Образ Сергия Радонежского в живописи Михаила Нестерова

                                                                                                                                      Румянцева Александра. Студентка ГБОУ НПО ПУ № 8.

 Руководитель Огулин Николай Алексеевич. Мастер п|о ГБОУ НПО ПУ № 8.

Ржев.

 Образ Сергия Радонежского в живописи Михаила Нестерова

Образ Сергия Радонежского в живописи Михаила Нестерова

Русское искусство второй половины XIX — начала XX столетий развивалось под мощным влиянием московского купечества — его вкусов, пристрастий, мировидения, культуры. Вклад всего нескольких десятков коммерсантов из Москвы, "второй столицы" Империи, был настолько велик, что сегодня трудно представить себе его истинные масштабы. Все мы так или иначе знаем о железных дорогах и предприятиях, построенных усилиями купцов. Кто не слышал о купеческом меценатстве и благотворительности, размах которых поражает современного человека? Но по сию пору очень немногие задумываются над тем, сколь сильный и благодатный отпечаток оставило предпринимательское сообщество старой России на современной ему культурной жизни. Он виден повсюду: в архитектуре, литературе, театре, науке! Не избежала его, конечно, и живопись.

Сказанное относится к таким гигантам купеческого мира, как П. М. Третьяков, С. И. Мамонтов, С. Т. Морозов. Но невозможно, неправильно было бы ограничиться только этими личностями. Их деятельность представляет собою всего лишь самые заметные вершины купеческого воздействия на художественный мир дореволюционной России. Относится оно и к менее заметным в финансовом смысле фигурам, оказавшим, тем не менее, огромное влияние на умы современников. И речь идет не только о меценатстве и коллекционировании живописи. Порою, выходец из купеческого сословия сам становился за мольберт и начинал говорить на языке живописи, выражая идеи и эмоции всей своей среды. Один из таких людей — по призванию художник, а по происхождению уфимский купец — Михаил Васильевич Нестеров (1862-1942).

Тема русской святости — одна из центральных в творчестве М. В. Нестерова.

На склоне лет, обозревая пройденный путь, художник писал: "Я избегал изображать так называемые сильные страсти, предпочитая им скромный пейзаж, человека, живущего внутренней духовной жизнью в объятиях нашей матушки-природы".

Стремление передавать глубинную суть человека, его живую связь с Богом отразилось в череде полотен М. В. Нестерова из жизни русских святых. Особенно любовно Михаил Васильевич относился к Святому Преподобному Сергию Радонежскому (до пострижения — Варфоломею).

На протяжении многих лет Михаил Васильевич упорно стремился в полной мере воссоздать облик Сергия, постичь все грани его святости, самую суть его молитвенного делания, преобразившего Русь, — и выразить при помощи красок то, что невозможно передать словами. В результате художник создал целую серию картин, посвященных Радонежскому чудотворцу. "Видение отроку Варфоломею" стало первой из них.

Полотно иллюстрирует один из ключевых эпизодов жития Преподобного Сергия — момент его встречи с черноризцем, предсказавшим великую будущность святого. На этой картине, быть может, лучшей из всех вещей Нестерова, художник в полной мере отразил собственное христианское чувство, свою живую веру. Однако не все знают, что эта живописная работа Нестерова — безусловно, ярчайшая, но не единственная в своем роде.

Каждый раз, обращаясь к житиям святых, Нестеров заново решал непростую творческую задачу: как показать невидимую, но прочную мистическую связь между героем жития и Богом. Всякий раз, удачно решив очередную задачу, художник... словно бы терял интерес к уже изображенной личности.  Но не так было с Сергием Радонежским — облик этого святого, будто магнит, притягивал к себе мысли художника. Нестеров снова и снова обращался к личности великого старца. Медленно, осторожно, любовно рассматривал его со всех сторон — как драгоценный живой бриллиант. Не зря, видимо, на нестеровских полотнах Радонежский чудотворец предстает во всех возрастах: и ребенком, и юношей, и зрелым мужчиной, и пожилым человеком.

За более чем 50 лет творческой работы М. Нестеров создал 15 больших произведений, посвящённых его излюбленному герою: «Юность преподобного Сергия» (1892—1897), триптих «Труды преподобного Сергия» (1896—1897), «Преподобный Сергий» (1898) и «Прощание преподобного Сергия с князем Дмитрием Донским» (эскизы, 1898—1899). Последняя картина так и не была полностью написана художником, осталась только в эскизах.

Каковы корни столь пристального интереса художника именно к этому святому?

Михаил Васильевич писал в своих воспоминаниях: образ Сергия Радонежского "...пользовался у нас в семье особой любовью и почитанием". В детские годы этот святой "был нам близок, входил... в обиход нашей духовной жизни". Такое отношение не удивительно — в повседневном существовании купеческой среды, выходцем из которой был Нестеров, вера занимала одно из ключевых мест. Но одной лишь "домашней привычкой", унаследованной от детских и отроческих лет, объяснить особую тягу к Сергию у Нестерова невозможно.

Особое значение для художника этот святой обрел намного позже — когда Михаил Васильевич находился в мучительных поисках самобытного творческого пути. Найти этот путь художник сумел, познакомившись с подмосковной усадьбой Абрамцево, с ее постоянными обитателями — и зачарованными абрамцевскими лесами.

Впервые попав в Абрамцево, Нестеров окунулся в новый мир. Усадьба расположена неподалеку от Троице-Сергиевой лавры. С XV века по этой местности пролегала дорога "на Троицкое богомолье", по которой совершали паломнические шествия к обители и государи московские, и простые люди. В здешних лесах и озерах, полях и реках, холмах и церковках "Сергиевский дух" чувствовался сильнее, чем в любом другом уголке России. Сама абрамцевская земля, казалось, помнила Преподобного Сергия. Помнила, как вместе с братом Стефаном ходил он по здешним светлым рощицам, темным чащобам и солнечным полянам в поисках места для будущего монастыря. "Они исходили много лесов и, наконец, пришли в одно пустынное место в чаще леса, где бил источник воды. Братья обошли то место и полюбили его, ибо Бог направлял их", — так писал в житии святого его младший современник, Епифаний Премудрый.

Богатство природы и близость Сергиевой обители в эпоху расцвета Абрамцева удачно дополнялись атмосферой сотворчества супругов С. И. и Е. Г. Мамонтовых, а также гостивших в их доме художников, столь непохожих друг на друга творческою манерой. Плоды их работы преобразили усадьбу. Это и храм Спаса Нерукотворного образа, возведенный по эскизам В. Д. Поленова и В. М. Васнецова. Это и иконы, написанные художниками для иконостаса этого храма, в их числе — образ Сергия Радонежского кисти В. М. Васнецова. Новый взгляд на изображение русских святых, и в первую очередь Сергия Радонежского,  был подхвачен художниками.

Возвышенная атмосфера Абрамцева, стремление возродить национальное начало в русском искусстве вдохновили Нестерова. Он получил богатейший материал для размышлений и переживаний. В итоге именно здесь, в Абрамцеве, Михаил Васильевич создал лучшую из своих вещей — "Видение отроку Варфоломею".

По мере погружения Нестерова в творческую атмосферу Абрамцева образ Сергия Радонежского всё более завладевает умом и воображением художника. В окрестностях Абрамцева, Сергиева Посада, Хотькова художник искал подходящие лица и природу, изучал биографию Сергия Радонежского, приметы его эпохи. Как свидетельствует сын владельца усадьбы, B. C. Мамонтов, первые значительные произведения художника — "Пустынник" и знаменитое "Видение отроку Варфоломею" — написаны "...под влиянием абрамцевских пейзажей и абрамцевской церковки". О том же пишет и сам художник: "...однажды с террасы абрамцевского дома совершенно неожиданно моим глазам представилась такая русская, русская осенняя красота. Слева холмы, под ними вьется речка (аксаковская Воря). Там где-то розоватые осенние дали, поднимается дымок, ближе — капустные малахитовые огороды, справа — золотистая роща. Кое-что изменить, что-то добавить, и фон для моего "Варфоломея" такой, что лучше не выдумать. И я принялся за этюд. Он удался, а главное, я, смотря на этот пейзаж, им любуясь и работая свой этюд, проникся каким-то особым чувством "подлинности", историчности его".

Как я уже говорила, первую славу Нестерову как художнику принесли полотна "Пустынник" (1889) и "Видение отроку Варфоломею" (1890). Сначала одну, а потом и другую картину приобрел Павел Михайлович Третьяков, составлявший крупнейшую в России галерею русской живописи. Это дало Нестерову не только довольно крупную денежную сумму, но и своеобразный "знак качества" — одобрение авторитетнейшего ценителя живописи.

"Пустынник" (1889)

Картина "Пустынник" — это послание, где представитель купеческой среды обращается к передвижникам, говоря с ними на их языке и об их идеалах; лишь лукавинка, затаившаяся на дне глаз, намекает на приверженность автора "купеческим ценностям".

В "Видении отроку Варфоломею" Нестеров дал себе полную свободу, высказав то, что было на душе у него самого и его купеческого сословия. Он признался в любви той Московской Руси, которая взрастила столько славных воинов и великих святых. "Видение отроку Варфоломею" появляется на исторической арене очень вовремя. На фоне общего христианского подъема нарастает потребность в религиозной живописи, поданной на новом уровне осмысления. Нестеров, написав это полотно, воплощает чаяния родной "почвы". А купечество, в лице П. М. Третьякова, этот "социальный заказ" оплачивает. Картина Нестерова будет висеть на стене Третьяковской галереи и станет образцом для дальнейших изысканий в сфере религиозной живописи.

Вот что мы видим на этих картинах художника. Нестеровский "Пустынник" написан предельно просто и реалистично. Скупой серенький свет. Узкая полоса низкого, набухшего от сырости неба над буровато-серым лесом, над гладким свинцом озерных вод. Первый снег, зацепившийся за жёсткую щетину жухнущей травы. Одинокая молодая ёлочка на переднем плане. И — две жгуче-красных рябиновых грозди, словно подчеркивающих холодную невзрачность красок поздней осени. Нестеров вывел на полотне типичный, ничем  особенно ярким не украшенный пейзаж средней полосы России. Сколь разительным контрастом на этом унылом фоне смотрится фигура старца! Краски те же: серый, бурый, черный. Но какое внутреннее сияние исходит от лица отшельника, какой теплой улыбкой озарено его доброе лицо, как светится приглушенное золото его бороды, лежащей на простой черной рясе!

Всё, что изображено на картине, — реально. Такие пейзажи, таких стариков, казалось, можно было случайно встретить в любом уголке России-матушки. Лишь то, что прячется между "строками" нестеровского послания — особое, торжественно-радостное настроение, разлитое по всей картине, — выдает христианский посыл художника. Да еще глаза старца, говорящие о внутренней работе души, — глаза, смотрящие и видящие не здешние предметы, — свидетельствуют о крепкой связи пустынника с Богом.

Не таков "Отрок Варфоломей". Вроде бы те же любопытные ёлочки выглядывают из лиственного леса. Вроде бы то же белёсое небо — только не низкое и тяжелое, а высокое, лишенное малейшего намека на дождь — широкой полосой покоится над землей. Но это уже не тот скорбный русский пейзаж, который так часто можно увидеть в ненастное время года. Золото и багрянец ранней осени явственно проступают на полотне. Но лето еще не сдает своих позиций, еще радует зеленью, еще расшивает золотое убранство луга мелкими голубыми и желтыми цветами. Широким охристым прямоугольником лежит на заднем плане поле. Вдоль неугомонной змейки серебристой реки, повторяя ее затейливые изгибы, тянется дорога. Природа замерла в ожидании чуда... и это чудо происходит на глазах у зрителя.

"Видение отроку Варфоломею" (1890)

Эта картина — не просто веха в творчестве великого русского художника, это веха его жизненного пути. Михаил Николаевич однажды сказал: «Жить буду не я. Жить будет “Отрок Варфоломей”. Вот если через тридцать, через пятьдесят лет после моей смерти он еще будет что-то говорить людям — значит, он живой, значит, жив и я».

Картина рассказывает о чуде, когда по молитве старца отроку Варфоломею открылась книжная мудрость, и он стал читать. Тяжело было юному сердцу переносить строгие укоры учителя и насмешки сверстников, видевших, что Варфоломею не дается книжная премудрость. Но гораздо сильнее отрока печалило то, что он не может сам читать Слово Господне. И вот, после встречи со святым старцем, он получил исполнение того, о чем горячо молился.

"Пустынник" — это изображение земного, тленного мира. "Варфоломей" же — отражение мира небесного. Высшая, мистическая реальность прорывается в мир земной, наполняет его до краев, преображает зрителя, делая его чище и совершеннее.

"Видение отроку Варфоломею" — больше чем просто картина. Это полотно тёплое, нарядное, глубоко символичное... как икона допетровских времен.

На картине нет ничего случайного, ничего лишнего. Всё, что здесь изображено, имеет мощный мистический подтекст. Нарядная деревянная церковка на заднем плане — это приходской храм, в котором Преподобный Сергий трижды возвестил свое будущее появление на свет, — и, одновременно, это прообраз будущей Лавры. Извилистая тропа — дорога, по которой он придет к храму. Могучий, раскидистый дуб — будущее, которое ожидает Варфоломея: сам Сергий, его многочисленные ученики и последователи преобразят устои русского монашества. Как это похоже на традиции иконописи — изображать на одной доске события прошлого, настоящего и будущего в столь тесном единстве, будто происходят они в один и тот же миг! Приближает картину к иконе и выбранная художником цветовая палитра. Охристо-желтый и нарядный багряный, голубовато-зеленый и богатый золотой в сочетании с беловато-бежевым фоном и коричнево-черным акцентом. Это нарядное сочетание красок было одним из излюбленных у древнерусских иконописцев. И оно отличается от привычного повседневного колорита северо-восточной Руси!

По сути, Нестеров передал на полотне эпизод из жития Преподобного Сергия. Передал, не пожертвовав ни единой деталью. Вековой дуб посреди поляны. Инок, достающий просфору. Варфоломей, юная душа которого томится в ожидании неведомого чуда. И в то же время... так гармонично, так красочно это послание, будто сама природа вызвалась передать его в наш мир. Не словами жития, но эмоцией, прекрасным, преображённым состоянием родной природы художник сумел передать на полотне миг совершающегося чуда. Мгновение, когда божественный и земной миры соприкасаются, превращаясь в единое целое. То, на что в "Пустыннике" художник лишь намекает, в "Варфоломее" сказано напрямую.

"Видение отроку Варфоломею" не зря считается едва ли не лучшим из произведений Нестерова. Картина настоящая, она словно дышит, на нее завороженно смотришь и не можешь сформулировать словами всю глубину смыслов, в ней сокрытых. Слова лишь выхватывают  то тут кусочек, то там — а всей полноты объять не могут. Да и не нужны тут слова, без них всё понятно — картина сама вливается в душу.

В дальнейшем, на протяжении 1890-х годов, художник работает над полотнами "Сергиевского цикла". Пишет картину "Юность Преподобного Сергия" (1897), триптих "Труды Преподобного Сергия" (1897), полотно "Преподобный Сергий" (1898), эскизы к большой картине "Прощание Преподобного Сергия с князем Дмитрием Донским" (1898-1899).

Вглядимся еще раз в фигуру смиренного отрока — молитвенная поза, благоговение перед старцем-схимником, кротость и упование на Бога. Таким Преподобный оставался всю свою жизнь. Тот же исполненный смирения отрок предстает перед нами и на других работах М.Н. Нестерова: «Юность преподобного Сергия», «Святой Сергий Радонежский» и «Труды преподобного Сергия».

"Юность Преподобного Сергия" (1897)

Здесь к нам обращен уже повзрослевший Сергий, вкусивший первые трудности отшельнической жизни. Но не горе и усталость выражает его взгляд, а радость от пребывания с Богом. Непроходимые леса стали для него родным домом, дикие животные — ближайшими друзьями. Однажды к келье святого пришел ослабевший от голода медведь, которому преподобный Сергий отдал свою краюшку хлеба.

"Преподобный Сергий" (1898)

Следующая картина Нестерова показывает нам преподобного Сергия в монашеском одеянии. Кроткий и спокойный взгляд святого, обращенный к зрителю и одновременно устремленный ввысь, к небу, словно призывает за собой. Посох в руке и виднеющиеся вдали постройки говорят нам, что святой Сергий уже руководит собравшейся вокруг него братией. Его подвиг стал известен, и многие люди обращаются к нему за духовным советом.

А вот Преподобный за работой вместе с братией монастыря. Он не хотел выделяться среди других и всегда сам подавал пример послушания и строгости монашеской жизни. Когда братия просили его стать игуменом, он ответил: «Желаю лучше учиться, нежели учить; лучше повиноваться, нежели начальствовать; но боюсь суда Божия; не знаю, что угодно Богу; святая воля Господа да будет!».

"Труды Преподобного Сергия" (1897)

Наравне с другими монахами Сергий выполнял монастырские работы, сам строил деревянные келии, таскал и пилил бревна, носил воду, пек хлеб и готовил пищу, шил одежду. Всегда он ходил в одной и той же одежде, в любую погоду — в зной и в холод. Он смирял свое тело, но дух его возрастал все больше и больше.

Одним из самых загадочных в цикле является, пожалуй, триптих "Труды Преподобного Сергия Радонежского" (1896 - 1897): На первый взгляд в картине все кажется обыденным и повседневным. Необычен лишь ореол над головой Сергия. Земные заботы и святость личности, представленной в чисто земной форме ее бытия, с засученными рукавами, в труде и хлопотах. Но при этом нет заземленности в повествовании, как нет и разобщенности людей в центральной картине, хотя и непосредственного общения между ними тоже нет. Люди молча делают свое дело, объединенные мыслью, сознанием необходимости построить свой дом. И то впечатление обыденности, которое поначалу возникает, постепенно, по мере восприятия, переходит в какое-то иное качество. Люди укладывают один венец за другим, но в строящемся доме нет видимых очертаний храма. Точно так же как и на всей стройке нет отпечатка монастырской архитектуры. Нет сосредоточенности людей на самой работе, хотя и отвлеченности от нее тоже нет. И невольно возникает мысль, что не действие, как таковое, связывает этих людей. Погруженные в себя, они сосредоточены не на внешней, а на той внутренней работе, которая совершается в мыслях и чувствах каждого из них. И образ природы здесь возникает не местом их отшельничества, но образом ее гармонического единения с человеком, т. е. миром, в котором связи человека и природы преисполнены духовной силы. Проникаясь ею, человек преобразует, совершенствует, т. е. созидает себя, Это духовное строительство как обретение храма в душе, и составляет главный труд и заповедь Сергия Радонежского, пробуждавшего в современниках потребность приобщения к основам христианского общежития. "Пробуждение этой потребности, - писал В.О. Ключевский, - и было началом нравственного, а потом и политического возрождения русского народа". Именно эта мысль, на мой взгляд, лежит в основе не только самого триптиха, но и всего цикла.

"Труды Преподобного Сергия" (1897)

Каждое из "сергиевских" полотен, появившихся на свет после "Видения отроку Варфоломею", написано добротно и основательно. Это хорошо видно на примере триптиха "Труды Преподобного Сергия". Протоптанная в снегу тропинка, курящийся над избами дымок, окраина смешанного леса. Разлитый в воздухе блаженный покой, не зависящий от смены времен года. Как и в "Пустыннике", фоном для трудов святого здесь служит привычный русский пейзаж.

Первое слово, которое хочется применить к картинам триптиха — публицистичность. Это попытка образованного и тонко чувствующего художника подстроиться под понимание "простого человека". Под каждым из "Трудов" можно написать несколько слов, в которых исчерпается все содержание картины. Вот Сергий носит воду, вот рубит избу, а там просто стоит, задумавшись о чем - то; подвиг физический он неизменно сочетает с подвигом молитвенным. Каждое из трех полотен без труда может быть "рассказано", оно понятно даже неискушенному зрителю.

Купец по крови и живописец по призванию, он передал на полотне то живое христианское чувство, ту веру, которая была столь необходима обществу в его время — да, пожалуй, и в наши дни. И оказался в числе "отцов-основателей" эстетики православного ренессанса.

Возможно, что художник и далее трудился бы над житием Преподобного, но в 1899 году на Савву Мамонтова, хозяина Абрамцева, обрушивается несчастье: финансовый крах и арест. Это событие отдаляет Нестерова от абрамцевских просторов, от мира сказочной русской природы, а вместе с ними — и от Сергия. Масштабное полотно "Прощание Преподобного Сергия с князем Дмитрием Донским", к которому уже было создано несколько эскизов, художник так и оставляет неоконченным. Но личность святого продолжает занимать ум живописца. Так, уже при большевиках, в 1926 году, появляется новое полотно цикла — "Христос, благословляющий отрока Варфоломея".

Книги, электронные ресурсы

1.     Нестеров, М. В. Давние дни: воспоминания, очерки, письма / М. В. Нестеров; сост. А. П. Филиппов. – Уфа:  Башк. кн. изд-во, 1986. – 560 с. – (Золотые родники).

2.     Михаил Васильевич Нестеров : Живопись и графика, 1878-1922гг. (Башкирский государственный художественный музей им. М.В.Нестерова ; Вып.1)

3.     Михаил Нестеров [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.art-nesterov.ru/. – Загл. с экрана.

4.     Нестеров: альбом / Авт.-сост. А. А. Буевская. – М.: Изобраз. искусство, 1987. – 56 с.: ил.

5.     Нестеров. - М.: Белый город, 2000. - 63 с. : ил. - (Мастера живописи).

6.