Беседа: Музыка в жизни Александра Блока

Музыка в жизни Александра Блока Шахматовово, подмосковная усадьба Бекетовых, где провел свое детство  замечательный русский поэт Александр Блок, с ее липовыми аллеями, беседками и прудами, навсегда останется для нас такой частицей нашей культуры, как  Ясная Поляна, Михайловское или Тарханы. По выражению одного  исследователя, «Блок был последним русским поэтом, который мог украсить свой кабинет портретами своих предков». По рождению Блок принадлежал к  верхушке дворянской интеллигенции – его дед был замечательным ученым­  ботаником, отец – профессором Варшавского университета, мать писала,  переводила с нескольких языков. С детства Блок был окружен одаренными,  тонкими, блестящими людьми. В вольтеровском кресле дедовского кабинета  красивый мальчик, похожий на маленького Байрона, поглощает толстые  фолианты старинной библиотеки. Он мечтает стать артистом и на домашней  сцене читает монологи Гамлета и Скупого рыцаря. В тени шахматовских беседок  пишет он первые свои стихи. По примеру своего отца. Блок поступает на юридический факультет  Петербургского университета. Он с увлечением занимается историей и  философией, но главной страстью его по­прежнему остается поэзия. В 1904  году выходит первый сборник Блока «Стихи о Прекрасной Даме». В этом  сборнике поэтический голос Блока звучит уже в полную силу — мы слышим здесь ту самую музыку слов, о которой столько говорил и писал поэт. По признанию самого Блока, у него не было музыкального слуха. Но он рано  услышал в себе «голос музыки, поющей внутри», — так говорил он о поэзии. Под  конец жизни он вспоминал: «Мы сидели на закате всем семейством под липами и пили чай. За сиренями из  оврага уже поднимался туман. Соседние мужики вышли косить купеческий луг.  Вдруг один из них завел песню. Без усилия полился и сразу наполнил и овраг, и  рощу, и сад сильный серебряный тенор. Мужики подхватили песню. А мы зсе  страшно смутились. Я не знаю, не разбираю слов, а песня все растет. Соседние  мужики никогда еще так не пели. Мне неловко сидеть, щекочет в горле, хочется  плакать. Я вскочил и убежал в далекий угол сада». Все поэтическое творчество Блока, от детских стихов и до «Двенадцати»,  отличает эта необыкновенная чуткость к музыкальным впечатлениям. В том  богатейшем оркестре, которым является его поэзия, мы слышим множество  самых разных голосов — холодные, чистые гармонии «Стихов о Прекрасной  Даме»; романтические вихри «снежных метелей» («Снежная маска», «Арфы и  скрипки»); цыганские напевы, которые увлекли Блока так же сильно, как и его  любимых поэтов прошлого — Аполлона Григорьева, Я. Полонского; голос  одинокого прохожего, затерянного «в переулках и извивах» города («Ямбы»), и,  наконец, победый ритм «революционного шага» («Двенадцать»). Блок горячо любил классическую музыку. С детства его кумиж был Вагнер.  Постановка в России оперы «Тристан и Изольда» стала событием для поэта. Он  был на спектакле, с увлечением слушал, стараясь понять незнакомое искусство:  «Жаль, что я не понимаю», — записал он в дневнике, вернувшись из театра. Мать поэта вспоминала:«Вообще музыка оперы Вагнера — не только музыка, но и текст — производили  на Блока сильное впечатление». Образ умирающего Тристана, ищущего смерти и срывающего с раны повязку,  навеял такие знаменитые строки: Но час настал. Припоминая, Я вспомнил: нет, я не слуга! Так падай, перевязь цветная, Хлынь, кровь, и обагри снега! Постановка «Тристана и Изольды» Вагнера явилась событием не только для  Блока — это было событие в музыкальной жизни России. Ставил оперу  Мейерхольд, оркестром дирижировал Направник, партии пели Ершов и  Черкасская. Впечатление, произведенное этой постановкой на Блока, не  стерлось до конца его дней. Именно эта опера Вагнера подсказала Блоку образы одного из лучших его произведений — драмы «Роза и Крест». Она была сначала  задумана как либретто балета для А. Глазунова, который после создания  «Раймонды» считался знатоком провансальской культуры трубадуров  средневековья. Но тема настолько увлекла Блока, он почувствовал ее настолько  «своей», что решил превратить ее в оперное либретто, имея в виду, конечно,  оперу типа вагнеровской. Но и в рамки оперного либретто не входило то обилие  мыслей и образов, которое родилось у Блока в результате обращения к  средневековой поэзии. «Под напевами Вагнера переложил последнюю сцену в  стихи», — признается Блок в своих дневниках. Перед нами удивительный пример влияния родственного искусства — музыки — на поэзию. И в самой судьбе Вагнера Блоку виделась типичная трагедия художника в  современном ему мире. Вагнер, этот ниспровергатель окоченевших форм, этот  революционер и новатор в искусстве, постепенно становился кумиром того  самого буржуазного мещанства, которое было ему так ненавистно: оперы его  сделались «модными» в начале XX века и в Европе, и в России, на премьерах  блистали туалетами буржуазные дамы — та публика, которая была всегда  ненавистна Блоку. Правда, буржуа не в состоянии «проглотить» его творчество,  поскольку художника отличает «спасительный яд творческих противоречий». В 1917 году, когда началась революция, Блок был уже знаменитым поэтом. Мы  знаем, что он всей душой, всей совестью художника принял революцию, порвав  тем самым со многими своими друзьями и почитателями. В великих событиях,  внутренний смысл которых он всегда стремился постигнуть и принять, ему тоже  слышалась музыка, разумеется, не в обычном понимании слова: музыка здесь для него — как бы тайный, скрытый голос истории, что в разные эпохи жизни людей  звучит по­разному. Блок призывал слушать этот голос истории, эту музыку  времени: «Мы любили эти диссонансы, — пишет он в статье «Интеллигенция и  революция», — эти ревы, эти звоны, эти неожиданные переходы… Поток,  ушедший в землю, протекавший бесшумно в глубине и тьме, — вот он опять  шумит; и в шуме его новая музыка. Всем телом, всем сердцем, всем сознанием —  слушайте революцию».В своей знаменитой поэме «Двенадцать» Блок дал пример такого вслушивания в  «музыку революции». Поэма эта — длинная симфония со множеством тем,  разнообразно инструментованных. В ней слышен ритм революционного марша и  мещанский городской романс, цыганские напевы и патетический гимн. Блок  писал о революции: «…Мир омывается, сбрасывая старые одежды; человек  становится ближе к стихии; и потому — человек становится музыкальнее». Под конец жизни Блок переживал душевный кризис. Тяжело больного поэта  мучила тревога об «уходящей музыке». Он часто повторял слова Гоголя: если и  музыка нас покинет, что будет тогда с нашим миром? Блок умер в 1921 году. Его последние годы были заполнены активной работой,  участием в различных литературных и театральных организациях,  выступлениями, встречами с новыми читателями. Эта новая аудитория, а затем  пришедшие ей на смену следующие читательские поколения поняли и полюбили  его замечательную поэзию, ее многоголосие, ее волшебную музыку. Эта музыка  получила и звуковое выражение. На стихи поэта написано много произведений:  вокальных, вокально­симфонических, сценических. В историю советской музыки  вошли вокальные циклы на стихи Блока Ю. Шапорина («Далекая юность»), Д.  Шоставича (Семь романсов на стихи Александра Блока), Г. Свирива  («Петербургские песни»), по поэме «Двенадцать» созданы оратория В. Рубина и  балет Б. Тищенко.