Контрольная работа по дисциплине «Зарубежная литература»

Нижнетагильский государственный социально­педагогический институт Контрольная работа по дисциплине «Зарубежная литература» Тема «Структура шекспировских комедий: своеобразие завязки, развитие действия, развязка. Основные темы комедий. Анализ комедии «Двенадцатая ночь» Преподаватель: кандидат  филологических наук,  доцент Т.С.Афанасьева Исполнитель: Зулаева  Татьяна Николаевна,  слушатель ЦДО,  русский язык и литература  2016 г. Лучшие из комедий Шекспира, поражающие нас своей живостью и искрящимся   остроумием,   были   написаны   им   в   первый   период   его творчества.   Это   «Сон   в   летнюю   ночь»   (1595),   «Венецианский   купец» (1596), «Много шума из ничего» (1598), «Как вам это понравится» (1599), «Двенадцатая   ночь»   (1600),   «Веселые   кумушки»   («Винздорские насмешницы»)   и   др. Пьесы   «Много   шума   из   ничего»,   «Как   вам   это понравится», «Виндзорские насмешницы» и «Двенадцатая ночь» созданы в промежутке между завершением  трилогии о короле Генрихе и началом сочинения великих трагедий.  Эти   так   называемые   «веселые   комедии»   –   триумф   Шекспира   в области «высокой комедии». Они обладают всеми обязательными чертами жанра:   увлекательный   сюжет,   реалистические   персонажи   в   узнаваемой обстановке и, самое важное, драматический диалог, в комическом свете выставляющий пороки человеческой природы. Однако под покровом этого веселья,   являющегося   отражением   характерной   для   Возрождения жизнерадостности,   Шекспир   ставит   большие   проблемы   и   высказывает глубокие мысли. В комедии «Двенадцатая ночь» простодушная и вполне реальная любовь умной и смелой Виолы к Орсино противопоставляется надуманной,   слегка   риторической   страсти   Орсино   к   Оливии. Одновременно   высмеивается   похожий   на   пуританина   тупой,   втайне честолюбивый педант Мальволио, враг беспечного веселья, воплощаемого в образах беспутного, но добродушного и остроумного дяди Оливии, сэра Тоби, ее резвой камеристки и других слуг.   Поэтика   шекспировских   комедий,   созданных   в   так   называемый «оптимистический   период»   творчества,   не   столь   универсальна,   как поэтика   хроник.   Комедии   второго   периода   обладают   общим   для   них магистральным сюжетом, но различаются доминирующей реальностью. Их магистральный  сюжет  можно определить  как  разрешение  конфликтов  в отношениях персонажей в соответствии с законом естественной гармонии. По типу доминирующей реальности шекспировские комедии этого периода могут быть разделены на две группы: «городские» (или «комедии с социально­бытовым фоном») и «праздничные». «Городские комедии». К ним относятся «Укрощение строптивой», «Виндзорские насмешницы», «Венецианский купец», «Два веронца». Доминирующая   реальность   здесь   –  Город  как   особое   социальное пространство со своими традициями, институтами и нормами поведения (Верона,   Венеция,   Виндзор   или   Падуя,   где   происходит   действие «Укрощение строптивой»). Персонажи – прежде всего бюргеры, живущие в условиях этой реальности и подчиняющиеся ей. Конфликты в этом типе комедий чаще всего порождаются обстоятельствами городского быта, но развиваются и становятся подлинной коллизией в отношениях персонажей. разрешаются Конфликты   «городских» в     комедиях   гармонизирующим вмешательством любви. Его особенность в том, что оно не   меняет   доминирующую   реальность,   то   есть   не   устраняет   причины, породившие  коллизии,  а только  нейтрализует  их (как  в «Венецианском купце»)   либо   меняет   их   смысл   для   участников   действия   (как   в «Укрощении строптивой»). Еще   одна   черта,   характерная   для   «городских»   комедий,   ­ обособление   комического   от   поэтически­возвышенного.   Носители комического начала – слуги, иронически или юмористически­простодушно комментирующие действие (Ланчелот Гоббо – в «Венецианском купце», Лакс – в «Двух веронцах»). Носители поэтического начала – влюбленные протагонисты   (Валентин   –   в   «Двух   веронцах»,   Порция   и   Антонио   в «Венецианском купце»). Катарина и Петруччо в «Укрощении строптивой». «Праздничные»  комедии.   В   их   число   входят:   «Как   вам   это понравиться?»,   «Сон   в   летнюю   ночь»,   «Много   шума   из   ничего», «Двенадцатая   ночь».   Действие   этих   комедий   происходит   в   особых пространствах: условных, фантастических или сказочных. Доминирующая реальность здесь – Большая Природа (Макрокосм), выступающая   в   двух   обличиях   –   Природы   играющей   и   Природы наставляющей. Первая – забавляется с «малой» (человеческой) природой персонажей,   порождая   этим   конфликты;   вторая   –   устраняет   эти конфликты, возвращая порядок в отношения персонажей друг с другом и с миром. Действующие   лица   «праздничных»   комедий   так   же несамостоятельны   в   своих   поступках,   как   и   персонажи   хроник;   они   – «актеры Природы» в той же мере, в какой персонажи хроник – «актеры Истории».   Кроме   того,   подобно   последним,   они   лишены   личностной полноценности, поскольку из всех качеств человеческой натуры играющая Природа   выбирает   только   те,   с   помощью   которых   может   вовлечь персонажей в свои забавы. В «праздничных» комедиях таким становится чувство любви, поскольку их персонажи, в отличие от действующих лиц «городских»   комедий,   не   связаны   комплексом   социальных   и   бытовых условий, а могут жить только собственными эмоциями. Основная   коллизия   в   сюжете   «праздничных»   комедий   –   это конфликт видимости и сути, порождаемый играющей Природой в сознании персонажей.   Его   сущность   в   том,   что   герои   либо   принимают   мнимую любовь за подлинную («Сон в летнюю ночь»), либо любят «вслепую», не зная истинной сути тех, в кого влюблены («Двенадцатая ночь»). Этот тип конфликта   приводит   к   невозможному   в   «городских»   комедиях соединению комического и поэтического начала в действиях одних и тех же персонажей. Ведь иллюзорное чувство они переживают как подлинное и глубокое   и   описывают   его   прекрасным   поэтическим   языком.   Но,   чем глубже эти персонажи погружаются в такое чувство, тем неадекватней они окружающей   реальности,   тем   комичней,   следовательно,   их   поведение. Когда   эта   неадекватность   приближается   к   крайней   черте,   Природа прекращает   игру   и   вместо   иллюзорного   чувства   награждает   героев подлинным,   возвращая   в   их   отношения   истину   ­   универсальный   закон гармонии. «Двенадцатая   ночь,   или   Что   угодно?» впервые   была   напечатана   в 1623   году.   Своё   первое   название   она   получила   по   времени   постановки (ориентировочно   в   1600   –   1602   годах)   –   двенадцатой   ночи   от   Рождества, знаменующей   собой   окончание   зимних   праздников,   отмечающихся   при английском   дворе   особенно   пышно   и   весело,   с   обязательной   разработкой спектаклей   для   увеселения   публики.   Второй   заголовок   указывает   как   на многообразие комических ситуаций и персонажей в них попадающих, так и мотив   служения   главной   героини,   стоящей   в   центре   развития   комедии (вопросительная   интонация,   присущая   вопросу   слуг:  «Что   угодно?»).   В начале   XVII   века   у   «Двенадцатой   ночи»   было   ещё   одно   название   – «Мальволио» ­ по имени одного из самых колоритных персонажей, носящих говорящее имя «злонамеренный» (от итальянского «mala voglia»). В основу пьесы лёг классический для европейской литературы сюжет о приключениях   двух   близнецов,   попадающих   в   забавные   ситуации,   которые завершаются   двумя   счастливыми   браками.   «Двенадцатая   ночь»   стала художественной переработкой рассказа малоизвестного английского писателя Барнеби Рича «Герцог Аполлоний и Силла» (сборник «Прощание с военным ремеслом», 1581). Сюжетная линия, связанная с художественным   образом Мальволио, ­ собственное изобретение Шекспира, как и все участвующие в ней персонажи – дядя графини Оливии – сэр Тоби Белч (ещё одно говорящее имя   –   «отрыжка»),   его   друг   –   сэр   Эндрю   Эгьючийк   («имеющий   бледные щёки» вследствие   лихорадки   –   «ague»),   камеристка   Оливии   –   Мария, остроумный шут Фесте и верный слуга всех господ (и Оливии, и сэра Тоби) – Фабиан. Художественное   время   комедии   отличается   стремительностью действий: от прибытия Виолы в Иллирию (вымышленная Шекспиром страна) до её обручения с герцогом Орсино проходит всего несколько дней. За это время девушка успевает войти в расположение правителя страны, полюбиться неприступной графине Оливии и найти родного брата­близнеца, потерянного в  морских   волнах   три   месяца   назад.  Первый   день   комедии   описывается   в первом акте, сценах с первой по третью; второй день – с четвёртой сцены первого   акта   по   третью   сцену   второго   акта;   третий   день   (наиболее насыщенный событиями) – с четвёртой сцены второго акта до конца пьесы. Между первым и вторым днём действия проходит три дня. Завязкой сюжета становится решение Виолы поступить на службу к герцогу   Орсино.  Принявшая   мужской   облик   девушка,   сама   того   не   ведая, открывает цепочку трогательных и смешных недоразумений, затрагивающих как   её   собственное   сердце,   так   и   чувства   других   людей:   сама   Виола влюбляется в своего господина, но не может открыться ему, так как он видит в ней своего пажа – Цезарио; пребывающая в трауре прекрасная и гордая графиня   Оливия   влюбляется   в   Виолу,   не   зная   того,   что   она   девушка; бестолковый   поклонник   Оливии   сэр   Эндрю   Эгьючийк   начинает   ревновать свою   протеже   к   выскочке­пажу   и   под   влиянием   уговоров   желающего позабавиться, а заодно и разжиться дармовой лошадью, сэра Тоби, вызывает Виолу   на   дуэль.   Спасение   к   не   умеющей   и   боящейся   драться   девушке приходит со стороны капитана Антонио – спасителя и верного друга её брата Себастьяна   и   заклятого   врага   герцога   Орсино.   Брат­близнец   Виолы   также становится   участником   всеобщей   кутерьмы,  когда   попадается   в   начале   на глаза   влюблённой   Оливии   и   соглашается   стать   её   мужем,   а   затем   даёт достойный отпор нападающим на него сэру Эндрю и сэру Тоби. Вторая сюжетная линия, связанная с образом Мальволио, завязывается внутри уже сформировавшейся неразберихи с Цезарио, когда в третьей сцене второго акта дворецкий выводит из себя добродушного, но вспыльчивого сэра Тоби   вместе   с   камеристкой   Оливии   –   Марией.   Любящая   повеселиться девушка, разрабатывает превосходную шутку, чтобы поставить Мальволио на место: подбрасывает ему «письмо влюблённой Оливии», после чего вместе с сэром Тоби выставляет его безумцем в глазах графини. Над отправленным в чулан дворецким шутники придумывают новую забаву: они подсылают к нему шута   Фесте   в   образе   пастора   Топаса,   который   не   только   не   подкрепляет несчастного   узника   в  его   страданиях,  но   и   ещё   больше   запутывает,  желая убедить в сумасшествии. Художественный образ   Фесте   сочетает   в   себе   шутовское   и философское   начало.   Персонаж   не   столько   веселит   героев   «Двенадцатой ночи», сколько делится с ними своими мудрыми жизненными сентенциями. К примеру,   герцогу   Орсино   он   так   описывает   влияние   друзей   и   врагов   на человека: «Друзья меня так расхваливают, что превращают в осла, а враги прямо   говорят,   что  я осёл;  стало  быть,  враги  помогают  мне   познать самого   себя,   а   друзья   морочат   голову».   В   словах   Фесте   есть   как необходимая   доля   юмора,   так   и   остроумной   истины,   чего   лишены   другие герои комедии. Сэр   Тоби   пытается   быть   оригинальным,   но   его   хватает   только   на элементарные логические умозаключения («Кто к полуночи не добрался до постели, тот всё равно, что встал спозаранку»). Сэр Эндрю и вовсе не может выдать ничего умнее простейших предложений: «Знаю только, что кто поздно ложится, тот ложится поздно». Глупость этого героя видна в те   моменты,   когда   он   находится   на   эмоциональном   пике.   К   примеру, обиженный на Себастьяна­Цезарио за тумаки сэр Эндрю грозится: «Я подам на него в суд за оскорбление действием... Правда, я первый стукнул его, но это не в счёт». Дворецкий Мальволио, ставший жертвой жестокого розыгрыша, как и шут,   не   лишён   ума   и   проницательности   (чего   только   стоит   одна   его фраза «Старость только умным вредит, а дураков она совершенствует»), но   на   этом   все   его   хорошие   качества   и   заканчиваются.   В   пьесе   он представляет   собой   тип   самовлюблённого   эгоиста,   который   настолько поглощён   своей   личностью   и   светскими   условностями,   что   даже   свою собственную тень учит хорошим манерам. Герцог Орсино, Виола, Оливия и Себастьян, как люди высокородные, наделены   преимущественно   благородными   чертами   характера.   Каждого   из них   любовь   поражает   мгновенно:   Виола   сразу   же   влюбляется   в   своего господина, Оливия с первой же встречи начинает испытывать нежные чувства к   Цезарио,   Себастьян   соглашается   на   брак   с   Оливией   после   первого   же разговора   и   даже   вроде   бы   пламенеющий   страстью   Орсино   вдруг   резко переносит свои чувства с Оливии на Виолу. Последнее объясняется тем, что герцог,   в   силу   чувственного   склада   своей   натуры,   только   испытывал потребность   любить   кого­то,   но   по­настоящему   полюбил,   только   узнав человека поближе: Цезарио стал его верным другом, Виола – любимой женой. «Двенадцатая ночь, или Что угодно»   ­ удивительно живая, веселая, динамичная комедия. Лирические сценки перемежаются в ней с фарсовыми, улыбка   с   насмешкой,   и   все   это   держится   на   занимательной   авантюрной основе,   восходящей   к   одной   из   новелл   Банделло,   сохранившей    черты   древнегреческого    романа.    Уже    самое    начало   комедии   заставляет вспомнить об этом романе, с его бурями на море и злоключениями молодых влюбленных, которые в силу неодолимых обстоятельств теряют друг друга, а затем   все­таки   счастливо   соединяются.   Только   вместо   влюбленных   у Шекспира брат и сестра ­ близнецы, необычайно похожие друг на друга. У берегов Иллирии погибает корабль, на котором находились Виола и ее брат Себастиан.  Виола спасается, но она убеждена, что брат ее поглощен морской пучиной. Попав в чужую страну, Виола облекается в мужские одежды и под именем   Цезарио   попадает   ко   двору   иллирийского   герцога   Орсино.   Герцог обращает   внимание   на   миловидного   «юношу»,   умеющего   играть   на музыкальных   инструментах.   Нет   ничего   удивительного   в   том,   что   Виола влюбляется в герцога. Только повелитель Иллирии уже влюблен в графиню Оливию. Но Оливия в трауре. Она совсем недавно потеряла отца и брата и поэтому не желает и слышать о земных утехах. Чтобы сломить ее суровость, герцог отправляет к ней своим послом Цезарио. Тут и возникает сложная психологическая   ситуация,   в   которую   вовлекаются   персонажи   комедии. Виола, жертвуя своими интересами, стремится выполнить просьбу любимого герцога;   тем   временем   Оливия,   не   подозревая,   что   Цезарио   ­   переодетая девушка,   страстно   влюбляется   в   молодого   пажа,   и   только   внезапное появление брата Виолы Себастьяна, который, так же как и она, спасся от гибели   и   оказался   в   Иллирии,   приводит   комедию   к   счастливой   развязке. Оливия выходит замуж за Себастьяна, Орсино женится на Виоле. Вдобавок ко всему этому дядя графини сэр Тоби Белч женится на камеристке графини, бойкой и изобретательной Марии. На протяжении всей комедии мы ощущаем незримое присутствие лукавого Амура.  Но у этой любовной комедии есть еще одна сторона, приближающаяся к фарсу.   Сэр   Тоби   и   Мария   имеют   к   ней   прямое   отношение.   Сэр   Тоби   во многом   напоминает   Фальстафа.   Подобно   последнему   он   обедневший дворянин,  все   время   стремящийся   раздобыть   деньги,  чтобы   вести   веселую разгульную   жизнь.   Одним   из   способов   пополнить   свою   отощавшую   казну является у него умение «ощипывать» наивных провинциалов, приезжающих в столицу ради успешной карьеры. В комедии это придурковатый сэр Эндрю, над которым весело посмеивается автор. Сэр Эндрю надеется с помощью сэра Тоби   стать   мужем   не   только   красивой,   но   и   богатой   графини   Оливии. Впрочем, сэр Тоби лишен того вызывающего цинизма, который так характерен   Фальстафа   для хроник». В нем ярко воплощена неуемная радость жизни, которая в эпоху Возрождения «исторических   на разные лады не уставала заявлять о себе. К людям сэр Тоби относится благодушно, но есть один человек, который его постоянно раздражает. Это Мальволио   ­   дворецкий   графини   Оливии,   представитель   сумрачного   мира «жесткого»   порядка,   несовместимого   с   буйным   жизнелюбием   сэра   Тоби. Мальволио   терпеть   не   может   шумного   веселья,  народных   («портновских») песен. Он мечтает о власти и уверен, что графиня Оливия в него влюблена. На этом  Мария   и  сэр   Тоби   основывают   свою  злую   шутку  над  высокомерным дворецким,   заставляя   его   в   самом   нелепом   виде   выступать   перед недоумевающей   графиней.  Стоит   отметить,   что  «старинные   бесхитростные песни»,   раздражающие   Мальволио,   высоко   ценит   иллирийский   герцог, противопоставляющий   их   суетным   безделушкам   дворцовой   среды   (II,   4). Чопорный   постный   вид   Мальволио   и   его   презрительное   отношение   к жизнелюбию дают основание Марии сказать сэру Тоби: «Да что, сударь, иной раз   он   вроде   как   пуританин»   (II,   3).   Следует   при   этом   вспомнить,   что религиозное движение пуритан, все более набиравшее силу в Англии, было враждебно   светской   культуре   Возрождения.   Народным   песням   пуритане предпочитали   религиозные   псалмы.   Придя   к   власти   в   эпоху   революции, пуритане   закрыли   все   английские   театры.   Поэтому   вполне   понятно,   что драматурги эпохи Возрождения относились к ним настороженно, а Шекспир, создавая неприглядную фигуру Мальволио, наделил его чертами пуританина. Если в «Двенадцатой ночи», несмотря на кораблекрушение и горестную разлуку близких людей, мир уже с самого начала обещает быть светлым и радостным,  то   этого   нельзя   сказать   о   комедии  «Как   вам   это   понравится» (1600), написанной почти в одно время с «Двенадцатой ночью». Слова сэра Тоби, обращенные к Мальволио: «Или ты думаешь, что если ты добродетелен, так уж не должно быть ни пирожков, ни пива» (II, 3), могли бы вслед за ним произнести и другие персонажи комедии, и, конечно, сам ее автор. Мальволио ­   всего   лишь   намек   на   возможное   зло,   угрожающее   светлому   миру жизнелюбия,­ он лишен реальной силы. Принадлежащие   перу   Шекспира   комедии   можно   отнести   к   четырем разновидностям. Первые две из них — классического извода. 1.   Плотинова комедия, или комедия положений, например, «Комедия ошибок» и «Два веронца». Здесь сюжет довлеет над характерами. 2.   Комедия   нравов   или   «темперамента»,   родственная   пьесам   Бена Джонсона,   например,   «Укрощение   строптивой».   Катарина,   строптивая,   — пример   «темпераментного»   персонажа.   Позже   Шекспир   использует темперамент   и   в   трагедиях  —  нрав   довлеет   над   характерами   трагических героев. «Гамлет» и «Тимон Афинский» — трагедии нравов. 3. Комедия характеров. В этих комедиях персонажи показаны во всем многообразии   их   отношений   с   окружающей   средой.   Шекспир   изучает личность   вне   её   социального   статуса   и   среды,   но   не   забывает   о   ее принадлежности   к   определенному   классу.   Примерами   комедии   характеров могут   служить   «Бесплодные   усилия   любви»   «Венецианский   купец»,     где Шекспир исследует характер  «изгоя» Шейлока, «Много шума из ничего», где чужаком   выступает   Дон   Хуан,  «Генрих   IV»,  в  котором   принц,  сидящий   в трактире,   олицетворяет   контраст   между   личностью   и   социальной   средой, «Как вам это понравится», где противопоставлены сельская среда и жизнь при дворе, а притворный наряд Розалинды связан с ее характером (это не просто удобный прием). 4. Комедия чувств — лирическая драма последних шекспировских пьес, которые   комедиями   можно   назвать   лишь   весьма   условно.   «Перикл», «Цимбелин», «Зимняя сказка» и «Буря» — все эти пьесы близки к театру масок   и   опере.  Сюжет   в  них   подчинен   не   персонажам,  а  узору   страстных   Персонажи чувств,   это   комедии   превращений.   иными   словами, преображаются   по   ходу   действия,   хотя   зачастую   они   слишком   стары   и обожжены жизнью, чтобы вызывать интеpec. Последние пьесы — это скорее драматизация   человеческой  души, нежели  изображение  людей,  которых  вы могли бы знать или с которыми могли бы выпить. Уистан Хью  Оден в «Лекциях о Шекспире» считает, что «Двенадцатую ночь» невозможно отнести ни к одной из упомянутых разновидностей. В чем причина? Возможно, Шекспир предназначал пьесу для более узкого, чем в театре «Глобус» круга зрителей, для публики более избранной и не склонной смотреть развлекательную комедию. Шекспир вновь, как и в «Комедии ошибок», использует в этой пьесе близнецов.   Мотивы,   побуждающие   Виолу   переодеться   в   мужское   платье, вполне условны и служат лишь для того, чтобы привести в движение сюжет. Роль   кораблекрушения   сводится   к   тому,   чтобы   соотнести   персонажей   в пространстве   пьесы.   В   последних   пьесах   Шекспира   сложная   и   тщательно разработанная   тема   бурь   и   кораблекрушений   символизирует   смерть, возрождение и очищение через страдания. Персонажи   «Двенадцатой   ночи»   —   люди   богатые   и   праздные,   а   их общество   пронизано   меланхолией,   в   противоположность   социальным особенностям   и   настроению   персонажей   «Венецианского   купца».   В   обеих пьесах   есть   персонажи,   которые   не   любят   музыку,   —   Шейлок   в «Венецианском купце» и Мальвольо в «Двенадцатой ночи». Однако на тех иллирийцев,   кто   любит   музыку,   она,   чаще   всего,   навевает   грусть.   Грусть сквозит в открывающем пьесу монологе герцога Орсино: Любовь питают музыкой; играйте Щедрей, сверх меры, чтобы, в пресыщенье, Желание, устав, изнемогло. Еще раз тот напев! Тот, замиравший. Ах, он ласкал мне слух, как сладкий звук, Который, вея над грядой фиалок, Крадет и дарит волны аромата. Довольно. Нет, — он был нежней когда­то. Акт I, сцена 1. Иллирийское   общество   в   «Двенадцатой   ночи»   лучше   сознает   себя, больше   изнывает   от   скуки   и   менее   производительно,   чем   общество   в «Венецианском   купце»,   где   люди   заняты   делом   —   они   торгуют   и зарабатывают деньги. Отношение к деньгам в двух этих пьесах тоже разное. Персонажи   «Венецианского   купца»   щедры   и   беспечны   —   они   легко расстаются с деньгами. Напротив, в «Двенадцатой ночи» отношение к деньгам циничное — все сознают,  что за  услуги нужно  платить, что  людей можно покупать   и   что   деньги   позволяют   добиться   желаемого.  Тому   в  пьесе   есть множество примеров. Сэр Тоби говорит, что «таких бравых людей», как сэр Эндрю Эгьючийк, «мало найдется в Иллирии», потому что «он получает в год три тысячи дукатов» (I. 3). Виола обещает «щедро заплатить» капитану за то, что тот представит ее герцогу Орсино как мальчика Цезарио (I.2). А Оливия, влюбившись в Цезарио, размышляет о том, с чем она его встретит, «каким подарком», ведь «молодость купить бывает легче, / чем выпросить» (III. 4). Уистан Хью Оден считает, что  женщины в «Двенадцатой ночи» играют ключевую роль. Мальвольо  не хватает самоуверенности и хладнокровия, а другие мужчины, если не считать Антонио, и вовсе бездеятельны. Так, волей в пьесе обладают только женщины, а это признак больного общества. Мария, влюбленная   в   сэра   Тоби,   обманом   женит   его   на   себе.   Оливия   загорается желанием обольстить Цезарио, едва с ним познакомившись. Виола и вовсе предстает «пожирательницей мужчин». Все дамы в пьесе добиваются того, к чему стремятся. Общество   в   «Двенадцатой   ночи»,   по   его   мнению,   выглядит   почти непристойным. Персонажи открыто гонятся за выгодой, они, в целом, жалкие, а   часто   и   коварные   люди.   В   отличие   от   Фальстафа   (которого,   на   первый взгляд, можно сравнить с сэром Тоби), они не обладают мудростью, умом и развитым   самосознанием   и   неспособны   на   подлинную   любовь.   Повороты сюжета и браки в конце пьесы весьма условны. Герцог, который вплоть до сцены   узнавания   думал,   что   влюблен   в   Оливию,   бросает   ее   как   горячую картофелину   и   тут   же   влюбляется   в   Виолу.   Себастьян   принимает предложение Оливии жениться на ней через пару минут после знакомства. И тот,   и   другой   заслуживают   порицания.   Невозможно   поверить,   что   из   них выйдут хорошие мужья.  Три знаменитые песни в «Двенадцатой ночи», по мнению Уистана Хью Одена,   содержат   своего   рода   ключ   к   пьесе.   Песня   «Где   ты,   милая, блуждаешь?»   восходит   к   традиции   «Пока   спит   Время­старина»   и соответствует   духу   гедонистического   стихотворения   Эндрю   Марвелла   «К застенчивой возлюбленной»: Где ты, милая, блуждаешь? Стой, послушай, ты узнаешь, Как поет твой верный друг. Бегать незачем далече, Все пути приводят к встрече; Это скажут дед и внук. Что — любовь? Любви не ждется; Тот, кто весел, пусть смеется; Завтра — ненадежный дар. Полно медлить. Счастье хрупко. Поцелуй меня, голубка; Юность — рвущийся товар. Акт II, сцена 3. Песня   очаровательна,   если   воспринимать   ее   в   шутку,   но   что   если задаться вопросом: «Каков человек, чьи чувства действительно выражены в этих куплетах?» Человек по­настоящему влюбленный уж конечно не станет говорить возлюбленной, что любовь преходяща. Ни один юноша, стремящийся обольстить   девушку,   не   станет   упоминать   ее   возраст.   Молодость   —   это данность. Как я уже говорил в лекции о пьесе «Много шума из ничего», в этих строках,   если   читать   их   серьезно,   звучит   голос   стареющего   вожделения, алчного   желания   обладать,   которое   отражает   страх   смерти.   Шекспир буквально   навязывает   нам   такое   прочтение,   ведь   единственные   слушатели песни, сэр Тоби и сэр Эндрю, — двое старых, жалких пьяниц. Песня  «Где   ты,   милая,   блуждаешь?»   основана,   отчасти,   на   традиции куртуазной любви.  «Прилетай,   прилетай,   смерть»,   эта   самая   метрически   изощренная   из всех шекспировских песен, также отсылает к куртуазной традиции, к образу «бессердечной красы»: Прилетай, прилетай, смерть, Пусть меня обовьют пеленой; Угасай, угасай, твердь, Я убит бессердечной красой. Мой саван тисовой листвой Изукрасьте. Я встречу смертный жребий свой, Как счастье. Без цветов, без цветов, так, Только в черном гробу схороня, Без друзей, без друзей, в мрак, Не простясь, опустите меня. В могиле дайте мне лежать Уединенной, Чтоб не пришел над ней рыдать Влюбленный. Акт II, сцена 4. Это не «старинная, бесхитростная песня» (II. 4), исполнить которую, казалось   бы,   просил   герцог.   Это   сложная   переработка   фольклорной   темы. Песня   куртуазной   любви,   предназначавшаяся   для   высшего   сословия, развилась   в   народную   балладу,   а   затем   вновь   вернулась   к   исходной, изощренной форме.  Песня   «Прилетай,   прилетай,   смерть»   проливает   свет   на   характер герцога.   Шекспир   так   помещает   ее   в   пьесу,   что   песня   будто   становится отражением   подлинной   личности   герцога.   Рядом   с   ним   сидит   переодетая Виола, для которой герцог — не увлечение, а серьезная страсть. Ей было бы тяжело   узнать,   что   любимый   человек   благосклонен   к   другой,   но   еще мучительнее   видеть,   что   он   любит   только   себя,   а   ведь   именно   к   такому болезненному открытию приходит Виола. В следующем за песней диалоге о различиях между любовью мужской и женской, Виола, мне кажется, говорит совсем не игриво: Мы больше говорим, клянемся больше; Но это — показная сторона: Обеты щедры, а любовь бедна. Акт II, сцена 4. Герцогу хочется быть то ли верным Тристаном, то ли блестящим Дон Жуаном. В конце концов, он женится на первой женщине, которая призналась ему в любви. Третью из знаменитых песен в «Двенадцатой ночи» поет шут — в конце пьесы, когда все уже ушли со сцены: Когда я ростом да был еще с вершок,  Тут как раз и ветер, и дождь,  Я все дурил, как только мог,  А ведь дождь, он хлещет каждый день. Когда достиг я зрелых лет, Тут как раз и ветер, и дождь, От плута прятался сосед, А ведь дождь, он хлещет каждый день. Когда — увы! — я взял жену, Тут как раз и ветер, и дождь, Я с ней без пользы вел войну, А ведь дождь, он хлещет каждый день. Когда я стал убог и стар, Тут как раз и ветер, и дождь, От пива в голове угар, А ведь дождь, он хлещет каждый день. Наш мир начался давным­давно, Тут как раз и ветер, и дождь, Но все равно, раз вам смешно, Мы хотим смешить вас каждый день. Акт V, сцена 1. Так   эпилог   пьесы   представляет   собой   бессмысленное   стихотворение. Иными словами, шут утверждает, что ничто в человеческой жизни не имеет смысла. Литература  1. http://lib.vkarp.com/2014/09/оден­уистан­хью­лекции­о­шекспире­про 2. http://real­books.ru/zarubezhnye­pisateli/uilyam­shekspir/dvenadcataya­ noch.html 3. https://ru.wikipedia.org/wiki/_Двенадцатая_ночь_пьеса