Работа для конкурса к 75-летию Победы

Бартошевич Никита,18 лет, II курс  СПО

«АГАСУ»  Харабалинский филиал

Рук. Ахмедова Элина Алексеевна

                         «Подвиг твой бессмертен…»

                                                                    (Памяти Николая Сиротинина посвящается)

Война... Отвратительное лицо ее никогда не сотрется из памяти народной. Холодные и безжалостные глаза смотрели стволами орудий на бойцов, идущих в атаку, страшными кровавыми ранами — на медсестер, санитарок, хирургов, смотрели на изнемогавших голодных рабочих у станков, неся горе и смерть. Грубые ее руки вырывали жертвы из каждого дома, каждой семьи. Что же чувствовали те, кто прямо со школьной скамьи попал в самое пекло боя, совсем еще юные, неопытные?

Николай Сиротинин в 19 лет понял смысл этого страшного слова. Как и все его ровесники, отправился он в военкомат и подал заявление на фронт. Он смотрел на вереницу людей, которые держали заявление в руках, слышал разочарование юных, пытавшихся накинуть себе годок-другой, чтоб воевать со всеми, гнать ненавистного фашиста прочь от нашей земли. Видел он и молодых и старых, подростков и молоденьких девчонок с большими испуганными глазами, но с отчаянной решимостью в голосе.

С одной такой девчонкой он познакомился уже на линии фронта. Катя была санитаркой в их части. Во время боя ее глаза, огромные и голубые, как ясное небушко,  наполнялись слезами, как только  она видела упавшего бойца.  Тогда Катя  бросалась к нему, под обстрел, на помощь, крепко придерживая санитарную сумку.  А потом ползла, с трудом волоча свою ношу в безопасное место. С грустью входила она в санитарную палатку, бережно бинтовала раны лежачим и вечерами тихо напевала им грустные песни, которые напоминали  им  мирные дни, родные места и дорогих сердцу людей. Николаю нравилась эта славная девчушка: добрая, отзывчивая и рвущаяся в бой вместе со всеми. Нередко закрывал ее собой во время обстрела, следил глазами за ее короткими перебежками к упавшему бойцу и улыбался, видя Катюшу целой и невредимой после боя.

Бои шли постоянно, неразбериха на фронте под Орлом в 1941 году оставляла желать лучшего.  Часть, где воевал Николай, медленно, с боями, отходила все дальше и дальше.Продвижение немцев в сторону города былостремительным, так как железнодорожный узел в Орле имел для немецкого командования стратегическое значение. Через него доставлялась огромная масса грузов для вермахта. Постепенно метр за метром оставляли бойцы свои рубежи.Именно в эти дни Николаю  удалось оспорить поговорку «Один в поле не воин». Необходимо было части, где воевал Николай, прикрыть отход войск.

Это утро выдалось  серое, пасмурное и ничем не отличалось от других.  Изредка набегали порывы холодного ветра и с шумом срывали с деревьев пожелтевшие листья. Лес, долгое время служивший надежной маскировкой для самолетов, теперь выглядел унылым и обнаженным.  В город ворвался гул близкого боя. Взрывы снарядов, гранат смешались с винтовочными залпами и пулеметными очередями... Из-за пелены дыма показались немецкие танки. Заметив группу бойцов и услышав дружные залпы орудий, они развернулись и, стреляя на ходу, двинулись на оборонительную линию советских войск.

Задача была одна: создать пробку для продвигавшихся танков немцев. Орудия били бесперебойно. Николай с горечью осознавал,что ребята из его части падают от разрывов снарядов и не все поднимаются. Кто-то упорно полз к своему орудию и,качаясь, преодолевая боль, продолжал подавать снаряды, кто-то перевязывал раны. А были и те, кто уже не поднялся. В пылу боя Николай осознал, что давно не видел Катю. Где же она? Он обежал глазами плацдарм, спросил у молоденького бойца о ней. Не видно  нигде.

Что-то вдруг бросилось ему в глаза. Он никак не мог понять, что же его отвлекло. Наконец с ужасающей ясностью понял - это белела санитарная сумка и тело человека, нелепого в своей позе. Катя? Катя! Катя… Хрупкая, смелая, отчаянная девчонка, еще живая несколько часов назад, неестественно скорчившись, прикрыв собой умирающего бойца, лежала, не двигаясь. Страшно, непостижимо. Да, война, но на ней умирают мужчины, а не эти девчушки. Не женское это дело –война.

Да, не женское, но доле женщины в годы войны не позавидуешь. Женщина, нежная, прекрасная, самой природой созданная для любви, для выполнения великой миссии матери, женщина, соединившая в себе «и богатство, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь», была вынуждена взять в руки оружие! Девушки, вчерашние школьницы, на хрупких плечиках своих среди разрывов снарядов выносили из боя раненых бойцов. Девочки сутками простаивали у станков и не разгибали спины на колхозных полях.

С яростью схватился Николай за своё орудие, очередной залп прогремел с его стороны. За Родину! За погибших и искалеченных, за тех, кто уже не вернется домой, за этих девчушек – огонь!

Остались двое. Сиротинин и еще один солдат. История умалчивает данные о том, почему Николай все-таки остался один на поле. Итак, Николай остался один с орудием и 60 боеприпасами. Первым же выстрелом он подбил немецкий танк. Потом бронетранспортер. Немцы пытались оттащить свою технику, но Николай  метко уносил танк за танком. Фашисты никак не могли вычислить окопавшийся русский полк солдат. Два часа продолжался бой. Два часа борьбы за смерть и жизнь. Два часа жизни бойца и его орудия. Воин не давал возможности врагу продвинуться хотя бы на метр вперед.

     Но где же эти русские?  Из какого угла доносятся залпы? Бой был такой яростный, что фашисты насчитывали не менее ста, а то и более бойцов. Наконец, определив местоположение Сиротинина, немцы предложили бойцам  сдаться, но герой ответил выстрелами из карабина. Раздался оглушительный залп  и ответа не последовало. Солдат погиб.

Когда фашисты, с опаской, приблизились к месту, откуда велся бой, то были в шоке. Широко раскинув руки, как бы обнимая родную землю, весь темный от орудийной копоти, но не сломленный и от этого прекрасный, лежал возле своего орудия один-единственный солдат Николай Сиротинин. Солнце, вышедшее из-за тучи, на прощанье ласково коснулось его волос и  лица, прощаясь с ним навсегда.

Исторические хроники так описывают погребение героя:

«Во второй половине дня немцы собрались у места, где стояла пушка. Туда же заставили прийти и нас, местных жителей, — вспоминает житель города Вержбицкая. — Мне, как знающей немецкий язык, главный немец с орденами приказал переводить. Он сказал, что так должен солдат защищать свою родину — фатерлянд. Потом из кармана гимнастерки нашего убитого солдата достали медальон с запиской, кто да откуда. Главный немец сказал мне: «Возьми и напиши родным. Пусть мать знает, каким героем был ее сын и как он погиб». Я побоялась это сделать…

Тогда стоявший в могиле и накрывавший советской плащ-палаткой тело Сиротинина немецкий молодой офицер вырвал у меня бумажку и медальон и что-то грубо сказал. Гитлеровцы еще долго после похорон стояли у пушки и могилы посреди колхозного поля, не без восхищения подсчитывая выстрелы и попадания»