История семейного рода

История семейного рода.

 Дубина Емельян Осипович, 1865 года рождения, Дубина Прасковья Кондратьевна, 1866 года рождения, жили в Полтавской губернии.  

Необычна судьба моей прабабушки Прасковьи Кондратьевны. Она была си­ротой, жила и работала в доме пана-немца. Относились к ней Панове хорошо: обучили грамоте, выучила Прасковья язык хозяев. Когда по­дошла пора выходить замуж, собрали, как и положено, девке прида­ное. Замуж попала она в семью большую, под власть жестокого и нравного свекра. Муж Емельян старался из всех сил, работал, как вол, желая умилостивить отца и получить хоть небольшой надел при разделе имущества. Но отец был непреклонен, и земли молодым не дал, ни ар­шина. «Ну что ж, в родове это не впервой у нас, не я первый, не я по­следний», - сказал Емельян жене Прасковье, и решили они по следу, проложен­ному еще в прошлом веке непокорными казаками с Полтавщины, идти в Сибирь.

Добирались способами самыми разными. И железную дорогу «побачилы», и на лошадях добрые люди подвозили,  пока деньги были, нанимали подводы. Но нельзя на себе унести все, что потребует такая длинная дорога, да и немного было у молодых того, что можно взять с собой. Когда кончались деньги и продукты, нанимались не боящиеся никакой работы Емельян с Прасковьей в батраки. Где посев, где прополку, где жатву отработают - с тем и идут дальше. Сибиряки, видно привыкшие уже к постоянному движению нищеты из России по их тракту, брали на работу охотно. А чего же не брать: свои и возьмут втридорога, и жилы так не рвут, как оголодавшие с дороги хохлы и кацапы...

Обосновались в Чернокурненском районе, в селе Белое, основан­ном на облюбованном украинцами месте уже давно. И уезд назывался по родному - Черный курень, все будто рядом Украина. Встретили новоселов неожиданно приветливо: староста села выделил земельный надел; земли здесь, после стесненности и скученности на Полтавщине, показалось немерено глаз не охватит. Чему несказанно радовался злой на работу Емельян. Дали (с отдачей после обзавода) стельную телочку и стригунка- кобылку, чтобы приплод был. Земля попалась неплохая, но поросшая небольшими колками корявого березняка и осинника. Корчевали, ворочали нетронутую целину, сначала волоча плуг на себе, а потом впрягали в тягло и корову, и бычка, да и сами впрягались, жа­лея негустую живность в еще неокрепшем хозяйстве. Сеяли, как и все: рожь, овес.

Постепенно начали обживаться, вот уже и стригунок вырос в хорошую тягловую лошадь - значит, хозяйство лошадное, не хуже, чем у людей...

В 1904 и в 1905 годах родились две девочки - Александра и Аку­лина.

К этому времени старший сын Григорий, которого принесли в Сибирь молодые родители, оберегая всю дорогу как главную драгоценность - семьи, подрос и стал хорошим помощником отцу. С двумя мужиками в хозяйстве можно было и пашню расширять, и скота по­больше разводить. Такой воли, как в Сибири, нигде еще не видел Емельян за всю долгую дорогу в Белое.

И сюда, на край света, перенесли украинцы устойчивые признаки и традиции национального быта. Как и на Полтавщине, ткали женщи­ны холсты, белили по первому снегу, шили долгими зимними вечера­ми рубахи и украшали знакомыми орнаментами с «трояндями» и «ливнями» по рукавам и подолу. Коноплю сеяли сами и замашки бра­ли сами, и пеньку мяли - все сами. Да не мялкой, а ногами, отчего ступни становились как деревянные, и отходили лишь зимой.

Смелые и предприимчивые хохлы из Белого уже давно проторили дорогу' в Китай. Меняли там сельхозпродукты на сладости, в основ­ном, на сахар. Стал торговать и Емельян. Благо, было на кого оставить хозяйство. Поставили сами дом, считались работящей, дружной семь­ей. Но в 1914 призвали Григория на войну и тут, же получили похоронку...

Так и стала помощницей у Емельяна младшая дочь Акулина. Сильная она была, хваткая на работу и отчаянная.

Отправляясь в страду на поле ни свет, ни заря, подходил Емельян к постели дочери, молча подхватывал ее на руки и укладывал в телегу, на подкинутое Прасковьей рядно. Дорога неблизкая, и поспать еще успеет дочка, и проснуться...

Не успевая без Гриши на пашне, решили домой не ездить, так и жили всю жатву на заимке. А Александра уже вышедшая замуж за Григория Мороз, «от­резанный ломоть», разрывалась на два двора, управляясь с хозяйством.

В селе семью Емельяна уважали за доброжелательность, разумность и трудолюбие. С об­щего согласия выбрали его на сходе старостой.

А тут вскоре революция, гражданская война... Помните, «белые пришли - грабють, красные пришли - грабютъ»? Когда пришли в село красные, забрали всех лошадей, а уж белые, нащу павшие им на пятки, выгребли все подчистую, да и село спалили дотла. Успел Емельян уве­сти корову в колок - вот и все, что осталось от нажитого.

Снова стали жить в землянке, как и первый год. Здоровье еще бы­ло, работы не боялись. И снова как каторжные впряглись в ярмо. Од­новременно и поднимали дом, и занимались пашней, и обзаводились хозяйством. Сильно помогали «суседи», взаимовыручка у земляков была доброй традицией: поделиться ли семенами, дать ли на обзавод птицу - каждый считал делом почетным, прибавлявшим авторитета фамилии.

Вот и новая власть вошла в силу, стало спокойнее, порядка боль­ше, заговорили о коммуне.:. Да отвернулась от Емельяна удача. Не заладились отношения с участковым. Емельян не признавал нахлебни­ков и не шибко кидался подставлять табурет и угощать заходившего иногда, возомнившего себя главным человеком на селе милиционера. Злопамятным оказался представитель закона. Когда началось в три­дцатом году светопреставление с раскулачиванием, одним из первых предстал перед судом Емельян Дубина.

И оказалось, что записана на нем мельница, которой сроду не было - некогда и не за что строить ее было. Да поди, докажи областному суду, участковому веры больше. Так и попала трудолюбивая честная семья в кулаки. А у кулаков судь­бы похожи...

Прасковью с замужней старшей Александрой оставили в селе, а  Акулину и  Емельяна этапом отправили а Томск.

          Вытолкнули молодую женщину в город, на произвол судьбы, а престарелого отца ее посадили в тюрьму. Работы для «врага» в городе не было, но отмечаться в комендатуре надо было регулярно. И при­шлось молодой, здоровой девушке перебиваться кое-какой поденкой и даже побираться.

«Стыдно, горько, сквозь землю провалиться бы, а живешь!» - так рассказывала Акулина своим внукам и правнукам о доле репрессированной.

Перебиваясь случайной работой, коротая дни с такими же бедола­гами, как и сама, встретила она хорошего парня, из своих, репрессиро­ванных. Разрешили им власти пожениться, а вот на родину путь зака­зали. Был Иван Владимирович Дурнов из Татарского. После женитьбы, вскоре у них родился сын Коля, но в 1,5 года Коля умер от скарлатины. Началось переселение из Томска по Сибири и Дальнему Востоку. Акулина и Иван были переселены в Амурскую область, Зейского района, прийск Ясный. Там они работали на золотых приисках, мыли золото. В 1937 году у них родился сын Владимир, а в 1940 году родилась дочь Валентина. Было трудно, но жизнь потихоньку стала налаживаться. За деньги, которые иногда получали, покупали материю и Акулина шила себе и на продажу. В 1941 году попросился глава молодой семьи на фронт, и хотя не очень-то расположены были власти к врагам народа, однако на фронт отправили.

 Прийск закрыли, всех раскулаченных переселили в поселок Утес. Была организована сельскохозяйственная артель, для выращивания зерна, скота и эти продукты шли на фронт.                

Похоронка пришла в 1944-м.. Погиб Дурнов Иван Владимирович под Варшавой в Польше..

И осталась Акулина в чужом краю с двумя крохотными де­тишками на руках. Ни приласкать, ни поругать некому, и не уронить голову в материнские ладони, и не поголосить, не пожалиться родной душе. Кто, где? - не знала женщина, и узнавать было небезопасно.

       В 1948-м году еще раз приласкала судьба Акулину, нашелся хо­роший вдовый человек Антон Егорович Руднев с.тремя ртами в приданое, так и стали вместе горе мыкать. В скором времени у них совместно родилась младшенькая дочь Катерина. И стали воспитывать шестерых детей.

          Антон Егорович закончил службу в 1942 году, в бою под Сталинградом получил ранение и стал инвалидом 2 группы.  

         Горе не горе, а жизнь идет. Вот уже и старший вырос, закончил ФЗО и стал железнодорожником. Переехали родители с ос­тальными ребятишками поближе к нему, в Хабаровский край. Вот и средний. Володя, сообразительный и трудолюбивый, наверное, в деда Емельяна, закончил институт железнодорожника и получил направление в Купинский район Новосибирской области. И дрогнуло сердце Акулины - родина-то, вот она, рядом, до Белого рукой подать. Так и уговорила всех перебраться поближе к родной земле.

Теперь может, никто не арестует, никто не унизит обидным в своей несправедливости и страшным словом «враг»...

Уже в селе Копкуль, которое приглянулось семье младшей дочери Акулины, решили искать следы прапрадеда Емельяна и прапрабабы Прасковьи. Отвечали государственные службы на запросы быстро, да ответы не утешали, а лишь растравляли и без того настрадавшуюся душу прабабушки Акулины. Оказывается, не оставили и Прасковью власти своим вниманием. Подумали - подумали, и выслали вслед за мужем, да в другую сторону. Удалось узнать Акулине только то, что умерла в чужом краю ее мать от тифа и похоронена в «братской» могиле...

Чуть больше удалось узнать женщине об отце. «На заявление Ду­бина А.Е. Шегарский отдел ЗАГС Томской области высылает в адрес Купинского о/ЗАГС НСО свидетельство о смерти на Дубина Емельяна Осиповича, умершего 13.03.41 года в ОДП (областной дом инвалидов) Шегарского района Томской области  (с. Вороновка)». Вот и все, что осталось у Акулины в память о красивых, работящих, умных людях, давших ей жизнь... Да еще три справки о реабилитации на Дубина Емельяна, на Дубина Прасковью и на нее саму Дубина Акулину...

Била-била жизнь Акулину, изломала ее всю, отняла родные души, а взамен бросила в ее старые, изношенные вечной непосильной рабо­той руки вот эти бумажки...

Доживала свой век Акулина с младшей дочерью Екатериной, ро­жденной для скрепления их сводной семьи с Антоном.

Уже и Антона давно нет на свете, но есть восемь внуков и шест­надцать правнуков, которые любили свою бабушку и прабабушку Акулину за доброту, бесконечную заботу о них, веселый характер.

«Она не сидела без дела. Очень любила вышивать, как и в юности. Сколько ковров, сколько подушечек и салфеточек украшено ее трудом - и не пересчитать. Такой сдобы, как она пекла, ни у кого такой больше не ела. А до чего любила цветы... И вообще, Акулина любила жить. Может, потому и прожила 91 год, наперекор всем несчастьям и бедам, за не доживших своего века родителей».