Сценарий внеклассного мероприятия "Четыре встречи с Анной Ахматовой"

Сценарий внеклассного мероприятия

«Четыре встречи с Анной Ахматовой»

Встреча 1. «Сегодня я с утра молчу, А сердце - пополам» (Лирика любви).

Встреча 2. «Я была тогда с моим народом...» (А. Ахматова в 30-е годы).

Встреча 3. «Час мужества пробил на наших часах» (В годы Великой Отечественной войны).

Встреча 4. «И гибель была у дверей» (А. Ахматова в послевоенные годы).

Пролог

(звучит 5 симфония Бетховена)

Чтец. Мне голос был. Он звал утешно,

Он говорил: «Иди сюда.

Оставь свой край глухой и грешный.

Оставь Россию навсегда...»

Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтоб этой речью недостойной

Не осквернялся скорбный дух.

Ведущий 1. Ахматовские стихи, «где каждый шаг - секрет», где «пропасти налево и направо», в которых ирреальность, туман и Зазеркалье сочетались с абсолютной психологической и даже бытовой, вплоть до интерьера, достоверностью, заставляли говорить о «загадке Ахматовой». Какое-то время даже казалось, что так, как она, вообще не писал никто и никогда.

Ведущий 2. Лишь постепенно увидели, что лирика Ахматовой имеет глубокие корни, уходящие не только в русскую классическую поэзию, но и в психологическую прозу Гоголя и Толстого.

Чтец. «Власть её лирики была беспредельна. Молодёжь двух или трёх поколений влюблялась, так сказать, под аккомпанемент стихотворений Ахматовой, находя в них воплощение своих собственных чувств». (Корней Чуковский)

Чтец. Борис Эхенбаум так пишет в одной из своих рецензий: «Поэзия Ахматовой - сложный лирический роман».

Встреча 1

«Сегодня я с утра молчу,

А сердце — пополам»

(звучит гитара Гойи)

Ведущий 1. Имя Анна библейского происхождения и означает «благодать». «Благодать» - по словарю Даля - «наитие свыше; любовь, милость, благодеяние».

Ведущий 2. Горенко - от слова «горе». Кто же она: благодать или горе?

Ведущий 1. Псевдонимом Анна Горенко взяла фамилию бабки, в жилах которой текла буйная кровь татарских княжён, - Ахматова. И в мир вошла поэтесса, равной которой не было со времён легендарной Сафо.

Ведущий 2. Лирика Ахматовой периода её первых книг - почти исключительно лирика любви. Ахматова повествовала о горестях и блужданиях, обидах и власти, бурях и пустынях своей любви - своей и только.

Ведущий 1. «Я научила женщин говорить» - вот для этого и явилась она в мир и выполнила сполна свой долг. Она учила женщин быть достойными любви, быть равными в любви, быть в любви щедрыми и жертвенными.

Ведущий 2. И учила мужчин выслушивать не «влюблённый лепет», которым восхищались столько веков, а слова столь же жаркие, сколь и гордые.

От других мне хвала - что зола,

От тебя и хула - похвала.

Ведущий 1. Кто лучше Анны Ахматовой написал о нелюбви, как о пропасти, болезни, опасности роковой, когда перестоишь лишку - погибнешь, сгинешь, да уж и не жалко ничего - ни себя, ни других.

Звучат стихи: «Любовь покоряет обманно...»                          

                          «Двадцать первое. Ночь. Понедельник»                               

                          «Я научилась просто мудро жить»

                       «Сжала руки под тёмной вуалью»

                       «Смятение»

Встреча 2

«Я была тогда с моим народом,

Там, где мои народ к несчастью был»

Ведущий 1. В 30-е годы трагедия народа стала личной трагедией Ахматовой (у неё расстреляли бывшего мужа и арестовали сына), а её жизнь - отражением судьбы народной.

Ведущий 2. В «Реквиеме» (1937-1940) Ахматова писала: «И ненужным привеском болтался Возле тюрем своих Ленинград». Спустя два десятилетия она вспоминала, как её «опознали» в очереди к тюремному окошку.

Чтец. «В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шёпотом):

- А это вы можете описать?

И я сказала:

- Могу».

Ведущий 2. Это было первое произведение, написанное Ахматовой «по заказу». В «Реквиеме» у палачей нет ни имён, ни лиц. Нелюди невидимы, но явственны их деяния.

Ведущий 1. «Реквием» обращён к «невольным подругам двух осатанелых лет», к сыну, к смерти, к тем, кого «хотелось бы всех поимённо назвать, Да отняли список, и негде узнать».

Ведущий 2. Впервые в русской литературе колокольным поминальным звоном зазвучал «Реквием» как память о невинно убиенных.

Литературный монтаж по поэме «Реквием»

(звучит музыка Моцарта «Реквием»)

Чтец 1.        Перед этим горем гнутся горы,

Не течёт великая река,

Но крепки тюремные затворы,

А за ними «каторжные норы»

И смертельная тоска.

Чтец 2.      Это было, когда улыбался

                  Только мёртвый, спокойствию рад.

                  И ненужным привеском болтался

                  Возле тюрем своих Ленинград.

                  И когда, обезумев от муки,

                  Шли уже осуждённых полки,

                  И короткую песню разлуки

                  Паровозные пели гудки.

Звёзды смерти стояли над нами,

                    И безвинная корчилась Русь

                    Под кровавыми сапогами

И под шинами чёрных марусь.

Чтец 3.        Уводили тебя на рассвете,

                   За тобой, как на выносе, шла,

                   В тёмной горнице плакали дети,

      У божницы свеча оплыла

      На губах твоих холод иконки,

      Смертный пот на челе...

      Не забыть! Буду я, как стрелецкие жёнки,

      Под кремлёвскими башнями выть.

Чтец 4.        Семнадцать месяцев кричу,

Зову тебя домой,

Кидалась в ноги палачу,

Ты сын и ужас мой.

Всё перепуталось навек,

И мне не разобрать

Теперь, кто зверь, кто человек,

И долго ль казни ждать.

И только пышные цветы,

И звон кадильный, и следы

Куда-то в никуда.

        И прямо мне в глаза глядит

        И скорой гибелью грозит

        Огромная звезда.

Чтец 1.        Ты всё равно придёшь - зачем же не теперь?

Я жду тебя - мне очень трудно.

Я потушила свет и отворила дверь

Тебе, такой простой и чудной.

Прими для этого какой угодно вид,

Ворвись отравленным снарядом,

        Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит,

        Иль отрави тифозным чадом.

        Иль сказочкой, придуманной тобой

        И всем до тошноты знакомой,

        - Чтоб я увидела верх шапки голубой

        И бледного от страха управдома.

        Мне всё равно теперь.

Чтец 2.        Узнала я, как опадают лица,

Как из-под век выглядывает страх,

Как клинописи жёсткие страницы

Страдание выводит на щеках,

Как локоны из пепельных и чёрных

Серебряными делаются вдруг,

Улыбка вянет на губах покорных,

И в сухоньком смешке дрожит испуг.

И я молюсь не о себе одной,

А обо всех, кто там стоял со мною

И в лютый холод, и в июльский зной  

Под красною ослепшею стеной.

Чтец 3.        Хотелось бы всех поимённо назвать,

Да отняли список, и негде узнать.

Для них соткала я широкий покров

Из бедных, у них же подслушанных слов.

О них вспоминаю всегда и везде,

О них не забуду и в новой беде,

И если зажмут мой измученный рот,

Которым кричит стомильонный народ,

Пусть так же они поминают меня

В канун моего погребального дня.

Чтец 4.        А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась:

Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,

                   Где тень безутешная ищет меня,

 А здесь, где стояла я триста часов

                    И где для меня не открыли засов.

Чтец 1.        Затем, что и в смерти блаженной боюсь

Забыть громыхание чёрных марусь,

Забыть, как постылая хлюпала дверь

И выла старуха, как раненый зверь.

И пусть с неподвижных и бронзовых век,

Как слёзы струится подтаявший снег,

И голубь тюремный пусть гулит вдали,

И тихо идёт по Неве корабли.

Встреча 3

«Час мужества пробил на наших часах»

(звучит 7 симфония Шостаковича)

Ведущий 1. К оружию Анна Андреевна относилась плохо, однако именно она, «полумонахиня, полублудница», как называл её Жданов, выступила в осаждённом Ленинграде по Всесоюзному радио, и - уж решайте сами, было ли то, что она говорила, любовью или оружием.

Чтец. «Мои дорогие сограждане, матери, жёны и сёстры Ленинграда! Вот уже больше месяца, как враг грозит нашему городу пленом, наносит ему тяжёлые раны... Я, как и все вы сейчас, живу одной непоколебимой верой в то, что Ленинград никогда не будет фашистским. Эта вера крепнет во мне, когда я вижу ленинградских женщин, которые просто и мужественно защищают Ленинград и поддерживают его обычную, человеческую жизнь. Наши потомки отдадут должное каждой матери эпохи Отечественной войны, но с особой силой взоры их прикуёт Ленинградская женщина, стоявшая во время бомбёжки на крыше с багром и щипцами в руках, чтобы защитить город от огня... Нет, город, взрастивший таких женщин, не может быть побеждён...».

Ведущий 2. Эта сила духа, сила веры и любви к людям звучит и в стихах Ахматовой этого периода.

Звучат стихи:     «Клятва»

«А вы, мои друзья последнего призыва»

«Мужество»

Встреча 4.

«И гибель была у дверей...»

Ведущий 1. В 1946 году вышло в свет постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», в котором уничтожающей критике было подвергнуто творчество Ахматовой.

Ведущий 2. А.А. Жданов, секретарь ЦК ВКП(б), утверждал, что природа поэзии Ахматовой чужда народу: «До убожества ограничен диапазон её поэзии, - взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и молельной. Основное у неё - это любовно-эротические мотивы, переплетённые с мотивами грусти, тоски, смерти, мистики, обречённости».

Ведущий 1. Никто не мог объяснить причины ярости Жданова, но пресс культа личности был столь силён, что не нашлось в ту пору ни одного голоса, который был бы поднят в защиту невинных. Таково было время.

Ведущий 2. «И упало каменное слово

На мою ещё живую грудь», - заметила Ахматова. У неё было отобрано всё - возможность продолжать работу, быть членом Союза писателей, печататься. Даже продуктовые карточки были у неё отобраны. Если бы не помощь друзей...

Ведущий 1. И снова ей пришлось говорить из-под страшных развалин, говорить только с близкими друзьями, убеждёнными в том, что произошла чудовищная ошибка. И теперь главное - вытерпеть укрепить веру в то, что солнце вернётся, правда восторжествует.

Чтец. Забудут? - вот чем удивили!

Меня забывали не раз,

Сто раз я лежала в могиле,

Где, может быть, я и сейчас,

А муза и глохла и слепла,

В земле истлевала зерном,

Чтоб после, как Феникс из пепла,

В эфире восстать голубом.

Ведущий 2. Тяжелобольная, по-прежнему не устроенная с бытом, она продолжала напряжённо трудиться, веря, что

И всё-таки узнают голос мой,

И всё-таки опять ему поверят.

Ведущий 1. Она не дожила до отмены постановления, но могла многократно убедиться в том, как стихи её помогали людям.

Эпилог

(звучит музыка Шуберт «Аve Маriа»)

Чтец. О муза плача, прекраснейшая из муз!

О ты, шальное исчадие ночи белой!

Ты чёрную насылаешь метель на Русь.

И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы.

И мы шарахаемся, и глухое: ох! –

Стотысячное - тебе присягает, - Анна

Ахматова! - Это имя - огромный вздох,

И в глубь он падает, которая безымянна.

Мы коронованы тем, что одну с тобой

Мы землю топчем, что небо над нами - то же!

И тот, кто смертельной твоей судьбой,

Уже бессмертным на смертное сходит ложе.

В певучем граде моём купола горят,

И Спаса светлого славит слепец бродячий...

- И дарю тебе свой колокольный град.

Ахматова! - и сердце своё в придачу.

                                    М. Цветаева.

(Одна из учениц или ведущий медленно подходит к портрету Анны Ахматовой, кладёт к нему красную розу.) 

Скачано с www.znanio.ru