Сценарий спектакля "Дядюшкин сон"

«Дядюшкин сон»

Действующие лица

 

Марья Александровна Москалева

Анна Николаевна Антипова, прокурорша

Афанасий Матвеевич, супруг Марьи Александровны.

Зинаида Афанасьевна, дочь Марьи Александровны и Афанасия Матвеевича

Павел Александрович Мозгляков

князь К.

Наталья Дмитриевна

Фелисата Михайловна

Софья Петровна Фарпухина

Настасья Петровна Зяблова

Гришка, лакей

 

 

Сцена 1.

 

На сцене несколько дам

 

А.Н. Вы слышали?

Н.Д. О ком?

А.Н. О князе.

Ф.М. О каком князе?

А.Н. Да о том самом, что в молодые годы блестящим образом вступил в жизнь, несколько раз проживал за границей, потом  расстроил всё свое состояние и в старости остался  без копейки.

Н.Д. Это тот, что проводит больше половины дня за своим туалетом, расправляет пружинками морщины на своем лице, носит корсет, потому что лишился где-то ребра, неловко выскочив из окошка во время одного своего любовного похождения в Италии?

С.П. Да, да, а  ещё говорят, что левая нога у него поддельная, а настоящую сломали ему при каком-то другом похождении в Париже, зато приставили новую, какую-то особенную, пробочную.

Н. Д. А потом совершенно неожиданно одна из ближайших его родственниц в Париже умерла, похоронив, ровно за месяц до своей смерти, своего законного наследника. Князь, совершенно неожиданно, сделался ее законным наследником. Четыре тысячи душ великолепнейшего имения, ровно в шестидесяти верстах от Мордасова, достались ему одному, безраздельно.

А.Н. Так вот этот князь воротился, но даже и не заехал в Мордасов, а поселился в своем Духанове совершенным затворником. Говорят, что в Петербурге некоторые из его родственников, будущие наследники, хотели, по слабоумию князя, выхлопотать над ним какую-то опеку, вероятно из боязни, что он опять все промотает.

Ф.М. Да его хотели даже посадить в сумасшедший дом, но какой-то из его родственников, один важный барин, за него заступился, доказав ясно всем прочим, что бедный князь, вполовину умерший, вероятно, скоро и весь умрет, и тогда имение достанется им и без сумасшедшего дома.

С.П. Всё это ужасно испугало князя, до того, что он совершенно изменился характером и обратился в затворника. Князь даже не узнает своих прежних знакомых.

А.Н. Им овладела какая-то неизвестная Степанида Матвеевна, бог знает, какая женщина, приехавшая с ним из Петербурга, князь слушается ее во всем как ребенок и не смеет ступить шагу без ее позволения; она-то и отдаляет от него всех посетителей, и в особенности родственников. Эта баба управляет всем имением князя безгранично и самовластно.

Н.Д. Но самое ужасное, что князь, затворник, чудак, своею собственною особою пожаловал сегодня в Мордасов и остановился у Марьи Александровны!

С. П. И что это значит?

Ф.М. Да, отчего именно князь остановился у Марьи Александровны, а не у кого другого?

Все (хором) Непонятно!!!

 

 

Сцена 2.

Дом Марьи Александровны.

 

М.А. Я так рада, так рада, Павел Александрович, что готова кричать об этом всем и каждому из окошка. Я ужасно рада тому, что вы привезли сюда этого милого князя. Знаете ли, как я люблю этого очаровательного старичка, чем  он был для меня в прежнее время, лет шесть тому назад: я была его руководительницей, сестрой, матерью! Знаете ли, Павел Александрович, что вы, может быть, спасли его тем, что завезли его ко мне! Говорят, эта чудовищная женщина околдовала, погубила его. Но наконец-то вы его вырвали из этих клещей! Нет, надобно воспользоваться случаем и спасти его совершенно! Но расскажите мне еще раз, как удалось вам всё это

П.А. Ехал я всю ночь, разумеется, всю ночь не спал, — можете себе представить, как я спешил! Ровно в девяти верстах от города вижу, произошло удивительное событие. Огромная дорожная карета лежит на боку, кучер и два лакея стоят перед нею в недоумении, а из кареты несутся раздирающие душу крики и вопли. Останавливаюсь. Я, мой Семен, ямщик, спешим на подмогу и подымаем наконец экипаж. Смотрю: боже мой! это князь Гаврила! Вот встреча! Кричу ему: «Князь! дядюшка!» Он, конечно, почти не узнал меня с первого взгляда; впрочем, тотчас же почти узнал... со второго взгляда. Признаюсь вам, однако же, что едва ли он и теперь понимает — кто я таков, и, кажется, принимает меня за кого-то другого, а не за родственника. Рекомендуюсь; он в восхищении, обнимает меня, а между тем сам весь дрожит от испуга и плачет, ей-богу, плачет: я видел это собственными глазами! То да се, — уговорил его наконец пересесть в мой возок и хоть на один день заехать в Мордасов, ободриться и отдохнуть у общего друга нашего, многоуважаемой Марьи Александровны. И вот мы здесь, а князь теперь наверху. Вот и вся история!  

М.А. Только один бог мог вас надоумить привезти его прямо ко мне!

Н.П.  Ах, боже мой, да к кому ж его и привезти, как не к вам, — какие вы, Марья Александровна! Ведь не к Анне же Николаевне везти его, как вы думаете?

М.А. Однако ж, что он так долго не выходит? Это даже странно.

П.А. Дядюшка-то? Да, я думаю, он еще пять часов будет там одеваться! К тому же так как у него совершенно нет памяти, то он, может быть, и забыл, что приехал к вам в гости.

М.А.  Ах, полноте, пожалуйста, что вы!

П.А. Вовсе не что вы, Марья Александровна, а сущая правда! Ведь это полупокойник! Ведь его забыли похоронить! Ведь у него глаза вставные, ноги пробочные, он весь на пружинах и говорит на пружинах!

М.А. Боже мой, какой вы, однако же, ветреник, как я вас послушаю! Князь и в кульке князь, князь и в лачуге будет как во дворце! А вот муж Натальи Дмитриевны чуть ли не дворец себе выстроил, — и все-таки он только муж Натальи Дмитриевны, и ничего больше! Да и сама Наталья Дмитриевна, хоть пятьдесят кринолинов на себя налепи, — все-таки останется прежней Натальей Дмитриевной и нисколько не прибавит себе. Вы тоже, отчасти, представитель высшего сословия, потому что от него происходите. Я тоже себя считаю не чужою ему. Впрочем, я заболталась. Побудьте здесь, я сама схожу наверх и узнаю о князе.

 

М.А. выходит.

 

Настасья Петровна. Марья Александровна, кажется, очень рады, что князь не достался этой франтихе, Анне Николаевне. А ведь уверяла всё, что родня ему. То-то разрывается, должно быть, теперь от досады!

 

Зяблова выходит и подслушивает.

 

П.А. Зинаида Афанасьевна, вы не сердитесь на меня?

З.  На вас? За что же?

П.А. За мой ранний приезд, Зинаида Афанасьевна! Я не вытерпел, я не мог дожидаться еще две недели... Вы мне снились даже во сне. Я прилетел узнать мою участь... Но вы хмуритесь, вы сердитесь! Неужели и теперь я не узнаю ничего решительного?

З. Вы опять требуете, то есть просите, ответа. Повторяю вам, — я еще не решилась и не могу вам дать обещание быть вашею женою. Этого не требуют насильно, Павел Александрович. Но, чтобы успокоить вас, прибавляю, что я еще не отказываю вам окончательно. Повторяю, что хочу остаться совершенно свободною в своем решении, и если я вам скажу наконец, что я не согласна, то вы и не должны обвинять меня, что я вас обнадеживала.

П.А. Могу ли я извлечь хоть какую-нибудь надежду из ваших слов, Зинаида Афанасьевна?

З. Припомните всё, что я вам сказала, и извлекайте всё, что вам угодно.

 

Входит Марья Александровна. За нею, почти тотчас же, госпожа Зяблова.

 

М.А. Он, кажется, сейчас сойдет, Зина! Настасья Петровна, скорее заварите нового чаю! Н.П. Анна Николаевна уже присылала наведаться. Ее Анютка прибегала на кухню и расспрашивала. То-то злится теперь!

М.А. А мне какое дело! Точно я интересуюсь знать, что думает ваша Анна Николаевна? И удивляюсь, почему вы все считаете меня врагом этой бедной Анны Николаевны? Ну из чего я буду врагом ее? За первенство? Но я равнодушна к этому первенству. Я даже готова  заступиться за нее! На нее клевещут. За что вы все на нее нападаете? Она молода и любит наряды, — за это, что ли? Но, по-моему, уж лучше наряды, чем что-нибудь другое, вот как Наталья Дмитриевна, которая — такое любит, что и сказать нельзя. За то ли, что Анна Николаевна ездит по гостям и не может посидеть дома? Но боже мой! Она не получила никакого образования, и ей, конечно, тяжело раскрыть, например, книгу или заняться чем-нибудь две минуты сряду. Она кокетничает и делает из окна глазки всем, кто ни пройдет по улице. Но зачем же уверяют ее, что она хорошенькая, когда у неё только белое лицо и больше ничего? На ней невозможные наколки и шляпки, — но чем же виновата она, что ей бог не дал вкусу? Уверьте ее, что хорошо приколоть к волосам конфетную бумажку, она и приколет. Она сплетница, — но это здешняя привычка: кто здесь не сплетничает? Словом, я всегда, всегда заступлюсь за нее!.. Но боже мой! вот и князь! Это он, он! Я узнаю его! Наконец-то я вас вижу, милый князь.

 

Появляется князь.

 

М.А. Садитесь, садитесь, князь! Шесть лет, целых шесть лет не видались, и ни одного письма, даже ни строчки во всё это время! О, как вы виноваты передо мною, князь!

К. Благодарю, благодарю, виноват! И представьте себе, еще прошлого года непременно хотел сюда ехать.  Да напугали: тут, говорят, холера была.

П.А. Здесь был скотский падеж, дядюшка!

К. Ну да, скотский падеж или что-то в этом роде... Я и остался. Ну, как ваш муж, моя милая Анна Николаевна? Всё по своей прокурорской части?

П.А. Бьюсь об заклад, что дядюшка сбился и принимает вас за Анну Николаевну Антипову!

К. Ну да, да, Анну Николаевну, и-и... (я всё забываю!). Ну да, Антиповну, именно Антиповну.

М.А. Нет, князь, вы очень ошиблись. Я вовсе не Анна Николаевна и, признаюсь, никак не ожидала, что вы меня не узнаете! Вы меня удивили, князь! Я ваш бывший друг, Марья Александровна Москалева. Помните, князь, Марью Александровну?..

К. Марью Александровну! представьте себе! а я именно полагал, что вы-то и есть (как ее) — ну да! Анна Васильевна... Значит, я не туда заехал. А я думал, мой друг, что ты именно везешь меня к этой Анне Матвеевне. Впрочем, это со мной часто случается... Я часто не туда заезжаю. Так вы не Настасья Васильевна? Это интересно...

М.А. Марья Александровна, князь, Марья Александровна! О, как вы виноваты передо мной! Забыть своего лучшего друга. А это дочь моя, Зина.

К.  Это ваша дочь! (смотрит на неё в лорнет)

М.А. Ах, князь, исчезнуть из общества, запереться на целых пять лет! С таким талантом! Вы бы могли писать, князь! Вы бы могли повторить Фонвизина, Грибоедова, Гоголя!..

К. Ну да, ну да! Я могу повторить... Я даже для сцены водевиль написал... Там было несколько восхитительных куплетов! Впрочем, его никогда не играли...

М.А. Ах, как бы это мило было прочесть!

К.  Конечно! ... впрочем, я его совершенно забыл. Но, помню, там было два-три каламбура таких, что (и князь поцеловал свою ручку)... И вообще, когда я был за границей, я производил настоящий фурор.  Лорда Байрона помню. Мы были на дружеской ноге. Восхитительно танцевал краковяк на Венском конгрессе.

П.А. Лорд Байрон, дядюшка! помилуйте, дядюшка, что вы?

К. Ну да, лорд Байрон. Впрочем, может быть, это был и не лорд Байрон, а кто-нибудь другой. Именно не лорд Байрон, а один поляк! Я теперь совершенно припоминаю. Он восхитительно танцевал краковяк и наконец сломал себе ногу.

М.А. Но скажите, князь, чем же вы всё это время занимались в вашем уединении?

К. Чем занимался? Ну, вообще, знаете, много занятий. Когда — отдыхаешь; а иногда, знаете, хожу, воображаю разные вещи...

П.А. У вас, должно быть, чрезвычайно сильное воображение, дядюшка?

К. Чрезвычайно сильное, мой милый. Я иногда такое воображу, что даже сам себе потом удивляюсь (встает и собирается уходить).

М.А. Но куда ж вы, князь?

К. Я сейчас, сейчас... Я только записать одну новую мысль...(князь уходит)

П.А. Каков?. Знаете ли что? его надо женить, Марья Александровна! Это тоже идея! Он в таком положении, что подобная мера может только спасти его! По закону он еще может жениться. Во-первых, он будет избавлен от этой пройдохи (извините за выражение). Во-вторых, и главное — представьте себе, что он выберет девушку или, еще лучше, вдову, милую, добрую, умную, нежную и, главное, бедную, которая будет ухаживать за ним, как дочь, и поймет, что он ее облагодетельствовал, назвав своею женою. А что же ему лучше, как не родное существо, которое беспрерывно будет подле него вместо этой... бабы? Разумеется, она должна быть хорошенькая, потому что дядюшка до сих пор еще любит хорошеньких.

Н.П. Да я бы, мне кажется, влюбилась в него, голубчика, из одной благодарности, если б он только сделал мне предложение! Только всё это — вздор!

П.А. Вздор? хотите, это будет не вздор? Да нет ничего легче уговорить дядюшку! Он на всё говорит: «Ну да, ну да!» — сами слышали. Мы его женим так, что он и не услышит. Пожалуй, обманем и женим для его же пользы.

 

Выходит князь.

 

К. Вот и я! Удивительно, сколько у меня сегодня разных идей. А другой раз как будто их совсем не бывает. Так и сижу себе целый день. Но не пора ли нам ехать, мой милый?

П.А. Я готов, дядюшка.

М.А. Но я надеюсь, князь, что вы только к одному губернатору! Вы теперь мой, князь, и принадлежите моему семейству на целый день. И как я жалею, что на тот случай муж мой в деревне! как бы рад он был вас увидеть! Помните, князь: Афанасий Матвеич?..

К.  Так у вас есть и муж? Какой странный, однако же, случай! Это точь-в-точь как есть один водевиль: муж в дверь, а жена в... позвольте, вот и забыл! только куда-то и жена тоже поехала, кажется в Тулу или в Ярославль, одним словом, выходит как-то очень смешно.

П.А. Муж в дверь, а жена в Тверь, дядюшка.

К. Ну-ну! да-да! благодарю тебя, друг мой, именно в Тверь.

М.А. Обедать, обедать, князь! Не забудьте возвратиться скорее! (Уходят князь и П.А.) Вы бы, Настасья Петровна, взглянули на кухне. (Н.П. уходит). Зина, я намерена поговорить с тобой о чрезвычайно важном деле. Я хочу тебя спросить, Зина, как показался тебе сегодня этот Мозгляков?

З. К чему этот вопрос, маменька, когда всё дело в двух словах? Уж не хотите ли вы меня выдать за этого князя?

М.А.  Я ни слова не говорила об этом, но к слову скажу, что если б случилось тебе выйти за князя, то это было бы счастьем твоим…

З. А я нахожу, что это просто вздор

М.А. Почему это кажется тебе таким вздором?

З. Воспользоваться тем, что старикашка выжил из ума, обмануть его, выйти за него, за калеку, чтоб вытащить у него его деньги и потом каждый день, каждый час желать его смерти, по-моему, это не только вздор, но, сверх того,  низко!

М.А.  Зина! А помнишь ли, что было два года назад? Два года назад к покойному Мите, твоему маленькому брату, ходил учитель...Этот учитель, почти еще мальчик, производит на тебя совершенно непонятное для меня впечатление. Ты приходишь однажды ко мне и решительно объявляешь, что намерена выйти за него замуж! Это был кинжал в мое сердце! Подумай: мальчик, сын дьячка, получающий двенадцать целковых в месяц жалованья, кропатель дрянных стишков, — твой муж, муж Зинаиды Москалевой! Я отказала ему, но никакая власть не может остановить тебя. Ты продолжаешь с этим мальчиком свидания,  но что всего ужаснее, ты решаешься с ним переписываться. По городу начинают уже распространяться слухи. Вы за что-то ссоритесь; он оказывается самым недостойным тебя... мальчишкой (я никак не могу назвать его человеком!) и грозит тебе распространить по городу твои письма. При этой угрозе, полная негодования, ты выходишь из себя и даешь пощечину. Несчастный в тот же день показывает одно из твоих писем одному негодяю, и через час это письмо уже находится у Натальи Дмитриевны, у смертельного врага моего. Через два часа письмо в моих руках. Эта чумичка Настасья украла его. Она взломала шкатулку, и — честь твоя спасена — доказательств нет! В тот же вечер этот сумасшедший в раскаянии делает нелепую попытку чем-то отравить себя. С тех пор ты терзаешься, ты мучишься, дитя мое. Этот несчастный теперь на смертном одре; говорят, он в чахотке, а ты не хочешь при жизни его выходить замуж, чтоб не растерзать его сердца, потому что он до сих пор еще мучится ревностью, хотя я уверена, что он никогда не любил тебя настоящим, возвышенным образом! И потому кто может обвинить меня теперь, и прежде всего можешь ли ты обвинить меня за то, что я нахожу союз с князем самым спасительным, самым необходимым для тебя делом в теперешнем твоем положении?

З. Я решительно не понимаю вас, маменька!

М.А.  Во-первых,  ты переходишь в другое общество, в другой мир! Ты оставляешь навсегда этот отвратительный городишко, полный для тебя ужасных воспоминаний, где нет у тебя ни привета, ни друга, где оклеветали тебя, где все эти сороки ненавидят тебя за твою красоту. Ты можешь даже ехать этой же весной за границу, в Италию, в Швейцарию, в Испанию, Зина, в Испанию…

З. Но, позвольте, маменька, вы говорите так, как будто я уже замужем или по крайней мере князь сделал мне предложение?

М.А. Не беспокойся об этом, мой ангел, я знаю, что я говорю. Но — позволь мне продолжать. Я уже сказала первое, теперь второе: я понимаю, дитя мое, с каким отвращением ты отдала бы руку этому Мозглякову...

З. Знайте, что я вовсе не хочу замуж, ни за кого, и останусь в девках! Так и будет!

М.А.  Позволь мне посмотреть с моей точки зрения, и ты тотчас же со мной согласишься. Князь проживет год, много два, и ты, по смерти его, — княгиня, свободна, богата, независима!

З. Хватит, маменька! Скажите лучше прямо и просто: «Зина, это подлость, но она выгодна, и потому согласись на нее!» Это по крайней мере было бы откровеннее.

М.А. Но зачем же, дитя мое, смотреть непременно с этой точки зрения, — с точки зрения обмана, коварства и корыстолюбия? На это можно взглянуть даже с высокой, даже с христианской точки зрения, дитя мое! Тебя, главное, смущает, что всё это будет за деньги, как будто это какая-нибудь продажа или купля? Так откажись, наконец, от денег, если деньги так для тебя ненавистны! Оставь себе необходимое и всё раздай бедным. Помоги хоть, например, ему, этому несчастному, на смертном одре.

З. Он не примет никакой помощи.

М.А. Так обмани его, если тебе его жаль! Скажи, что выйдешь за него замуж после смерти князя.  Ты воскресишь его надеждою; он сам начнет обращать внимание на свое здоровье, лечиться, слушаться медиков. Он будет стараться воскреснуть для счастья. Если он выздоровеет, то ты хоть и не выйдешь за него, — все-таки он выздоровел, все-таки ты спасла, воскресила его! Ты будешь богата, независима. Ты можешь доставить ему положение в свете, карьеру. Он терзается своим гнусным поступком, а ты, простив ему, дашь ему надежду и примиришь его с самим собою. Наконец, если даже он и не выздоровеет, то умрет счастливый, примиренный с собою, на руках твоих, уверенный в любви твоей, прощенный тобою. О Зина! всё это в руках твоих! И всё это чрез замужество с князем.

З.  Послушайте, маменька…

М.А.  Ах, боже мой! черт несет эту сороку, полковницу! Да ведь я ж ее почти выгнала две недели назад! Но... но невозможно теперь не принять ее! Невозможно! Она, наверно, с вестями, иначе не посмела бы и явиться. Это важно, Зина! Мне надо знать... Ничем теперь не надо пренебрегать! Но как я вам благодарна за ваш визит! Как это вам вздумалось вспомнить обо мне, бесценная Софья Петровна? Какой очаровательный сюрприз!

 

Зина убегает из комнаты.

 

С.П. Я к вам только на минутку. Я ведь напрасно и села. Я заехала только рассказать, какие чудеса у нас делаются. Просто весь город с ума сошел от этого князя! Наши пройдохи его ловят, ищут, тащат его нарасхват, шампанским поят, — вы не поверите! Да как это вы решились его отпустить от себя? Знаете ли, что он теперь у Натальи Дмитриевны?

М.А. У Натальи Дмитриевны!  Да ведь он к губернатору только поехал, а потом, может быть, к Анне Николаевне, и то ненадолго!

С.П. Ну да, ненадолго; вот и ловите его теперь! Он губернатора дома не застал, потом к Анне Николаевне поехал, дал слово обедать у ней, а Наташка, которая теперь от нее не выходит, затащила его к себе до обеда завтракать. Вот вам и князь! А какие она вещи про вас распускает, Наташка-то! Вслух кричит, что вы завлекаете князя, ну там... для известных целей. Сама ему толкует об этом. Он, конечно, ничего не понимает, сидит, как мокрый кот, да на всякое слово: «ну да! ну да!»

М.А. Но... разве вы сами были у Натальи Дмитриевны? ведь вы...

С.П.  Ну да, она меня оскорбила на прошлой неделе. Я это прямо всем говорю. Но мне захотелось хоть в щелочку посмотреть на этого князя, я и приехала. Представьте себе: всем шоколад подают, а мне нет, и всё время со мной хоть бы слово. Ведь это она нарочно... Кадушка этакая! Вот я ж ей теперь! Но прощайте, я теперь спешу, спешу... Мне надо непременно застать Акулину Панфиловну и ей рассказать... Только вы теперь так и проститесь с князем! Он уж у вас больше не будет. Знаете — памяти-то у него нет, так Анна Николаевна непременно к себе его перетащит! А он ведь ваш  гость, а не ее! Чтоб над вами смеялась эта пройдоха, эта каверзница! Да она подошвы моей не стоит, хоть и прокурорша! Я сама полковница!

 

Уходит. Появляется Зина.

 

З. Маменька, сейчас вы истратили со мною много вашего красноречия, слишком много. Но вы не ослепили меня. Я не дитя. Несмотря на полное мое убеждение в совершенном неблагородстве такого поступка, — я принимаю ваше предложение вполне, слышите: вполне, и объявляю вам, что готова выйти за князя. А зачем я это делаю – вам знать не надобно. Я решилась на всё: я буду подавать ему сапоги, я буду его служанкой, чтоб загладить перед ним мою низость; я употреблю всё на свете, чтоб он не раскаивался в том, что женился на мне! Но я  хочу знать, как вы всё это сделаете?

М.А.  Пока определенного плана, то есть во всех подробностях, у меня еще нет, Зиночка, да и не может быть. Я даже предвижу некоторые затруднения...  Но, клянусь тебе, я достигну цели! Главное — чтоб не помешали! Да этим ли дурам перехитрить меня!

З. Знайте, маменька, если подробности вашего плана будут уже слишком отвратительны, слишком грязны, то объявляю вам, что я не выдержу и всё брошу.

М.А. Я даже удивляюсь тебе, Зиночка, неужели ты, с твоей гордостью, боишься этих людишек?

З. Ах, маменька, я вовсе не их боюсь! вы совершенно меня не понимаете! Я презираю их мнение, но для вас это будет позором.

М.А.  О, если только это тебя беспокоит, мой ангел, — пожалуйста, не беспокойся! Ох, если б ты только знала, из каких я передряг сухой выходила? Такие ли дела мне случалось обделывать! А как заживем-то мы с тобой, Зиночка! Ведь ты не разлучишься со мной, Зиночка? Ведь ты не прогонишь свою мать, как в счастье попадешь?

З. Маменька! если уж вы решились, то, может быть, вам пора... что-нибудь и делать. Вы здесь только время теряете!

М.А. Пора, пора, Зиночка, пора! ах! я заболталась! Они там хотят совсем сманить князя. Сейчас же сажусь и еду!

 

Уходят. На сцене появляется Н.П.

 

Н.П. Постой же! А я было и бантик розовый хотела приколоть для этого князишки! И поверила же, дура, что он на мне женится! Вот тебе и бантик! А, Марья Александровна! Я у вас чумичка! Я покажу вам обеим, какова я чумичка! Узнаете Настасью Петровну и всю ее кротость!

⁵

Появляется П.А. Его встречает Н.П.

 

Н.П. Куда вы?

П.А.  К Бородуеву, Настасья Петровна!

Н.П. К Бородуеву! ну так и проститесь с невестою! Вы думали, она уж и ваша! А вон ее за князя выдавать хотят. Сама слышала!

П.А. Но помилуйте, Настасья Петровна, я решительно ничего не понимаю!..

Н.П. Тсс! не говорите громко!. Давеча, как вы отправились с князем, Марья Александровна целый час уговаривала Зину выйти замуж за этого князя. Зина согласилась. А вас-то они  просто за дурака почитают, а Зина прямо сказала, что ни за что не выйдет за вас. Не угодно ли самим посмотреть и послушать? Я-то дура! Красный бантик приколоть хотела! (уходят за кулисы и подслушивают)

 

(Входят М.А. и князь)

 

М.А.Так вам очень было весело, князь, у Натальи Дмитриевны?

К. Чрезвычайно весело, и, знаете, бесподобнейшая женщина.

М.А. Наталья-то Дмитриевна! помилуйте, князь, да это просто кадушка! Ах, князь, князь! что это вы сказали! Я ожидала в вас поболее вкусу...

К. Ну да, кадушка... только, знаете, она так сложена...

М.А. А вот и моя Зина! Если б вы знали, какая она дочь! Как она умеет любить, как нежна со мной! Какие чувства, какое сердце! Вы любите музыку, князь?

К. О да! Я очень люблю музыку. Я за границей с Бетховеном был знаком. Мы были с ним на дружеской ноге. И вечно у него нос в табаке. Такой смешной!

М.А. Бетховен?

К. Ну да, Бетховен. Впрочем, может быть, это и не Бетховен, а какой-нибудь другой немец. Там очень много немцев...

М.А. Зачем же вы губите себя, князь? Столько чувства, столько жизненной силы, столько богатств душевных, и зарыться на всю жизнь в уединение! Начните опять жить в обществе, меж людей! Поезжайте за границу, в Италию, в Испанию!.. Вам нужно руководителя, сердце, которое бы любило, уважало вас, вам сочувствовало. Я первая брошу всё и прибегу на ваш вызов. Если б я была еще моложе, если б я была так же хороша и прекрасна, как дочь моя, я бы стала вашей спутницей, подругой, женой вашей, если б вы того захотели!

К. Стало быть, она с вами поедет, когда вы будете сопровождать меня за границу? В таком случае я непременно поеду за границу!

М.А. Князь! Но вы, пожалуй, влюбитесь в мою Зину!

К. Я до безумия влюблен в нее! Я ей жизнь готов отдать! Я... если б только мог надеяться предложить ей мое сердце, то... я... Ах, боже мой!

М.А. Князь, князь! вы предлагаете ей свою руку! вы хотите взять у меня мою Зину! Еще давеча я заметила, что она так смотрела на вас... Вы поразили ее своим аристократизмом, князь, этой утонченностью!.. О! вы разлучите нас; я это предчувствую!..

К.  Я только теперь начинаю жить.

М.А. Берегите ее, князь! Вас умоляет мать, и какая мать осудит меня за мою горесть!

З. Маменька, довольно!

М.А. Князь, вы встревожены, я вижу это; вам непременно надо успокоиться, отдохнуть от этого волнения.

К. Ну да, я бы хотел немного полежать.

М.А.  Постойте, я сама провожу вас... Я уложу вас сама, если надо.

 

Уходят. На сцену выбегает П.А.

 

П.А.  Я слышал всё!

З. Вы слышали? вы подслушивали?

П.А.  Да! я подслушивал! да, я решился на подлость, но зато я узнал, что вы самая... Я даже не знаю, как и выразиться, чтоб сказать вам... какая вы теперь выходите!

З.  А хоть бы и слышали, в чем же вы можете обвинить меня? Какое право вы имеете обвинять меня? Какое право имеете так дерзко говорить со мной?

П.А. Я? Я какое имею право? И вы можете это спрашивать? Вы выходите за князя, а я не имею никакого права!.. да вы мне слово дали, вот что!

З. Когда? Сегодня утром, когда вы приставали ко мне, я решительно отвечала, что не могу сказать ничего положительного.

П.А. Однако же вы не прогнали меня, вы не отказали мне совсем; значит, вы удерживали меня про запас! значит, вы завлекали меня.

З. Знайте же,  что того не завлекают, перед кем не могут и не хотят скрыть своего к нему отвращения. Теперь, убедясь, к моему счастью, что вы дурак, и еще вдобавок злой дурак, — мне остается только пожелать вам счастливого пути. Прощайте!

П.А.  А! так я дурак! Хорошо! Прощайте! Но прежде чем уеду, всему городу расскажу, как вы с маменькой облапошили князя, напоив его допьяна! Всем расскажу! Узнаете Мозглякова. (уходит)

 

Входит М.А.

 

М.А.  Спешить, спешить! В Зине  главная опасность, и если все эти мерзавцы раззвонят по городу, — что, уж верно, и сделано, — то всё пропало! Она не выдержит этой всей кутерьмы и откажется. Во что бы то ни стало и немедленно надо увезти князя в деревню! Слетаю сама сперва, вытащу моего болвана и привезу сюда. Должен же он хоть на что-нибудь, наконец, пригодиться! А там тот выспится — и отправимся!

 

Сцена 3.

 

Дом в деревне.

 

М.А.  Где болван? Зачем тут это полотенце? А! он утирался! Опять был в бане? И вечно-то хлещет свой чай! Ну, что на меня глаза выпучил, отпетый дурак? Боже, какой здесь беспорядок! Чем это пахнет? Я тебя спрашиваю, изверг, чем это здесь пахнет?

А.М.  Ма-матушка!

М.А.  Сколько раз я вбивала в твою ослиную голову, что я тебе вовсе не матушка? Какая я тебе матушка, пигмей ты этакий! Как смеешь ты давать такое название благородной даме, которой место в высшем обществе, а не подле такого осла, как ты!

А.М.  Да... да ведь ты, Марья Александровна, всё же законная жена моя, так вот я и говорю... по-супружески...

М.А. Ах ты, харя! ах ты, осиновый кол! Ну, слыхано ли что-нибудь глупее такого ответа? Законная жена! Да какие теперь законные жены? Употребит ли теперь хоть кто-нибудь в высшем обществе это глупое, это семинарское, это отвратительно-низкое слово: «законная»? — и как смеешь ты напоминать мне, что я твоя жена, когда я стараюсь забыть об этом всеми силами, всеми средствами моей души? Что руками-то голову закрываешь? Посмотрите, какие у него волосы? совсем, совсем мокрые! В три часа не обсохнут! Как теперь везти его? Как теперь людям показать? (начинает полотенцем тереть его голову). Соки ты мои высосал, осел ты этакий! Теперь причешись.

А.М.  Куда ж это ты везешь меня, Марья Александровна?

М.А. Слышите! ах ты, чучело! Да как ты смеешь спрашивать меня, куда я везу тебя!

А.М. Матушка, да ведь надо же знать...

М.А. Молчать! Вот только назови еще раз меня матушкой, особенно там, куда теперь едем! Целый месяц просидишь без чаю, чумичка ты этакая.. (говорит за кулисы). Здесь без меня все эти три комнаты прибрать. Мигом щетки в руки! С зеркал снять чехлы, с часов тоже, да чтоб через час всё было готово. ( к мужу). А ты слушай хорошенько: ко мне приехал князь. Помнишь князя?

А.М. Помню, матушка, помню. Зачем же это он пожаловал?

М.А. Молчи, не твое дело! Ты должен с особенной любезностью, как хозяин, просить его сейчас же к нам в деревню. За тем я и везу тебя. Но если ты только осмелишься хоть одно слово сказать в целый вечер, или завтра, или послезавтра, или когда-нибудь, то я тебя целый год заставлю гусей пасти! Ничего не говори, ни единого слова. Вот вся твоя обязанность, понимаешь?

А.М. Ну, а если что-нибудь спросят?

М.А. Всё равно молчи.

А.М. Но ведь нельзя же всё молчать, Марья Александровна.

М.А. В таком случае отвечай односложно, что-нибудь этакое, например «гм!» или что-нибудь такое же, чтоб показать, что ты умный человек и думаешь прежде, чем отвечаешь.

А.М.  Гм.

М.А. Да ты не теперь гумкай, дурак! ты мне-то отвечай.

А.М.  Хорошо, матушка, всё будет по-твоему; только зачем я приглашать-то буду князя?

М.А. Что, что? опять рассуждать! А тебе какое дело: зачем? да как ты смеешь об этом спрашивать?

А.М. Да я всё к тому, Марья Александровна: как же приглашать-то его буду, коли ты мне велела молчать?

М.А. Я буду говорить за тебя, а ты только кланяйся, слышишь, только кланяйся… Понимаешь? Я буду за тебя отвечать, а ты только смотри да улыбайся.

 

Сцена 4.

 

Дом Москалевой. Появляются П.А. и князь.

 

П.А. Как ваше здоровье, дядюшка?

К. Ах, мой друг, как я упал без тебя сегодня! Феофил меня опять из кареты вывалил.

П.А. Вывалил опять! когда же?

К. А вот мы уже к монастырю подъезжали...

П.А. Знаю, дядюшка, вчера.

К. Нет, нет, два часа тому назад, не более. Я в монастырь поехал, а он меня взял да и вывалил; так напугал, — даже теперь сердце не на месте.

П.А. Но, дядюшка, ведь вы спали! Уверяю вас, дядюшка, что вы видели это во сне!

К.  Неужели? Ну да, я и в самом деле, может быть, это видел во сне. Впрочем, я всё помню, что я видел во сне. Сначала мне приснился какой-то престрашный бык с рогами; а потом приснился какой-то прокурор, тоже как будто с рогами... Кстати, я  ведь тебе и забыл сказать. Представь себе, я ведь сделал сегодня предложение.

П.А. Но кому вы сделали предложение, дядюшка?

К. Хозяйской дочери, впрочем, я забыл, как ее зовут. Только, видишь ли, я ведь никак не могу жениться. Что же мне теперь делать?

П.А. Да, вы, конечно, погубите себя, если женитесь. Но позвольте мне вам сделать еще один вопрос, дядюшка. Точно ли вы уверены, что действительно сделали предложение?

К. Ну да... я уверен.

П.А. А если всё это вы видели во сне, так же как и то, что вы другой раз вывалились из кареты?

К. Ах, боже мой! И в самом деле, может быть, я и это тоже видел во сне! Как бы это, друг мой, узнать наверно, каким-нибудь посторонним образом: делал я предложение иль нет?

П.А.  Знаете что, дядюшка? Я думаю, и узнавать нечего. Я наверно думаю, что вы видели это во сне.

К. Я сам то же думаю, мой милый, тем более что мне часто снятся подобные сны.

П.А.  Представьте только одно: если б узнали это ваши родственники, которые и без того дурно расположены к вам, — что бы тогда было?

К.  Ах, боже мой! А что бы тогда было?

П.А. Помилуйте! да они закричали бы все в один голос, что вы сумасшедший, что вас обманули, и, пожалуй, посадили бы вас куда-нибудь под надзор.

К.  Ах, боже мой! Неужели бы посадили?

П.А. И потому рассудите, дядюшка: могли ли бы вы сделать такое безрассудное предложение наяву? Я торжественно утверждаю, что вы всё это видели во сне.

К. Непременно во сне, непременно во сне! Ах, как ты умно рассудил всё это, мой милый! Я душевно тебе благодарен, что ты меня вразумил. Но, мой друг, ну, как они меня там сосватают?

П.А. Не бойтесь, дядюшка, я буду с вами. И наконец, что бы вам ни говорили, на что бы вам не намекали, прямо говорите, что вы всё это видели во сне...

К. А знаешь, мой друг, она удивительно хороша собой... и если б уж так мне надо было непременно жениться, то я...

П.А.  Боже вас сохрани, дядюшка!

К. Только все-таки это был очаровательный сон, очаровательный сон!.. (уходят)

 

Сцена 5.

 

 Выходят М. А. и А.М. Им навстречу с другой стороны Н.Д. и А.Н..

 

Н.Д. Марья Александровна! и вместе с Афанасием Матвеичем! приехали!

А.Н. Откуда? Как кстати, а мы к вам, на весь вечер! Какой сюрприз!

А.Н. И Прасковья Ильинишна тоже приедет, и Луиза Карловна.

Н.Д. И Катерина Петровна тоже хотели быть-с.

М.А.  Я уже не говорю о том, можно сказать, восторге, который я чувствую, видя вас обеих у меня, но скажите, пожалуйста, какое же чудо зазвало вас сегодня ко мне, когда я уже совсем отчаялась иметь эту честь? (появляется Ф.М., подходит к А.М.)

А.Н. Ведь надобно же когда-нибудь кончить все наши сборы с этим театром. Вот мы и собрались сегодня вчетвером да и думаем: поедем-ка к Марье Александровне да и решим всё разом! Наталья Дмитриевна и другим дала знать. Все приедут. Вот мы и сговоримся, и хорошо будет. Тем более, мой ангел, что у вас теперь этот милый князь. Мы и его хотим завлечь в наш театр. Он непременно должен подписаться: ведь это для бедных. Может быть, даже и роль возьмет, — он же такой милый, согласный. Тогда пойдет чудо как хорошо.

Н.Д. Конечно, возьмут ролю-с. Ведь их можно заставить всякую ролю разыгрывать-с.

Ф.М. Марья Александровна! Афанасий Матвеич с нами совсем говорить не хочет.

М.А. Я, право, сама не знаю, что с ним сегодня сделалось, такой, право, неразговорчивый! Он и со мной почти ни слова не говорил. Почему ж ты не отвечаешь Фелисате Михайловне?

А.М. Но... но... матушка, ведь ты же сама...

 

Появляется П.А.

 

Н.Д. Ах, боже мой! да ведь это Павел Александрович! Нам сказали, что вы скрылись у Бородуева, Павел Александрович.

П.А. Скрылся? Странное выражение! Извините, Наталья Дмитриевна! Я ни от кого не прячусь и никого не желаю прятать.

Ф.М. Правда ли, Павел Александрович, что вам вышла отставка... по службе, разумеется?

П.А. Отставка? какая отставка? Я просто переменяю службу. Мне выходит место в Петербурге. Кстати, князь сейчас сюда будет, чтоб откланяться вам, Марья Александровна, и поблагодарить за всё ваше гостеприимство. Завтра же, чем свет, мы вместе уезжаем.

Ф.М. Как же это так? А мы слышали, что... вот, право, странно!

 

Вбегает С.П.

 

С.П. А, так вот вы как, Марья Александровна, вот вы как со мной поступаете! Не беспокойтесь, я на минутку; я у вас и не сяду. Я нарочно заехала узнать: верно ли то, что мне говорили? А! так у вас балы, банкеты, а Софья Петровна сиди себе дома да чулок вяжи! Весь город назвали, а меня нет! А давеча я вам и друг, и моя милая, когда приехала пересказать, что делают с князем у Натальи Дмитриевны. А теперь вот и Наталья Дмитриевна, которую вы давеча на чем свет ругали и которая вас же ругала, у вас в гостях сидит. Не беспокойтесь, Наталья Дмитриевна! Не надо мне вашего шоколада. Я почаще вашего пью у себя дома! тьфу!

Н.Д. Это видно-с.

М.А.  Но, помилуйте, Софья Петровна, что с вами? образумьтесь по крайней мере.

С.П. Не беспокойтесь обо мне, Марья Александровна, я всё знаю, всё, всё узнала! Ваша же Настасья прибежала ко мне и всё рассказала. Вы подцепили этого князишку, напоили его допьяна, заставили сделать предложение вашей дочери, которую уж никто не хочет больше брать замуж, да и думаете, что и сами теперь сделались важной птицей, — герцогиня в кружевах, — тьфу! Не беспокойтесь, я сама полковница! Коли вы меня не пригласили на сговор, так и наплевать! Я и почище вас людей видывала. Я у графини Залихватской обедала; за меня обер-комиссар Курочкин сватался! Очень надо мне ваше приглашение, тьфу!

М.А.  Видите ли, Софья Петровна, уверяю вас, что так не врываются в благородный дом и притом в таком виде, и если вы сейчас же не освободите меня от вашего присутствия и красноречия, то я немедленно приму свои меры.

С.П. Знаю-с, вы прикажете меня вывести своим людишкам! Не беспокойтесь, я и сама дорогу найду. Прощайте, выдавайте замуж кого хотите, а вы, Наталья Дмитриевна, не извольте смеяться надо мной; мне наплевать на ваш шоколад! А если вы, Фелисата Михайловна, не велите вашей босоногой Матрешке вовремя вашу корову загонять, чтоб она не мычала у меня каждый день под окошками, так я вашей Матрешке ноги переломаю. Прощайте, Марья Александровна, счастливо оставаться, тьфу! (уходит)

Н.Д. Но только какая дерзость!

А.Н. Вот так уж насмешила!

Ф.М.  Только что ж это она про сговор говорила? Какой же сговор?

М.А.  Удивительно не то, Фелисата Михайловна, что находятся такие дамы среди нашего общества, — нет, удивительнее всего то, что в этих самых дамах нуждаются, их слушают, их поддерживают, им верят, их...

Все. Князь! князь!

Н.Д. А мы вас ждали, ждали.

Ф.М. С нетерпеньем, князь, с нетерпеньем!

К. Мне это чрезвычайно лестно.

Ф.М. Ах, князь, правду ли говорят, что вы от нас уезжаете?

К. Ну да, уезжаю. Я немедленно хочу ехать за границу.

М.А. Позвольте, князь, вам отрекомендовать моего мужа, Афанасия Матвеича. Он нарочно приехал из деревни, как только услышал, что вы остановились в моем доме.

К.  Ах, я очень рад, Афанасий Матвеич! Позвольте, я что-то припоминаю. Афанасий Матвеич. Ну да, это тот, который в деревне. Чрезвычайно рад с вами познакомиться, Ну, как ваше здоровье?

А.М. Гм...

М.А.  Он здоров, князь, здоров.

К.  Ну да, это и видно, что он здоров. И вы всё в деревне? Ну, я очень рад. Да какой он краснощекий, и всё смеется...

М.А.  Как вы почивали, князь?

К.  Ах, я очень хорошо спал, и, знаете, видел один очаровательный сон!  Но этот сон величайший секрет!

Ф.М.  Бьюсь об заклад, что князь стоял во сне перед какой-нибудь красавицей на коленях и объяснялся в любви! Ну, признайтесь, князь, что это правда!

Все. Признайтесь, князь, признайтесь!

К. Хотя я и сказал, что мой сон — величайший секрет, но я принужден сознаться, что вы, сударыня, к удивлению моему, почти совершенно его отгадали.

Ф.М.  Так если вы видите такие сны, князь, так почему бы вам наяву не жениться?

А.Н. А как бы мы славно женили вас!

Н.Д.  Миленький князь, женитесь!

К. Ну да... почему ж не жениться?

П.А.  Дядюшка!

К.  Ну да, мой друг, ну да! Я именно хотел вам сказать, что я уже не в состоянии более жениться, и, проведя очаровательный вечер у нашей прелестной хозяйки, я завтра же отправляюсь за границу, чтобы удобнее следить за европейским просвещением.

М.А. Дамы, я с радостью готова поверить вам мою семейную тайну. Сегодня после обеда князь, увлеченный красотою и... достоинствами моей дочери, сделал ей честь своим предложением.

Н.Д.  Поздравляем, князь! поздравляем!

Ф.М.  Так вы действительно женитесь?

К.  Ну да, ну да, признаюсь вам, я наиболее удивляюсь тому, что Марья Ивановна, наша почтенная хозяйка, с такою необыкновенною проницательностью угадала мой сон. Точно как будто она вместо меня его видела.

А.Н.  Но, помилуйте, как же это? Ведь он всё говорит про сон.

М.А. Помилуйте, князь, вы меня удивляете. Что за странная у вас идея про сон? Я прошу вас отвечать положительно; подтвердите, сейчас же подтвердите здесь, при всех, что вы делали давеча предложение моей дочери.

К.  Ну да, я готов подтвердить. Впрочем, я всё это уже рассказывал, и Фелисата Яковлевна совершенно угадала мой сон.

М.А. Не сон! не сон! а это было наяву, князь, наяву, слышите ли, наяву!

К.  Я совершенно уверен, что я это видел только во сне!

М.А.  Господи помилуй!

К. Я хочу сказать, что я теперь, кажется, не во сне. Я, видите ли, давеча был во сне, а потому видел сон, что во сне...

М.А. Фу ты, боже мой, что это такое: не во сне — во сне, во сне — не во сне! да это черт знает что такое! Вы бредите, князь, или нет?

Ф.М.  Вот комедия-то!

М.А. Афанасий Матвеич! Неужели вы не слышите, как нас срамят и бесчестят? Или вы уже совершенно избавили себя от всяких обязанностей? Или вы и в самом деле не отец семейства, а отвратительный деревянный столб? Что вы глазами-то хлопаете?

А.М. Жена! Да уж не видала ль ты и в самом деле всё это во сне, а потом, как проспалась, так и перепутала всё, по-свойски...

Н.Д.  Ах, Марья Александровна, может быть, оно и в самом деле так было-с, а вы убиваетесь.

М.А. Как было? что такое было?

Н.Д.  Может быть, вы и в самом деле видели это во сне-с.

М.А.  Да вы меня за сумасшедшую принимаете, что ли?

З. Маменька! К чему обманывать? Всё уже до того загрязнено теперь, что, право, не стоит унизительного труда прикрывать эту грязь!

М.А. Зина! Зина! что с тобою? Опомнись, неужели ты хочешь рассказывать?..

З. Я не хочу более молчать перед этими людьми, мнение которых презираю и которые приехали смеяться над нами! Я не хочу сносить от них обид; ни одна из них не имеет права бросить в меня грязью. Все они готовы сейчас же сделать в тридцать раз хуже, чем я или вы! Смеют ли, могут ли они быть нашими судьями?..

Все. Вот прекрасно! Вот как заговорила! Это что же! Это нас обижают!

З.  Князь, простите меня, простите нас! мы обманули, мы завлекли вас... Да, мы обманули вас обе, князь: маменька тем, что решилась заставить вас жениться на мне, а я тем, что согласилась на это. Вас облапошили из-за вашего богатства, из-за вашего княжества. Всё это было ужасно низко, и я каюсь в этом. Но клянусь вам, князь, что я решилась на эту низость не из низкого побуждения. Я хотела... Но что я! двойная низость оправдывать себя в таком деле! А вы, Павел Александрович! Я вас никогда не любила, и если решалась выйти за вас, то единственно, чтоб хоть куда-нибудь уйти отсюда, из этого проклятого города, и избавиться от всего этого смрада... Но, клянусь вам, выйдя за вас, я была бы вам доброй и верной женой... Вы жестоко отомстили мне, и, если это льстит вашей гордости...

П.А.  Зинаида Афанасьевна! Я подлец, Зинаида Афанасьевна, я подлец и больше ничего!  Но я вам докажу, Зинаида Афанасьевна, что и осел может быть благородным человеком!.. Дядюшка! я обманул вас! Вы не спали; вы действительно, наяву, делали предложение, а я, я, подлец, из мщения, что мне отказали, уверил вас, что вы видели всё это во сне.

К. Друг мой, успокойся, пожалуйста; ты меня, право, испугал своим криком. Уверяю тебя, что ты ошибаешься... Я, пожалуй, готов жениться, если уж так надо; но ведь ты сам же уверял меня, что это было только во сне...

Н.Д. Вот комедия-то!

М.А. Молчите, кадушка проклятая.

Н.Д. Как, я и кадушка-с! А вы кто такая-с? Я давно знаю, что вы меня кадушкой зовете-с! У меня, по крайней мере, муж, а у вас-то дурак-с...

А.М. Гм…

К. Ну да, я помню, была и кадушка.

Н.Д. Как, и вы туда же, дворянку бранить-с? Как вы смеете, князь, дворянку бранить-с! Коли я кадушка, так вы безногие-с...

К. Кто, я безногий?

Н.Д. Ну да, безногие-с, да еще и беззубые-с, вот вы какие-с!

М.А.  Да еще и одноглазый!

Н.Д. У вас корсет вместо ребер-с!

А.Н.  Лицо на пружинах!

Ф.М.  Волос своих нет-с!..

М.А. И усишки-то, у дурака, накладные.

К. Да хоть нос-то оставьте мне, Марья Степановна, настоящий!

М.А.  Идиот! подлец!

К. Боже ты мой! Я вот только немного забыл, зачем я сюда приехал, но я сейчас вспомню. Уведи ты меня, братец, куда-нибудь, а то меня растерзают!

П.А. Пойдемте, дядюшка, еще не поздно; я вас тотчас же перевезу в гостиницу и сам перееду с вами...

К. Ну да, в гостиницу. (К Зине) Вы одна... вы только одна... добродетельны. Вы благородная девушка! Пойдем же, мой милый. О боже мой!

 

Все уходят. Остаются Зина и П.А.

 

П.А.  Зинаида Афанасьевна, я рассудил, и если вы сами захотите, то я согласен возобновить мое предложение. Я даже готов забыть всё, Зинаида Афанасьевна, весь позор, и готов простить, но только с одним условием: пока мы здесь, всё останется в тайне. Вы уедете отсюда как можно скорее; я, потихоньку, вслед за вами; обвенчаемся где-нибудь в глуши, так что никто не увидит, а потом сейчас в Петербург, хотя бы и на перекладных, так, чтоб с вами был только маленький чемоданчик... а? Согласны, Зинаида Афанасьевна? Скажите поскорее! Мне нельзя дожидаться; нас могут увидеть вместе.

 

Зина молча смотрит на него и уходит.

 

П.А. Как же это? Только что  она так расчувствовалась и во всем себя обвиняла… Видно, день на день не приходит! (уходит)

 

Сцена 6.

 

Выходят Н.Д. и А.Н..

 

Н.Д. Вы слышали? Князь, перевезенный Павлом Александровичем в гостиницу, заболел в ту же ночь, и заболел опасно: потерял память, бредит. Консилиум докторов  заключил, что он давно уже был предрасположен умереть, а потому непременно умрет.

 

Появляется Ф.М.

 

Ф.М.  Бедный старичок, князь,  помер в гостинице.

А.Н. Вся эта история может получить неприятную огласку, пойдет, пожалуй, еще в дальние страны.

Н.Д. А что прикажете делать Павлу Александровичу?  Сам он завез князя в город, сам перевез в гостиницу, а теперь не знает, что и делать с покойником, как и где хоронить, кому дать знать? везти ли тело в Духаново?

Ф.М. А я слышала, приехал какой-то родственник князя и тотчас же взялся за дело сам, лично, а Павел Александрович немедленно и постыдно стушевался перед настоящим племянником и исчез — неизвестно куда.

Н.Д. А Марья Александровна собирается лично явиться в церковь и на коленях перед гробом будет громко испрашивать себе прощения.

А.Н. Да не говорите ерунды. Марья Александровна переехала  в Москву, с дочерью и Афанасием Матвеичем, а  деревня и городской дом продаются.

Н.Д. Причем, деревня продается вместе с Афанасием Матвеичем... (Уходят)

 

Сцена 7.

 

Появляется П.А.

 

П.А. Прошло три года. Оказался я в одной экспедиции, назначавшейся в один из отдаленнейших краев нашего отечества для ревизии или для какой-то другой цели, и в одном городе принял приглашение  на бал, дававшийся по случаю именин генерал-губернаторши. На балу я подошел к генерал-губернаторше и узнал в ней Зину, в великолепном бальном платье и бриллиантах, гордую и надменную. Я прошелся по комнатам и вскоре увидел и Марью Александровну, великолепно разряженную и с одушевлением говорящую с одною из особ 4-го класса. А Зина совершено не замечала меня. Почувствовав себя оскорбленным, я уехал.

 

Скачано с www.znanio.ru