Особенности мироощущения лирического героя в поэме В.В. Маяковского «Облако в штанах_

Министерство образования и науки Российской Федерации  Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Чеченский государственный университет» Институт чеченской и общей филологии КАФЕДРА ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Курсовая Работа ___________________по русской литературе  (дисциплина)    XX    века____________________ __________Особенности мироощущения лирического героя в поэме________ ________ В.В. Маяковского «Облако в штанах_________    (тема)    Студентки 5 курса РВО_______ ____________заочного отделения       (очное/заочное) __________________________________________________________________ __________________________Ахметовой Малики_______________________ (ФИО) ____________________________________________________________________________________ Руководитель: профессор, доктор филологических наук Х.В. Туркаев ______ ф.и.о, должность (дата сдачи) Зав.каф.                               (подпись) Грозный­2016 План Введение………………………………………………………………….3 1. Своеобразие поэмы  В.В.Маяковского «Облако в штанах»……7 2. Образ лирического героя в поэме «Облако в штанах» ………...11 Заключение……………………………………………………………...26 Список использованной литературы………………………………...28 2 Введение.       Читая эту поэму, можно живо представить Маяковского, вышагивающего по берегу залива и чеканящего на песчаном пляже в Куоккале строки "Облака в штанах” под ритм своих мощных шагов. На мокром песке остаются следы громадных   сапог,   в   сознании   поэта   рождаются   бессмертные   стихи.   Очень скоро Маяковский прочтет свою "программную вещь" Горькому, и внешне суровый   автор   пьесы   "На   дне"   будет   плакать,   испытав   потрясение   от замечательной поэмы. Это будет в 1915 году.           Я задумываюсь над словом "громада". "Облако в штанах" не такая уж большая   по   объему   вещь.   Но   она   действительно   высится   громадой   как   в творчестве Маяковского, так и в современной ему поэзии 1913­1915 годов. В ней такой масштаб, такой исполинский размах, такой взлет в поднебесье, что слово   "громада"   становится   оправданным.   В   поэме   описывается  "громада­ любовь и громада­ненависть". Есть здесь и немало приземленных эпизодов, низменных поступков, сниженных образов. Само "облако" опускается вниз до уровня   человеческих   "штанов",   и   слово   переосмысляется   поэтом.   Но   все равно я постоянно ощущаю возвышенное начало в поэме. Это именно громада, равная самому поэту. В нее вошли в сжатом, концентрированном виде многие мотивы   ранней   лирики   Маяковского.   Для   поэмы   характерно противопоставление поэта толпе, идеальный образ лирического героя ("иду красивый, двадцатидвухлетний"). Здесь и мир низменных вещей и явлений, и жертвы   города,   и   музыкальные   образы,   и   гротескная   фигура   вывернутого 3 человека   с   "одними   сплошными   губами".   Маяковский   сознательно подчеркивает преемственность с ранним творчеством, замечая в своих резких и   афористически   емких   строках:   Мною   опять   славословятся   мужчины, залеженные, как больница, и женщины, истрепанные, как пословица. Темы эти получают   свое   преображение.   Усиливается   гиперболизм   образов,   их внутренняя   связь,   сила   их   раскрытия   и   бунтарское   начало,   которому   они подчиняются.   С   мощного   вызова   начинается   пролог,   наполненный ошарашивающими неологизмами: Вашу мысль, мечтающую на размягченном мозгу,   как   выжиревший   лакей   на   засаленной   кушетке,   буду   дразнить   об окровавленный сердца лоскут, досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий. Враг из стана "жирных" неизменен. А вот лирический герой на глазах становится иным, словно небо меняет тона. Он то грубый и резкий, "от мяса бешеный", "нахальный и едкий", то "безукоризненно нежный", расслабленный, аморфный, ранимый:   "не   мужчина,   а   облако   в   штанах".   Так   проясняется   смысл необычного названия поэмы. Таким резким герой предстает на ее страницах. Первая   часть   "тетраптиха"   (таков   подзаголовок   поэмы),   согласно   замыслу поэта,   содержит   в   себе   первый   крик   недовольства.   "Долой   вашу   любовь". Этому   подчинен   сюжет.   Лирический   герой   ждет   встречи   в   Марией   (ее прототипом была чудесная девушка Мария Денисова, встреченная поэтом в Одессе). Но ее нет, и тогда явления и вещи вокруг начинают свою враждебную жизнь:   вечер   "уходит”,   канделябры   "хохочут   и   ржут"   в   спину,   прибой "обрызгивает"   своим   громом,   "ляскают"   двери,   полночь   "режет"   ножом, гримасничают   дождинки,   "как   будто   воют   химеры   собора   Парижской Богоматери".   Детали   даны   крупно,   с   превышением   привычных   размеров. Дождинки   "гримасу   громадят".   напоминая   Везувий,   Нотр­Дам.   Но   и лирический герой огромеш. "жилистая громадина", "глыба", "громадный". Я вижу борьбу великанов. Кто же победит? Герой "стонет, корчится", "скоро криком издер­нется рот". Глаголы передают страдание и отчаяние его. А тут 4 еще   расширились,  расшатались,  разыгрались   нервы.  Маяковский   переводит этот   известный   фразеологизм   в   метафору   ("спрыгнул   нерв"),   которая порождает   уже   целую   цепочку   развернутых   метафор.   И   вот   нервы влюбленного мечутся, танцуют, скачут, так что и у них уже подкашиваются ноги. Изумительно передано томительное ожидание свидания. И вот, наконец, Мария приходит и сообщает, что выходит замуж. Резкость и оглушительность известия   поэт   сравнивает   с   собственным   стихотворением   "Нате".   Кражу любимой ­ с похищением из Лувра "Джоконды" Леонардо да Винчи. А самого себя   ­   с   погибшей   Помпеей.   У   Маяковского   сравнения   яркие,   сильные, образные,   выразительные.   Одно   из   них,   "нечаянно"   упомянутое   ­   "огнем озаряя" ­ вызывает к жизни новый ряд метафор и эпитетов: "пожар сердца", "обжигающий   рот",   "сердце   горящее",   которое   тушат   пожарные,   "лицо обгорающее", "обгорелые фигуры слов и чисел", "горящие руки", "стоглазое зарево".           Картина грандиозная ­ в пространственном, динамическом и временном плане. Голос звучит через столетия, превращаясь в крик и стон: долой вашу продажную любовь! Во второй части тетраптиха тема любви получает новое решение:   речь   идет   о   любовной   лирике,   преобладающей   в   современной Маяковскому поэзии. Поэзия эта озабочена тем, чтобы воспевать "и барышню, и любовь, и цветочек по/росами". Темы эти мелки, а поэты, которые размокли "в'плаче и всхлипе", мелки вдвойне. Они "выкипячивают, рифмами пиликая, из   любви   и   соловьев   какое­то   варево"   Здесь   поэт   обращается   к   теме искусства.   Оно,   по   мнению   Маяковского,   в   буржуазном   обществе антинародно и античеловечно. Оно существует само для себя и не озабочено страданиями людей. Оно не хочет видеть, как "улица корчится безъязыкая ­ ей нечем кричать и разговаривать". Более того, поэты со знательно   бросаются   от   улицы,   "ероша   космы".   Поэт   вновь   населяет   ее персонажами   своей   ранней   лирики.   "Крик   толчком"   стоит   "из   глотки". 5 Придавленные   пролетками   и   такси,   бедняки   заполняют   площадь.   Улица присела и заорала "Идемте жрать!" Но есть нечего. Поэты боятся уличной толпы, ее "проказы". Между тем люди города "чище венецианского лазорья, морями   и   солнцем   омытого   сразу!"   Лирический   герой   тоже   оказывается поэтом   и   ­   в   противовес   буржуазным   златоустам   и   поварам   "варева"   ­ присоединяется   к   жертвам   города,   заявляя   Я   знаю   ­   солнце   померкло   б, увидев   наших   душ   золотые   россыпи.   ,   Поэт   противопоставляет нежизнеспособному искусству подлинное, пиликающим "поэтикам" ­ самого себя: "Я ­ где боль, везде". Обращаясь к простым людям, поэт заявляет: "Вы мне всего дороже и ближе". Он гордится людьми, считая, что они держат в своей пятерне "миров приводные ремни!" и "сами творцы в горящем гимне". Для   них   он   и   создает   свои   строки.   Вновь   происходит   схватка   великанов. Город   "дорогу   мраком   запер",   выставил   громадные   "вавилонские   башни". Круппов, Голгофы, "тысячу тысяч Бастилии", своих "великих" (Заратустру, Гете). В противовес всем им выступает Поэт, предтеча "шестнадцатого года", ­ по его мнению, года революций. Он, словно Данко, готов вытащить душу, растоптать   ее   ­   и   окровавленную   дать,   "как   знамя".   А   за   ним   видится идеальный образ "идущего через горы времени, которого не видит никто". За этими двумя "спасителями" ­ будущее. Вместе с ними пришло время иного искусства, иных гимнов и ораторий. Поэтому герой оглашает мир криком: долой ваше искусство, искусство пошлости и камерной замкнутости! Нам, здоровенным,   с   шагом   саженным,   надо   не   слушать,   а   рвать   их   ­   их, присосавшихся бесплатным приложением к каждой двуспальной кровати! В третьей   части   поэмы   Маяковский   поднимается   до   отрицания   всего господствующего  строя, бесчеловечного   и жестокого. Вся   жизнь "жирных" неприемлема   для   лирического   героя.   Невыносима   их   любовь.   Тема   любви повернута   новой   гранью.   Маяковский   воспроизводит   пародию   на   любовь, похоть,   разврат,   извращение.   Вся   земля   предстает   женщиной,   которая 6 рисуется "обжиревшей, как любовница, которую вылюбил Ротшильд". Похоти "хозяев жизни" решительно противопоставляется настоящая любовь. Но это лишь   одна   грань   новой   темы.   Господствующий   строй   рождает   войны, убийства,   расстрелы,   "бойни".   Поэтому   в   третьей   части   поэмы   возникают образы   "Железного   Бисмарка",   "пушек   лафета"   генерала   Галифе.   Такое   предательствами, устройство   мира   сопровождается   разбоями, опустошениями,   "человечьим   месивом".   Оно   создает   лепрозории­тюрьмы   и палаты   сумасшедших   домов,   где   томятся   заключенные.   Это   общество продажно и грязно. Поэтому "долой ваш строй!" Но поэт не только бросает этот   лозунг­крик,   но   и   зовет   людей   города   к   открытой   борьбе, "кастетом кроиться миру в черепе", вздымая "окровавленные туши лабазников": Выньте, гулящие, руки из брюк ­ берите камень, нож или бомбу, а если у которого нету рук ­ пришел чтоб и бился лбом бы! Навстречу всем этим сильным мира сего ­ Бисмарку. Ротшильду, Галифе ­ выходит Поэт, становясь "тринадцатым апостолом". Он ­ пророк, вероучитель и победитель. Недаром он намерен на непочке, как мопса, вести самого Наполеона. В четвертой части тетраптиха ведущей становится тема Бога. Поэт негодует против всего, что освящает буржуазный   строй.  А   если   это   делает   религия,  то  "громаду­ненависть"  он обрушивает и на нее: "Долой вашу религию!" Тема эта была подготовлена предшествующими частями, где были уже обозначены враждебные отношения с небом и Богом как противниками свободы и равнодушными наблюдателями людских страданий. Поэт вступает в открытую войну с Богом. Он, как Демон, ненавидит его жизнеустройство, его прислужников, "крыластого" ангела. Как Демон, он с горечью вспоминает время, когда тоже был ангелом, "сахарным барашком выглядывал в глаз". Он отрицает всесилие и всемогущество Бога, его всеведение. Поэт идет даже на оскорбление ("крохотный божик"), бросает вызов   и   хватается   за   сапожный   ножик,   чтобы   раскроить   "пропахшего ладаном".   Главное   обвинение,   брошенное   Богу,   состоит   в   том,   что   он   не 7 позаботился   о   счастливой   любви,   "чтоб   было   без   мук   целовать,   целовать, целовать". И снова, как в начале поэмы, лирический герой обращается к своей Марии.   Здесь   и   мольбы,   и   упреки,   и   стоны,   и   властные   требования,   и нежность,   и   клятвы,   напоминающие   того   же   Демона.   Слово   его   сильно   и проникновенно, так страстно и значительно, что оно "величием равное Богу". Но взаимопонимания нет, согласие не дано, близости не наступает. Мария ­ это   не   хрупкая   Тамара.   Она   не   гибнет,   но   душу   ее   забирает   какой­то современный "ангел". А на долю Поэта­Демона достается его кровоточащее сердце, которое несет он, "как собачка... несет перееханную поездом лапу". Финал   поэмы   ­   картина   бесконечных   пространств,   космических   высот   и масштабов.   Сияют   зловещие   звезды,  высится   враждебное   небо. "Вселенная спит, положив на лапу с клещами звезд огромное ухо". Она не слышит, как идет скорбно, но гордо Поэт, таща сквозь жизнь "миллионы огромных чистых Любовей и миллион миллионов маленьких грязных любят". Такова "громада" и художественная мощь поэмы "Облако в штанах" Владимира Маяковского. 8 ГлаваI  Своеобразие поэмы В.В. Маяковского «Облако в штанах»             Еще не прочитав поэму «Облако в штанах», только лишь услышав ее название, можно ощутить нечто нежное, мягкое, доброе, нечто грандиозное и значащее в жизни любого человека. Действительно, буйное воображение поэта отталкивалось от реальных событий, в основу величайшей фантазии ложилось земное, всепоглощающее, бурлящее, но, к сожалению, безответное чувство. Любовь к Марии Александровне Денисовой послужила импульсом к созданию поэмы,   впоследствии   посвященной   Лиле   Брик.   Первоначальный   накал   настолько   внутренне любовной   драмы   был   настолько   мощным, испепеляющим,   что   своим   первым   током   пронизал   всю   поэму,   каждую   ее часть.        Уже в прологе, а затем и в первой части мы чувствуем перешедший из ранней   лирики   Маяковского   конфликт   между   лирическим   героем   и 9 обществом. Герой противопоставляет себя тем, для кого любовь — похоть, эпизод. За внешней дерзостью и грубостью скрывается ранимая и уязвимая душа   героя,   жаждущая   любви,   не   просто   физической   близости,   а   именно безоглядной,   глубокой,   нежной,   всепоглощающей   любви.   Бесконечно одинокий и несчастливый человек мечтает найти ласку, простое сочувствие и участие, он хочет свою бронзовость «спрятать в мягкое, в женское». Любимая женщина необходима ему как воздух, она нужна ему для того, чтобы хоть с нею   ощутить   себя   Самим   собой,   маленьким,   беспомощным,   по­детски беззащитным: «Ведь для себя не важно / и то, что бронзовый, / и то, что сердце —   холодной   железкою».   Любовь   героя   настолько   сильна,   что   он   готов разреветься   и   ничуть   не   стыдится   этого,   он   не   стесняется   своих   слез,   не боится обнажить перед всем миром эту свою чудовищную слабость: «Глаза выкачу». наслезненные Вся   первая   глава   —   это   не   трактат   о   любви,   а   переживания   героя, бочками     выплеснутые наружу, в ней нет рассуждений, присутствуют только эмоции. Точнее эту главу можно определить как «пожар сердца». Эта «прекрасная болезнь» поражает организм, превращая «обгорающий рот» в кратер вулкана, который «изрыгает» слова, выбрасывающиеся, «как голая проститутка / из горящего публичного дома». Возникает лихорадочно­возбужденное описание сердечного   пожара   —   с   лестницами,   бочками,   «блестящими   касками», «сапожищами пожарных» и «обугленными поцелуишками». Метафора «огонь любви» переводится в буквальный план — «плавлю лбом стекло окошечное». Взволнованность и нетерпеливость героя передаются в бешеном ритме бега нервов.   «Тихо,   /   как   больной   с   кровати,   /   спрыгнул   нерв».   Атмосфера беспомощности и подавленности постепенно накаляется. «И вот, / сначала прошелся / едва­едва, / потом забегал / взволнованный, / четкий». Наступает апогей: «Нервы — / большие, / маленькие, / многие! — / скачут бешеные, / и уже   /   у   нервов   подкашиваются   ноги!»   Нервная   дрожь   героя   вызывает 10 сотрясение   в   здании,   «рушится   штукатурка»,   «лязгают   двери».   Состояние возбужденности и напряжения поэт передает аллитерацией. Повторение звука «ч» («мечутся отчаянной чечеткой») создает темп и ощущение беспрерывного движения.           Развязка   наступает   подобно   взрыву,   на   героя   обрушивается   самое страшное   горе,   самая   невыносимая   боль   —   уход   любимой   женщины,   что перенести   он   не   в   силах.   Боль   разрастается   в   его   мозгу   до   сознания всемирной,   вселенской   катастрофы.   Женщина   —   единственная,   которая могла бы дать ему счастье, его женщина, самим Богом для него созданная, ему предназначенная, уходит к другому. Уходит потому, что у другого — деньги. В любовном треугольнике нет соперника, которого полюбила Мария, третьим в него включен буржуазный строй, где отношения между мужчиной и женщиной построены на выпаде, корысти, купле­продаже, но не на любви. Она — «Джоконда, / которую надо украсть». «И украли», а мы читаем: купили, прельстили богатством, комфортом, деньгами. Любовная драма постепенно перерастает в политическую. Маяковский был ранен безответной любовью. Дело не в том, социально­общественную, даже     в     что   ему   лично   не   повезло,   уход   любимой   открыл   ему,   что   мир   устроен неправильно, несправедливо, любовь в нем зависит от категорий, от которых она не должна зависеть. Отвергнутое чувство приводит поэта к отрицанию любви   вообще,   а   вслед   за   этим   и   многих   других   ценностей. Поэзия не исключение в этом ряду. «Над всем, что сделано», герой «ставит nihil».   Однако   он   не   отрицает   поэзию   вообще,   инстинктом   нравственного, здорового человека он выступает против салонного, обескровленного голым эстетством   искусства.   Он   полагает,   что   поэзия   в   классическом рафинированном   виде   изжила   себя.   Она   слишком   оторвалась   от   реальной жизни и от реального языка, на котором говорит народ. Гиперболизируя этот 11 разрыв,   герой   противопоставляет   «вдохновенных   простаков»,   которые «выкипячивают… / из любвей и соловьев какое­то варево», себе, чья задача состоит в том, чтобы дать «корчащейся безъязыкой» улице язык, в том, чтобы дать ей возможность «кричать и разговаривать». По мнению Маяковского, найти общий язык с массами — цель поэзии, а не политики. Чтобы приблизить эту цель, прежде всего нужно отказаться от чуждых народу тем и не воспевать «и барышню, / и любовь, / и цветочек под росами». А для этого необходимо сделать   поэзию   близкой   и   понятной   народу,   нужно   найти   форму, позволяющую соединить лирику с грубостью. Отсюда и смешение лексики, ее агрессивность,   сочетание   уличной   грубости   и   высокого   стилистического слога,   одновременное   сосуществование   «вавилонских   башен   городов»   и кривых   папертей,   «выхаркивающих   давку   на   площадь»,   «хоров   ангелова хорала» и «умерших слов разлагающиеся трупики». Однако за грубостью — внешним   проявлением   жизни   —   скрывается   нечто   более   значительное, сокровенное,   желанное.   Обращаясь   к   толпе,   Маяковский   взывает   прежде всего к ее нравственной стороне жизни, он призывает к обретению гордости и чувства собственного достоинства: необходимо «остановиться» и «не сметь подачки». просить   Раненая любовь дала прозрение поэту,  и он стремится открыть людям истину, состоящую в отречении от мира, лишенного настоящей любви и настоящих ценностей. Миссия Маяковского, представителя «чистого искусства», — это миссия «златоустейшего, чье каждое слово душу новородит, именинит тело». Он   призван   на   землю   для   обновления   и   возрождения   жизни.   Как   пророк Державина и Пушкина «духовной жаждою томим», он видит «идущего через горы времени, / которого не видит никто». И этот кто­то — «в терновом венце революций»   «шестнадцатый   год».   Грандиозное   пророчество   Маяковского сбывается   с   разницей   лишь   в   один   год.   А   пока   он   —  «его   предтеча»,   он искупитель грехов, он там, где боль, он принял ее на себя, он «распял себя на 12 кресте», он выжег душу, где нежность растили». Поэт готов повторить подвиг Данко, он готов вытащить, растоптать душу и отдать, «окровавленную, как знамя»,   на   путь   уничтожения   вековой,   изначальной   несправедливости мироздания. Метафора   «спаситель»   —   это   попытка   автора   найти   лекарство   против поразившей   сердце   героя   болезни   —   несправедливой   жизни,   корыстной, основанной   на   деньгах   любви.   А   возбудителем   этой   болезни   является существующий общественный строй, который нужно свергнуть во что бы то ни стало. Поэтому революция, по мнению Маяковского, должна принести не жестокость, и даже не социальное освобождение, а нравственное очищение, в ней   же   он   видит   способ   покончить   с   ненавистным   строем.   По   всей   главе проходит   мотив   крушения   старого   мира,   низвержения   его   «героев»   от завоевателя Мамая, предателя Азефа до «Наполеона на цепочке», «железного Бисмарка», «генерала Галифе» и миллиардера Ротшильда. Необыкновенная выразительность   в   развенчании   идеалов   буржуазного   мира   достигается акцентированием   ударного   слова   в   строке   («Выньте,   гулящие,   руки   из брюк…»), подбором интересных рифм. Составные рифмы «бомбу» — «лбом бы»,   «пишу   ли»   —   «шулер»,   усеченные   неточные   рифмы   «нежненько»   — «мятежников»,   омонимичные   рифмы   «мне   ж»   —   «мне»   —   «на   гумне» придают поэтическую стройность и смысловую законченность каждой строфе. Строки, распадающиеся на отдельные фразы и даже слова, передают читателю   даже   некоторую напряженность,   непримиримость,   взволнованность, озлобленность: Вдруг и тучи и облачное прочее подняло на небе невероятную качку… 13 И здесь же резко контрастные строки о ком­то, запутавшемся в «облачных путах» вызывают прилив доброты и нежности. В поэме вновь возникает мотив «облака в штанах», мы ощущаем постоянное присутствие чуткой, отзывчивой души   лирического   героя   и   ее   сопереживание   всем   потрясениям   в   этом «оплеванном мире».       Душа всеми силами молится о любви чистой, не испоганенной корыстью. Она испытывает жуткие муки от ощущения пошлости и грязи окружающего мира, от тяжести «на шее воловьей» «миллиона миллионов маленьких грязных любят». Эта боль настолько сильна и всепоглощающа, что ставит лирического героя   на   одну   ступень   с   самим   Богом.   Несовершенство   бытия   и невозможность   изменить   несправедливость   мироздания   заставляют лирического героя от мольбы и поклонения, от слепой веры «всесильному Божищу»   прийти   к   выводу   о   ничтожестве   «крохотного   Божика».   Герой обвиняет   Господа   в   том,   что   он   видит   только   добро,   что   он   ежедневно «обмакивает раздобревшие глаза» в «облачный кисель». Однако мир полон зла, которое нужно «изучить». Настоящая любовь — это наслаждение, это чувство,   которым   нужно   жить   и   отдаваться   ему   целиком.   А   если   Богу неведомо такое чувство, если он не может «выдумать, чтоб было без мук целовать»,  тогда   зачем   же   он   нужен?   Такой   Бог   должен   быть   низвергнут. Поэма «Облако   в   штанах» завершается   богохульно.   Лирический   герой бросает вызов всему миру и самому Богу, он называет себя «тринадцатым апостолом»,   который   является   могучим   образом   отрицания   и   бунта.   И первоначальное название поэмы «Тринадцатый апостол» призывает к протесту против   существующей   общественной   морали,   против   ложного   искусства, против буржуазной любви и исчерпавшей  себя, по мнению поэта, религии. Однако, провозгласив четыре «долой», лирический герой не находит выхода из нравственного тупика, не находит духовной силы, призванной обновить и возродить   жизнь.   Подобно   ницшеанскому   человеку,   герой   Маяковского 14 стремится   вырваться   из   общественных   пут   и   прийти   к   «первоосновной жизни»,  и  он   остается   в  вакууме,  где   еще   не   обретены   новые   ценности   и счастье еще далеко. Глава II Образ лирического героя в поэме «Облако в штанах» Эй, вы! Небо! Снимите шляпу! 15 Я иду!1                В. Маяковский              Маяковский ворвался  в плеяду корифеев поэзии Серебряного века своими бунтарскими, эпатирующими стихами: «А вы могли бы?», «Нате!», «Адище   города»,   трагедией   «Владимир   Маяковский»,   прославляющей мучительный,   вдохновенный   труд   творца,   и,   конечно,   поэмой   «Облако   в штанах»,   не   оставившей   равнодушным   ни   одного   из   его   современников. Многих шокировал вызывающий тон и намеренно грубая, «уличная», лексика. Эпатаж достигал цели. Но и великий талант был замечен всеми. Под обаяние творчества   гениального   футуриста   попали   Борис   Пастернак,   Марина Цветаева, сподвижники по школе: Алексей Крученых, Николай Асеев. Все же и   ныне   находятся   критики,   огульно   обвиняющие   его   в   антигуманности,   в призывах   к   массовому   пролитию   крови.   Такими   настроениями   наполнена, например, статья Юрия Карабчиевского «Вознесение Маяковского». В чем же тайна   этой   фигуры   в   русской   поэзии   рубежа   XIX—XX   века?   Почему вызывает   он   столь   противоречивые   чувства?   Думается,   наиболее   полно ответить на этот вопрос поможет образ лирического героя поэмы «Облако в штанах»,   в   которую   автор   вложил   по   сути   все   тревожащие   его   мысли   и чувства,   явившиеся   реакцией   на   современность.   Лирический   герой   многое перенял   от   своего   создателя.   Конечно,   нельзя   утверждать   полную адекватность литературного персонажа автору. Персонаж, выступающий от лица собственного «Я», романтизирован, все черты в нем несколько усилены, что   помогает   поэту   ярче,  убедительнее   донести   свою   мысль.   В  советском литературоведении   этот   образ   рассматривался   лишь   как   трибун,   бунтарь, отрицатель,   выступивший   с   революционной   программой.   Собственно лирические   оттенки   в   многообразной   гамме   живописующих   тонов 1 Маяковский Лирика. Публицистика. Театр. – , 1999г. С­87 16 обыкновенно опускались. От этого образ многое терял, становясь лишь сухой плакатной фигурой, бездушной аллегорией Октября. Но образ лирического героя   намного   богаче,   нежели   все   вместе   взятые   «Долой!..»   манифеста футуристов «Пощечина общественному вкусу» или столь же ограниченные лозунги большевиков. В этой поэме Маяковский еще не успел «наступить на горло собственной песне», и поэтому бунтарство здесь необычно сочетается с глубоким лиризмом. Может быть, именно это контрастное сочетание, наряду с   новой,   самобытной   гуманностью,   которую   проповедовал   «крикогубый Заратустра», сделало столь притягательным образ лирического героя. «Я над всем,   что   сделано,   ставлю   «nihil»,   —   утверждал   лирический   герой Маяковского,   тем   самым   будто   бы   проповедуя   всеотрицание,   абсолютный нигилизм.   Но   вдумчивый   читатель   заметит,   что   каждому   знаку   отрицания соответствует в поэме утверждение собственных представлений об идеале. Мироощущение   поэта,   переданное   устами   лирического   героя,   отнюдь   не является нигилизмом в традиционном его понимании. Маяковский не Базаров и   не   персонаж   романа   Достоевского   «Подросток».   Его   лирический   герой, несмотря   на   присущее   ему   бунтарство,   глубже   и   шире   ограниченного всеотрицателя.   Когда   поэт   бросает   вызов   самому   небу,   когда   великий Наполеон предстает в роли ничтожного мопса на цепочке у лирического героя — это не самовосхваление. Лирическому герою человеческая ничтожность, узость мещанских устремлений причиняет боль. Поэтому его богоборчество — это стремление вознести человека на ту высоту, которой он, по мнению нового   Заратустры,   заслуживает.   Это   ли   не   гуманизм?   Такой   взгляд   на назначение   человека   и   определил   творческий   замысел   поэмы.   Все   четыре обычно выделяемых в ней «Долой!..» — «Долой вашу любовь!», «Долой ваше искусство!»,   «Долой   вашу   религию!»   и   «Долой   ваш   строй!»   —   по   сути являются   протестом   против   мещанской   самоуспокоенности,   отдельного, эгоистичного счастья, когда нищенски живут миллионы; против искусства, 17 нацеленного   на   воспевание   красоты   и   не   замечающего   уродливых   сторон жизни; против любви, стимулом которой служат деньги; против призывов к «непротивлению» и «неделанию». Вся поэма спаяна воедино антимещанской направленностью.   Лейтмотивом   через   всю   поэму   проходит   бескорыстная, огромная   и   всеобъемлющая   любовь   лирического   героя   к   Марии,   обычной земной  женщине,  для  которой  такое   поклонение,  требующее  взамен   также всего,   является   тяжкой,   невыносимой   ношей.   Чувство   лирического   героя столь же высоко, как тот пьедестал, на который он смело поднялся во славу человека вообще. Его страдания подобны всесжигающему «пожару сердца». Развернутая метафора помогает автору передать тончайшие нюансы сильной страсти: «Скажите пожарным: на сердце горящее лезут в ласках». Отрицая расчетливую робость в любви, лирический герой тем не менее не становится проповедником бездуховной страсти тела. Его восхваления телесной любви проникнуты почти религиозной трепетностью: «Тело твое просто прошу, как просят христиане — «хлеб наш насущный даждь нам днесь». Его мольба к Марии   —   молитва   о   любви   гармоничной,   очищенной   от   всех   мещанских предрассудков, которые мешают настоящему, полному, огромному счастью. И не  только  телесная,  но  и  духовная  сторона  чувства  доведена  до  пределов совершенства: «Имя твое я боюсь забыть, как поэт боится забыть какое­то в муках ночей рожденное слово, величием равное богу». Искусству красивых вымыслов  лирический  герой  противопоставляет  эстетику   улицы,  поэзию,  в которой заговорит сама жизнь. Как и в трагедии «Владимир Маяковский», в поэме звучит мотив самоотверженного служения поэта «горожанам города­ лепрозория». Лирический герой испытывает боль за этих несчастных, в ком унижен сам человек, и верит в уникальность, самоценность каждого из них: «Солнце   померкло   б,   увидев   наших   душ   золотые   россыпи».   Именно унижением Человека вызван и бунт лирического героя против социального строя. Этот бунт огромен. Уродливость мира, на взгляд лирического героя, 18 приобрела космические масштабы: небеса угрожают человеку нацеленными сверху   жерлами,   «небье   лицо»   кривится   «суровой   гримасой   железного Бисмарка», ночь черна, «как Азеф». Социальный протест поэта романтичен, приподнят.   Это   не   программа   революционера­практика,   призывающего пролить кровь. Подобные образы выступают в поэме в роли метафор. Даже в 1917­м году свои политические привязанности поэт определял как веру «в социализма великую ересь». И эта вера действительно была сродни взглядам социалистов­утопистов.   Ведь   именно   так   выглядит   убеждение,   что   с изменением   строя   человек   полностью   переродится   духовно.   Лирический герой   поэмы   —  монументальная   фигура,   символизирующая   собой   величие человека, призывающая его подняться на ту высоту, которой он заслуживает 19 Заключение      С   самых   ранних   стихов   Маяковскому   была   присуща   чрезмерная    лирическая распахнутость, безоглядная раскрытость. Между лирическим "я" и лирическим героем того периода дистанции практически нет. Лирические переживания   настолько   напряжены,   что,   о   чем   бы   он   не   писал,   острые индивидуальные   интонации   пронизывают   всю   ткань   поэзии.Такова   поэма Маяковского  с загадочным  названием  "Облако  в  штанах".Сам  Маяковский определил её как тетраптих. Она состоит их 4­х частей. Смысл их таков:       Долой вашу любовь!      Долой ваше искусство!      Долой ваш строй!      Долой вашу религию! 2         Ведущий   образ   поэмы   ­   лирическое   "я",   для   которого   характерна категоричность   суждений,   бунтарство,   независимость.   Основной   прием, используемый Маяковским, ­ антитеза; противопоставление всему обществу в прологе вырастает до противопоставления всему мирозданию в конце. Это дерзкий   вызов,   характерный   для   раннего   Маяковского   (стихотворения "Нате!", "Вам").Противостоять всему и не сломаться под силу только мощной личности   ­   отсюда   следует   прием   гиперболизации   образа   (   "Мир   огромив мощью   голоса,   иду   красивый,   двадцатидвухлетний..."   ).   Диапазон   этой личности ­ два разных полюса: бешеный и нежный ( "не мужчина, а облако в штанах"   ).   Так   проявляется   смысл   названия   (самоирония),   но   основное чувство героя ­ нежность. 2 Маяковский Лирика. Публицистика. Театр. – , 1999г, С­126. 20 Первая   часть   ­   откровенный   рассказ   о   любви.   Автор   подчеркивает реальность происходящего. психологическое состояние героя передано через его внешнее спокойствие. Внутреннее страдание подчеркнуто переносом слов в другие строчки. "Пожар сердца" сжигает его. Трагедия любви переживается и самим поэтом.       Вторая   часть   ­   рассказывает   об   отношениях   героя   и   искусства.   Она начинается   с   решительного   NIHIL!   (ничто).   Герой   отрицает   вымученное, вялое искусство, буржуазность, обывательщину. Он призывает взбунтоваться. Это   гимн   живой   жизни,   которая   ставится   выше   "я".   Герой   готов   на самопожертвование ( "Душу вытащу ... и дам, как знамя...." ). Вот истинная цель   и   назначение   поэта   и   поэзии   по   Маяковскому.      В   третьей   части   мысль   переходит   к   тем,   кого   вести   под   знаменем. Лирический   герой   берет   на   себя   роль   тринадцатого   апостола,   но   от глобальных замыслов возвращается к мыслям о любимой. Это уже мольба о любви. Любимая необходима ему, "как хлеб насущный". Поэт говорит о своем "в муках рожденном слове", которое величием своим равно Богу (четвертая часть). В этом кощунство перерастает в бунт против Бога. Главное обвинение ­ не в социальной несправедливости, а в том, почему он не выдумал, чтоб было без мук "целовать, целовать, целовать...". Отчаяние героя доходит до иступления. Он выкрикивает богохульства и неожиданно смиряет себя ( "Эй, вы,   небо!   Снимите   шляпу!"   ).   Яростно   конфликтуя   с   миром,   герой Маяковского  обнаруживает  свою бунтовскую  сущность. Противоречивость, соединение "расхристанности" и нежности обостряет конфликт. Это обрекает героя раннего Маяковского на трагическое одиночество. Поэму   «Облако   в   штанах»   называют   иногда   манифестом   поэта.   Это эмоционально   насыщенное   произведение.   Идейный   смысл   его   сам   автор 21 определил как четыре крика «долой»: долой вашу любовь, искусство, строй, религию. Композиционно поэма определена как тетраптих: она имеет маленькое вступление и четырехчастное деление. Стремление показать исключительность и неординарность лирического героя звучит во всех главах поэмы. В одной из них упоминается желтая кофта, в которую «душа от осмотров укутана». Известно, что сам Маяковский в жизни любил носить желтую кофту. Познакомившись с поэмой, читатель понимает, что подобный жест вызван не только и не столько желанием выделиться, но порой попыткой прикрыть нечто очень уязвимое и болезненное в душе за внешней оболочкой отчаянного вызова: Хорошо, когда в желтую кофту душа от осмотров укутана! 22 Список использованной литературы: 1. Жив ли Маяковский? // Литература, 2001г. ­ №2. 2. Маяковский Собрание сочинений в 2­х томах. 2. – , 1996г. 3. Маяковский Лирика. Публицистика. Театр. – , 1999г. 4. Перцов Маяковский. – , 1956г. 5. Тихонов Сами. – , 1964г. 6. Катлин «Слово и время». – , 1967г. 23