». Он еще не вписался в порядки челове­ческого общества. Но никогда не рано начинать знако­мить его с некоторыми понятиями. Ребенок должен знать, что принадлежит ему лично. Он за эти вещи отве­чает, за ними следит, и это никто не может у него отнять. Что такое деньги, ребенок должен узнать достаточно рано. Слишком затянувшееся стремление родителей не давать ребенку карманных денег — неправильная поли­тика.

Каким иным образом узнает ребенок цену денег? Мож­но подарить ему копилку, чтобы научить обращаться с деньгами. Надо прививать детям правильное понимание собственности, тогда они будут уважать собственность других.

2.  Привычка. Чего только дети не наблюдают в жиз­ни своих родителей! Во время прогулки мать подняла яблоко из чужого сада и положила его в карман. В дру­гом саду сорвали чужие цветы. Отец не вернул одолжен­ную книгу. Оставили у себя найденную чужую вещь. Ребенок, будучи свидетелем всего этого, научился, что не надо быть таким уж щепетильным. Для него это ста­новится привычкой, и он не находит ничего ужасного в том, чтобы тайком взять из папиной коллекции пару Марок, ведь у него еще много таких же!

3.  Спортивный интерес. У детей богатая фантазия. Некоторые телевизионные передачи развивают у ребенка такие же дерзкие идеи, как и чтение приключенчес­ких книг и сказок. Это так интересно и захватывающе — что-то у кого-то стащить. Так, два тринадцатилетних сына обеспеченных родителей из спортивного интереса «добывали» разные вещи из частных домов и прятали их в укромном месте. При этом они казались себе очень взрослыми и отважными.

Во всех этих трех причинах виноваты родители и вос­питатели. Они упустили возможность научить ребенка поступать в соответствии с моральными ценностями на­шего общества: «Ты не должен трогать того, что тебе не принадлежит, на твою собственность тоже никто не по­сягает». Достаточно ли часто говорят это ребенку?

4. Знак протеста. В этой причине самая большая вина воспитателей и родителей. Она характерна для всех детей, которые вдруг начинают брать тайком то, что им не принадлежит. Ребенок становится маленьким вориш­кой из внутреннего протеста против взрослых. Об этом надо подумать в первую очередь. В большей части сопро­водительных бумаг, которые вместе с детьми прибыва­ют в детский дом написано: «ворует». В этих случаях речь идет о ребенке из неблагополучного окружения. О ребенке, пережившем родительские ссоры, бессердечие, побои, душевные муки, а также непонимание там, куда он был отдан на воспитание. Любой педагог, который встречается с ребенком по поводу случаев воровства, сра­зу предполагает неблагополучные отношения в семье. Почти во всех случаях предположение подтверждается.

Вот некоторые примеры.

ü  Родители ссорятся.  Ребенок  мстит  на  это воровством.

ü  у отца нет времени для сына. Сын «покупает» это время тем, что незначительным воровством обра­щает на себя внимание отца.

ü  Ребенку не хватает тепла в родительском доме. Он крадет, чтобы выразить свой протест или же купить ворованными вещами любовь других взрослых или своих соучеников.

ü  Дома не поощряют увлечений ребенка. Он «органи­зует» средства для приобретения нужных ему ма­териалов.

ü  Балованный ребенок не умеет владеть собой и в кон­дитерской прячет кое-что в свой карман.

ü  Отверженный ребенок. Этому все равно. Мелкое во­ровство для него — способ самоутверждения.

Каждая мать в какой-то момент ловит своего вориш­ку. И от нее зависит, вернет ли она его на правильный путь или воспитает настоящего вора. Последнее, к со­жалению, случается у родителей, не понимающих се­рьезности ситуации. Они реагируют наказаниями и без конца тычут: «Ты вор», «Из тебя ничего путного не по­лучится, раз ты уже сейчас воруешь», «Тебя нельзя по­слать в магазин, приносишь не всю сдачу», «На тебя нельзя положиться!», «От тебя приходится все запи­рать!». Ребенок, которому бесконечно твердят о его изъянах, в конце концов, и сам начинает верить в то, что он — заблудшая овечка.

С воспитательной точки зрения намного ценнее отне­стись к ребенку с пониманием, доверием. Поговорить с ним по-хорошему, если его поймали с поличным. Обра­щаться к нему с любовью и теплом. Искать корень зла не в ребенке, а в самих себе.

Не всегда можно сразу понять психологические причины, приводящие к воровству. Но каковы бы они ни были, надо соблюдать несколько правил обращения _с детьми (М. М. Кравцова, 2002):

ü  Ни в коем случае не навешивать «уголовных» ярлыков на ребенка, называя его вором, предсказы­вая ему «плохую дорожку» в жизни и т. д.

ü  Избегать сравнений с другими детьми и самими со­бой в детстве, говоря, например, так: «В нашей се­мье такого отродясь не водилось», или: «Как я за­видую другим родителям, которым не приходится стыдиться своих детей».

ü  Не заставлять ребенка «ради справедливости» от­давать свою лучшую игрушку.

ü  Не «перегибать», обсуждая вину ребенка, — иначе он будет утаивать от родителей все проступки, ко­торые считает стыдными.

ü  Не возвращаться к тому, что было, когда ребенок вызовет ваше недовольство в следующий раз.

ü  Помните, что многие жизненные ситуации обрати­мы и главное — найти способы их психологически грамотно исправить.

ü  Если ребенок ворует, это необходимо пресечь — но только если вы абсолютно уверены в фактах. Ничто не ранит тяжелее, чем несправедливое обвине­ние. Родители должны ему сказать, что его поведение неприемлемо, но в то же время важно заверить, что очень его любят — даже если не одобряют сей­час его поведения.

Как правильно вести себя с «маленьким воришкой»?

Вот несколько рекомендаций:

— Не устраивать «разборок под горячую руку». По­спешив, дав волю своему негодованию, можно ис­портить ребенку жизнь, лишить его уверенности в праве на хорошее отношение окружающих, а тем самым и уверенности в себе. Если малыш «не пой­ман за руку», невзирая ни на какие подозрения сле­дует помнить о презумпции невиновности.

— Не обвинять ребенка в краже, даже если кроме него больше некому было это сделать. Исключение — когда его застали на месте преступления, но и в этом случае необходимо выбирать выражения, дать ему понять, как вас это огорчает. Спокойная беседа, обсуждение ваших чувств, совместный поиск реше­ния любой проблемы лучше выяснения отношений.

— Оставлять малышу пути к отступлению. Если все указывает на то, что вещь взял именно он, но ему трудно в этом сознаться, нужно подсказать, что взя­тую вещь можно незаметно положить на место. Например, для маленьких детей подойдет следую­щий ход: «У нас дома, видимо, завелся домовой. Это он утащил то-то. Давай-ка поставим ему угощение, он подобреет и вернет нам пропажу».

— Научить ребенка вставать на место другого. Он дол­жен уметь сопереживать, задумываться о чувствах окружающих. Необходимо познакомить его с пра­вилом: «Поступай так, как хочешь, чтобы другие поступали с тобой» и объяснить смысл этого пра­вила на примерах из реальной жизни.

— Украденную вещь необходимо возвращать владель­цу, но необязательно заставлять ребенка делать это самостоятельно, можно пойти вместе с ним. Он дол­
жен почувствовать, что каждый человек имеет право на поддержку.

— Обнаружив у ребенка чужую игрушку, которую он украл у приятеля, но утверждает, что она была ему подарена, нужно сказать ему следующее: «Я могу представить, как сильно тебе захотелось куклу, если ты действительно поверил, что тебе ее подари­ли».

— Некоторые родители в сердцах бьют детей по рукам, приговаривая, что в древности ворам отрубали руку, грозятся в следующий раз сдать их в мили­цию. Так делать нельзя, это ожесточает детей, со­здает ощущение собственной порочности.

— Следует обратить внимание, как в семье хранятся деньги, — это не должно быть легкодоступным ме­стом, не нужно провоцировать ребенка.

— Необходимо установить границы собственности: чем можно распоряжаться по своему усмотрению (дарить, обменивать), а чем — нет (в том числе ве­щами общего пользования). Ребенок должен пони­мать, что есть вещи, принадлежащие лично каж­дому члену семьи.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

РЕКОМЕНДАЦИИ ПСИХОЛОГА

РОДИТЕЛЯМ ШКОЛЬНИКОВ

Что делать, если воруют школьники?

Ребенок идет в школу — новое, незнакомое (и оттого пугающее) место. Начиная с первых классов, ему хочет­ся «вписаться в коллектив», чтобы чувство страха по­утихло и не мешало набираться знаний. Кто-то из ребят обнаруживает у себя явно лидерские качества, кто-то зарабатывает пятерки, а кто-то носит на шее мобильный телефон. Как самоутвердиться вашему чаду, если он не попадает ни в одну перечисленную «категорию»?

Самый простой способ — вероятно, решит он, — угос­тить одноклассников вкусными жвачками или пригла­сить их в компьютерный клуб за свой счет. То есть дать сверстникам то, что для них на данный момент ценно. Сделать это без родительской финансовой поддержки, разумеется, никак не удастся.

На крайнюю меру — воровство — ребенок в такой си­туации не пойдет, если взрослые обеспечивают его не­большими суммами и тем самым уважают его ежеднев­ные потребности. Деньги он подкопит и осуществит свое желание. В результате не пострадает самооценка школь­ника, он привлечет к себе внимание ровесников, а мо­жет, и учиться станет лучше, чтобы маму с папой пора­довать.

Поэтому необходимо давать своему ребенку деньги на личные расходы. В предподростковом и подростковом возрасте ему очень важно быть не хуже других.

В этот сложный период дети особенно тянутся к себе подобным. Образуются различные неформальные груп­пы. Естественно, со своими правилами поведения, эта­лонами красоты, популярными и непопулярными жиз­ненными принципами.

Взрослые, как бы они ни противились изменениям сына или дочери, должны найти с подростком компро­мисс. Во время похода по магазинам, скажем, не падать в обморок «от вида этих ужасных ботинок» или драных джинсов — в конце концов, носить их детям, для кото­рых это писк моды и способ самоутверждения.

Разумеется, нельзя постоянно идти «на поводу» у сво­их отпрысков. Баловство еще никогда до добра не дово­дило. Особенно это касается тех, у кого ограниченные материальные возможности. В данном случае нужно про­сто поговорить с ребенком, как со взрослым человеком. Объяснить, что те или иные вещи ему не покупают вовсе не потому, что против них или назло своему ребенку. Просто пока так сложились обстоятельства, но наверня­ка можно найти выход из положения.

Можно посоветовать ему, к примеру, подработку в каникулы. В большинстве случаев подросток по-настоя­щему обрадуется такому предложению, ведь тогда он сам заработает нужную сумму и купит желанную вещь.

Наконец, родители должны постоянно давать по­нять своему чаду, насколько он ценен для них и без вел­иких модных «прибамбасов». Иначе говоря, побольше хороших эмоций и гармонии чувств в семейных отно­шениях.

Тогда наверняка у вашего любимого ребенка вырабо­тается на воровство иммунитет. И он будет четко понимать смысл старой как мир истины: бесплатный сыр бы­вает только в мышеловке (И. Санадзе, С. Орлова, 2006).

р. Т. Байярд и Д. Байярд (1995) считают, что зачас­тую родители школьников действуют по двухэтапной программе подкрепления и провоцирования воровства сразу же после того, как случилась первая кража. Они делают это посредством концентрации отрицательного внимания на подростке, совершившем кражу; задавая ему вопросы, ругая и наказывая его, и посредством не­брежного хранения ценных вещей, которые он может украсть в следующий раз. И чем больше родителей бес­покоит воровство, чем больше им хотелось бы доверять своим детям, тем вероятнее, что они будут действовать именно так, то есть одновременно подкреплять и прово­цировать воровство.

Задача состоит в том, чтобы определить конкретные способы действий, которые не связаны с отрицательным вниманием к ребенку и не провоцируют его еще на одну кражу. Здесь открывается много возможностей для твор­чества, и любое решение, скорее всего, будет более эф­фективным, если вы найдете его сами.

Лучше родителей никто не знает, что это может быть. Например, можно использовать каждый случай воров­ства в качестве сигнала для того, чтобы начать занимать­ся любимым делом, предварительно объявив всем (вклю­чая возможного вора), что это делается для того, чтобы облегчить ту боль, которую доставила кража. Другая возможность может состоять в том, чтобы отдать укра­денное вору.

Если очевидно, что в доме существует проблема воров­ства, следует убедиться, что оно не провоцируется взрослыми, которые оставляют без присмотра вещи, представ­ляющие ценность. Нужно позаботиться о тех вещах, ко­торые крадут; если вы убираете и запираете их, оказав­шись в номере гостиницы, то же самое следует делать и у себя дома. Нельзя оставлять на виду и без присмотра су­мочки и кошельки, деньги или украшения и даже неболь­шие притягательные вещи, если вы на самом деле хотите уберечь их и знаете, что воровство продолжается.

Нужно сказать своему ребенку в форме высказывания, что вы намереваетесь обеспечить сохранность своих вещей. Например: «Катя, я заметил, что пропала часть моих денег, поэтому теперь я собираюсь убирать их».

Мать Веры одна воспитывала двух детей в стесненных жилищных условиях; единственное место, которое она позволила себе оставить для личного пользования, — шкатулка, где она храни­ла украшения, сигареты и немного мелочи. Не­сколько раз в течение недели замечала, как исче­зали некоторые из этих вещей, и у нее с Верой из-за этого произошла затем стычка. Постепенно та­кого рода стычки стали проходить по одному и тому же постоянному сценарию: мать спрашива­ет Веру, брала ли та что-нибудь, Вера отпирает­ся, мать обвиняет ее, Вера сердится, мать плачет. Психолог помог матери Веры прекратить все ее вопросы, обвинения и стенания и посоветовал приобрести надежный замок для ее шкатулки. Обеспечения сохранности вещей, возможно, окажет­ся недостаточным, чтобы разрешить проблему воровства. С одной стороны, если ограничиться только этим, ребе­нок может воспринять такие действия как игру или  состязание и сможет отыскать тайники, сломать замки, взломать ящики. С другой стороны, не все родители хо­тят держать под замком вещи в собственном доме до тех пор, пока ребенок не станет достаточно взрослым, чтобы жить отдельно.

Затем следует убрать из взаимоотношений с ребенком все проявления отрицательного внимания, заменив их в тех случаях, когда вы считаете, что вас обокрали, на столь естественную заботу о самом себе.

Нет сомнения в том, что дети крадут из-за нежелания выказать себя и, соответственно, быть воспринятыми в качестве хороших, счастливых, ответственных людей, и воровство является тем легким способом, посредством которого они сохраняют безопасную для них позицию плохих и безответственных. Почти все из того, что кра­дут дети, они могут получить другими способами, которые, однако, предполагают честность и, возможно, уме­лость и тем самым характеризуют их как отвечающих за самих себя. Воровство, напротив, доказывает, что они плохие, именно поэтому они совершают кражи. Наилуч­ший способ борьбы с воровством заключается в том, что­бы убедительно показать ребенку: воровство не дает ему желаемых результатов (то есть оно не клеймит его с по­мощью отрицательного внимания как плохого). И одно­временно сделать все, что возможно, чтобы ребенок пе­рестал чувствовать себя неловко в тех случаях, когда он ощущает себя хорошим и отвечающим за себя человеком.

Всего этого нельзя добиться, лишь говоря ребенку, что он хороший; но это можно сделать, став для него моде­лью, образцом, демонстрируя ему, что вы сами ощущае­те и воспринимаете себя хорошим, счастливым и ответственным, что вы можете проявлять заботу о самом себе и что вас нельзя спровоцировать на отрицательное вни­мание по отношению к сыну или дочери. Имея родите­лей в качестве такой модели, ребенок постепенно осме­лится ощущать себя хорошим и ответственным и ему уже больше не понадобится воровать, чтобы доказывать про­тивоположное.

Каким же образом следует позаботиться о себе, когда ребенок украл что-либо у вас? Мы советуем действовать примерно так же, как, например, в том случае, если обва­ливается часть кровли и вы пытаетесь как-то укрепить ее и, возможно, зовете на помощь, но в любом случае отнюдь не ругаете и не обвиняете вашего ребенка. Именно вам нанесен ущерб кражей, и теперь ваша задача состоит в том, чтобы сделать что-нибудь и возместить потерю. Вот не­сколько примеров, показывающих, как можно позабо­титься о самом себе. Заметьте: во всех этих случаях роди­тели избегают проявлений отрицательного внимания по отношению к ребенку и, напротив, акцентируют  высказывания и концентрируются на предоставлении благо­приятных условий самим себе (Байярд Р. Т., Байярд Д., 1995).

Предположим, вы обнаружили пропажу денег из вашей сумочки или бумажника. Борис — один из ваших детей — брал деньги и раньше, и, хотя у вас и нет полной уверенности, вы подозреваете, что и на этот раз это сделал он. Вы говорите детям:

 — Митя и Боря, я только что обнаружил, что из моего кошелька пропали 500рублей. Мне бы хотелось получить их обратно.

— Я не брал их.

— Я тоже.         

— Я понимаю, что вы, мне говорите, и тем не менее я повторяю, что хочу получить их обратно. Если я не получу их до завтра, то на следующей неделе нам придется есть главным образом кашу, поскольку эти 500рублей были частью денег, пред­назначенных для покупки продуктов.

Затем может случиться так, что вы (или кто-либо еще) «найдете» деньги. В конце концов, они таинственным образом окажутся в вашем ко­шельке или же Борис неожиданно «найдет» их в ящике на кухне, куда вы обычно кладете свой ко­шелек (у нас были случаи, когда все происходило именно так). Если деньги обнаружатся подобным образом, отнеситесь к этому обыденно и воздержитесь  от сарказма. Если же этого не произойдет, то сварите большую кастрюлю каши  чтобы сэкономить для себя 500 рублей.

Приведем еще один пример. Таисия и Марина — легкомысленные, эффектные и капризные сест­ры — делали все что угодно, лишь бы продлить свое веселье. Они постоянно без всякого стеснения   пользовались вещами своей матери, и никакие ее жалобы, обвинения, мольбы и даже слезы не дей­ствовали на них. Однажды их мать особенно рас­строилась, увидев, что из ее комнаты исчез доро­гой свитер. На этот раз она бесхитростно и твердо заявила дочерям: «Я хочу, чтобы мне вер­нули мой свитер». Девочки, конечно же, стали отрицать, что знают что-либо об этой вещи; они кричали, становились угрюмыми, заявляли, что к  ним несправедливы. Был момент, когда одна из них, вместо того чтобы ответить матери, в бе­шенстве выбежала из дому.

Матери удалось оставаться совершенно спокой­ной, ненапряженной и не чувствовать дискомфор­та на протяжении всего этого конфликта, пото­му что она точно знала, как должна вести себя, что бы ни предпринимали девочки, а также пото­му, что она сумела сконцентрировать свое внима­ние не на дочерях, а на том, что собиралась делать сама. Она просто оставалась непреклонной и вре­мя от времени, что бы ни говорили или ни делали девочки, повторяла лишь одно предложение: «Я хочу, чтобы мне вернули мой свитер». Так прошло несколько часов, после чего она сказала дочерям: «Я хочу, чтобы мне вернули мой свитер, и если я не получу его сегодня вечером, я непременно перевер­ну вверх дном ваши комнаты и выброшу всю вашу одежду в плавательный бассейн». Она явно была готова поступить именно так. В конце концов, Марина не выдержала и, заплакав, сказала: «По­дожди! Я одолжила твой свитер подруге. Я только что говорила с ней по телефону. Она принесет его утром». Мы рассказали о том, что следует делать, если ребе­нок ворует у своих родителей. Ситуация несколько иная, когда ребенок крадет у своих братьев или сестер. В этих случаях вы будете испытывать сильное искушение вновь   стать семейным судьей и уладить спор, возможно отругав или наказав злодея. Этого делать не следует. При  желании посочувствуйте тому или той, у кого украли. И скажите, что знаете: он или она вполне могут справить­ся с происшедшим. Так вы поможете ребенку гораздо больше, нежели, сделав все возможное, чтобы вернуть ему украденное. Ребенок, совершивший проступок, так­же найдет, как справиться с ситуацией, если родители не будут в нее вмешиваться.

Все факторы, которые могут провоцировать ребенка на воровство, должны быть устранены как можно быстрее. Необходимо обратить внимание на все обстоятельства краж; возможно, удастся выявить какие-то закономер­ности. Как распределяются кражи по времени, всегда ли интервалы между ними приблизительно равны, или они осуществляются как бы «запоями»? Не совпадают ли кражи с какими-то событиями в жизни ребенка, напри­мер обострениями отношений в семье, конфликтами в школе, ссорами с друзьями? Не совпадают ли периоды, когда ребенок совершает кражи, с периодами понижен­ного настроения, плохого сна? Не жалуется ли ребенок в это время на головные боли чаще, чем обычно? Не кра­дет ли ребенок к концу учебной четверти или после бо­лезней?

Факторы, перечисленные выше, могут провоцировать самые разные нарушения поведения у детей с ослаблен­ной нервной системой или остаточными явлениями травм головного мозга. Возможно, наладив режим, про­ведя общеукрепляющие мероприятия, удастся прекра­тить кражи.

Родителям необходимо внимательно относиться к по­явлению у детей вещей неизвестного происхождения. Предметы, которые ребенок «находит», лучше не оставлять в его собственности. В зависимости от места, где они найдены, их надо отдать вахтеру, учителю, сторожу, в то же время нельзя обвинять ребенка в краже без серьез­ных на то оснований. Нужно принять версию находки. Если ребенок уличен в краже, он должен быть нака­зан. Наказание должно быть достаточно серьезным, что­бы ребенок раз и навсегда уяснил себе недопустимость подобных поступков, однако не нужно ломать ребенка. После того как ребенок понес наказание, инцидент сле­дует считать исчерпанным.

Сколько раз приходилось слышать в связи с воров­ством: «Ничего на него (на нее) не действует. Уж я и так и сяк... Все перепробовала — без толку!»

И бывает нелегко объяснить, что за воровство нужно не просто наказывать, а наказывать очень сурово. При­чем независимо от реальной ценности украденного: за ластик точно так же, как за бабушкину пенсию. Чтобы «нельзя» зафиксировалось на уровне рефлекса.

«Да мы его и били, — жаловалась мать тринадцати­летнего мальчика. — Отец даже ремнем врезал». Как ей было втолковать, не боясь показаться монстрами, что для тринадцатилетнего «подростка из подворотни» (а Денис был именно таким) пара ударов ремнем — это «тьфу».' Наказание должно быть соотнесено с ребенком не толь­ко в одну сторону — как бы не переусердствовать, но и в противоположную. «Недожать» не менее опасно, чем «пережать». Именно так — не только бессмысленно, но и опасно. Почему? А потому, что воровство — одно из проявлений своеволия, и если взрослый, вступая с ним в борьбу, терпит поражение, то, во-первых, рецидив почти гарантирован, а во-вторых, ребенок утверждается в мысли, что он сильнее взрослого, а, значит, взрослому в сле­дующий раз нужно будет усилить наказание. Снова не поможет — снова усилить. Но ребенок ведь с каждым разом получает своеобразную закалку. И каким тогда, в конечном счете, должно быть наказание, чтобы оно, на­конец, подействовало? Казнь через повешение?

Пожалуй, лучше все-таки, стиснув зубы и преодолев вполне естественную жалость, в самый первый раз, не дожидаясь «развития сюжета», наказать воришку как следует, чтобы надолго запомнил, чтобы неповадно было. Поступив так, вы на самом деле пожалеете его гораздо больше. Хотя бы потому, что избавите от страшной судь­бы, которая его ждет, если «сюжет» все-таки будет раз­виваться.

Самое главное, чтобы не было пустых угроз. «Приго­вор» следует привести в исполнение, и желательно сра­зу после «раскрытия преступления». Но конечно, не сле­дует «заигрываться». Предположим, если вы видите, что ребенок потрясен рассказом о его проступке одной вашей подруге, то не обязательно рассказывать еще троим. Но надо обязательно дождаться раскаяния и обещания ни­когда в жизни так не поступать. Причем не вы должны заглядывать ему в глаза и спрашивать: «Ну, ты обеща­ешь? Ты больше никогда так не будешь делать?», а он Должен прийти к вам и все сказать сам. Помните, что для всех детей, даже для очень демонстративных и своеволь­ных, как бы они ни пытались показать свое безразличие к бойкоту, хорошие отношения с родителями — огромная, ни с чем не сравнимая ценность!

Наказание должно быть неминуемым. Речь не идет о порке или каком-нибудь лишении. Самое страшное для  воришки — публичное раскаяние. Нужно убедить ребен­ка попросить прощения и вернуть украденную вещь Пусть он сделает это не один, а в присутствии родителей (или, в зависимости от ситуации, при участии учителя приятелей, родителей пострадавшего). Чувство стыда которое при этом будет испытано, подействует гораздо эффективнее ремня и нотаций. Ребенку необходимо по­мочь справиться с последствиями пережитого стресса. Скажите ему, что вы гордитесь его мужеством, потому что открыто признать себя виновным — поступок, зас­луживающий уважения. Если кража была совершена сознательно, расскажите, будто читали в газете о маль­чике, который не смог вовремя признаться и так запу­тался в своих ошибках, что... Продолжение истории за­висит от впечатлительности вашего сына или дочери.

Если ребенок крадет повторно, нужно очень внима­тельно проанализировать ситуацию, чтобы верно опре­делить причины, побудившие ребенка красть. Чтобы кражи прекратились, необходимо не просто наказать ребенка, но и устранить причины.

Если же никакого разумного объяснения кражам най­ти не удается и все испробованные меры не дают резуль­татов, следует обратиться за помощью к специалистам, не дожидаясь, пока ситуация станет совершенно нетер­пимой. Нарушения поведения, которые стали хроничес­кими, исправлять значительно трудней. Сначала можно посоветоваться с психологом. При необходимости он по­рекомендует обратиться к психотерапевту.

Если воровство совершает подросток, который не ус­воил элементарных норм поведения: «можно — нельзя». «свое — чужое» и не может себя контролировать, то это может быть связано с недостаточным уровнем интеллек­туального и психического развития, тогда необходима консультация психиатра.

Как правильно вести себя с ворующим подростком

Услышав от кого-нибудь, что ваш ребенок ворует, по­старайтесь сдержать эмоции. Не вдаваясь в подробнос­ти, вежливо, но строго пообещайте во всем разобраться. Помните: ребенок наблюдает за вашей реакцией. Пред­положим, он ни в чем не виноват (или, по крайней мере, сам так считает), а вы обрушите на него всю силу роди­тельского гнева... Или наоборот: сын или дочь действи­тельно взяли чужую вещь, а вы безоглядно ринетесь на его защиту. Налицо урок двойной морали: для своих ты вор, для чужих — хороший. Значит, чтобы «не наломать дров», сохраняйте холодную рассудительность.

Когда первый шок уляжется, постарайтесь собрать как можно больше объективной информации. Например, если «жертвой» стал одноклассник, расспросите класс­ного руководителя, но не родителей пострадавшего.

Нельзя делать вид, что ничего не случилось. Обяза­тельно скажите ребенку, что знаете о его поступке и хо­тели бы все обсудить. Не давите на ребенка. Просто по­просите, чтобы он сам начал разговор, когда будет готов. Дайте на размышление день или два. Если он считает себя виновным, то это время станет для него нелегким испытанием. А если нет — не сомневайтесь, очень скоро сын или дочь захотят сами прояснить ситуацию.

Забудьте фразу: «Мне некогда, подойди попозже!» Ребенка надо выслушать именно в тот момент, когда он  хочет раскрыть душу. Начиная разговор, помните: вы не имеете права занимать позицию судьи. Самый подходя­щий тон для беседы — заинтересованное участие. Детям легче делать признание, когда они не чувствуют агрес­сивности со стороны родителей. Однако не переусерд­ствуйте! В вашем голосе должно звучать сочувствие, но никак не одобрение.

Теперь возможны два варианта: ребенок взял чужое «просто так» или сознательно украл вещь в магазине, у друга или незнакомого человека. Рассмотрим первый слу­чай. Строго говоря, это вина родителей: сын или дочь так и не уяснили границы дозволенного. Можно попробовать разобрать ситуацию, рассуждая от обратного: «Предполо­жим, твой друг (чужой человек, продавец в магазине) возьмет твою вещь просто так. Что ты почувствуешь?» Детям младшего и среднего возраста, пожалев себя, лег­ко пожалеть и другого. Подростки более эгоистичны, но их обычно убеждает логичность рассуждения. Восполь­зуйтесь этим.

Второй случай — более сложный. Если подросток по­шел на воровство сознательно, значит, у него, во-первых, нет четких нравственных ориентиров, а во-вторых, име­ется чувство глубокой внутренней неудовлетворенности. Разбираться придется по каждой позиции, объясняя, что воровство не просто неприличный поступок, но еще и уголовно наказуемое деяние.

Что делать, когда семья сталкивается с немотивиро­ванным воровством как формой поведенческой зависи­мости у подростка?

По факту совершения кражи вашими сыном или  дочерью нужно спокойно и очень тактично разобраться во  всем. Слезы, заламывания рук, навешивание ярлыков и выставление личностных оценок — бесполезны. Истери­ки и нравоучения не нужны, они усугубят ситуацию. Если ваш ребенок украл деньги, это еще не означает, что 0н законченный негодяй. Высказывания типа «Твоя жизнь закончится в тюрьме!» — еще больше усугубят ситуацию и усилят отчуждение между родителями и под­ростком. Физические наказания и домашние аресты — из арсенала прошлого века. Такая тактика — крайность, которую сразу необходимо исключить. Немотивирован­ное воровство — еще не повод ставить крест на будущем своего ребенка.

Другая крайность — изображать благодушие и делать вид, что все замечательно и хорошо. Проблема воровства как формы поведенческой зависимости отличается зак­рытостью, неопределенностью, отгороженностью. Эту проблему невозможно решить без откровенного разгово­ра, доверия и уважения. Первые шаги следует делать именно в этом ключе. Поинтересуйтесь, зачем были нуж­ны деньги.

Затем необходимо выяснить истинные мотивы пове­дения. Это можно сделать только через доверительный контакт. Если ребенок честно сознается, есть повод ра­доваться. Поговорите о потребностях сына или дочери, объясните, что вам эти потребности понятны, но было бы гораздо лучше, если б он/она просто попросил/а денег. То есть основная линия поведения — ничего сверхстраш­ного не произошло, все хорошо, но если бы он/она ска­зал/а родителям, было бы еще лучше.

Далее следует выработать альтернативные способы Удовлетворения потребностей в признании, в самоутверждении, в признании через творчество, учебу, спорт или иные формы самовыражения и конструктивного исполь­зования свободного времени. Друзей и хорошее отноше­ние к себе купить за деньги или получить с помощью сла­достей или подарков — невозможно.

Нужно присмотреться к жизни своего ребенка и к тому, что с ним происходит. Поговорите о том, как он вообще живет, с кем дружит, что беспокоит, кто не по­нимает его, обижает и так далее. Ищите причину вмес­те и вместе устраняйте ее. Старайтесь понимать и, по возможности, удовлетворять разумные потребности подростка (популярная в среде сверстников одежда, экипировка, техника и т. д.). Если не можете совершить покупку сейчас, договоритесь о более далекой перспек­тиве или о том, что можно сделать самому: научиться шить, вязать, где-то подработать, чтобы оплатить хотя бы часть покупки.

Причиной воровства может быть не только попытка самоутвердиться или слабая воля, но и пример друзей, так называемое воровство «за компанию».

В младшем возрасте ребенку часто достаточно объяс­нить, что он поступает нехорошо, и оградить от общения с подбивающими его на плохие поступки детьми.

В подростковом возрасте все гораздо сложнее. Ребенок сам выбирает себе друзей, и уверения взрослых, что они ему не подходят, могут произвести прямо противополо­женное действие. Подросток отдалится от близких и нач­нет скрывать, с кем и как он проводит время.

Кроме того, совершение краж в определенных компа­ниях повышает авторитет в глазах товарищей. Иногда ребенок таким образом надеется либо завоевать внимание других детей (если его не замечают), либо откупить­ся, если его третируют в детском коллективе. В таком случае необходимо помочь ребенку наладить контакты со сверстниками. Например, посоветовать ему найти в своем окружении ребят со сходными интересами, создать им условия для общения дома. Если сложилась особо ос­трая ситуация и ребенка активно не принимают в клас­се, обратитесь за помощью к школьному психологу.

Иногда подросток ведет себя «неодобряемым спосо­бом», желая утвердиться в собственных глазах («Я — сильная личность»), а чаще — в глазах сверстников («Смотрите, какой я храбрый, ловкий, плевать хотел на запреты»). Надо помочь ему переключиться на другие, приемлемые способы самоутверждения. Если это затруд­нительно сделать своими, родительскими силами, с под­ростком может поработать психолог.

Как причина воровства возможен протест подростка против излишних запретов и ограничений. Неизбежный родительский контроль не должен быть тотальным и из­лишне жестким, особенно если речь идет о подростке. Стоит пересмотреть семейный кодекс вместе с сыном или дочерью, предоставив им больше прав (не забывая об обя­занностях).

Иногда родители, сами того не осознавая, формируют У детей неадекватные установки по отношению к воров­ству. Например: «Вот наш сосед воровал годами с произ­водства — и живет теперь припеваючи», «Работаешь че­стно, надрываешься, —а что толку?» и т. д. Ребенок или подросток делает свои выводы: зачем работать, если есть более легкие и ненаказуемые в мире взрослых пути. Мо­тивом может стать и месть за незаконно нажитое богатство более удачливым сверстникам или их обеспеченным родителям.

В таких случаях остается надеяться, что подростка удастся остановить в начале пути. Самое же эффектив­ное средство — воздерживаться от подобных разговоров при детях. Лучше направить усилия на то, чтобы помочь ребенку развить его сильные стороны. Ведь за счет них он сможет утвердиться в жизни, не завидуя никому и не считая денег в чужих карманах.

Не исключены и случаи вымогательства у ребенка или подростка денег, вещей сверстниками или ребятами по­старше. Здесь необходимы правовые меры. Важно иметь доверительные отношения с сыном или дочерью. Тогда вероятность, что эта стрессовая для ребенка ситуация перейдет в хроническую, очень мала.

Дайте подростку понять, как вас огорчает то, что про­исходит, но старайтесь не называть происшествие «воров­ством», «кражей », « преступлением ». Попробуйте вместе найти выход из сложившейся ситуации. Помните — это должно быть совместное решение, а не ваш приказ.

И в заключение — «золотые» слова американского психолога Дороти Лоу Нолт, которые нужно помнить каждому родителю.

Если ребенок живет в атмосфере критики, он учится порицать.

Если ребенок живет в обстановке враждебности, он учится воевать.

Если ребенок живет в атмосфере страха, он учится  бояться.

Если ребенок окружен жалостью, он учится жалеть  самого себя

Если ребенок окружен насмешками, он учится робеть.

Если ребенок окружен ревностью, он учится завидо­вать.

Если ребенок живет чувством стыда, он учится чув­ствовать себя виноватым.

Если ребенок чувствует поощрение, он учится быть уверенным в себе.

Если ребенок живет в атмосфере терпимости, он учит­ся быть терпимым.

Если ребенка хвалят, он учится быть благодарным.

Если ребенок живет в атмосфере любви, он учится любить.

Если ребенок чувствует одобрение окружающих, он учится любить себя.

Если ребенок живет в атмосфере признания, он начи­нает понимать, как хорошо иметь цель.

Если вокруг ребенка все делятся друг с другом, он учится щедрости.

Если ребенок живет среди честных и справедливых людей, он поймет, что такое правда и справедли­вость, и никогда не станет воровать.

                                                   ЛИТЕРАТУРА      

1.         Андреева Т. В. Семейная психология: Учебное по­собие. СПб., 2004.

2.         Антипова И. Г. Воровство в детском возрасте: ана­лиз причин и коррекция // Детский психолог. 1995, № 9, 10.

3.         Байярд Р. Т., Байярд. Ваш беспокойный ребенок. М., 1995.

4.         Баркан А. И. Его величество Ребенок: какой он есть. Тайны и загадки. М., 1996.

5.         БоулбиД. Привязанность / Пер. с англ. М., 2003. » 6. Венгер А. Л. Психологическое консультирование и диагностика. М., 2001.

7.         ВиткинД. Мужчина и стресс. СПб., 1996.

8.         Воспитание трудного ребенка: дети с девиантным поведением / Под ред. М. И. Рожкова. М., 2001.

9.         Вострокнутов Н. В. Типология делинквентного поведения детей и подростков: социально-средовые, эмо­ционально-личностные и психопатологические факторы риска // Социальная дезадаптация: нарушения поведе­ния у детей и подростков. М., 1996.

10.     Гаврилова Т. П. Почему ребята берут деньги из дома. М., 2001.

11.     Гаврилова Т. П. Почему ребята берут чужое. М., 2001.

12.     Гаврилова Т. П. Детские кражи: причины и след­ствия // Директор школы. 2001, № 3.

13.     Гаврилова Т. П., Давыдова Э. X. Детское домашнее воровство как объект исследования и психотерапии // Школа здоровья. 1991, № 1.

14.    Гуткина Н. И. Несколько случаев из практики школьного психолога. М., 1991.

15.    Давыдова Э. X. Истоки детского домашнего воров­ства // Детский практический психолог, 1995, № 7.

16.    Дармодехин С. В. Беспризорность детей в России // Педагогика. 2001, № 5.

17.    Дубровина И. В. и др. Психология: Учебник для студ. сред. пед. учеб. заведений. М.: Изд. центр «Акаде­мия», 1999.

18.    Захаров А. И. Предупреждение отклонений в по­ведении ребенка. СПб., 2000.

19.     Злобин Л. М. О природе асоциального поведения несовершеннолетних // Вопросы психологии. 1973, № 4.

20.     Исколъдский Н. В. Исследование привязанности ребенка к матери в зарубежной психологии // Вопросы психологии, 1985, № 6.

21.     Ковалев В. В. Психиатрия детского возраста. М., 1995.

22.     Кон И. С. Психология ранней юности. М., 1989.

23.     Коростелева С. Читаю им басни Эзопа // Воспи­тание школьников. 2006, № 7.

24.     Костина Е. Клептомания — детское воровство. Проблемы воровства у детей // Она. 2006.

25.     Кочетов А. И. Мужчина и женщина: отношения полов. Минск, 1989.

26.     Кочубей Б. И. Мужчина и ребенок. М., 1990.

27.     Кравцова М. М. Маленький воришка // Няня. 2001, №11.

28.     Кравцова М. М. Если ребенок берет чужие вещи. М.,2002.

29.     Крайг Г. Психология развития. М.; СПб., 2002.

30.     Кудрявцев В. Н. Генезис преступления. Опыт кри­минологического моделирования. М., 1998.

33.Кукк В. Воровство: поведенческая зависимость 2006.

34.ЛичкоА. Е. Подростковая психиатрия. М., 1985.

35.Мухамедрахимов Р. Ж. Мать и младенец: психо­логическое взаимодействие. СПб., 1999.

36.Нелидов А. Л., Щелина Т. Т. Психолого-медико-социальная коррекция ребенка с синдромом раннего во­ровства // Начальная школа. 2002, № 9.

37.Олиферентсо Л. Я. и др. Социально-педагогическая поддержка детей группы риска: Учебное пособие. М., 2002.

38.Островская Л. Ф. Педагогические ситуации в се­мейном воспитании дошкольников. М., 1990.

39.Пискунов А. А. и др. Рождение гражданина. СПб., 2001.

40.Попова Т. А. Клептомания или почему ребенок во­рует, 2006.

41.Протопопов А. Этологический анализ случая дет­ской клептомании. 2006.

42.РайнпрехтХ. Если дети воруют...// Защити меня! 2006, № 2.

43.Развитие личности в условиях психической депривации / Под ред. И. В. Дубровиной. М., 1991.

44.РаттерМ. Помощь трудным детям /Пер. с англ. М., 1999.

45.Раттер М.,ГидлерД. Преступность несовершен­нолетних: тенденции и перспективы. М., 1998

46.РеанА.А. Семьи и дети группы риска: проблемы профилактики преступности несовершеннолетних // Мир детства. 2004, № 4.

47.Ремшмидт X. Подростковый и юношеский воз­раст. Проблемы становления личности / Пер. с нем. М., 1994.

48.Родители в ответе за воспитание детей: Учебно-ме­тодическое пособие / Под ред. Л. М. Шипицыной. СПб.,  2002.

48.     Санадзе И., Орлова С. Психоаналитический кон­сультационный центр. Детское воровство, 2006.

49.     Смирнова Е. О. Теория привязанности: концепция и эксперимент. // Вопросы психологии. 1995, № 3.

50.     Спок Б. Ребенок и уход за ним / Пер. с англ. Н. А. Перовой. Архангельск, 1990.

51.     Тандит С. Детское воровство: от 3 до 16 // Первое сентября, 2006.

52.     ФенькоА. Почему дети воруют

53.     Хоментаускас Г. Т. Семья глазами ребенка. М., 1989.

54.  Хухлаева О., Бубнова Г. Привязанность. Психоло­гическая поддержка дошкольников в свете теории привя­занности Дж. Боулби // Школьный психолог. 2006, № 11.

55.     Шипицына Л. М. Психология детей-сирот: Учеб­ное пособие. СПб., 2005.

56.    Шипицына Л. М., Иванов Е. С, Виноградова А. Д. ^и др. Развитие личности ребенка в условиях материнс­кой депривации. СПб., 1997.

57.     Nolte D. L. Children Learn What They Live. N.Y., 1954.

58.     Winnicott D. W. Therapeutic Consultation in Child Psychiatru. N.Y., 1971.

Людмила Михайловна Шипицына

               ПСИХОЛОГИЯ   ДЕТСКОГО    ВОРОВСТВА

                                          Учебное пособие

Главный редактор И. Авидон

Заведующая редакцией О. Гончукова

Технический редактор О. Комиссарова

Директор Л. Янковский

Подписано в печать 20.03.2007 Формат 60 х 90 1/16. Печ. л. 18 Тираж 3000 экз. Заказ № 3955

ООО Издательство «Речь»

199178, Санкт-Петербург, а/я 96, «Издательство "Речь"»

Тел. (812) 323-76-70

sales@rech.spb.ru

Интернет-магазин: www.rech.spb.ru

Представительство в Москве: (495) 502-67-07, rech@online.ru

За пределами России вы можете заказать наши книги в Интернет-магазине www.internatura.ru

Отпечатано с готовых диапозитивов

в ГУП «Типография "Наука"»

199034, Санкт-Петербург, 9-я линия, 12

Скачано с www.znanio.ru