"Вы меня спрашиваете, какими красками писать... Разложите на своей палитре все цвета, которые у вас есть, и, глядя на натуру, начинайте соображать, и даже пробовать на палитре, соединяя те краски, которые вам подскажет натура...... Когда найдёте состав красок подходящий, на них и пишите. Их будет три или четыре.... И когда составите цвет, по вашему мнению точный, не кладите на холст, а поверьте ещё раз с натурой и добавьте что увидите недостаёт ему. Затем кладите на холст. Вот этот добавочный цвет и будет настоящим. Ума не прилагайте и скорее практику и соображение. На натуру и последний взгляд.
Вот это и есть всё- вся техника! Как будете брать умом, птица улетит и дадите промах...."
Из книги "Чистяков и его ученики"Чистяков считал, что «хорошо учить, значит, любя учить, а любя ничего не скучно делать». В стенах академии постепенно у него образовывается своя школа «чистяковцев».
Муниципальное бюджетное учреждение дополнительного образования
«ДШИ Починковского района»
Курс лекций.
История картин.
ВЕЛИКИЙ УЧИТЕЛЬ.
ЧИСТЯКОВ ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ.
История изобразительного искусства.
ДХШ.
Разработчик: преподаватель художественного отделения
МБУ ДО «ДШИ Починковского района»
Казакова Инна Викторовна2017
ВЕЛИКИЙ УЧИТЕЛЬ.
ЧИСТЯКОВ ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ
"Вы меня спрашиваете, какими красками писать... Разложите на своей
палитре все цвета, которые у вас есть, и, глядя на натуру, начинайте
соображать, и даже пробовать на палитре, соединяя те краски, которые
вам подскажет натура...... Когда найдёте состав красок подходящий, на
них и пишите. Их будет три или четыре.... И когда составите цвет, по
вашему мнению точный, не кладите на холст, а поверьте ещё раз с
натурой и добавьте что увидите недостаёт ему. Затем кладите на холст.
Вот этот добавочный цвет и будет настоящим. Ума не прилагайте и
скорее практику и соображение. На натуру и последний взгляд.
Вот это и есть всё- вся техника! Как будете брать умом, птица улетит и
дадите промах...."
Из книги "Чистяков и его ученики"Валентин Серов. Портрет Чистякова
Чистяков родился в селе Пруды Весьегонского уезда, в старину это были земли
Бежецкого Верха. Первые уроки рисования он получил в Бежецком уездном училище.
Павел проявлял такие успехи в учёбе, что власти города, именно власти, что
примечательно и что говорит о том, что эти самые власти интересовались успехами
талантливых учеников, так вот, власти города решили после окончания Чистяковым
училища определить его на казённый счёт в тверскую гимназию. На что юный талант
возразил, что, если его не отдадут учиться дальше в Академию художеств, он умрёт.
В 1849 году юноша стал вольноприходящим учеником Петербургской академии
художеств.
Бежецк Павел Петрович всегда вспоминал с теплотой. Он написал несколько икон для
бежецких храмов. В Бежецке он таинственным образом увидел свою будущую жену.
Сам он об этом так написал: «Ещё в Бежецке, когда мне лет 14 было, мы с
мальчишками на святках гадали. Смотрю я в щёлочку, в церковь Иоанна Богослова и
вижу: стоит девочка и глядит исподлобья: запомнил лицото. И вот когда я уже 23х
лет вошёл к ним в дом, вздрогнул. Сон вспомнил она! Стоит и смотрит исподлобья
Родители художника были людьми «простого звания» крепостными крестьянами
генералмайора А.П. Тютчева. Отец, Петр Никитич, управлял имением Тютчева.
Помещик хорошо относился к семье своего управляющего и при рождении у того детей
давал им вольную. Павел стал свободным на третий день после рождения.
Всё у человека начинается в детстве. Чистяков ещё ребенком тянулся к рисованию.
«Отец мой... делал иногда счета угольком на белом некрашенном полу. Вот этито
цифры я припоминал и копировал (на кирпичной печке) тоже угольком. Единицы и
палочки я не любил, а все больше 2, 0, 3, 6, 9 и т.д., всё круглое. Всё меня интересовало,
всё хотелось разрешить. Почему летит птица, а гусиное перо только по ветру, восьми
лет я уже знал. Я всё замечал в натуре... Двенадцати лет я уже чувствовал... чтото о
перспективе в натуре и даже нарисовал деревянную колокольню, углом стоящую к
зрителю...»
Своим первым учителем Чистяков всегда называл бежецкого преподавателя рисования
Ивана Алексеевича Пылаева.
Бежецкое училище Чистяков окончил с отличием «был записан на золотой доске».
Пройдут годы, и великие русские художники Репин, В. Васнецов, Поленов, Суриков,
Серов, Врубель и другие замечательные мастера будут благодарить Павла Петровича
Чистякова как своего главного и выдающегося наставника. Виктор Васнецов напишет в
письме своему учителю: «Желал бы называться Вашим сыном по духу». Суриков всю
жизнь будет повторять любимую поговорку Чистякова: «Будет просто, как попишешь
раз со сто». Репин не раз говорил о Павле Петровиче: «Он — наш общий и
единственный учитель».
Но прежде чем заслужить все эти справедливые слова от благодарных учеников, надо
было пройти большой путь.
В первом специальном классе Академии художеств он рисует «с оригиналов
карандашом головы». Так он сам вспоминает свои классы. Во втором рисует «голыефигуры». Потом переходит в класс гипсовых голов. Занятия проходили по утрам и
вечерам. В свободные часы он подрабатывал уроками и случайными заказами. Жил у
дальних родственников гдето рядом с АлександроНевской лаврой. Это далеко от
Академии. По его подсчётам порой в день нахаживал до тридцати вёрст. Два раза в
день на занятия и обратно да ещё уроки. Питался, как он вспоминал, скудно: огурцами,
хлебом и чаем.
Первоначальное обучение, согласно правилам всех тогдашних академий, состояло из
рисования с гипсовых слепков и копирования с известных гравюр. Копии служили
средством для выработки вкуса учащихся, ими должны были заниматься параллельно с
высшим натурным классом. К этому относились очень серьёзно. Наиболее
отличившиеся молодые художники свою заграничную практику опять же начинали с
копирования.
Один из исследователей жизни и творчества Чистякова пишет: «Всю эту школу
рисования с гипсов и натурного рисования Чистяков прошёл и знал блестяще. Но
гораздо больше он работал самостоятельно. По ряду академических наук он просто
отделывался минимальным усердием, ибо изучал их сам. Рутинное повторение и
рутинная тренировка, неосмысленная и как он любил выражаться «не поверенная»
были для него нетерпимы. «Перспективу я слушал всего раза четыре у М.И. Воробьёва,
— вспоминал он, чертежей вчерне сделал три, а прочее усвоил в течение шести
вёрст», то есть во время своих долгих и одиноких ежедневных путешествий. Он учился,
уча других. Так, им был открыт ещё в юности, когда он учил «баринков Смирновых»
рисовать с натуры петуха, его принцип рисования «с земли, с ног»."Три мужика". 1858
К концу пребывания в Академии художеств Чистяков был не только блестящим
учеником, но и уже известным в Петербурге педагогом. Многочисленные частные
уроки создали ему в столице славу прекрасного учителя. Но основным и наиболее
серьёзным педагогическим достижением молодого Чистякова была его работа в
Рисовальной школе Общества поощрения художеств. Уже здесь он выделялся как
очень способный и самобытный учитель. К его мнениям и советам прислушиваются
талантливые молодые художники.
В апреле 1858 года Чистяков как вольноприходящий ученик удостаивается серебряной
медали первого достоинства за этюд с натуры и ему разрешается приступить к
композиции исторической картины для получения необходимой второй медали. Он
мечтает стать историческим живописцем. Тогда это было очень почётное звание. Чтобы
стать историческим живописцем, надо было получить вторую медаль (золотую) и
работать по жестким правилам академических канонов.
Чистяков едет на стажировку в Европу. Он посещает Германию, Францию, потом
отправляется в Италию. После нашей среднерусской и северной природы он вдруг
видит роскошь природы итальянской и просто потрясён ею. «Что за Италия, что за
ночи просто рай! Представьте наш август, луна... представьте наше лето, наше небо,
только все краски ярче и в то же время несколько туманнее, сквозь флёр, как будто, имнится, что всё вам видится, вот этато полусонная замирающая нежность и есть
исключительный характер Италии».
Специалисты считают, что лучшими работами Чистякова, созданными в итальянский
период, являются этюд «Голова Чучары», сейчас он в Русском музее, картина
«Джованнина», сейчас она в музее Академии художеств в Петербурге. В этой картине
художник смелыми живыми мазками передаёт яркую красоту юной итальянки:
огромные тёмные глаза, нежный овал лица, смуглая кожа прекрасна на контрасте с
белым покрывалом на голове.
В 1864 году художник задумал написать большую картину на тему древнеримской
истории «Последние минуты Мессалины, жены римского императора Клавдия». Он
сделал очень много этюдов и зарисовок к этой картине, знакомился с историческими
материалами. Над этой картиной он работал почти всю свою жизнь, но так её и не
завершил. В одном из писем к своему ученику в 1887 году Чистяков признался: «А я
всё пачкаю свою Мессалину, цвета стал искать, а в то же время ногу согнутую думаю
выпрямить . Так лучше выходит. Ну, одним словом, рутина гнетёт и подбирает под
себя. Нет, искусство всётаки красота. А красивое ни угловато, ни крайне быть не
должно».
Сейчас в запасниках Русского музея хранится и незавершённая «Мессалина».
В Италии Чистяков много работает над изображением различных человеческих типов.
Он создаёт картину «Римский нищий». Сейчас она в Третьяковской галерее. За эту и
ещё три другие работы, вернувшись в Петербург в 1870 году, художник получил звание
академика.
С этого момента и до конца дней жизнь Чистякова будет почти полностью отдана
Академии художеств. Он становится преподавателем, начинает жить распорядком
этого учебного заведения, его выставками и заботами.
К этому времени, как пишут специалисты, «не только вне академии, но также и в
стенах её находилось всё больше людей, понимавших, что установившаяся и когдато
приносившая блестящие результаты система обучения художников обветшала.
Искусство рисунка главное, что бесспорно признавалось заслугой её, вырождалось на
глазах, и этот упадок уже давно замечался посторонними зрителями».
Страстный темперамент личности, художника и педагога не позволял Чистякову
мириться с таким положением вещей. В одной из докладных записок он пишет:
«Скажите чудную остроту, и все в восторге; повторяйте её сорок лет каждый день и
каждому, отупеете сами и надоедите всем, как бог знает что... Всё, что однообразно и
бесконечно повторяется, как бы оно ни было хорошо вначале, под конец становится
тупо, недействительно, рутинно, просто надоедает и умирает. Нужно жить, шевелиться,
хотя на одном месте, да шевелиться».
Чистяков считал, что «хорошо учить, значит, любя учить, а любя ничего не скучно
делать». В стенах академии постепенно у него образовывается своя школа
«чистяковцев»."Голова девушки в повязке" 1874
Вот впечатление А.И. Менделеевой от знакомства с Чистяковым: «Увлекшись
рисунком, я не видела никого и ничего, кроме стоявшей передо мной ярко освещенной
гипсовой фигуры да своего рисунка. Чьёто покашливание заставило меня оглянуться.
Я увидела нового для меня профессора: худощавого, с негустой бородой, длинными
усами, большим лбом, орлиным носом и светлыми блестящими глазами. Он стоял на
некотором расстоянии от меня, но смотрел на мой рисунок издали, скрывая тонкую
улыбку под длинными усами. По своей неопытности я сделала странные пропорции
тела Германика. Павел Петрович кусал губы, сдерживая смех, потом вдруг быстро
подошёл ко мне, легко перешагнул спинку скамьи, сел около меня, взял из моих рук
резинку и карандаш и уже серьёзно начал поправлять ошибки. Тут я услышала слова,
оставшиеся в памяти моей на всю жизнь: «Когда рисуешь глаз, смотри на ухо!» Не
сразу я поняла мудрость этого. Прекрасно нарисованная часть лица или фигуры не
выразит ничего, если она поставлена будет не на место и не в гармонии с остальными
частями. Но никакое самое подробное объяснение не произвело бы такого впечатления
и не запомнилось бы так, как загадочное: «Когда рисуешь глаз, смотри на ухо».
Чистяков не удовлетворялся обязательными по службе классными дежурствами. В
отличие от большинства профессоров он, если видел в человеке искру таланта, есливидел настоящую преданность человека делу, то занимался с ним уже в своей
мастерской.
Он вообщето был довольно суровым и придирчивым педагогом. Особенно жестко он
высмеивал самодовольство, которое считал у художника основным препятствием к
творческому росту.
Считается, что у Чистякова было безошибочное чутье на масштаб и характер
способностей ученика. Он как бы предвидел, что получится из того или другого
художника при серьёзном отношении к делу. И настраивал на это серьёзное отношение.
Поэтому и поговорка у него была, когда заставлял учеников снова и снова
переделывать работу: «Будет просто, как попишешь раз со сто».
Вообще Чистяков любил поговорки, притчи, народную речь. Его советы молодежи
были не занудными, а образными. Он сам об этом говорил: «Я знаю, есть люди, которые
говорят: П.П. всё шуточками отбояривается. Конечно для них шуточки, ну, а для
молодежи, для дела это не шуточки. Учитель, особенно такого сложного искусства, как
живопись, должен знать свое дело, любить молодое будущее и передавать своё знание
умело, коротко и ясно... Истина в трёх строках, умело пущенная... сразу двигает
массу вперёд, ибо ей верят и поверят на деле».
Некоторые слова Чистякова входили в общее употребление в академии и не только в
ней. Например, слово «чемоданисто», которое стали употреблять в среде художников
для обозначения чегото такого трескучего, пошло от Павла Петровича после такого
случая. В одной галерее была выставлена прославленная картина Делароша «Кромвель
у гроба Карла V». Спросили мнение о ней Чистякова. Он произнёс в тишине:
«Чемоданисто!» Все сразу увидели, что коричневый блестящий гроб с останками
короля, да и вся живопись этого модного французского художника своей внешней
пустой элегантностью и цветом удивительно напоминают кожаные чемоданы.
Тёмный, грубый этюд ученика он называл «заслонкой».
Выше всего Чистяков ценил талант, но говорил о работе над картиной: «Начинать надо
по таланту и кончать по таланту, а в середине работать тупо», то есть талант талантом,
но упорство и терпеливость очень нужны художнику."Боярышня Аннушка". 70-е
Его требование к законченному мастерухудожнику отчеканилось в такую
формулу: «Чувствовать, знать и уметь полное искусство».
По словам В. Васнецова, Чистяков «был посредником между учеником и натурой». А
сам Павел Петрович на это как бы отвечал: «Я всю жизнь читал великую книгу
природы, черпать же всё только из себя, не обращаясь к реальной природе, значит,останавливаться или падать». Но при этом учитель постоянно предостерегал своих
учеников от мелочного копирования, от «дороги фотографиста». Суриков на всю жизнь
запомнил совет Чистякова:
«Надо как можно ближе подходить к натуре, но никогда не делать точьвточь:
как точьвточь, так уже опять непохоже. Много дальше, чем было раньше, когда,
казалось, совсем близко, вотвот схватишь».
Это главная заповедь реализма: всегда уметь сохранять образное, поэтическое
отношение к изображаемому, не засушить, не перебрать с подробностями. Главная
заповедь методики Чистякова. Ученик, а потом великий художник, Валентин Серов эту
мысль Чистякова передавал так, что, мол, художнику надо даже «нетнет и
ошибиться», чтобы не получилось мертвечины.
Чистяков был человеком самых разносторонних знаний. Он интересовался новостями
оптики, физики, физиологии. Сын его вспоминает: «Павел Петрович, помимо
живописи, интересовался очень многим: музыка, пение, литература, философия,
религия, наука и даже спорт всё это не только интересовало, но порой и увлекало
его... Заинтересовавшись чемнибудь, он непременно углублялся в самую суть вопроса,
старался изучить его, открыть законы заинтересовавшего его явления, а если это ему
удавалось, тотчас же стремился научить других тому, что сам изучил».
Чистяков вообще считал, что искусство не так далеко от науки, что большой мастер
художник должен быть близок к знанию, что «наука в высшем проявлении переходит в
искусство».
Павел Петрович всё больше и больше отдаётся педагогической работе. Но всётаки он
не забывает совсем и о своем художническом таланте. Он пишет постоянно, но удачи
бывают редкими. Такой удачей стала картина «Боярин», сейчас она находится в
Третьяковской галерее.
Писатель Гаршин заметил эту работу и написал о ней: «Изборождённое морщинами
лицо, кажется, заснуло... умерло, только в глазах осталась и сосредоточилась жизнь...
Написан «Боярин» превосходно, рембрандтовское освещение удачно выбрано для типа,
изображённого художником».
Цветовая гамма «Боярина» выстроена на оттенках коричневого охристого,
зеленоватокоричневого, красноватого, передающего фактуру бархатного кафтана и
шапки, отороченных соболем. Чистяков обратился здесь к манере письма старых
мастеров, но картина не стилизация. В ней есть и собственный психологический образ,
дух, национальная характерность. Эта работа близка работам передвижников.
В 1872 году Чистяков получил в Академии художеств должность адьюнктпрофессора
гипсоголовного и этюдного натурного классов. В этой должности художник
проработал 20 лет. В 1890 году его назначили главой мозаичного отделения, таким
образом отстранив его от прежней должности. Надо сказать, что были у Чистякова и
завистники, и характер у него был не из лёгких, так что были у него сложности в
академии. Но он всё равно, куда бы его ни задвигали, занимался с учениками дома.
Специалисты считают, что «единственным настоящим доказательством ценности той
или иной педагогической системы являются практические результаты преподавания».
К концу педагогической деятельности Чистякова число его учеников было огромно. Неговоря уже об академических классах, где через его руки прошло несколько сот
учащихся, большинство русских художников второй половины XIX века,
соприкоснувшихся с Академией художеств, в той или иной мере пользовались его
советами и указаниями. А многие прошли у него систематическую школу. В их числе
Е. Поленова, И. Остроухов, Г. Семирадский, В. БорисовМусатов, Д. Кардовский, Д.
Щербиновский, В. Савинский, Ф. Бруни, В. Матэ, Р. Бах и многие другие. Но лучшим
свидетельством роли Чистякова в истории русского искусства служит плеяда
выдающихся мастеров Суриков, Репин, Поленов, Виктор Васнецов, Врубель, Серов.
В 1875 году в одном из писем к Поленову в Париж Павел Петрович делает такое
пророчество: «Есть здесь некто ученик Суриков, довольно редкий экземпляр, пишет на
первую золотую. В шапку даст со временем ближним. Я радуюсь за него. Вы, Репин и он
русская тройка...» Тогда Суриков лишь оперялся, ещё далеко было до «Стрельцов» и
«Меньшикова». Но зоркий глаз учителя не только выделил его из пёстрой ученической
стаи, но и смело, уверенно поставил гениального воспитанника академии в ряд с
крупнейшими мастерами русского искусства. Суриков начал работать с Чистяковым в
этюдном классе, следовательно, курс рисунка он проходил не под руководством
Чистякова. Учителю было достаточно посмотреть этюды Сурикова, чтобы сразу
убедиться в его огромном живописном таланте. Суриковский архив позволяет
установить, что «путь истинного колориста» в большой мере подсказан художнику
Чистяковым. Суриков увлекал Чистякова своим талантом, самобытностью, размахом.
После того, как Совет академии отказал лучшему ученику в первой золотой медали,
Чистяков с возмущением сообщает Поленову: «У нас допотопные болванотропы
провалили самого лучшего ученика во всей академии Сурикова за то, что мозоли не
успел написать в картине. Не могу говорить, родной мой, об этих людях голова сейчас
заболит, и чувствуется запах падали кругом. Как тяжело быть между ними». Уехавший
в Москву Суриков не порывал живой связи с учителем, принимал живейшее участие в
личных работах Павла Петровича. Переписка их не обширна, но весьма интересна. В
1884 году Суриков впервые ездил за границу. Его письма оттуда к Чистякову лучше
после «Путевых заметок» Александра Иванова из того, что написано в русской
литературе об искусстве итальянского Возрождения.
«Поленов, Репин по окончании курса в Академии брали у меня в квартире Левицкого
уроки рисования, то есть учились рисовать ухо гипсовое и голову Аполлона. Стало
быть, учитель я неплохой, если с золотыми медалями ученики берут уроки рисования с
уха и с головы, да и надо же сказать чтолибо новое об азбуке людям, так развитым уже
во всём».
С Поленовым у Чистякова сохранились навсегда тёплые, дружеские отношения.
Поленов глубоко любил Павла Петровича, а не только ценил в нем учителя. И эту
любовь, неоднократно подтвержденную, передавал и своим собственным ученикам.
Через Поленова педагогическая слава Чистякова ещё шире разносилась по России, ибо
его учение осуществлялось не только в стенах Академии художеств, но и в
Московском училище живописи, ваяния и зодчества, где преподавал Поленов. Учитель
с первых дней определили его характер. «Вы колорист» сказал он Поленову.
Учитывая с самого начала эту особенность ученика, он всячески поощрял её и
развивал.«Портрет М. А. Григорьевой». 1862.
Репин мало работал с Чистяковым, но и будучи уже известным художником приходил
брать у Чистякова уроки, не считал для себя унизительным работать в кружке с юнымиучениками Чистякова и выслушивать советы Павла Петровича. Именно Репин отдал
для совершенствования Чистякову Серова, своего любимейшего ученика.
Врубель попал в личную мастерскую Чистякова в 1882 году. До этого он
разочаровался в обучении, считал, что его учат сухим штампам и схематизации живой
природы. Учёба у Чистякова оказалась, как он сам потом говорил, формулой живого
отношения к природе. Врубель именно Чистякову обязан своим блестящим знанием
акварели.
Павел Петрович своих новых учеников обучал, прежде всего, видению мира. Упрощая,
он говорил: «Так как не все юноши одинаково талантливы, не все глядят при рисовании
на натуру правильно, то, прежде всего, надо научить их смотреть как следует. Это
почти что самое необходимое».
Он и мировозренчески старался помочь художнику глубже, интереснее видеть мир. Он
очень поддерживал поэтическую трактовку русской истории Виктором Васнецовым,
говорил ему: «Вы русский по духу, по смыслу родной для меня! Спасибо душевное
Вам...» Именно Чистяков посоветовал В. Васнецову дать согласие на роспись
Владимирского собора в Киеве. Чистяков убеждал сомневающегося художника, что у
него всё хорошо получится. А всё получилось гениально.
В одном из биографических очерков о Серове написано, что решено было отправить его
«в Академию художеств, к лучшему учителю художников в России Павлу Петровичу
Чистякову...»
«Так натурально, что даже противно», ворчал Чистяков, останавливаясь возле
ученического мольберта в своей академической мастерской. «Простота даётся не
просто, добавлял он. Простота высота!» И шагал дальше.
Ученики слушали, мотали на ус. Суровая школа... Но зато какие художники выходили
из мастерской Павла Петровича! Суриков, Врубель, Поленов... В этот ряд встал и
Валентин Серов.
Павлу Петровичу были близки слова Пушкина: «Гордиться славою своих предков не
только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие».
Какимто чудесным образом до наших дней сохранился двухэтажный деревянный дом,
в котором жил Чистяков под Петербургом. Теперь это город Пушкин, в доме
Чистякова музей художника и педагога.
Из воспоминаний о Павле Петровиче Чистякове
"...Влияние его на художников было огромное. Не было явления, на которое он бы не
отозвался, жестко, ехидно, комически сморщиваясь. Он говорил какимито им
самим изобретенными терминами: "ватисто, чемоданисто" и все его понимали.
...Иногда он советовал:
В Эрмитаж ходите. На Рембрандта, на Веласкеса, на Гальса смотрите.
Невредно".
Лучшие ученики Чистякова — блестящие русские художники Василий Суриков, Илья
Репин, Василий Поленов, Виктор Васнецов, Михаил Врубель, Виктор Борисов
Мусатов, Валентин Серов.Павел Чистяков: «Ведь это вздор, что учить скучно. Хорошо учить, значит, любя
учить, а любя ничего не скучно делать» и в письме П. М. Третьякову: «Кажется, я и
родился со способностью и любовью к учительству».
Виктор Васнецов — Чистякову: «Желал бы называться Вашим сыном по духу».
Репин о Павле Петровиче: «Он — наш общий и единственный учитель».
«Великий мудрец был Павел Петрович и как художник был исполнен такого
изящества и такта в обращении. Как он привязывал к себе и роднил всех, кому
посчастливилось общение с ним».
Суриков часто повторял любимую поговорку Чистякова:
«Будет просто, как попишешь раз со сто».
Павел Петрович рано увидел талант Василия Сурикова и предрек ему большое
будущее.
В 1875 году он писал Поленову: «Есть здесь некто ученик Суриков, довольно редкий
экземпляр, пишет на первую золотую. В шапку даст со временем ближним. Я
радуюсь за него. Вы, Репин и он — русская тройка…». Василию Сурикову тогда было
27 и до его важнейших картин было еще несколько лет.
Чистяков о Сурикове в другом письме: «У нас допотопные болванотропы
провалили самого лучшего ученика Академии Сурикова за то, что не успел мозоли
написать в своей картине. Не могу говорить, родной мой, об этих людях, голова
сейчас заболит, и чувствуется запах падали кругом. Как тяжело быть между
ними….»
«Павел Петрович, помимо живописи, интересовался очень многим: музыка, пение,
литература, философия, религия, наука и даже спорт — все это не только
интересовало, но порой и увлекало его... Заинтересовавшись чемнибудь, он
непременно углублялся в самую суть вопроса, старался изучить его, открыть
законы заинтересовавшего его явления, а если это ему удавалось, тотчас же
стремился научить других тому, что сам изучил»
Из воспоминаний сына Чистякова
Павел Петрович Чистяков об искусстве:
«Техника — это язык художника; развивайте ее неустанно, до виртуозности. Без
нее вы никогда не сумеете рассказать людям свои мечтания, свои переживания,
увиденную вами красоту».
«Насколько у кого знания и силы, настолько нужно энергии и прилежания в деле –
вполсилы ничего не выйдет».
«Не нужно стараться написать все точьвточь, а всегда около того, чтобы
впечатление было то самое, как в природе».
«Учись как следует и делай как сможешь».
«Если представить, что в какойлибо части искусства вы так сильны, что и
думать уже не стоит, то знайте, что это ошибка... и старайтесь поверять себя,
то есть налегайте на эту часть искусства».
«Пишите во всю душу и со всей любовью, остальное само придет».«Чувствовать, знать и уметь – полное искусство».