Лекция "Взаимодействие музыки и живописи"

Лекция      Взаимодействие  музыки и живописи Взаимодействие красок и звуков, музыки и живописи существует издавна как  в природе, так и в искусстве. Еще Аристотель писал о том, что цвета по красоте и  гармонии могут соотноситься между собой подобно музыкальным созвучиям. В  Древней Индии существовал род живописи на музыкальные темы – ваника, в которой  семь звуков гаммы сопоставлялись с семью цветами, а мелодия с определенной  графической формой. Пытаясь сделать музыку видимой, аббат Кастель в ХVIII веке  создал так называемый «цветной клавесин». В девятнадцатом веке появилось художественное направление в живописи, связанное  также с музыкой и театром ­ импрессионизм. В живописи импрессионизм  характеризовался тонкой передачей сиюминутных впечатлений, мозаичными штрихами чистых красок, особым вниманием к колориту. В музыке импрессионистов та же  фиксация неуловимых настроений, «туманные переливчатые звучания» (В. Г.  Каратыгин), красочность звуковых пятен, чистые тембры. Музыкальные пейзажи К.  Дебюсси – блестящие примеры импрессионистской звукописи («Море», «Лунный  свет», «Ароматы и звуки в вечернем воздухе реют» и др.). ХIХ—ХХ века отмечены  также поисками Р. Вагнера, А. Скрябина, А. Белого, М. Чюрлениса, С. Эйзенштейна и  др. Существует семантическое родство между колоритом в живописи и тембром в  музыке. Показательно, что колорит является одним из важнейших средств  эмоциональной выразительности в живописи; в музыке же колорит /тембр/ — один из  главных факторов изобразительности. «В живописи колорит — наиболее музыкальный  элемент, в музыке — наиболее живописный. Таким образом, в каждом из этих искусств колорит как бы ведет в сторону другого, вторгается в его область. В своем колорите  музыка и изобразительное искусство словно тянутся навстречу друг другу. И когда они соединяются, колорит оказывается звеном их синтеза, точкой их соприкосновения» (В.  В. Ванслов). Примеры взаимосвязи звука и цвета многочисленны как в музыке, так и в  живописи. Так, В.Кандинский соотносил с определенным цветом тот или иной  музыкальный тембр: голубой ассоциировался у него с тембром флейты, красный —  трубы, синий — виолончели. Выдающиеся русские композиторы Н. А. Римский­ Корсаков и А. Н. Скрябин обладали так называемым «цветным слухом». Каждая  тональность представлялась им окрашенной в определенный цвет и в связи с этим  имела тот или иной эмоциональный колорит. Так, до­мажор у Римского­Корсакова —  белый; до­минор — багряный, трагический; ми­мажор — сумрачный, серо­синеватый. Однако синопсия /цветной слух/ не является единственной формой взаимодействия  звука и цвета. У некоторых композиторов зрительно­цветовые представления  настолько сильны и ярки, что приводят к созданию звуковых, музыкальных образов. Например, как  отмечает В.Н.Холопова, вдохновение зримыми красками присуще творческой  индивидуальности Э.Денисова. Некоторые его сочинения вдохновлены созерцанием  красок заката над Ладогой — переливами цвета, игрой света в воздухе и на воде. Сопоставления музыки и живописи не ограничиваются лишь областью колорита,  тембра. Ж.­Ж. Руссо уподоблял мелодию в музыке рисунку в живописи; Б. В. Асафьев  «душу музыки» видел в мелодии, «душу живописи» — в рисунке.  Двусторонняя связь существует также и между слуховым и зрительным восприятием.  Эту связь уловили уже художники древности, которые сопровождали звучание музыки  различными зрительными демонстрациями. Музыка способна вызывать у слушателя  яркие зрительные представления, что позволяет композиторам создавать  «музыкальные картины» («Рассвет на Москве­реке» М. Мусоргского, «Утро» Э. Грига,  «Лунный свет» К. Дебюсси, «Игра воды» М. Равеля и др.). В живописи определенные  сочетания линий, цвета могут вызывать у зрителя ощущения звука («звучащая  живопись»). Живопись может изображать состояние звукового покоя (И. Левитан,  «Тишина») или воспроизводить ощущения, вызываемые музыкой. Так, искусствовед А.  Алпатов говорит о живописи А. Рублева, что цвет у него не звенит, а скорее поет.  Можно привести еще много подобных высказываний. Цвето­звуковые соощущения характерны не только для композиторов, художников,  искусствоведов. Они могут возникнуть у любого взрослого человека, и у ребенка.  Музыковед и психолог Е. В. Назайкинский приводит пример, когда ребенок  раскладывает карандаши от темного к светлому и при этом поет гамму в восходящем  направлении. Одной из форм непосредственного отклика ребенка на музыку может  являться детский рисунок. Л. С. Выготский считал, что ребенок обращается к  рисованию не случайно, а потому, что именно рисование предоставляет ему  возможность легко выразить то, что им владеет. Исследователи детского рисунка  отмечают, что рисунок ребенка – это его рассказ, «выполненный в образной форме,  который необходимо уметь прочитать» (Е. С. Романова, О. Ф. Потемкина). О взаимодействии музыки и живописи в процессе музыкального восприятия и влиянии  этого взаимодействия на характер детских рисунков говорила в своей работе С. П.  Козырева. Она показала, что в результате такого взаимодействия происходит  обогащение рисунков детей новым содержанием, творческое решение ими  изобразительных задач. В то же время созданный рисунок помогает детям более  глубоко постичь музыкальный образ, содержание и выразительные средства музыки.  Наиболее обоснованным является сопоставление произведений музыкального и  изобразительного искусства на основе ассоциативно­образной связи, семантического  родства этих видов искусства.  О детском рисунке как возможной форме непосредственного отклика ребенка на  музыку идет речь в работе «Nursery­Kindergarten Education». Авторы предлагают  использовать помимо рисунка и другие виды изобразительной деятельности детей: лепку, аппликацию. В красках, глине или цветной бумаге ребенок, по мнению  исследователей, выразит тот восторг, который пока не может передать словами. В этой работе отмечена и роль творческого движения в развитии музыкального  восприятияребенка. Интересна мысль о совместном использовании творческого  музыкального движения и рисования. «Маленькие дети в восторге, когда выдумывают  собственные движения. Они свободно танцуют под ритмически­ударные инструменты,  используя их удары как аккомпанемент... Они двигаются под музыку или размер стиха. Они любят подражать движениям животных. В общем, они просто любят двигаться.  Затем, если у ребенка есть возможность, следуя настроению творческого танца, тут же  взять в руки краски, то его творение приобретает больше свободы и пульсирующего  ритма, который еще живет внутри него». В рисунках детей находит отражение и ритм музыки. В отличие от мелодии,  анализу которой на занятиях уделялось специальное внимание, ритмические  особенности прослушиваемых произведений, как правило, не анализировались. Дети  «проживали» ритм посредством собственного тела при воплощении музыки в  творческом музыкальном движении, а затем он начинал «звучать» и в их рисунках.  Наиболее интересными были рисунки, в которых дети воплощали ритмически яркую  танцевальную музыку: «Вальс цветов», «Вальс снежных хлопьев», «Танец русских  самоцветов» и др.  Музыка звучит и в самом процессе рисования как необходимая  эмоциональная «подпитка». Она ни в коем случае не является просто «фоном»:  хорошо знакомая детям и воплощаемая в рисунке, она напоминает о себе, продолжает  волновать, вызывает ассоциации. Дети воплощают в рисунках не только настроение  музыки, ее общий эмоциональный колорит, но и особенности мелодики, ритма, тембра