Урок литературы на тему : " Трагизм поэмы С. Есенина "Черный человек""

Урок литературы.  Трагизм поэмы С. А. Есенина «Черный человек» Цель урока: показать, как создается трагический пафос поэмы.  Методические   приемы:  лекция   с   элементами   беседы;   аналитическое   чтение поэмы. Ход урока I. Слово учителя Поэма «Анна Снегина», которая заканчивается грустно, но романтически светло, относится к январю 1925 года. А в ноябре того же года написана задуманная еще в 1923 году   последняя   поэма   Есенина,   «Черный   человек».   Само   название   настраивает   на трагический лад. Тема утраченной молодости, несбывшихся, погибших надежд очевидна и в лирике: «Не жалею, не зову, не плачу...» (1921); «Да! Теперь решено. Без возврата...» (1922); «Снова пьют здесь, дерутся и плачут...» (1922); «Цветы мне говорят — прощай...» (1925). Читаем некоторые из этих стихотворений. 1925   год   отмечен   для   Есенина   особенно   тягостными   предчувствиями, очарованиями, крушением надежд и по отношению к России (в «Анне Снегиной» — и о российской   трагедии,   о   разоре   и   погибели   крестьянского   мира),   и   по   отношению   к собственной судьбе: Снежная равнина, белая луна, Саваном покрыта наша сторона. И березы в белом плачут по лесам. Кто погиб здесь? Умер? Уж не я ли сам? Из   этих   настроений   и   родился   «Черный   человек»,   трагический   феномен раздвоенного   сознания,   «двойник­самозванец»,   «фиктивный   другой»   (термины   М. Бахтина). II. Аналитическая беседа с комментариями учителя — Как бы вы определили жанр поэмы и ее композицию? Поэма начинается с обращения: Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен. Сам не знаю, откуда взялась эта боль. То ли ветер свистит Над пустым и безлюдным полем, То ль, как рощу в сентябрь, Осыпает мозги алкоголь. Эти же строки повторяются в середине поэмы, деля ее пополам. Поэма построена как диалог «черного человека» с лирическим героем. Как оказывается, это беспощадный разговор с самим собой, откровенный до «блевоты», исповедь перед самим собой, после которой жить уже невозможно. — Попробуем проследить, как создается трагический пафос 1­й части поэмы. Трагизм   нарастает   постепенно.   В   начале   поэмы   возникает   образ,   обычно вызывающий усмешку: Голова моя машет ушами, Как крыльями птица. Ей на шее ноги Маячить больше невмочь. Быстро становится понятно, что так передается алкогольный бред, и становится уже не до смеха. Одиннадцать раз в первой части появляется рефрен: «Черный человек», закрепляя навязчивое видение в сознании читателя. «Прескверный гость» посетил поэта. Он явился прочитать «мерзкую книгу» его постыдных   деяний,   отнять   у   него   малейшую   надежду   на   спасение.   Незваный   ночной пришелец   выворачивает   перед   грешником   всю   демоническую,   им   же   вдохновленную, сторону   его   жизни.   Кроме   нее   ничего   и   не   осталось.   Страшно   и   то,   что   «прохвост   и забулдыга»   имел   в   книге   своей   жизни   «много   прекраснейших   мыслей   и   планов», неосуществленных   и   неосуществимых,   конечно,   «в   стране   /   Самых   отвратительных   / Громил и шарлатанов». Это о России, о родной стране? — Какую роль в создании трагического пафоса играет лексика? «Темная»   лексика:   «мерзкий»,   «гнусавый»,   «прохвост»,   «забулдыга»,   «тоска»,   «отвратительный»,   «авантюрист», «страх», «изломанный»,  «лживый»,   «скверная»,  «скандальный»   и  т. д.  — оттеняется  немногими «светлыми»   словами:   «прекраснейший»,   «чистый»,   «веселый»,   «изящный»,   «милая», «счастье», «улыбчивый».   «шарлатаны»,   «громилы»,   «дьявол», — Понаблюдаем за цветовой гаммой. Что меняется по сравнению с традиционным есенинским многоцветьем? «Цветная» поэзия Есенина здесь оставляет почти один черный цвет. Упоминается еще «до дьявола» чистый снег, какой­то мальчик «желтоволосый, с голубыми глазами», а любимый   поэтом   голубой   цвет   становится   страшным   эпитетом:   «глаза   покрываются голубой блевотой». — Как лирический герой реагирует на обвинения «черного человека»? Герой еще пытается сопротивляться: «Черный человек! / Ты не смеешь этого!» Но с ужасом принимает молчаливое обвинение, что он «жулик и вор, / Так бесстыдно и нагло / Обокравший кого­то». — Комментируем начало второй части. Вторая часть начинается как будто мирно: Ночь морозная. Тих покой перекрестка. Я один у окошка, Ни гостя, ни друга не жду. Вся равнина покрыта Сыпучей и мягкой известкой, И деревья, как всадники Съехались в нашем саду. Но уже в следующей строфе жуткое видение появляется снова: «Где­то плачет / Ночная   зловещая  птица»,   деревья,   только   что   казавшиеся   мирными   всадниками,   «сеют копытливый стук», тревожный стук, и опять возникает «черный человек». —  Есть  ли  отличия  в  описании   «черного  человека»  в  первой  и  второй  частях поэмы? В первой части «черный человек» почти бесплотен. Правда, он садится на кровать, «водит пальцем по мерзкой книге», гнусавит, читает, бормочет, глядит в упор, передает свои   мысли.   То   есть,   он   описан   через   действия.   Во   второй   части   «черный   человек» упоминается лишь дважды, но зато описание его конкретизируется: Вот опять этот черный На кресло мое садится, Приподняв свой цилиндр И откинув небрежно сюртук. Это уже черт из видений Ивана Карамазова, например. Он уже не «бормочет», а «хрипит», а сам «все ближе и ближе клонится». Он уже не просто читает книгу жизни героя, он открыто издевается над ним: Ах, положим ошибся! Ведь нынче луна. Что же нужно еще Напоенному дремой мирку? Может, с толстыми ляжками Тайно придет «она», И ты будешь читать Свою дохлую томную лирику? Издевка сменяется ностальгической картиной детства героя: «жил мальчик / В простой крестьянской семье, / Желтоволосый, с голубыми глазами...», «черный человек» дразнит утерянной навсегда праведной дорогой. И снова издевка: И вот стал он взрослым, к тому ж поэт, Хоть с небольшой, Но ухватистой силою, И какую­то женщину Сорока с лишним лет, Называл скверной девочкой И своею милою. — Какова развязка поэмы? Как она связана с развязкой судьбы поэта? Выносить издевательства уже невозможно. Брошенная в «черного человека» трость приносит герою не   освобождение,   а   лишь   опустошение:   зеркало   разбито,   «черный   человек»   оказался вторым   «Я»   героя   («Я   в   цилиндре   стою»).   Рассвет,   обычно   символизирующий   начало, обновление,  сопровождается  безысходным:  «...Месяц умер». Начало и конец последней строфы   отмечен   многоточиями.   Точка   в   судьбе   поэта   будет   поставлена   через   полтора месяца. III. Тест по произведениям С. А. Есенина  Домашнее задание 1. Читать раннюю лирику Маяковского. 2. Индивидуальное задание: доклад­сообщение о биографии поэта.