Методические рекомендации на тему "Текстовая игра"

Учитель русского языка и литературы МАОУ СОШ № 138 г. Екатеринбург Янпольская А.Н. Текстовая игра в романе Иванченко «Автопортрет с догом»      Авторская (робертовская) манера развертывания  повествования в романе «Автопортрет   с   догом»   также   достаточно   сильно   опосредована   игровой ориентацией   текста.   Важными   для   рассмотрения   в   этом   ключе   являются графический   уровень   текста,     синтаксис   предложений,   языковая   игра (интертекстуальность).           Характерным   порождением   игрового   принципа   является   превращение текста произведения в «некую умственную конструкцию, интересную прежде всего   пишущему».   Как   отмечает   М.Липовецкий,   «в   «Автопортрете…» письмо,   сам   текст   оказывается   единственным,   в   сущности,   «духовным плодом»   всей   жизни   талантливого   «лишнего   человека»».   Потому   в   него Роберт   вкладывает   всю   душу,   педантично   доводя   текст   до   совершенства; каждая   его   деталь   имеет   важное   значение   для   понимания   авторской (робертовской) концепции мира и человека.      Так как роман создавался с учетом читательского восприятия Роберта как автора,   и   повествование   ведется   от   его   лица,   в   этом   параграфе   будем обозначать   его   автором,   не   забывая,   естественно,   реального   «отцовства» Иванченко.           Особенно   ювелирно   Робертом   прорабатывается   графически   уровень текста, в котором игра букв (прописных и строчных), шрифтов (авторский курсив   и   «растяжки»),   текстов   («незаковыченные»   диалоги),   авторская   же расстановка ударений для точного прочтения смысла и побуквенная фиксация диалектной   речи   являются   индикаторами   авторской   оценки.   Обратимся   к тексту. Как уже было отмечено, графика – это элемент, помогающий автору точнее   выразить   мысль,   а   читателю   –   её   понять.   Предложения,   фразы, словосочетания,   выделенные   в     тексте   прописными   буквами   –   часто встречающийся элемент исследуемого текста. По моим наблюдениям, автор применяет   его,   чтобы   подчеркнуть   свою   иронию   своеобразной   формой гиперболизации написанного. К примеру, вспомним ироничное высказывание Роберта   о   рационализме   Лоры,   нашедшей   свои   нравственные   ориентиры   в этическом словаре: «По­моему, они очень характерны для Лоры. Вот они: БЛАГОРОДСТВО;   БЫТА НРАВСТВЕННОСТЬ;   ЖИЗНЕННАЯ   ПОЗИЦИЯ   (жизненная   позиция   по словарю!);   КОМПЛЕКСНЫЙ   ПОДХОД   К ВОСПИТАНИЮ;   МАНЕРЫ, ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ   И   КЛАССОВОЕ   В   НРАВСТВЕННОСТИ; ПОЛЕЗНОСТЬ; ПООЩРЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ» .   БРАЧНО­СЕМЕЙНАЯ   МОРАЛЬ;   ИЗМЕНА; КУЛЬТУРА   ИДЕАЛ;     ПОВЕДЕНИЯ; Так ставится графически акцентированная «точка» в характеристике Лоры, обнажающая её поверхностность и человеческую черствость. Использование в тексте словосочетаний, заключающих в себе игру прописных букв:   «поцелуй­как­ни­в­чем­не­бывало»,   «поцелуй­на­ночь»,   «поцелуй­ приветствие­для­всех», , подчеркивает «нечегобоятьсяпромочитьногикогдаугрожаетпотоп» неделимость их значения и усиливает перцептивные возможности читателя. «поцелуй­просто­так»         Авторский   курсив   и   «растяжки»   выполняют   похожие   функции,   но   между собой   их   необходимо   разграничить.   Курсивом,   как   правило,   отмечается характеристика,   эпитет   предмета:   «порядочный   человек»   ,   «настоящий русский богатырь» , «верхняя мысль», «до самого дна». «Растяжка» слова часто несет в себе семантику грусти: «о т с у т с т в и е  А л и с ы » , «м у ж н и н ы  вареники» , или все также подчеркивает значимость: «вещи для них в п е р в ы е начинают жить» .         Одним   из   важных   игровых   элементов,   нашедших   свое   воплощение   в языковой   структуре,   является   «нарушение   принципов   связности   текста»   ­ «предложения не всегда логически следуют одно из другого, синтаксические структуры разрушаются» .      В этой связи интересно рассмотреть «незаковыченный диалог» Рогнеды и Алисы: «Привет. Привет. Ну, как вы там, соскучились? Да нет, вроде ничего, отдыхаем. Миль пардон, старуха. Вышла задержка. Непредвиденный случай. Он   оказался   гений.   Уникальный   материал.   Сенсация.   Жаль,   так   хотелось посидеть» . Этот отрывок романа – яркое подтверждение словам Руднева и доказательство   игрового   характера   романа.   Синтаксически   диалог   не выделен,  читателю   предложено   самому   для   себя   определить   высказывания каждой из героинь, чем и достигается эффект «постороннего слушания».      Подробно останавливаться на анализе записи диалектной речи и ударении считаю   не   столь   важным,   так   как   в   своей   сути,   они   выполняют   уже упомянутые функции – выражении авторской иронии и акцентирование.  При   рассмотрении   «незаковыченных»   диалогов   мы   уже   останавливали внимание на игровых формах синтаксиса. Однако для более полного анализа обратимся   к   ее   одному   примеру:  «  И   вот   в   это­то   оживление,  солнечную полоску света и в мою перемежающуюся бледность (ибо я всегда бледнею как бы полосами, периодами, на несколько головокружительных минут, причем это   связано   не   с   эмоциями,   а,   как   я   полагаю,   с   каким­то   специфическим нарушением обмена, и всегда в это время у меня кружится голова) – и вот в это   вот   ожидание,   солнечную   полосу   света,   в   мою   головокружительную бледность   и   вошла   –   не   вошла   –   вплыла   –   девушка,   блестящая,   легкая, самоуверенная, в голубых велюровых джинсах, золотистая» . Как видим, на середине он прерывается большой, почти в два раза превосходящей основной текст   предложения,     авторской   ремаркой.   И   немаловажными   моментами становятся: во­первых, преломление синтаксического строя предложения, во­ вторых, авторская ремарка. Она может быть рассмотрена в освещении темы «автор­читатель»,   как   вспомогательный   элемент   их   взаимодействия,   а «разрыв»   предложений,   частотный   у   Иванченко,   без   сомнения   обогащает игровую поэтику романа.          В теоретических работах, выявляющих возможности проявления игры в тексте   большое   внимание   уделяется   интертекстуальности.   На   протяжении всего ХХ века эта тема широко обсуждалась, выявлялись способы  и функции «существования» интертекстуальности в произведениях мировой литературы. Не   являясь   центральным   элементом   произведения,   интертекстуальность проявляется   и   в   романе   Иванченко.   Наиболее   яркое   её   воплощение прослеживается во второй части романа – описании прогулки по Москве: «Я иду по Москве. Москва слезам. Свои люди – сочтемся. Не в свои сани не садись. Сладкоголосая птица юности. Доходное место. Бедность не порок. Старомодная   комедия.   Человек   со   стороны.   Человек   с   ружьем.   Человек ниоткуда. Человек на своем месте. Человек – это звучит гордо. В чужом пиру похмелье. Премия. Свои собаки грызутся – чужая не приставай. Женитьба Бальзаминова. Туннель. На бойком месте. Не все коту масленица. Не было гроша, да вдруг алтын… »  В этом отрывке на первый план вынесен «полилог культурных языков» , а точнее совокупность текстов российской культуры, уже   созданных   в   процессе   развития   нации,   но   представлены   в   процессе взаимодействия   с   вновь   проявляющимися   текстами.   Так,   в   романе «Автопортрет с догом» выявляется авторская игра на языковом уровне. Таким образом, мы проследили воплощение на страницах романа принципа игры,   на   основании   чего   можем   сделать   вывод   о   тщательной   авторской проработке самой ткани текста. Скажем также, что шрифтовое и  буквенное выделение отдельных частей текста выполняет вспомогательную (уточнение авторской позиции) функцию.