Сценическая постановка по повести Н.В. Гоголя "Ночь перед Рождеством"

СЦЕНИЧЕСКАЯ ПОСТАНОВКА Н.В. Гоголь НОЧЬ ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ Действующие лица: Саша, Миша (его младший брат) Вакула, Оксана,  Чёрт, Солоха, Пацюк, 1­й запорожец, 2­й запорожец, Царица, Одарка Перед занавесом. Сидит Саша и читает толстую книгу. Входит Саша Миша. Саша, что ты читаешь? Саша (читает). Отстань! Гоголя. Миша. Интересно? Саша. Очень. Не мешай. Миша. А про что? Саша. «Ночь перед рождеством». Миша. Сказка? Саша. Ну да. Сказка. Миша. А про что в сказке? Саша (вздыхает). Про кузнеца Вакулу. Как он на чёрте с Украины в  Петербург летал. Миша. Почитай мне. Ну, пожалуйста! Саша. Ладно, уж. Слушай да помалкивай. Миша усаживается на скамеечку у ног Саши (Читает).  «Последний   день   перед   рождеством   прошёл.   Зимняя   ночь наступила:   глянули   звёзды,   месяц   величаво   поднялся   на   небо   посветить добрым людям и всему миру. Морозило сильнее, чем с утра, но зато было так тихо, что скрип мороза под сапогом слышался за полверсты. Ещё ни одна толпа   парубков   не   показывалась   под   окнами   хат,   месяц   один   только заглядывал   в   них   украдкою,   как   бы   вызывая   принарядившихся   девушек выбежать своре за скрипучий снег…» За тюлевым занавесом на сцене жёлтый, как от керосиновой лампы, свет освещает Оксану, принарядившуюся перед ручным зеркальцем. Оксана.  Что людям вздумалось расславлять, будто я хороша? Лгут люди, я совсем не хороша! Разве чёрные брови и очи мои так хороши, что уже равных им нет и на свете? Что тут хорошего в этом носе, и в щеках, и в губах? Будто хороши   мои   чёрные   косы?   Ух,   их   можно   испугаться   вечером:   они,   как длинные змеи, перевились и обвились вокруг моей головы. Я вижу теперь, что я совсем не хороша! (Отодвигает несколько от себя зеркало, вскрикивает.) Нет, хороша я! Ах, как хороша! Чудо! Тихо входит Вакула. Вакула. Чудная девка! И хвастовства у неё мало! С час стоит, глядясь в  зеркало, и не наглядится и ещё хвалит себя вслух. Оксана (обернувшись, увидела кузнеца и вскрикнула). Зачем ты пришёл  сюда? Разве хочется, чтобы выгнала за дверь лопатою? Вакула. Не сердись на меня! Позволь хоть поговорить, хоть поглядеть на  тебя! Оксана. Кто же тебе запрещает? Говори и гляди. (Садится на лавку). Вакула. Позволь и мне сесть возле тебя? Оксана (оттолкнув его). Поди прочь! Ты пахнешь дымом. Я думаю, меня всю  обмарал своею сажею. (Отходит от него и снова охорашивается перед  зеркалом.) Правда ли, что твоя мать ведьма?  Вакула. Что мне до матери? Ты у меня и мать, и отец, и все, что ни есть  дорогого на свете! Оксана. Видишь, какой ты!.. Однако ж дивчата не приходят… Что б это  значило? Мне становится скучно! Вакула. Так тебе весело с ними? Оксана. Да уж веселее, чем с тобою. А! Кто­то стукнул. Верно, дивчата.  (Ушла). Вакула (один). Чего мне больше ждать? Она издевается надо мною. Ей я не  так дорог, как перержавевшая подкова. Входит Оксана и Одарка. Оксана. Э, Одарка! У тебя новые черевики. Ах, какие хорошие! С золотом!  Хорошо тебе, Одарка, у тебя такой человек, который всё тебе покупает, а мне некому достать такие славные черевички. Вакула. Не тужи, моя ненаглядная Оксана! Я тебе достану такие черевички,  какие редкая панночка носит. Оксана. Ты? Посмотрю я, где ты достанешь такие черевички, которые я  могла бы надеть на свою ногу! Разве те самые, которые носит царица? Одарка. (смеётся). Видишь, каких захотела! Оксана. Да! Будь свидетельницей: если кузнец Вакула принесёт те самые  черевичеи, которые ности царица, то вот моё слово, что выйду тотчас же за  него замуж! Вакула. Прощай, Оксана! Дурачь, кого хочешь, а меня не увидишь больше на  этом свете! Одарка. Куда, Вакула? Вакула. Прощайте! Даст бог, увидимся на том свете, а на этом уже не гулять  нам вместе. Не поминайте лихом! Свет за тюлем гаснет. Саша (читает). «Тут через трубу Вакуловой хаты клубами повалил дым и  пошёл тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле.  Это была Солоха, мать Вакулы. Она поднялась так высоко, что одним только  чёрным пятнышком мелькала вверху. Вдруг с противной стороны показалось  другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться, и вверху было не  пятнышко, а просто – чёрт. Мороз всё увеличивался, и вверху сделалось так холодно, что чёрт  перепрыгивал с одного копыта на другое и дул себе в кулак, желая сколько­  нибудь отогреть мёрзнувшие руки. Ведьма сама почувствовала, что холодно,  несмотря на то что была тепло одета, а потому, поднявши руки кверху,  отставила ногу и, приведши себя в такое положение, как человек, летящий на  коньках, не сдвинувшись ни одним суставом, спустилась по воздуху, будто по  ледяной покатой горе, и прямо – в трубу». За тюлем зажигается красный с синим свет.  Из­за кулис на метле выскакивает Солоха и натыкается на стоящие на полу мешки.  За ней выскакивает на сцену Чёрт. Солоха. Мешки Вакула принёс, пусть же сам и вынесет! Чёрт (прыгнул к Солохе). Пожалуйте ручку.  Солоха (протягивает ему руку). Нате! Чёрт (целует руку). Ох!  Вакула (за сценой). Отвори! Чёрт. Стучит кто­то? Вакула (ещё сильнее). Отвори! Чёрт. Это кузнец! Слышишь, Солоха? Куда хочешь девай меня. Солоха. Полезай в мешок. (Уходит). Чёрт лезет в мешок. Свет за тюлем гаснет и тут же снова зажигается. Чёрта уже нет. Входит Вакула. Вакула. Неужели не выбьется из ума моего это негодная Оксана? Не хочу  думать о ней, а всё думается. И, как нарочно, о ней одной только. Отчего это  так, что дума против воли лезет в голову? (Задумался. Увидел мешки.)  Зачем здесь лежат эти мешки? Их давно бы пора убрать отсюда! Завтра  праздник, а в хате до сих пор лежит всякая дрянь. Отнести их в кузницу.  (Хочет поднять мешок.) Кой чёрт! Мешки стали как будто тяжелее  прежнего. Тут, верно, положено ещё что­нибудь, кроме угля. Дурень я! Я и  позабыл, что теперь мне кажется всё тяжелее. Скоро буду от ветра валиться.  Что я за баба! Не дам никому смеяться над собой! Хоть десять таких мешков – все подниму. Что, в самом деле? Как будто уже всё пропало. Попробую ещё одно средство: пойду к пузатому запорожцу Пацюку. Он, говорят, знает всех  чертей и всё сделает, что захочет. (Взваливает на себя мешок). Свет за тюлем гаснет. Саша. «Чёрт запрыгал в мешке от радости, но кузнец, подумав, что он как­ нибудь зацепил мешок и произвёл сам это движение, ударил по мешку  кулаком и, встряхнув его на плечах, отправился к пузатому Пацюку. Этот  пузатый Пацюк был точно когда­то запорожцем, но выгнали его или он сам  убежал из Запорожья, этого никто не знал». За тюлем загорается желтый свет.  Пацюк сидит и ест галушки из стоящей на кадушке миски.  За его спиной появляется Вакула с мешком на плачах. Вакула (кланяясь). Я к твоей милости пришёл, Пацюк! Пацюк поднял голову и снова начал есть галушки. Ты, говорят, не во гнев будь сказано…– я веду об этом речь не для того,  чтобы тебе нанесть какую обиду, – приходишься немного сродни чёрту.  Пацюк поднял голову и снова начал есть галушки. К тебе пришёл, Пацюк. Дай боже тебе всего, добра всякого в довольствии,  хлеба в плепорции. Пропадать приходится мне, грешному! Ничто не поможет  мне на свете. Что будет, то будет. Приходится просить помощи у самого  чёрта. Пацюк поднял голову и снова начал есть галушки. Что ж, Пацюк, как мне быть? Пацюк. Когда нужно чёрта, то и ступай к чёрту. (Продолжает есть  галушки). Вакула (кланяясь). Для того­то и пришёл к тебе: кроме тебя, думаю, никто не знает к нему дороги. Пацюк молчит и доедает галушки. Сделай милость, человек добрый, не откажи. Расскажи хоть, как, примерно  сказать, попасть на дорогу к нему. Пацюк. Тому не нужно далеко ходить, у кого чёрт за плечами. Вакула. Что? (Опускает мешок.) Что он говорит? Свет гаснет, и, когда вновь зажигается синий свет, ни Пацюка, ни кадушки уже нет, а Чёрт сидит на Вакуле. Чёрт. Это я, твой друг, всё сделаю для товарища и друга! (В левое ухо). Денег дам сколько хочешь. (В правое ухо). Оксана будет сегодня же нашей. Вакула. Изволь! За такую цену готов быть твоим. Чёрт (смеётся). Ну, Вакула, ты знаешь, что без контракта ничего не делают. Вакула. Я готов! У вас, я слышал, расписываются кровью; постой же, я  достану в кармане гвоздь. (Заложив руку за спину, хватает Чёрта за  хвост). Чёрт (смеясь). Вишь, какой ты шутник! Ну полно, Вакула, побаловал и  хватит. Вакула. Постой, голубчик! (Стаскивает Чёрта со спины за хвост). Будешь  ты у меня знать, как подучивать на грехи добрых людей! (Садится Чёрту на  спину.) Чёрт (жалобно стонет). Помилуй, Вакула, всё, что для тебя нужно, всё  сделаю, отпусти только душу на покаяние! Вакула. А, вот каким голосом запел! Теперь я знаю, что мне делать. Вези  меня сей же час на себе! Слышишь? Да несись, как птица! Чёрт. Куда? Вакула. В Петербург, прямо к царице! Свет за тюлем гаснет. Саша. «И кузнец обомлел от страха, чувствуя себя поднимающимся в воздух. Сначала поднялся он от земли на такую высоту, что ничего не мог видеть  внизу и полетел, как муха, под самым месяцем, так что если бы не наклонился немного, то зацепил бы его шапкою. Однако ж немного спустя он ободрился и  уже стал подшучивать над чёртом. Всё было светло в вышине. Воздух в  лёгком серебряном тумане был прозрачен. И вдруг заблестел перед ним  Петербург, весь в огнях». Зелёный свет за тюлем освещает Чёрта и Вакулу у него на спине. Чёрт. Прямо ли ехать к царице? Вакула. Нет, страшно. Тут где­то, не знаю, пристали запорожцы, которые  проезжали осенью через Диканьку. Они ехали из Сечи с бумагами к царице; всё бы посоветоваться с  ними. Эй, сатана! Полезай ко мне в карман да веди к запорожцам! Темнота. Зажигается жёлтый свет. Сидят два запорожца. Вакула (кланяясь до земли). Здравствуйте, панове! Помогай бог вам, вот где  увиделись! 1­й запорожец. Что там за человек? Вакула. А вы не спознали? Это я, Вакула, кузнец. Когда проезжали осенью  через Диканьку, то погостили, дай боже вам всякого здоровья и долголетия, у  меня без малого два дня. Я новую шину тогда поставил на переднее колесо  вашей кибитки. 2­й запорожец. А! Это тот самый кузнец, который малюет важно. 1­й запорожец. Здорово, земляк. После потолкуем с тобой, земляк, побольше. 2­й запорожец. А теперь же мы едем к царице. Вакула. До царицы? А будьте ласковы, панове, возмите и меня с собою! 1­й запорожец. Тебя? Что будешь там делать? Нет, не можно! 2­й запорожец. Мы, брат, будем с царицей толковать про своё. Вакула. Возьмите! (Наклоняясь к своему карману). Чёрт, проси! (Ударяет  по карману).  Чёрт пискнул. 2­й запорожец. Возьмём его, в самом деле? 1­й запорожец. Пожалуй, возьмём! Свет за тюлем гаснет. Саша. «Чудно снова показалось кузнецу, когда понёсся он в огромной карете, качаясь на рессорах, когда с обеих сторон мимо него бежали четырёхэтажные  дома и мостовая, гремя, казалось, сама катилась под ноги лошадям. Карета  остановилась перед дворцом. Запорожцы вышли, вступили в великолепные  сени и начали подыматься на блистательно освещенную лестницу. Робко  следовал за ними кузнец, опасаясь на каждом шагу поскользнуться на паркете. Прошли три залы. Вдруг запорожцы пали на землю и закричали в один голос.  Кузнец, не видя ничего, растянулся и сам со всем усердием на полу». Запорожцы и стоящая перед ними царица освещаются ярким светом за тюлем. Запорожцы и Вакула. Помилуй, мамо! Помилуй! Царица. Всианьте. Запорожцы и Вакула. Не встанем, мамо! Не встанем! Умрём, а не встанем! Царица. Встаньте – я велю!  Запорожцы и Вакула встают. Светлейший обещал познакомить меня с моим народом, которого я до сих пор ещё не видела. Чего хотите вы? Вакула (про себя). Теперь пора! Царица спрашивает, чего хотите! (Ей.) Ваше  царское величество, не прикажите казнить, прикажите миловать! Из чего, не  во гнев будь сказано вашей царской милости, сделаны черевички, что на ногах ваших? Я думаю, ни один швец ни в одном государстве на свете не сумеет так  сделать! Боже ты мой, что, если бы моя жинка надела такие черевички! Царица. Если тебе так хочется иметь такие башмаки, то это не трудно  сделать. (Обернувшись за кулисы.) Принесите ему сейчас же башмаки, самые  дорогие, с золотом. (К запорожцам.) Хорошо ли вас здесь содержат? 1­й запорожец. Та спасибо, мамо! Провиант дают хороший…  Из­за кулис протягиваются руки в белых перчатках, с подушкой,  на которой лежат царицыны башмаки. Царица (Вакуле). Возьми себе мои черевички, добрый человек. Вакула. Спасибо, мамо! (Кланяется и отходит в сторону к занавесу). Царица (к запорожцам). Значит, провиант дают хороший? 2­й запорожец. Хороший, хотя бараны здешний совсем не то, что у нас на  Запорожье. Вакула (у самого занавеса нагнулся к карману и стукнул по нему кулаком).  Чёрт! Вынеси меня отсюда скорее! Свет за тюлем гаснет. Саша. «Ещё быстрее в остальное время ночи нёсся чёрт с кузнецом назад, и  мигом очутился Вакула около своей хаты. Тут, схвативши хворостину,  отвесил он чёрту три удара, и бедный чёрт припустился бежать. После сего  Вакула вошёл в сени, зарылся в сено и проспал до утра». Золотистый свет за тюлем освещает Оксана. Оксана. Что, если он в самом деле ушёл и никогда не вернётся в село? Что,  если он в самом деле решился на что­нибудь страшное? Чего доброго! Он же  так любил меня… Вакула (появляясь). Погляди, какие я тебе принёс черевички! Оксана (радостно вскрикивает). Ай! Вакула. Те самые, которые носит царица.  Оксана. Нет, нет! Мне не нужно черевичков! Я и без черевичков тебя люблю! Свет за тюлем гаснет.Занавес.