Урок: Музыку трудно объяснить словами

Музыку трудно объяснить словами Содержание: 1. Почему музыку трудно объяснить словами. 2. Способность музыки выражать без слов чувства  человека, его внутренний мир. Музыкальный материал: Брамс. Симфония № 3 in F­dur, Op.90, III ч.  Allegretto (фр­т, слушание); Бетховен. Симфония № 5 in c­moll, Op.67, II ч.  Andante (фр­т, слушание); Бетховен. Симфония № 5 in c­moll, Op.67, IV ч.  Allegro (фр­т, слушание); Рахманинов. Прелюдия in cis­moll, Op.3 № 2  (слушание); Скрябин. Этюд № 12 in dis­moll, Patetico (слушание);Чайковский. Сентиментальный вальс (слушание); Шопен. Этюд № 3 in E­dur, Op.10 (слушание); Шостакович. Симфония № 5 in d­moll, Op. 47, III ч.  Largo (фр­т, слушание); Я. Дубравин, стихи М. Пляцковского. «Когда играет  музыкант» (пение). Характеристика видов деятельности: 1. Рассуждать о значении искусства в жизни  современного человека (с учётом критериев,  представленных в учебнике). 2. Изучать специфику современной популярной  зарубежной музыки, высказывать собственное  мнение о её художественной ценности. «Если бы всё, что происходит в душе человека, можно было бы передать словами, ­ музыки не  было бы на свете…» В. СеровМузыка во многом отличается от других искусств ­  её выразительные средства и образы не столь  наглядны, как образы живописи, театра, кино. Язык  точных понятий ей чужд. Музыка оперирует  средствами чисто эмоционального воздействия,  обращается преимущественно к чувствам и  настроениям людей. В кинофильмах или театральных спектаклях бывают  моменты, когда героя охватывает волна сильного  чувства ­ будь то светлое воспоминание, или  вспышка гнева, или внезапный порыв нежности. И  тогда герой, умолкая, погружается в свой внутренний мир, а на первый план выступает музыка, передающая без слов глубину его переживаний. Именно в этом  проникновении в душу человека особая сила и особое очарование музыки. «Если бы всё, что происходит вдуше человека, можно было бы передать словами, ­  писал В. Серов, ­ музыки не было бы на свете». О музыкальном содержании говорить намного  труднее, чем о содержании других видов искусства.  В музыке часто отсутствует сюжет, в отличие от  произведений литературы или живописи, поэтому  музыку не перескажешь словами. В ней редко  встречаются конкретные образы, которым можно  дать словесную характеристику. Лишь о небольшой  части музыки ­ музыке программной ­ мы имеем  возможность рассуждать примерно так, как  рассуждают о литературном произведении, то есть  касаясь тех словесных описаний, которые даёт сам  композитор. Наиболее трудной для восприятия многие считают  непрограммную инструментальную музыку. Как  определить содержание музыки в тех случаях, когдакомпозитор не предпослал ей какого­либо  конкретного заглавия или литературного  предисловия? Как, например, понять, что именно  хотел передать Шопен в своём этюде или прелюдии  для фортепиано? Музыка эта несомненно мелодична, глубоко приятна для слуха, ну а о чём она говорит? Действительно, как уяснить себе содержание такой  музыки, где нет не только поэтического текста, как в  песне, но даже скупого программного названия? Некоторые слушатели порой слишком прямолинейно  подходят к содержанию инструментальной музыки.  Они полагают, что во всякой непрограммной музыке  нужно непременно разгадать конкретно выраженный  сюжет во всех его картинных подробностях. Но это  далеко не всегда возможно. Ибо язык музыки, вовсе  не тождествен языку словесному с его точностью и  определённостью понятий.Сколько настоящей глубины, человечности,  жизненной правды в музыке знаменитого «Анданте»  из Пятой симфонии Л. Бетховена! Но можно ли  точно рассказать его сюжет так, как мы рассказываем сюжет повести или драматического спектакля? Что изображено в этой музыке? Картина мирной,  безмятежной природы? Или светлые мечты человека,  погружённого в свой внутренний мир? И если это  картина природы, то что это ­ лето или зима, простор степей или благоухающая зелень лесов? Подобная  точная расшифровка сюжета здесь невозможна, да  она, собственно, и не нужна. Слушатель  воспринимает думы и настроения, переданные  великим Бетховеном, в их обобщённом выражении,  но притом достаточно конкретно, ибо эта музыка,  обращённая к глубинам человеческого сердца,  неизменно будит в нас ответные переживания.Не вдаваясь в сюжетные подробности, каждый мало­ мальски чуткий слушатель сможет ощутить, что в  этом «Анданте» выражены то сосредоточенное  раздумье, ощущение светлого покоя, то вдруг  внезапно врывающиеся героические возгласы,  призывающие к действию... Беда, если слушатель, вместо того чтобы  воспринимать прежде всего саму музыку во всём  богатстве жизненно правдивых обобщений, станет  разгадывать отдельные сюжетные подробности.  Такое «слушание» не принесёт художественного  удовлетворения. Многие композиторы­классики  резко возражали против произвольного присочинения сюжетов и заглавий к непрограммным  инструментальным пьесам. Один незадачливый критик пытался как­то  расшифровать сюжет «Камаринской» Глинки,утверждая, будто в одном из эпизодов музыки  изображён «загулявший мужичок, стучащий в дверь  своей избы». Глинка был возмущён этими пустыми  домыслами, нисколько не отвечающими его высокой  художественной идее ­ дать обобщённый образ  искрящегося народного веселья. Другой пример ­ из биографии Шопена. Некий  ловкий ното­издатель, чтобы привлечь внимание  публики, присочинил к некоторым пьесам Шопена  несуществующие у автора программные заголовки:  первое скерцо он назвал «Адское пиршество»,  одному ноктюрну дал наименование «Вздохи»,  другому ­ «Журчание Сены», а рондо озаглавил  «Прощание с Варшавой». Шопен в своём письме  назвал этого издателя «остолопом и плутом»,  решительно отвергая выдуманные заглавия,  обедняющие замысел его музыки.Отказываясь от вульгарного, упрощённого  объяснения программной музыки, мы тем не менее  считаем, что её содержание познаваемо. Вся  совокупность музыкально­выразительных средств,  сочетание мелодии, гармонии, ритма, оркестровых  красок создают у слушателей определённые образные представления. В каждом содержательном  произведении мы улавливаем некий музыкальный  образ или сумму образов. Композитор концентрирует в своей музыке то или иное жизненное содержание ­  будь то победное ликование или тяжкая народная  скорбь, пламенные порывы любви или пафос  коллективного труда. Если эти явления реальной  жизни воплощены в музыке правдиво и талантливо, с  помощью ярких и общезначимых выразительных  средств, то и слушатель непременно воспримет их  эмоционально­идейный смысл.Послушайте небольшой фрагмент из Симфонии № 3  (III часть) немецкого композитора Иоганнеса Брамса. Эту музыку трудно описывать словами: в ней нет  литературной программы, нет изобразительности.  Зато с уверенностью можно сказать: как сильно она  воздействует на нас своим благородным звучанием,  проникновенной мелодией, пробуждая в душе  светлые и возвышенные чувства. Слушая симфонии Моцарта, Бетховена,  Чайковского, Бородина, мы нередко узнаем в них  отголоски массовой музыки ­ мелодии и ритмы  народных песен, маршей, танцев. Интонации,  заимствованные из музыкального быта и  отшлифованные рукою композитора­мастера,  переплавляются в обобщённые темы­образы. Эти  образы вызывают в нашем сознании достаточно  конкретные жизненные представления.Сергей Васильевич Рахманинов не оставил никаких  пояснений к своей фортепианной прелюдии до­диез  минор. Но набатные аккорды, открывающие эту  пьесу, напоминают о суровой скорби. В середине  пьесы тяжёлые звучания сменяются подвижной,  беспокойной музыкой, выражающей смятение,  романтический порыв. И потом снова ­ тревожные  удары огромного колокола. Перед нами будто  развёртывается некая драматическая сцена. Можно  было бы подставить под эту музыку какой­либо  конкретный сюжет. Но нужно ли это? Не лучше ли  отдать себя во власть волнующей музыки: пусть она  расскажет о силе страстей, о мужественном человеке ­ мятущемся, борющемся, протестующем,  неудержимо стремящемся к счастью. А вот музыкальный образ совершенно иного  характера ­ Ми­мажорный этюд Шопена. Это образюношеской мечты, лёгкой грусти, местами  прерываемый вспышками драматизма. Тема этюда,  которую Шопен считал своей лучшей мелодией,  сочетает широкую песенность с чертами живого  человеческого говора. Никакой конкретной  программы эта музыка не имеет. Но опять­таки, как  много говорит она нашему сердцу! Образы громадной эмоциональной силы заключены  во многих произведениях Бетховена. Мы часто  слышим в его симфониях, сонатах, концертах  отзвуки военных событий конца XVIII ­ начала XIX  века, ритмы революционных маршей и гимнов.  Такова музыка финала его Пятой симфонии.  Французский писатель и музыковед Ромен Роллан  назвал эту музыку «эпопеей славы», музыкой  «военных действий и грандиозных триумфов».  Рассказывают, что французские гренадёры, ветераныреволюционных войн, услыхав эту героическую  музыку, взволнованно вставали с мест, выкрикивая  патриотические лозунги. Мягкая печаль, едва уловимый налёт грусти,  сожалений об ушедших днях юности слышится в  музыке «Сентиментального вальса» Чайковского.  Связь с русской бытовой танцевальной музыкой  придаёт этой пьесе особый аромат и реалистическую  убедительность. Образы неудержимой энергии, воли, порывы  взволнованного человеческого сердца захватывают  нас в музыке Двенадцатого этюда Скрябина.  Порывистые ритмы, выпуклая мелодия, изобилующая широкими скачками, выразительно скорбная  гармония ­ всё вместе взятое создаёт единый образ  огромной трагической мощи.«Красота человеческого горя» (А. П. Чехов) с  удивительной силой выражена в медленной, третьей  части всемирно известной Пятой симфонии Д. Д.  Шостаковича. Автор свободно воспроизводит в этой  гениальной музыке строгие контуры старинных  мелодий в духе Баха или Генделя, оригинально  сочетая их с глубоко современной музыкальной  атмосферой, неизменно захватывающей аудиторию  любой национальности. Ни одно из названных произведений не опирается на  литературную программу, не носит узко  изобразительного характера. Но идейно­ эмоциональный смысл их, реальное образное  содержание доходит до сердца слушателя,  захватывая и волнуя его. Не следует, слушая музыку, непременно искать в ней  прямую звуковую копию каких­либо реальныхжизненных явлений. Неверно также ставить знак  равенства между языком музыки и привычным  литературным языком. Инструментальная музыка ­ в  противоположность разговорному языку ­ не  способна столь же конкретно выражать точные  понятия. Зато она может с огромной силой передавать  состояние радости или горя, драматической  взволнованности или праздничного ликования. Через  эти настроения и чувства слушатель сможет  воспринять и большие идеи, заложенные в  музыкальных произведениях. Порой музыка  достигает такой захватывающей эмоциональной  мощи, какую трудно или невозможно было бы  достичь с помощью словесного языка. Об этом  неоднократно говорил великий музыкант­психолог П. И. Чайковский: «Вы говорите, что тут нужны слова.О нет! Тут именно слов­то и не нужно, и там, где они  бессильны, является во всеоружии своём «язык  музыки». Музыка умеет выразить невыразимое. Вспомните: мы не раз говорили о музыкальности  мира, о том, что эта музыкальность присутствует в  явлениях природы, в других видах искусства, в  многообразии человеческих настроений и состояний  души. Теперь настало время поставить вопрос о  содержательной сущности музыкального искусства в  центр нашего обсуждения. Настало время понять, в  чём заключается особая роль музыки ­ искусства,  столь не похожего на остальные. Наконец настало  время определить её место в нашей жизни: ведь  только то, что нам действительно нужно, имеет  ценность и достойно изучения.Давайте попробуем разобраться в себе самих ­ в  сложностях и хитросплетениях нашей натуры, в  многообразии её запросов и в том, что в окружающей  жизни соответствует этим запросам. Любой знает, в жизни не всё и не всегда протекает  гладко и безоблачно. Даже каждодневные радости,  волнения, тревоги порой оставляют в душе глубокий  след. Ещё более глубоко воздействуют на нас  сильные эмоциональные потрясения: открытия,  потери, разочарования и новые надежды. Все эти впечатления составляют огромный пласт  человеческой жизни ­ невидимый, но порой самый  важный и значительный. Это то, с чем человек  пребывает постоянно, что лишь в малой своей части  может быть открыто окружающему миру ­ ведь  средства самовыражения у человека так ограничены.  Как вырваться из самого себя, хотя бы ненадолгопреодолеть это вечное одиночество собственных  желаний, стремлений, снов, радостей и страданий?  Одним из путей преодоления самого себя является  творчество. Ведь в нём находят выражения чувства и  мысли, пережитые автором, его личный опыт  поражений и побед, вся его богатая внутренняя  жизнь. Однако не каждый человек способен выражать себя в художественной деятельности. К счастью, среди  многих ценностей, какими обладает искусство, есть и такая, может быть, главная, которая обращена к  человеческой душе, которая приобщает её к  безграничному миру фантазии, возвышает её,  помогает преодолеть замкнутость одиночного  существования. Может быть, именно этого человек прежде всего  ищет в произведениях искусства: ведь онвзаимосвязан с миром, он ищет отклика и утешения.  «Мы в вечном плену у источников,­ писал А. де Сент­ Экзюпери в своей книге «Планета людей». ­ Наша  свобода так ограничена. Считается, что человек  волен идти куда вздумается. Считается, будто он  свободен ... И никто не видит, что мы на привязи у  колодцев, мы привязаны, точно пуповиной, к чреву  земли. Сделаешь лишний шаг ­ и умираешь». Эту мысль, пришедшую к лётчику, терпящему  бедствие в пустыне, едва ли следует понимать только в самом прямом смысле. Мы действительно  находимся в вечном плену у источников. Как телу  нужна вода, пища и одежда, точно так же  человеческая душа ищет свои родники, откуда она  черпает силу. Среди этих животворящих родников, с давних  времён, поддерживающих и укрепляющих человека,находится и музыка ­ музыка с её торжественной  приподнятостью и тихой нежностью, с её  зажигательными ритмами и убаюкивающими  интонациями, музыка, понимающая и утешающая нас. Ведь бывают минуты, когда нам не нужны слова,  когда они даже мешают: вслушаться в себя, глубже  понять свои чувства. Не всегда человек может  объяснить самого себя. Вот почему мы говорим о  том, что только музыка способна выразить  невыразимое. Вот почему её саму так трудно объяснить словами. Чтобы научиться полноценно воспринимать музыку,  нужно прежде всего чаще слушать её ­ слушать  вдумчиво и углублённо и, конечно, в хорошем  исполнении, обращаясь по нескольку раз к одному и  тому же музыкальному шедевру. «Чтобы познать, что такое пудинг, надо съесть его», ­ шутил Ф. Энгельс.Постепенно ваш слух усовершенствуется, ваше  восприятие станет более тонким и чутким к истинной музыкальной красоте. Никакие самые умные  разговоры о музыке, самые увлекательные пояснения  и комментарии не заменят вам живого и  непосредственного восприятия красоты  музыкального искусства. Вначале был ритм В ритме есть нечто волшебное;    он заставляет нас верить, что возвышенное  принадлежит нам.    И. В. Гёте Мелодия — одно из главных средств музыкальной  выразительности. Может быть, самое главное.  Правда, Николай Андреевич Римский­Корсаков  считал, что самое главное средство выразительности— ритм. Можно с ним не соглашаться, но доказать  его правоту очень легко. Люди произносят слова во времени, то ускоряя свою  речь, то замедляя ее. Ведь трудно представить себе  человека, говорящего предельно точно, размеренно.  Такая речь быстро утомит слушателя, и он плохо  воспримет смысл сказанного. Вы, конечно, замечали, что в музыке звуки длятся  неодинаково. Одни из них короткие, другие ­ более  длинные. Давайте вспомним песенку, которую  многие из вас пели: «Петушок, петушок, золотой  гребешок». Видите, в ней два коротких звука сменяются одним  длинным (чередование длинных и коротких звуков). Чередование длительностей, которое в музыке всегда повторяется, называется ритмом. Академик Асафьевназвал ритм пульсом музыкального произведения.  Это очень удачное сравнение. Ритм вносит порядок в музыку, выстраивает и  согласует звуки во времени, то есть по их  длительности. То есть ритм ­ это согласованность  звуков по длительности. Они могут быть различными. Количество ритмических вариантов бесконечно  велико, все здесь зависит от фантазии композитора.  Вообще ни одна мелодия невозможна без ритма. Как  бы ни была совершенна и проста мелодия ­  ее нельзя  даже представить вне ритма. Не будь ритма, не было бы и мелодии, а остался бы  только набор разных по высоте звуков. Хотя ритм без мелодии существует. У многих народов Востока есть  танцы, которые исполняются только под ритм  ударных инструментов.Ритм является сильнейшим выразительным  средством. От него во многом зависит характер  музыки. Ровный ритм делает мелодию плавной и  мягкой, прерывистый ­ придает мелодии  взволнованность, напряженность, часто используется  в решительной, маршевой музыке. Благодаря ритму  мы можем сразу же, даже в незнакомом произведении определить: это вальс, это полька, это марш и т. д.  Для каждого из этих жанров характерны  определенные ритмические фигуры, которые  повторяются в течение всего произведения. Греческое слово «rythmos» означает мерное течение.  Термин этот ­ не только музыкальный. В нашей жизни все подчинено определенному ритму. Ритм обнаруживает себя повсюду в окружающем  мире. Ритмично чередуются времена года, месяцы,  недели, дни и ночи. Ритмичны человеческое дыханиеи биение сердца. Ритмичны архитектурные  сооружения, дворцы и дома с их симметрично  расположенными окнами, колоннами и лепными  украшениями.   Храм Христа Спасителя. Москва, РоссияПарфенон. Афины, ГрецияМавзолей Тадж­Махал. ИндияСобор Нотр­Дам. Монреаль, Канада   Все это говорит о том, что ритм является одной из  первооснов жизни: он присутствует в живой и  неживой природе, мы его слышим и видим ­ в шуме  морского прибоя, в узоре на крыльях бабочки, в срезе любого дерева, любого сучка.Чувство ритма очень сильно развито в народе. Ритм  свойственен работе тогда, когда человек исполняет  ряд однообразных движений. Песни, которыми народ  сопровождал однообразный, утомительный труд, как, например, известная «Дубинушка», подчеркивают  ритмическое начало труда.И. Репин. Бурлаки на Волге   Приходилось ли вам задумываться когда­нибудь,  почему маленькие дети так быстро и легко засыпают  под звуки колыбельной песни? Почему они тут же  начинают приплясывать, если поешь им какую­ нибудь музыкальную прибаутку? Ведь ребенок еще  не учился ничему и не знает, что на музыку следует  как­то реагировать ­ двигаться, танцевать и т. д.Наверное, это происходит оттого, что музыкальный  ритм наиболее близок природе человека и,  воздействуя на нее, способен вызывать ответную  реакцию. А любая ответная реакция ­ это уже диалог, общение человека с внешним миром, первое  ощущение единения с ним. Ведь так важно  чувствовать себя не одинокой, затерянной в  бесконечности песчинкой, а полноправной частичкой  мира, живущего и чувствующего так же, как и ты  сам. Вот почему иногда говорят, что ритм ­ изначальная  форма связи человека с жизнью, с людьми, со своим  временем. Ритм отражает связь природы, человека и  его деятельности с мирозданием. Слово ритм  означает «мерность». Люди издавна стремились понять природу  музыкального ритма. Господство ритма во всехсферах бытия послужило причиной того, что первая  и наиболее значительная античная теория  осмысления мира выдвинула музыку на первый план  в устройстве Вселенной. Древнегреческий философ и математик Пифагор представлял мир как своего  рода вселенский музыкальный инструмент,  управляемый «музыкой сфер» ­ звучаниями,  рождаемыми бесконечным движением небесных  сфер. В основе этой грандиозной картины мира  находились четыре начальных божественных числа  (1­ 2­ 3­ 4), вносящих в мироздание порядок и  гармонию. Порядок, то есть истина, красота и  симметрия, наделялись и нравственными качествами. Пифагореец Филолай писал: «Лжи не принимает в  себя природа числа и гармонии ... Порядок и  симметрия прекрасны и полезны, беспорядок же и  асимметрия безобразны и вредны».Порядок, симметрия ­ коренные свойства ритма. Не  случайно мы находим их в самых разнообразных  музыкальных произведениях ­ от нехитрой детской  песенки до сложной инструментальной темы.Вот известная всем песня «Елочка» М. Красева.  Спойте ее, и вы сразу почувствуете легкость,