Урок: Когда музыка не нуждается в словах

Когда музыка не нуждается в словах Содержание: 1. Осуществление музыкального содержания в  условиях отсутствия литературной программы. 2. Коллективное обсуждение вопроса, связанного с  воплощением музыкального образа «Этюда ре­диез  минор» А. Скрябина (интерпретация В. Горовица). Музыкальный материал: 1. А. Скрябин. «Этюд ре­диез минор», соч. 8 № 12  (слушание); 2. А. Варламов, стихи М. Лермонтова. «Горные  вершины» (пение). Характеристика видов деятельности:1. 2. 3. Воспринимать и оценивать музыкальные  произведения с точки зрения единства содержания и  средств выражения. Выявлять возможности преобразующего значения музыки. Высказывать собственное мнение о  художественных достоинствах от дельных  музыкальных произведений. 4. Принимать участие в коллективном обсуждении  музыкальных вопросов проблемного содержания. 5. Узнавать наиболее яркие произведения  отечественных композиторов академической  направленности. «В музыке без текста музыкальный язык не перестал быть поэтическим языком…» А. Н. СеровНаиболее трудной для восприятия многие считают  непрограммную инструментальную музыку. Как  определить содержание музыки в тех случаях, когда  композитор не предпослал ей какого­либо  конкретного заглавия или литературного  предисловия? Как, например, понять, что именно  хотел передать Шопен в своём этюде или прелюдии  для фортепиано? Музыка эта несомненно мелодична, глубоко приятна для слуха, ну а о чём она говорит? Действительно, как уяснить себе содержание такой  музыки, где нет не только поэтического текста, как в  песне, но даже скупого программного названия? А  ведь таких в музыке великое множество: почти все  симфонии, концерты, сочинения для камерных  ансамблей ­ например, квартеты и квинтеты,  инструментальные пьесы, сонаты, прелюдии и т. д.Несмотря на отсутствие литературной программы,  такие сочинения имеют не менее богатое  музыкальное содержание, чем произведения  программной музыки. В инструментальной музыке, по словам А. Н. Серова, «может отражаться вся жизнь человеческая, ­ в той  степени, как она волнует душу чувством печали,  скорби и чувством отрады, со всеми бесконечными  оттенками…» Вся совокупность музыкально­выразительных  средств, сочетание мелодии, гармонии, ритма,  оркестровых красок создают у слушателей  определённые образные представления. В каждом  содержательном произведении мы улавливаем некий  музыкальный образ или сумму образов. Композитор  концентрирует в своей музыке то или иное жизненное содержание ­ будь то победное ликование или тяжкаянародная скорбь, пламенные порывы любви или  пафос коллективного труда. Если эти явления  реальной жизни воплощены в музыке правдиво и  талантливо, с помощью ярких и общезначимых  выразительных средств, то и слушатель непременно  воспримет их эмоционально­идейный смысл. Огромная сила воздействия классической музыки  вызвана тем, что композиторы обобщали в  музыкальных образах типические интонации и  обороты, почерпнутые в народном творчестве или в  массовой, широко бытующей музыке своего времени.  А. Н. Скрябин вошёл в историю музыки как певец  свободной и прекрасной личности ­ творческой,  дерзновенной, героической. Широко известны его  слова: «Иду сказать людям, что они сильны и  могучи». И это были не просто слова. Это было  творческое кредо композитора, верящего в великуюобновляющую и очищающую силу искусства. Всю  свою жизнь он посвятил служению Музыке, через  которую выражал свою любовь к людям. «Люби  людей как жизнь, как твою жизнь, как твоё  созданье…» За пять лет до конца XIX века Скрябин сочинил  двенадцать этюдов. Последний, Двенадцатый этюд  поразил тогда же современников неистовством  энергии опережавших друг друга звуковых валов,  резкими взлётами волевой мелодии, как будто не на  рояле, а на ста наковальнях выкована и отчеканена её мужественная, гордая стать. А когда несколько лет  спустя Горький обнародовал «Песнь о  Буревестнике», чуткая студенческая молодёжь стала называть и Двенадцатый этюд Скрябина  «Буревестником», услышав в нём то же, что в  горьковском: «Пусть сильнее грянет буря!».А. Н. Дроздов, пианист и историк русской  фортепианной культуры, вспоминая о том, какое  впечатление произвело на него и его сверстников это  сочинение (он впервые услышал его в 1902 году, в  Саратове), писал: «Новая, неведомая музыкальная  стихия властно охватила наше сознание. Словно  мятежный вихрь сорвался со струн рояля и увлёк нас в свой стремительный полёт. Слышались вопли и шум борьбы. Чувствовался порыв пленённого героя,  рвущего оковы, гибнущего в последней схватке, но не сдающегося: вот что сказал нам ре­диез­минорный  этюд Скрябина». Вслушайтесь в звучание Двенадцатого этюда А.  Скрябина ре­диез минор. Это произведение,  взволнованное и целеустремлённое по характеру,  вызывает у слушателя глубокие и яркие  переживания. Иногда этюд называют патетическим,однако такое название не следует считать признаком  программности: оно лишь указывает на присущий  произведению общий приподнятый тон звучания.  Такая приподнятость чувствуется во всём: и в  пульсирующем триольном ритме, и в мелодических  взлётах, и в порывистости ритмического рисунка  мелодии, наконец, в необычайной цельности всей  пьесы, которая, хотя и включает в себя три раздела,  всё же сохраняет единство общей патетической идеи. Воздействие этюда таково, что программность здесь,  пожалуй, была бы даже излишней. Всё, что присуще  человеку ­ воля, мужественность, порывистость,  страстность, ­ всё нашло воплощение в этой музыке,  столь любимой слушателями многих поколений. Произведения, подобные Двенадцатому этюду  Скрябина, обнаруживают одно очень важное  свойство музыки – говорить с человеком о нёмсамом, минуя слова. И удивительно: слова зачастую  оказываются совершенно ненужными, порой они даже мешают (не случайно некоторые композиторы  признавались, что не очень любят писать и слушать  программную музыку). Человек оказывается  способным воспринимать и понимать музыку без  дополнительных объяснений и комментариев. Отчего это становится возможным? Наверное, оттого, что и музыка понимает человека,  если способна угадывать его тайные стремления и  порывы. Она обращается к человеку напрямую,  действуя собственными, только ей присущими  средствами, так что, слушая её, человек как бы  заново оценивает свою жизнь, свой внутренний мир,  лучше начинает понимать самого себя. И ничего нет страшного в том, что одно и то же  произведение вызывает у разных людей различныепредставления и образы. Эти различия порой лишь  кажущиеся. Никто ведь не думает, слушая этюд  Скрябина, что это весёлая и легкомысленная музыка, как никто не ошибётся в характере и настроении пьес из «Времён года» Чайковского. Значит, на самом  деле различия в восприятии музыкального  содержания у различных слушателей ­ всего лишь  индивидуальные взгляды людей, разных по возрасту,  опыту и характеру. В главном эти индивидуальности сходятся ­ в  признании того, что в грустной или весёлой,  торжественной или озорной, певучей или угловатой  музыке слышатся вся грусть, всё веселье, всё  торжество или озорство, на какие только способна  жизнь. И не беда, если у кого­то грусть связана с  грустью человека, а у кого­то ­ с осенним увяданием  природы, если кто­то все музыкальные настроениясвязывает с миром людей, а кто­то мыслит себя  шире, в единстве с природой и окружающей жизнью.  Ведь всё это – различные грани единого, цельного,  неразделимого, что воплощает в себе музыкальное  содержание. Вопросы и задания: 1. Почему современники Скрябина назвали  Двенадцатый этюд «Буревестником»? 2. 3. Какие чувства и настроения своего времени  выразил в музыке композитор? В Дневнике музыкальных размышлений напишите небольшое сочинение на тему «Мир музыки».Ноябрьский образ в пьесе Петра Ильича  Чайковского Содержание: 1. Свойство программности ­ расширять и  углублять музыкальное содержание. 2. Соотнесение образов поэтического и  музыкального произведений (на примере  стихотворения Н. Некрасова «Тройка» и пьесы П.Чайковского «На тройке» из фортепианного цикла  «Времена года» П. Чайковского). Художественный материал: 1. Поэзия: Н. Некрасов. «Тройка» (фрагмент); 2. Музыка: П. Чайковский. «Ноябрь. На тройке» (из фортепианного цикла «Времена года», слушание). Песенный репертуар: 1. А. Ермолов, стихи А. Бочковской. «Осенний  блюз» (пение). Характеристика видов деятельности: 1. Анализировать содержание музыкальных  произведений (с учётом критериев, представленных  в учебнике). 2. Воспринимать и оценивать музыкальные  произведения с точки зрения единства содержания и  средств выражения.3. Анализировать многообразие связей музыки и  литературы. 4. Выявлять круг образов в музыкальном  произведении. 5. Рассуждать о яркости и контрастности в музыке  (с учётом критериев, представленных в учебнике). «Вы говорите, что тут нужны слова. О нет! Тут именно слов­то и не нужно, и там, где  они бессильны, является во всеоружии своём «язык музыки…»  (П. Чайковский) Музыка может рассказывать нам о чудесных странах  и о вечной поэзии природы, она погружает нас в  далёкое историческое прошлое и дарит мечту о  прекрасном будущем, она заново создаёт характеры  героев ­ даже тех, что уже известны нам попроизведениям литературы или изобразительного  искусства. История, люди, характеры, человеческие  взаимоотношения, картины природы ­ всё это  представлено в музыке, но представлено особым  образом. Верно найденная интонация, яркий  ритмический рисунок скажут нам о произведении  гораздо больше, чем самое длинное и подробное  литературное описание. Ведь каждое искусство  выражает себя своими собственными, только ему  присущими средствами: литература воздействует  словом, живопись ­ красками и линиями, а музыка  покоряет своими мелодиями, ритмами и гармониями. Однако же музыка отображает реальный мир иначе,  чем другие искусства, скажем литература или  живопись. В музыке, в сущности, нет точного  предметного соответствия между звуковымиобразами и образами действительности. Ей  свойственно передавать настроения людей в очень  обобщённых и специфически условных звуковых  образах. Общественная борьба и всенародное  ликование, картины природы, любовь и ненависть,  счастье и горе человека ­ всё это находит  своеобразное претворение в музыке. Но талантливый  композитор как бы переплавляет конкретные  жизненные впечатления в мир музыкальных образов.  Система музыкальных образов апеллирует прежде  всего к сфере человеческих переживаний, будит  определённые мысли и чувства в умах и сердцах  слушателей.  Возьмём для примера картину русской зимы. Тройка  мчится по заснеженной степи... Как изобразит эту  картину живописец? Он постарается передать  подробности зимнего пейзажа ­ свет луны,сверкающий снег, укутанного седока, взлохмаченные  конские гривы. Столь же конкретно изображает эту  картину поэт. Вспомните у Пушкина: Сквозь волнистые туманы Пробирается луна, На печальные поляны Льёт печально свет она. По дороге зимней, скучной Тройка борзая бежит, Колокольчик однозвучный Утомительно гремит… Разумеется, и у живописца, и у поэта зимний пейзаж  не просто скопирован с натуры, но окрашен личными  настроениями художника и потому обладает особой  эмоциональной прелестью. Но между образами  живописи и реальными образами природы есть некое  предметное соответствие. Мы легко узнаём в этихкартинах живые детали пейзажа: вот заснеженный  лес, вот мчащиеся кони, вот черные тучи, медленно  ползущие по небу... Как же воплотит эти же образы поэт звуков,  композитор? Мы знаем и в русской музыке ряд произведений,  рисующих пейзажи зимней природы. Так, П. И.  Чайковский в своей Первой симфонии стремился  запечатлеть картину зимней дороги и чувства  путешественника, несущегося на тройке по родным  просторам. Примерно тот же круг настроений  отображён в его фортепианной пьесе «На тройке» из  цикла «Времена года». Но напрасно стали бы мы искать в этой музыке все те проявления живописной конкретности, которые  бросаются в глаза на полотне художника или в  стихотворении поэта, Чайковский передаёт преждевсего поэтически окрашенное воспоминание о зимней русской дороге, он использует для этого задушевные  мотивы в духе протяжной народной песни.  Послушайте пьесу П. Чайковского «Ноябрь» из  фортепианного цикла «Времена года». Вы помните,  что этот цикл был задуман композитором как  своеобразное музыкальное повествование о жизни  природы, о её непрерывно меняющемся облике, столь подвластном бесконечному движению времён года. Стержень пьесы ­ светлая, упругая, словно  сверкающая на морозном солнце песенная мелодия  русского народного склада. Такую песню мог петь  ямщик, не спеша готовящий свою тройку в дальний  путь. И вот, наконец, рванулась тройка и понеслась.  Беззаботно, весело зазвенели бубенцы, полетел с  морозным звоном снег из­под копыт, звонко  заскрипели полозья, и всю эту звенящую,искрящуюся, сверкающую на морозном солнце  весёлую кутерьму перекрывает чудесная, полная  силы и раздолья русская песня. Какой прекрасный  музыкальный пейзаж!.. Слушание: П. Чайковский. «Ноябрь. На тройке» (из  цикла «Времена года», 2 варианта) Не только каждое время года, но и каждый его месяц имеет свой собственный неповторимый характер,  свои особенности и внешний облик. И, наверное,  стремление воплотить эти особенности уже само по  себе способно вызвать к жизни значительные  произведения искусства. Ведь природа так  разнообразна, так богата чудесами, что этих чудес  хватило бы не на одно поколение музыкантов, поэтов и художников. Однако в искусстве весьма редко встречаются  сочинения, направленные на воссозданиедостоверной картины тех или иных явлений природы. Значительно чаще ­ и каждое новое произведение  заново убеждает нас в этом ­ мы погружаемся в  атмосферу особой поэзии, поэзии природы,  помноженной на безграничную поэзию человеческого  восхищения и любви. Обратите внимание, как строится цикл «Времена  года». У Чайковского каждая пьеса имеет не только  название, соответствующее названию месяца,  которому эта пьеса посвящена, но ещё и  обязательный подзаголовок, и эпиграф, углубляющий и конкретизирующий ее содержание. Январь – «У камелька», февраль ­ «Масленица», март – «Песня жаворонка», апрель – «Подснежник», май –  «Белые ночи», июнь – «Баркарола», июль ­ «Песнь  косаря», август – «Жатва», сентябрь – «Охота»,  октябрь – «Осенняя песнь», ноябрь – «На тройке»,декабрь ­ «Святки». Такие образы были связаны у  Чайковского с восприятием особой поэзии, души  каждого месяца года. Наверное, у любого человека определённое время  года вызывает целый пласт образов, мыслей,  переживаний, близких и понятных только ему. И если бы все композиторы писали свои «Времена года», то,  конечно, это были бы совершенно непохожие  произведения, которые отражали бы не только  поэзию природы, но особый художественный мир  своих создателей. Однако подобно тому, как мы принимаем природу в  различных её проявлениях ­ ведь своя прелесть есть и у дождя, и у метели, и у пасмурного осеннего дня, ­  точно так же мы принимаем и тот полный  влюблённости художественный взгляд, какой  воплощает в своих произведениях композитор.Поэтому, слушая пьесу «Ноябрь» («На тройке»), мы  не думаем о том, что звенящие бубенцами тройки  лошадей давно ушли из нашей жизни, что ноябрь  будит в нас совсем другие представления, мы вновь и вновь погружаемся в атмосферу этой прекрасной  музыки, так выразительно повествующей о той «душе ноября», какую вдохнул в неё великий Чайковский. Не гляди же с тоской на дорогу, И за тройкой во след не спеши, И тоскливую в сердце тревогу Поскорей навсегда заглуши. Этот эпиграф из стихотворения Н. Некрасова  «Тройка» ещё более углубляет содержательную  многомерность пьесы, которая обрисовывается  прежде, чем начинает звучать музыка. Мы не просто  представляем застывший осенний день, мчащуюсятройку, а угадываем в этой тройке символ чего­то  навек уходящего, чью­то тоску, ожидание и тревогу. Таковы программные предпосылки пьесы. Музыка же дарит нам образ, полный обаяния истинно русского ноября: широкое дыхание мелодии, её  плавность и величавость навевают традиционный для  русского искусства образ благодатной осени ­ яркой,  щедрой, вдохновляющей (вспомним творчество А.  Пушкина, А. Фета, Ф. Тютчева, И. Бунина).  Но дни идут. И вот уж дымы Встают столбами на заре, Леса багряны, недвижимы, Земля в морозном серебре, И в горностаевом шугае, Умывши бледное лицо, Последний день в лесу встречая, Выходит осень на крыльцо.Этот небольшой фрагмент из стихотворения И.  Бунина «Листопад» по­своему созвучен музыке  первого раздела пьесы «Ноябрь», в котором звучат  скорее не некрасовские мотивы из эпиграфа к пьесе,  а характерное для Чайковского любование ярким,  предзимним, прозрачным днём. Такому восприятию  музыки способствует и солнечная тональность ми  мажор, и жизнерадостный характер мелодии,  складывающийся из последовательности  неторопливых певучих фраз. Вся широта и  своеобразная красота русской природы как будто  воплотились в этой музыке, автор которой, как  писали о нем современники, был одарён  способностью в каждом явлении природы видеть и  понимать что­то недосягаемо прекрасное,  успокаивающее, дающее жажду жизни.Повторное слушание (по желанию учителя): П.  Чайковский. «Ноябрь. На тройке» (из цикла  «Времена года», 2 варианта) Вслушайтесь в звучание начального раздела пьесы  «Ноябрь» и попробуйте представить, какую осень  рисует в своей музыке композитор, какие чувства и  настроения вызывает в нас её звучание. Второй раздел пьесы приближает нас к содержанию,  выраженному в названии пьесы, ­ «На тройке».  Музыка этого раздела обогащается введением яркого изобразительного момента ­ звона бубенцов. В нём  угадывается весёлый бег тройки лошадей,  составлявший когда­то неотъемлемую часть русской  национальной жизни. Этот звон бубенцов придаёт  звучанию пьесы зримость, картинность и  одновременно вносит ещё один жизнерадостныймомент – момент любования милой каждому  русскому сердцу картиной. Звон бубенцов и завершает пьесу «Ноябрь», звучание  которой к концу становится всё тише, как будто  тройка, только что ещё промчавшаяся мимо нас,  постепенно удаляется, исчезает в дымке холодного  осеннего дня. Может быть, в этом последнем истаивании звучания  впервые вспоминаются строки из эпиграфа к пьесе?  Ведь в самой пьесе нет отзвуков той обещанной  тоски и тревоги, которые звучали в стихотворении.  Как же тогда понимать то программное содержание,  которое выбрал и предпослал пьесе сам композитор?  Ноябрь, последний осенний месяц, последние дни  перед наступлением долгой зимы. Вот, звеня  бубенцами, промчалась тройка ­ и вот она всё дальше и дальше от нас, скрывается вдали, и звон бубенцоввсё тише... Пьеса прощания ­ таков «Ноябрь» по  своему местоположению в круговороте времён года.  И как бы ни был жизнерадостен взгляд композитора,  умеющий в любой поре года увидеть свою прелесть и  полноту жизни, всё же и он не свободен от чувства  острого сожаления, всегда неизбежного при разлуке с чем­то привычным и по­своему дорогим. И если это  так, то можно сказать, что здесь программность  значительно расширяет музыкальный образ, внося в  него смысловой подтекст, который только в одной  музыке мы бы не уловили. Литературное содержание и содержание музыкальное могут быть очень близки, но никогда не совпадают  полностью. Ведь как бы композитор ни стремился  объяснить словами художественный замысел, музыка  всегда скажет что­то своё, только ей присущее, не  всегда подчиняющееся воле даже своего создателя.Вопросы и задания: