Семь чудес станицы Суворовской

«Сторожевые   и   могильные   курганы,   которые   там   и   сям   высились   над горизонтом и безграничной степью, глядели сурово и мертво; в их недвижности и беззвучии   чувствовались   века   и   полное   равнодушие   к   человеку;     пройдет   еще тысяча лет, умрут миллиарды людей, а они все же еще будут стоять, как стояли!!» А.П.Чехов.                                                 Курганные   могильники   или   сарматские   захоронения,   а   в   народе   просто «Суворовские могильные курганы». Раскопки   крупного   курганного   могильника   у   станицы   Суворовской археологами в 1966 году сообщают о культуре эпохи средней бронзы, а также о памятниках ямной культуры на территории Северного Кавказа. Суворовский   курганный   могильник   находится   к   северо­   западу   от ст.Суворовской по обе стороны трассы Черкесск­ Пятигорск, на водоразделе между балкой Горькой на севере и реками Тамлык и Кумой на юге. Северные и южные склоны водораздела представляют собой наклонную с запада на восток равнину. На этом   широком   и   длинном   14   километровом   участке   располагается   более   80 курганов.  Размеры курганов колеблются от 0,3­ 1 метра высотой и 10­18 метров в диаметре до 2­3 метров высотой и 20­40 метров в диаметре.  В данное время 17 курганов среднего и меньшего размеров раскопаны и на месте их построены оросительно­обводнительные системы.   Земли используются для ведения сельского хозяйства. Материалы   Суворовских   курганов   смогли   дать   ученым   материалы   о памятниках эпохи бронзы, а также более позднего времени. Самыми   древними   в   раскопанных   курганах   оказались   погребение   4   и   7 курганов.   Оба   они   по   погребальным   сооружениям,   обряду   и   инвентарю приближаются   к   энеолитическим   погребениям   Южной   Европы   и   могут   быть дотированы   серединой   111   тысячилетия   до   н.э.,   в   результате   чего   не   только расширяется   пока   немногочисленный   круг   памятников   ямной   культуры   на территории   Северо­Западного   Кавказа,   но   и   подтверждается   их   ранее проникновение на территорию. Суворовский могильник возник в основном в начале 11 тысячелетия до н.э. и был   оставлен   племенами   местной   северокавказской   культуры,   верхнекубанского варианта. Из семнадцати курганов двенадцать были возведены над погребениями северокавказской   культуры   в   грунтовых   ямах   прямоугольной   формы,   чаще   с уступом,   с   вытянутым   положением   костяков,   преимущественно   западной ориентацией, разнообразным инвентарем и такими символами, как охра, мел, угли. Карта Суворовских могильников. Обнаруженные в Суворовских курганах сарматские погребения рубежа    1 тысячелетия н.э. подтверждают раннее проникновение аланского этноса на  территорию Северо­Западного Кавказа.  Схема погребения. Погребения. Инвентарь. Об одном кургане ходит легенда, высота его 12 метров ­ «Суворов  курган» Эту легенду «Всадник на кургане»  поведал уроженец здешних мест  военный врач Василий Иванович Хопров.                 «­ В нашей семье, ­ рассказывал он, ­ было три брата. Двое, по старому  казачьему обычаю, ушли на военную службу ­ казаковать, добывать славу конем и  шашкой. Мне выпала другая судьба. Я поехал учиться в Петербургскую военно­ медицинскую академию. Прошло много лет... В 1904 году в боях под стенами Порт­ Артура погиб мой младший брат. В 1914 на германском фронте был убит другой.  Остался я один. Выходит, мне повезло. Вот уже скоро исполнится сорок лет, как  нахожусь в армии. Все врачую. Многое пришлось увидеть и пережить на трех  войнах. Да, есть о чем вспомнить... Узнав о цели моей поездки по кубанским  станицам, Василий Иванович взволновался.               ­ Мои предки, хоперские казаки, ­ продолжал он. ­ пришли сюда, в район  крепости Ставрополь, с Хопра, притока Дона. Правительству понадобилось усилить  здешний гарнизон. Казачье дело такое: приказали ­ выполняй, охраняй рубежи­ границы.              Суворов укреплял тогда, в 1778 году, по Кубани пограничную линию с  горцами, подвластными Турции. Вместе со своими солдатами он строил Кубанскую  оборонительную линию от Тамани, у берега Азовского моря, до Ставрополя, вблизи  отрогов Кавказского хребта. Он перевел хоперцев на правый берег реки и поселил  их здесь станицей, со стариками, женами и детьми. Станицу скоро стали называть  Суворовской, по имени ее основателя. Суровые были годы, неспокойные. Англия натравливала Турцию на Россию. Турция ждала удобного случая, чтобы оторвать от  России Крым и приазовские степи. С этой целью она подбивала кочевавшие между  Доном и Кубанью ногайские орды перейти Кубань, засылала к нашим границам  закубанских горцев.              Набеги следовали за набегами. Горцы нападали на казачьи станицы, грабили  и убивали жителей, угоняли в горы людей и скот. Казаки жили на пограничной линии в состоянии непрекращающейся войны. Они не расставались с оружием и каждую  минуту ждали встречи с незваными гостями ­ черкесами, лезгинами или чеченцами.  Прадед наш, Михей Хопров, слыл отважным воином. Богата была жизнь Михея  всякими интересными приключениями. В нашей семье из поколения в поколение  передается не то, чтобы легенда какая­то, а так, рассказ о славных его делах.             За старой казачьей станицей Суворовской, над привольно широкой долиной,  стелющейся травяным ковром на десятки верст, высится одинокий курган. Его и  теперь называют сторожевым.           Далеко на восток от станицы, по самой линии горизонта синеют в безоблачном  небе горы Бештау и Машук, дымясь густыми туманами, вестниками непогоды.  Поглядишь на запад, а там заходящее солнце золотит вершины склона снежного  хребта, что тянется от Эльбруса к Черному морю.             Неповторимая картина! Она поражает взор каждого путника, который  окажется в эти предвечерние часы в долине, вблизи от сторожевого кургана.             Перед заходом солнца долина как бы преображается. Все предметы здесь  принимают гигантские размеры. Что­то таинственное струится в колеблющихся  волнах воздуха, поражая воображение людей. Но не успевает налюбоваться  запоздалый путник раскинувшейся перед ним панорамой... Непонятный страх  западает в его душу при виде одинокого стража долины.             Приближаясь к кургану по вьющейся змейкой у его подошвы дороге, путник  сдерживает коня и бросает по сторонам тревожный взгляд, готовясь пустить лихого  скакуна рысью, чтобы уйти от неведомой напасти.             Еще тревожнее забьется сердце путника, когда он поравняется с курганом.  Его рука хватается за оружие, а конь, как бы чуя недоброе, рвется на поводах,  ускоряя шаг.             Далеко в округе известно предание о грозном всаднике сторожевого кургана.  Оно передавалось от джигита к джигиту, а затем от горцев к казакам. Люди разнесли по станицам весть, что здесь, на этом кургане, много лет назад один джигит предал  своего друга, отважного воина.               Предатель получил за свое черное дело тонконогого карабаха, коня  необыкновенной красоты и выносливости, сколько­то серебряных монет и ускакал в  горы, а воина убили.               С той поры, говорят в народе, как только садится солнце, на вершине  кургана появляется тень убитого. Он в белой одежде, на белом коне. Спускаясь с  кургана навстречу запоздавшему путнику, тень равняется с ним, заглядывает ему в  лицо, будто хочет опознать: не тот ли джигит скачет, что предал друга.               И мчится призрак дальше, дуя холодным вихрем на путника и его коня до  тех пор, пока они не упадут от изнеможения и страха на камни, где­нибудь далеко от кургана. Не успевают еще первые лучи солнца позолотить вершину кургана, как страшный  всадник оставляет свою жертву и исчезает в Карачаевских горах, словно уходит в  недра земли.               Михей Хопров, урядник Суворовской станицы, как и все казаки Кубанской  линии, знал об этом предании и много раз слышал от стариков о суеверном страхе  горцев перед сторожевым курганом.              Однажды Михей стал главным героем этой легенды и не только спас свою  жизнь, но один разогнал партию абреков, собиравшихся напасть на казачью станицу.              Как­то ранним летним утром станичный атаман послал Хопрова со срочным  пакетом в соседнюю станицу. Сдав пакет, Михей поехал обратно. Скачет он,  протяжную песню мурлычет о доле казачьей, о коне­скакуне, что унес казака "во  чужую, во дальнюю сторонушку", как вдруг видит: навстречу из­за холма, легкими  прыжками выбежали горные козы. Редкие гости они в этих местах.              Заиграло сердце охотника. Михей с ружьем в руках погнался за дикими  животными. Охота была удачная.              Почувствовав сильную усталость, Михей решил отдохнуть. Ему было ни к  чему, что он находится на кургане.              Солнце поднялось высоко. Стало жарко.             "До заката еще далеко", ­ подумал Хопров. Пустив коня пастись, он выбрал  орешник потенистее и лег на траву среди цветов­самоцветов. Незаметно подкрался  сон. Крепко спал казак. Когда он проснулся, на небе уже догорала вечерняя заря.              Страх охватил Михея. Торопливо взнуздав коня, он повел его с кургана и,  тревожно озираясь, спустился уже до половины холма, как неожиданно увидел: по  кромке высокого берега Кубани быстро движутся какие­то точки. Вот они все  ближе и ближе. С каждой минутой точки вырастали, становились все больше и  больше. Теперь уже не было никаких сомнений... Михей быстро поднялся на  вершину кургана.                 Приближались всадники. И седоки и лошади выглядели не так, как в  обычное время дня, а вдвое, втрое большими. К кургану стремительно летел отряд  великанов. "Кто бы это мог быть? ­ подумал Хопров. ­ Казакам в такую пору от дикой степи  ехать незачем..."                Страх его оставил. Надвигалась опасность. Михей притаился за орешником  и оттуда следил за всадниками. "Чеченцы, что ли? Вишь, чекмени какие пестрые!" ­  мелькнула у него догадка.                В это время ватага конных за версту до кургана разделилась на два отряда.  Один ­ человек в пятнадцать ­ понесся рысью по дороге. Всадники другого отряда  перешли на шаг, громко разговаривая и показывая руками с зажатыми в них  нагайками в сторону кургана, за которым находилась родная Михею Хопрову  Суворовская станица.                Михей понял, что это были враги. Что делать? Отсидеться в орешнике?  Нет, не бывать этому! Закипела в нем кровь. Посмотрел вокруг: солнце уже  скрывалось за горизонтом, курган окутался сизой дымкой, долина была вся в  тумане. Оглядел себя казак, видит ­ белая черкеска на нем, папаха белая мохнатая  и конь белый. Какое совпадение! Все было так, как говорилось в предании. Не долго думая, вскочил он на коня и, озаренный бликами вечерней зари, как вкопанный,  остановился на самой вершине кургана. Сообразил Хопров: кто посмотрит на него  снизу ­ испугается. В этот вечерний час в чистом, прозрачном воздухе все предметы  выглядели как­то необычно. Всадники, казалось, забыли о страшном месте. С  гиканьем они неслись к кургану.                  Вдруг у одного джигита конь споткнулся и шарахнулся в сторону от  дороги...                  Джигит бросил испуганный взгляд на курган. Он обомлел: на вершине  кургана стояла исполинская фигура всадника в белой черкеске на белом коне.                 ­ Шайтан! ­ только успел он вскрикнуть, повернул коня и понесся  стремглав в обратную сторону.                 ­ Шайтан! ­ закричали вслед за ним его спутники и поскакали во весь дух к  реке. Всадники другого отряда также увидели зловещую фигуру на кургане. В это время с криками "шайтан, шайтан!" навстречу им мчались джигиты из передового отряда.  Еще немного, и произойдет свалка. Тогда, не долго думая, они быстро повернули  своих коней и во весь опор помчались от кургана с грозным призраком.                    Видя, какой успех принесла его проделка, Хопров с оглушительным  свистом и гиканьем вихрем слетел с кургана и, подняв над головой нагайку,  погнался за оторопевшими от ужаса джигитами.                   Испуганные лошади горцев, неистово подгоняемые своими седоками,  неслись прочь от кургана. Не слушая седоков, они вырывались из рядов, сбивая с  дороги растерявшихся от страха всадников. ­ "Удивить ­ победить!" ­ говорил в  таких случаях Суворов, ­ заметил Василий Иванович. ­ Так и здесь!                  Если бы абреки услышали выстрелы, если бы кто­нибудь ворвался в их  отряд и затеял рубку шашками, они не испугались бы так. Воины от рождения, они  привыкли к опасностям. Они не боялись ни пуль, ни кинжалов, ни острых казачьих  шашек. На удар кинжалом отвечали таким же ударом, на выстрел ­ выстрелом. Но  здесь было совершенно иное, непонятное, а потому страшное.                 На них с ужасным криком и свистом бросился сам шайтан.                 Ни выстрела, ни взмаха шашки, ни удара кинжала... Смерть в белой  черкеске на белом коне гналась за ними по пятам. Всадники чувствовали на своих  спинах ее холодное дыхание... Хопров стремительно вылетел на своем белом коне на берег реки.                Поднявшись на стременах, он загоготал в последний раз, да так протяжно и  так страшно, словно выла стая шакалов. Услышав душераздирающий переливчатый  рев, конь Михея не выдержал и, мотнув головой, сделал несколько скачков в  сторону. ­ Стой ты, дьявол! Казак едва сдержал коня, гарцевавшего над обрывом.  Абреки уже переправились через реку и скрылись от белого призрака в прибрежных  камышах.               Немного постояв, прислушиваясь к звукам, которые неслись с той стороны  реки, Хопров повернул коня и поскакал к ближайшей заставе.              Навстречу ему от заставы, взбудораженные криками, неслись линейные казаки, его товарищи, Тихон Инок и Матвей Дернов.              Михей рассказал, что с ним приключилось. Тихон с Матвеем весело  смеялись над казаком­привидением.              ­ Шайтан и есть! ­ говорил Матвей, вытирая руками выступавшие от  сильного смеха слезы.              ­ Ну и хитрюга ты, Михей! ­ восторгался он, ударяя дружка по плечу. ­ Вот  это придумал!              ­ А это что? ­ вдруг остановился Хопров. Он соскочил с коня и поднял с  земли ружье и две черные мохнатые папахи. ­ Трофеи!             ­ Здорово получилось. Ты знаешь, видим, скачут от Сторожевого поста  чеченцы, а за ними стрелой ­ казак. Летит на коне, орет благим матом, а что ­ не  разберем...             Подвиг Михея Хопрова прославил Суворовскую станицу. Храброго и  сметливого казака наградили серебряным георгиевским крестом.