Своеобразие жанра «Тихого Дона». (Материалы литературной гостиной).

Своеобразие жанра «Тихого Дона». (Материалы литературной гостиной). Шолохов при работе над «Тихим Доном» с самого начала понимал, что пишет не просто роман. В это время его настольной книгой была «Война и мир» Л.Н.Толстого, сочетающая жанровые признаки романа и эпопеи. «Тихий Дон», так же как «Война и мир», сочетает в себе различные жанровые   принципы.   Изображение   жизненного   потока   происходит   с эпопейной   свободой,   однако   это   не   отменяет   романного   начала.   Действие «Тихого   Дона»   начинается   и   заканчивается   у   куреня   семьи   Мелеховых, каждый   член   этой   семьи   имеет   свою   историю,   прослеженную   автором   на страницах   произведения.   В   отличие   от   «Войны   и   мира»   главный   герой   в «Тихом Доне» один. Григорий Мелехов переживает и личные неурядицы, и все   бедствия   двух   войн,   и   их   последствия.   Правда,   Григорий   Мелехов является   центральным   персонажем   не   всех   глав   произведения.   Петро Мелехов, Мишка Кошевой, Иван Алексеевич, Митька Коршунов, Бунчук и другие находятся в центре авторского внимания во многих главах и даже их комплексах. Таким образом, романное начало, предполагающее внимание к человеческой индивидуальности в ее отношениях с другими, очень значимо в структуре   «Тихого   Дона».   Как   эпопея   «Тихий   Дон»   обращен   к   судьбам народа,   к   общезначимому.   Эпопея   исследует   основы   жизнеустройства, миропорядка.  Действие в первой части «Тихого Дона» разворачивается неторопливо. По меркам романа не обязательно изображение двух рыбалок, поездки казаков на лагерные сборы и т.д., но это необходимо для эпопеи. Вторая часть «Тихого Дона» ближе к роману, ведь здесь изображена в первую очередь личная жизнь Григория, пристальное внимание уделено его внутреннему миру. Однако и здесь присутствуют эпизоды, ценные сами по себе, например: сцена с бугаем отца Митьки Коршунова, распоровшим шею кобылице. Во второй книге и большей части третьей развитие основного романного действия   задерживается   событиями   эпоса.   И   в   дальнейшем   автор   уделяет большое   внимание   событиям   историческим,   даже   если   они   не   имеют отношения   к   судьбам   центральных   персонажей.   В   седьмой   части   «Тихого Дона»   речь   идет   о   ходе   крупных  фронтовых   операций,   о   стратегических планах воюющих сторон и т.д. Эти исторические вставки не нужны в романе, но эпопея без них обойтись не может. Все   описанные   в   «Тихом   Доне»   события,   на   первый   взгляд,   иногда несопоставимые,   на   самом   деле   тесно   связаны   между   собой:   все   они оставляют  след  в  жизни  человека,  в  его духовной  биографии.  Романное  и эпопейное   начала   в   «Тихом   Доне»,   как   и   в   «Войне   и   мире»,   очень   тесно переплетены, только единство это носит трагический характер. Казаки   всегда   были   сословием,   чьей   обязанностью   являлись   служба   в армии, участие в войнах. Сражение предполагает необходимую жестокость, но даже в сражении существует норма поведения. Уже Первая мировая война разрушает представление об этой норме: «Дальше — небрежно собранные в кучу куски конечностей, шмотья шинели, истрощенная мятая нога на месте головы; а еще дальше — совсем мальчишка, с пухлыми губами и отроческим овалом   лица;   по   груди   резанула   пулеметная   струя,   в   четырех   местах продырявлена   шинель,   из   отверстий   торчат   опаленные   хлопья».   Смерть становится   обыденным   явлением,   жизнь   обесценивается.   В   этой   войне органичен образ Чубатого, хладнокровного убийцы, попавшего в свою стихию, но нормальный человеческий взгляд на неприятеля как на  человека  в этой войне еще правомерен. Однако чем ближе революция и война Гражданская, тем   все   более   невозможен   взгляд   с   позиции   уже   найденной   абсолютной истины. Автор ищет истину вместе с героями. Он не может, не имеет права быть беспристрастным судьей. В Гражданской войне это невозможно. Особенность шолоховского повествования о Гражданской войне в том, что он главным героем своего эпоса делает народ. Шолохова можно признать сторонником традиционных моральных норм.  Гражданская война во многом отменяет эти нормы, и эта отмена есть суть трагедийности «Тихого Дона».  Основа   композиции   романа­эпопеи   —   контраст   между   жизнью   до революции и после нее. Разлом, произошедший в жизни страны после октября 1917 года, в «Тихом Доне» виден при сопоставлении картин мирной жизни и жизни после революции. Вековой уклад жизни хутора разрушен полностью. Факт крушения норм коллективной жизни казачьего круга несомненен. Шолохов создает эпическое полотно, смотрит на события во многом и с учетом реалий послереволюционных. Его интересует вопрос о соотношении интересов революции и народа. Григорий в споре с Иваном Алексеевичем с болью говорит: «Казакам эта власть, окромя разору, ничего не дает! Мужичья власть, им она и нужна. Но нам и генералы не нужны. Что коммунисты, что генералы — одно ярмо. <...> Ты говоришь — равнять... Этим темный народ большевики и приманули. Посыпали хороших слов, и попер человек, как рыба на приваду! А куда это равнение делось?». Это взгляд человека, стремящегося быть объективным, найти правду. Образ Григория   Мелехова   продолжает   традиционную   для  русской   литературы галерею   образов   правдоискателей.   Но   для   убежденного   сторонника большевиков такая позиция враждебна. «Твои  слова — контра! — холодно сказал Иван Алексеевич. — <...> Давно  я тебя не видал и не потаю — чужой ты стал. Ты Советской власти враг!».   характер,   Типичным   является   образ, Писателя после выхода романа критиковали за «нетипичность» образа главного   героя   его   произведения.  Григорий   действительно   не   является средним   казаком.  В   традициях   русского   реализма   типичность   —   это   не усредненность.   являющийся порождением своего времени, отражением исторических закономерностей. В такой трактовке образ Григория Мелехова типичен. Его путь в Гражданской войне   —   это   путь   поисков   истины.   Он   не   может   просто   подчиниться обстоятельствам, ничего не принимает на веру без практической проверки и внутреннего   осмысления.   Он   видит   стан   и   белых,   и   красных   изнутри,   не являясь   убежденным   сторонником   ни   тех,   ни   других.   Вообще,   Шолохов, стремясь   к   правдивому   изображению   реальности,   не   щадит   ни   одну   из противоборствующих   сторон.   Жестокость   одних   уравновешивается жестокостью   других,   но   не   оправдывается   ею.   Картина,   которую   увидел Михаил   Кошевой   в   родном   доме,   зверская   расправа   белых   с   беззащитной старухой — его матерью, не может быть оправдана никакими классовыми соображениями. Однако Мишка Кошевой, сжигающий дома и убивающий не менее   беззащитного   деда   Гришаку,   не   восстанавливает   справедливость,   а продолжает   тот   же   ряд   насилия.   Его   поведение   также   не   может   быть оправдано   никакими   высшими   соображениями.   Наиболее   мучительными   и значительными   для   Григория   Мелехова   являются   сцены   расстрела безоружных и белыми, и красными. Разрываются традиционные, всегда бывшие наиболее крепкими узы: узы кровного родства, дружбы, заменяясь иной системой ценностей. Прогоняемые через хутора большевики не враги, пришедшие на родную землю, а такие же станичники. Символичен тот факт, что Ивана Алексеевича добивают в родном хуторе, и делает это его кума Дарья. Григорий   зарубил   матросов,   принял   участие   в   кровавой   бойне.   Он осознает это как высочайшей силы трагическое несоответствие всем нормам человеческого поведения: «Рыдая, сотрясаясь от рыданий, он, как собака, стал хватать ртом снег,   уцелевший   под   плетнем.   Потом,   в   какую­то   минуту   чудовищного просветления, попытался встать, но не смог и, повернувшись мокрым  от слез, изуродованным болью лицом к столпившимся вокруг него казакам, крикнул надорванным, дико прозвучавшим голосом: — Кого же рубил!.. <...> Братцы, нет мне прошения!.. Зарубите, ради бога... в бога мать... Смерти... предайте!..». Совершение   насилия   над   такими   же,   как   он,   русскими   людьми,   для Григория   не   может   быть   оправдано   ничем.   Но   носитель   революционных идеалов   Бунчук,   которого   партия   сделала   палачом   и   который   вынужден казнить   мальчишек­юнкеров,   мучается   до   самоисступления,   однако   не подвергает сомнению необходимость и оправданность таких казней.