Музыкальный лабиринт "Волшебная флейта"

«Волшебная флейта»  В.А.Моцарт Учитель:   ­Здравствуйте,   ребята!   Кто   из   вас   бывал   в   опере? Какие чувства  у вас вызывает музыка? Сегодня мы совершим путешествие в сказочную страну­оперу «Волшебная флейта» «Волшебная флейта» — это то, что немцы называют Singspiel, то есть пьеса (драматическое произведение) с пением, подобно  оперетте, или музыкальной комедии, или опере­балладе, или  даже opera comique (фр. — комическая опера). Большинство  оперетт и музыкальных комедий демонстрируют определенные  нелепости и несуразности в своих сюжетах, и эта опера не  исключение. Например, Царица ночи в первом действии  предстает доброй женщиной, а во втором — злодейкой. Далее,  вся эта история начинается как романтическая сказка, а затем  приобретает серьезный религиозный характер На первый взгляд, «Волшебная флейта» – это опера­сказка, где прославляется победа света над мраком, добра над злом, любви над коварством, стойкости над   малодушием,   дружбы   над   враждой.   На   самом   деле   последняя   опера композитора   является   глубочайшим   философским   произведением,   где воплотился   моцартовский   идеал   справедливого   государства.   При   всей запутанности сюжетной фабулы идея оперы предельно ясна: путь к счастью лежит только через преодоление трудностей и испытаний. Счастье не дается само   собой,   оно   обретается   в   результате   жизнестойкости   и   верности, преданности и терпения, любви и веры в добрые силы. Существенно и то, что силы   добра   и   зла   заключены   не   только   в   человеческих   характерах,   они коренятся в самых основах мироздания. В опере их олицетворяют волшебные символические   персонажи  –  мудрый   волшебник   Зарастро  (носитель  «знака солнца») и коварная Царица ночи. Между солнечным царством и царством ночи мечется Тамино – человек, ищущий истину и приходящий к ней через ряд испытаний. В содержании оперы справедливо видят символику, связанную с идеями и ритуалами   тайного   общества   масонов   («вольных   каменщиков»),   членами которого были и Моцарт (с 1787 года), и Шиканедер:   основная тема «Волшебной флейты» – выход из духовной тьмы в свет  через посвящение– является ключевой идеей масонства; имя волшебника – «Зарастро»– это итальянизированная форма имени  Зороастра – известного древнего мудреца, философа, мага и астролога.  Согласно вавилонским легендам, Зороастр был одним из первых каменщиков  и строителем знаменитой Вавилонской башни(образ, особенно близкий  «вольным каменщикам»). В Египте этого мыслителя связывали с культом   Исиды и Осириса, что также имеет «отголосок» в опере (действие  разворачивается в Древнем Египте, на берегу Нила, в окружении пальмовых  рощ, пирамид и храмов, посвященных культу Исиды и Осириса); через всю «Волшебную флейту» проходит символика числа 3, которое  было священным у масонов (три Дамы, три Мальчика, три храма, три  вступительных аккорда в увертюре и т.д.); испытания, которым подвергается принц Тамино в течение оперы,  напоминают церемонию посвящения в масоны. Одно из испытаний  совершается внутри пирамиды, которая является традиционным масонским  символом. В «Волшебной флейте» Моцарт осуществил свою мечту о создании большой оперы   на   немецком   языке.   В   отличие   от   большинства   других   опер композитора,   созданных   на   итальянской   основе,   она   опирается   на традиции зингшпиля. Это   австро­немецкая   разновидность   комической оперы[1].   Особенностью   зингшпиля   является   чередование   законченных музыкальных номеров с разговорными диалогами. Большая часть номеров – ансамбли, очень разнообразные по составу и сочетанию голосов. Что касается всевозможных нелепостей в сюжете, то их можно отнести на  счет того, что, пока писалось либретто, один из конкурирующий театров с  успехом поставил оперу «Каспар­фаготист, или Волшебная цитра» некоего  Либескинда, в основе которой лежала та же самая история, которую  разрабатывал Шиканедер — «Лулу, или Волшебная флейта», одно из сказаний в собрании Кристофа Мартина Виланда. Считается, что Шиканедер уже на  середине работы изменил весь сюжет, то есть после того, как уже было  написано все первое действие и началась работа над вторым. Это чистая  гипотеза, причем единственное имеющееся доказательство ее — и то  косвенное. Несмотря на несуразности (а быть может, именно благодаря им), эта опера  всегда излучала очарование сказки и с самого начала имела огромный успех.  Этот успех не слишком­то помог Моцарту. Он умер через тридцать семь дней  после премьеры. Что же касается Шиканедера, то он оказался в состоянии —  частично на доход от исполнений оперы, которые проходили с неизменным  успехом — сам выстроить семь лет спустя совершенно новый театр и  увенчать его скульптурой, изображающей его самого в птичьих перьях  Папагено. То был пик его карьеры, а четырнадцать лет спустя он умер,  душевнобольной, в такой же нищете, как и Моцарт. Секрет «Волшебной флейты» не в словах или репликах героев и не в символическом описании масонских церемоний и ритуалов (такие описания в опере,   безусловно,   есть,   и   внимательный   зритель   легко   их   находит),   а   в способности обращать человека к поиску сути вещей. И не важно, идет ли речь о законах природы или о законах внутреннего мира   самого   ищущего.   «Лишь   бы   основной   массе   зрителей   доставило удовольствие очевидное, а от посвященных не укроется высший смысл», — сказал о «Волшебной флейте» Гете. «Основную массу зрителей» отличает от «посвященных»   лишь   степень   внутренней   зрелости.   Она   выражается   в готовности угадывать в шедевре Моцарта «высший смысл» происходящего и в способности постигать Тайну собственного сердца, что одно и то же. И неудивительно, что «Волшебная флейта» вызывала и вызывает столько жарких споров. Кто­то видит в ней историю великой любви, преодолевающей все трудности и препоны; кто­то — красивую сказку со счастливым концом о кознях   злой   волшебницы   и   забавных   приключениях   героев;   кто­то усматривает   в   ней   социальную   сатиру,   в   которой   масонство   (Зарастро) вступает   в   битву   с   церковью   (Царица   Ночи)   за   души   простого   народа (Памина)… А кто­то узнает в ней вечную философскую  притчу, на языке символов повествующую о пути человека в этом мире… И каждый по­своему прав.