Урок: В чём состоит сущность, музыкального содержания (2 час)

В чём состоит сущность, музыкального  содержания (2 час) Содержание: 1. Обобщение важнейшее свойство музыкального  содержания (на примере I части «Лунной сонаты Л.  Бетховена). Музыкальный материал: 1. Л. Бетховен. Соната № 14 для фортепиано. I  часть (слушание); II и III части (по желанию  педагога); 2. Л. Бетховен. Симфония № 7, I и II части (по  желанию педагога); 3. Л. Бетховен, русский текст Э. Александровой.  «Дружба» (пение). Характеристика видов деятельности:1. Анализировать способы воплощения содержания  в музыкальных произведениях. 2. Воспринимать и оценивать музыкальные  произведения с точки зрения единства содержания и  формы (с учётом критериев, представленных в  учебнике). 3. Осваивать выдающиеся образцы  западноевропейской музыки (эпоха венского  классицизма).  «Содержанием музыки являются чувства,  эмоции, настроения…» (Б. Теплов) В поисках понимания музыкального содержания  бессильны логические законы и методы анализа. Мы  верим музыке как раз вопреки всякой логике, верим  лишь потому, что она воздействует на нас бесспорнои очевидно. А можно ли не верить тому, что  существует в нас самих? Каждый, кому приходилось задумываться над той  тайной, какую заключает в себе музыкальное  содержание, наверное, чувствовал: музыка говорит  нам о чём­то большем, что неизмеримо шире и богаче нашего опыта, нашего знания о жизни. Так, слушая, например, «Лунную» сонату Бетховена,  мы можем представить картину лунной ночи: не  просто одной какой­то ночи в конкретной местности, с конкретным пейзажем, а именно духа лунной ночи с её таинственными шорохами и ароматами, с  бескрайним звёздным небом необозримым,  загадочным. Однако исчерпывается ли содержание этого  произведения только пейзажными ассоциациями?  Ведь слушая эту сонату, мы можем представить итоскливую муку неразделённой любви, разлуку и  одиночество, всю горечь человеческой печали. И все эти такие разные представления не будут  противоречить характеру бетховенской сонаты, её  сосредоточенно созерцательному настроению. Ибо  она повествует нам о печали ­ не просто печали  лунной ночи, но всей печали мира, всех его слезах,  страданиях и тоске. И всё, что способно вызвать эти  страдания, может стать объяснением содержания  сонаты, в которой каждый угадывает свой  собственный душевный опыт. Большинство из вас знает «Лунную сонату» и по­ настоящему любит её. Сколько бы раз мы ни слушали эту волшебную музыку, она покоряет нас своей  красотой, глубоко волнует могучей силой  воплощённых в ней чувств. Для того чтобы испытать на себе неотразимоевоздействие музыки этой сонаты, можно и не знать,  при каких жизненных обстоятельствах она была  сочинена; можно не знать и того, что сам Бетховен  называл её «сонатой­фантазией», а название  «Лунная», уже после смерти композитора, присвоили ей с лёгкой руки одного из друзей Бетховена ­ поэта  Людвига Рельштаба. В поэтической форме Рельштаб  выразил свои впечатления от сонаты, в первой части  которой он увидел картину лунной ночи, тихой глади озера и безмятежно плывущей по ней лодки. Я думаю, что, прослушав сегодня эту сонату, вы  согласитесь со мной, что такое толкование весьма  далеко от действительного содержания бетховенской музыки и название «Лунная» ­ как бы мы к нему ни  привыкли ­ вовсе не соответствует характеру и духу  этой музыки. Да и надо ли вообще «присочинять» к музыке какие­то собственные программы, если мы знаем реальные  жизненные обстоятельства, при которых она была  создана, и какие, следовательно, мысли и чувства  владели композитором при её создании. Вот если вы будете знать, хоть в общих чертах,  историю возникновения «Лунной сонаты», я не  сомневаюсь в том, что и слушать, и воспринимать её  будете по­иному, чем слушали и воспринимали до  сих пор. Я уже рассказывал о том глубоком душевном  кризисе, который пережил Бетховен и который был  запечатлён в его Гейлигенштадтском завещании.  Именно накануне этого кризиса и, несомненно,  приблизив и заострив его, в жизни Бетховена  произошло важное для него событие. Как раз в это  время, когда он ощутил приближение глухоты, он  почувствовал (или, во всяком случае, ему такпоказалось), что впервые в жизни к нему пришла  настоящая любовь. О своей очаровательной ученице,  юной графине Джульетте Гвиччарди он стал думать,  как о своей будущей жене. «...Она меня любит, и я её  люблю. Это ­ первые светлые минуты за последние  два года», ­ писал Бетховен своему врачу, надеясь,  что счастье любви поможет ему одолеть свой  страшный недуг. А она? Она, воспитанная в аристократической семье,  свысока смотрела на своего учителя ­ пусть  знаменитого, но незнатного происхождения, да к  тому же ещё и глохнущего. «К несчастью, она  принадлежит к другому сословию», ­ признавался  Бетховен, понимая, какая пропасть лежит между ним и его возлюбленной. Но Джульетта и не могла понять своего гениального учителя, она была для этого  слишком легкомысленна и поверхностна. Онананесла Бетховену двойной удар: отвернулась от  него и вышла замуж за Роберта Галленберга ­  бездарного сочинителя музыки, зато графа... Бетховен был великим музыкантом и великим  человеком. Человеком титанической воли, могучего  духа, человеком высоких помыслов и глубочайших  чувств. Представляете себе, как велики должны были быть и его любовь, и его страдания, и его стремление  одолеть эти страдания! «Лунная соната» и была создана в эту трудную пору  его жизни. Под настоящим её названием «Sonata quasi una Fantasia» то есть «Соната вроде фантазии»,  Бетховен написал: «Посвящается графине Джульетте Гвиччарди» ... Вслушайтесь теперь в эту музыку! Вслушайтесь в неё не только своим слухом, но и всем своим сердцем! И, может быть, теперь вы услышите в первой частитакую безмерную скорбь, какой никогда раньше и не  слышали; во второй части ­ такую светлую и в то же время  такую печальную улыбку, какой раньше и не  замечали; и, наконец, в финале ­ такое бурное кипение  страстей, такое неимоверное стремление вырваться  из оков печали и страданий, какое под силу только  подлинному титану. Бетховен, поражённый  несчастьем, но не согнувшийся под его тяжестью, и  был таким титаном. «Лунная соната» приблизила нас к миру  бетховенской скорби и бетховенских страданий, к  той глубочайшей бетховенской человечности,  которая уже более полутора столетий волнует сердца миллионов людей, даже тех, кто никогда серьёзно ине вслушивался в настоящую музыку. (Д. Б.  Кабалевский. Беседы о музыке для юношества). Точно так же и радостная музыка открывает нам все  радости мира, всё, от чего люди смеются и веселятся. Тема радости звучит во многих произведениях  Бетховена, включая знаменитую Девятую симфонию,  в финал которой (впервые в истории симфонической  музыки!) Бетховен ввёл хор и солистов, поющих  могучий гимн ­ «Оду к радости» на слова Шиллера. Но Седьмая симфония ­ одно из немногих сочинений  Бетховена, где радость, восторженная, буйная  радость возникает не как завершение борьбы, не в  процессе преодоления трудностей и преград, а так,  словно борьба, приведшая к этой победной радости,  прошла где­то раньше, не увиденная и не услышанная нами.Но Бетховен не был бы Бетховеном, если бы отдался  во власть стихийной радости бездумно, забыв о  сложностях и превратностях реальной жизни. В Седьмой симфонии, как и в большинстве других  симфоний Бетховена, четыре части. Первой из этих  частей предшествует большое медленное вступление. Многие критики услышали в этом вступлении  отзвуки той любви к природе, о которой Бетховен  сам часто говорил. С природой связано, например,  многое в его Шестой симфонии, сочинять которую,  по его собственным словам, ему помогали кукушки,  иволги, перепела и соловьи. Во вступлении к Седьмой симфонии, действительно,  не трудно услышать картину утреннего пробуждения  природы. Но, как и всё у Бетховена, природа здесь  тоже могучая, и если это восходит солнце, то уже  первые его лучи освещают всё вокруг ярким ижгучим светом. А может быть, это также и далёкие  отзвуки той борьбы, которая всё же была и была,  очевидно, не лёгкой... Но вот вступление закончилось, и Бетховен  буквально обрушивает на нас стихию радости. Три  части симфонии заполнены ею. Если бы существовал  такой инструмент, которым можно было бы измерять силу напряжения музыки, силу чувств, ею  выраженных, то в одной Седьмой симфонии  Бетховена мы, вероятно, обнаружили бы столько  радости, сколько её нет во всех сочинениях, взятых  вместе у многих других композиторов. Какое чудо искусства и, если хотите, чудо жизни!  Бетховен, чья жизнь была вовсе лишена радости,  Бетховен, сказавший как­то в отчаянии: «О, судьба,  дай мне хоть один день чистой радости!» ­ сам дал  человечеству своим искусством бездну радости намного веков вперёд! Разве это не чудо, в самом деле: переплавлять в  буйную радость безмерные страдания, из мёртвой  глухоты вызывать к жизни ослепительные яркие  звучания!.. Но три радостные части Седьмой симфонии ­ это  первая часть, третья и четвертая. А вторая? Вот тут­то Бетховен и остался верен правде жизни,  которую познал на своём личном многотрудном  опыте. Даже те из вас, кто никогда раньше не слышал Седьмой симфонии, возможно, узнают музыку её  второй части. Это скорбная музыка ­ не то песня, не  то марш. В ней нет ни героических, ни трагических  нот, какие обычно звучат в траурных маршах  Бетховена. Но она полна такой искренней, сердечной  печали, что её часто исполняют на гражданских  панихидах, в скорбные дни похорон выдающихся,дорогих всем нам людей. Даже более светлый эпизод, проявляющийся в  середине этой части (так же, в сущности, происходит и в траурном марше Шопена, написанном полвека  спустя), не лишает эту музыку её общего скорбного  тона. Удивительную жизненную правдивость придаёт эта  часть всей симфонии, словно говоря: все мы  стремимся к радости, радость ­ это прекрасно! Но,  увы, не только из радости соткана наша жизнь... Именно эта часть была дважды повторена по  требованию публики при первом исполнении  симфонии. Именно эта часть относится к числу  прекраснейших и популярнейших страниц  бетховенской музыки. (Д. Б. Кабалевский. Беседы о  музыке для юношества).Мы видим, что музыка обладает свойством обобщать  все похожие явления мира, что, выражая в звуках  какое­либо состояние, она всегда даёт неизмеримо  больше, чем может вместить опыт души одного  человека. Не только радости и печали, но все сказочные чудеса, все богатства фантазии, всё таинственное и  волшебное, что скрыто в непостижимых глубинах  жизни,­ всё это заключает в себе музыка, главный  выразитель невидимого, чудесного, сокровенного. Вопросы и задания: 1. Назовите известные вам музыкальные  произведения, в которых бы воплощались основные  человеческие чувства ­ радость, печаль, злость,  восторг и т. д.2. Послушайте эти стихотворения. Как вам  кажется, какое из них наиболее соответствует  образу «Лунной» сонаты Бетховена? Объясните свой выбор. В чём состоит сущность музыкального  содержания (1 часть)Содержание: 1. Особенности воплощения содержания в  литературе, изобразительном искусстве, музыке. 2. «Загадки» содержания в художественном  произведении. Роль деталей в искусстве. 3. Художественный материал: 1. Живопись: С. дель Пьомбо. «Несение креста». 2. Музыка: Т. Альбинони. «Адажио» (слушание). Характеристика видов деятельности: 1. Эмоционально воспринимать художественные  образы различных видов искусства. 2. Находить ассоциативные связи между  художественными образами музыки и  изобразительного искусства.3. Оценивать художественные произведения с  позиции красоты и правды. 4. Анализировать способы воплощения содержания  в музыкальных произведениях. «Музыка – это разум, воплощённый в прекрасных  звуках» (И. С. Тургенев) Каждое искусство имеет свои особенности  содержания. Читая рассказ или повесть, мы узнаём характер  героев, следим за событиями их жизни,  воспринимаем повествование как конкретную  историю о конкретных людях. На первое место  выступают словесные описания внешности героев, их  жестов, мимики и выражения лиц. Тут же  воссоздаётся обстановка (убранство помещения,особенности пейзажа), уточняется время года и  суток. И, разумеется, по возможности всё это даётся  в образной форме. Образы изобразительных искусств (живописи,  графики, скульптуры) воспринимаются зрительно.  Они наиболее наглядны, так как воссоздают те или  иные стороны действительности в формах самой  жизни. Вспомним о таких видах изобразительного  искусства, как портрет, пейзаж, интерьер (уголок  помещения), батальная (военная) сцена и др. Итальянский живописец эпохи Высокого  Возрождения. Собственно, настоящая фамилия  Лучани (Luciani). Родился в Венеции приблизительно  в 1485 году. Учился у Джованни Беллини, испытал  влияние Джорджоне и Тициана; с 1511 года работал в основном в Риме. Под воздействием искусства  Рафаэля живопись Себастьяно дель Пьомбоприобрела строгость и уравновешенность. Вовсе не живопись, а музыка была, как многие  утверждают, первой профессией Себастьяно, и в  самом деле, не говоря уже о пении, он получал  большое удовольствие от игры на инструментах  самого различного вида, в особенности же на лютне,  так как на ней могут быть сыграны все голоса без  всякого другого сопровождения. Благодаря этому  занятию он одно время пользовался величайшим  благоволением венецианской знати, с которой он в  качестве виртуоза в этом искусстве всегда стоял на  самой короткой ноге. Когда же ему, всё ещё юноше,  вздумалось посвятить себя живописи, он научился  первым её началам у Джованни Беллини, который в  это время был уже стариком. Это произведение захватывает в первую очередь  «крупным планом трагедии». Картина написана вмрачных тонах и это полностью сочетается с  изображённым на ней сюжетом. Лишь одеяние  спасителя кристально белое, говорящее о чистоте его намерений, о свете души его. Он сам несёт свой крест – какая глубокая метафора! Сам несёт то, на чём  через пару часов он будет распят, и он знает об этом.  Терновый венец впивается в его головы, образуя  кровоподтёки. Его взор опущен, как бы устремлён  внутрь себя, и он как будто бы не чувствует ни боли  в голове ни напряжения в руках – его волнует более  большое горе – боль за всех людей на земле. Себастьяно отказывается от изображения толпы,  сопровождающей Христа в его скорбном шествии на  Голгофу, убирает побочные эпизоды главного  действия. И поэтому основной темой картины  оказывается не столько показ человеческой  жестокости и равнодушия (а рядом с ними ­ и чуткойотзывчивости), сколько изображение самих  страданий Спасителя, что, как уже отмечалось, в  гораздо большей степени способно дать зрителю  понятие о размерах принесённой им жертвы. Рассматривая произведение живописи, мы проникаем в сущность через облик ­ облик человека или  природы. И наше эмоциональное переживание будет  в этих случаях тем глубже, чем больше нам удастся  полюбить или, наоборот, возненавидеть тех  персонажей, те пейзажи, портреты, о которых мы  прочли или которые увидели на картине. Подобная любовь и ненависть возникают в нас не  случайно: для этого мало просто написать о том, что  человек плох или хорош. Чтобы мы действительно  поверили, требуется незаурядное мастерство:  зачастую какой­нибудь незначительный штриххарактеризует человека красноречивее любых его  самых длинных высказываний. Вспомните, например, знакомых вам литературных  героев и попробуйте ответить на вопрос: что вас  больше всего в них трогает и волнует? Может быть, вы скажете, что Маленького принца  любите не только за его не по­детски мудрые  высказывания, но и за мягкую шелковистость волос,  о которых автор не забыл упомянуть. А принцесса  Русалочка трогает нас не только своей готовностью  совершить самый настоящий подвиг, но и тем, что  она предстаёт перед нами как тихая, задумчивая  девочка, которая, как и все другие девочки, способна и плакать, и страдать. Даже из этих двух небольших примеров мы видим,  что самое важное, о чём повествуют нам  произведения искусства, заключено в конкретныхдеталях, подробностях, пусть даже на первый взгляд  и не столь значительных. Выражение глаз или улыбка, изгиб руки или оттенок голоса – эти черты нередко  заключают в себе главную идею произведения или  образа, вызывают тот живой отклик, который и  является подлинной сутью нашего общения с  искусством. Однако какие бы глубины содержания ни открывало  нам приобщение к произведениям литературы или  живописи, какие бы срезы душевной жизни ни  обнаруживались нам в этих художественных  иносказаниях, они возникают не из  непосредственного впечатления, а проступают сквозь сплетения слов, описаний, изображений. Ведь художественное произведение ­ всегда  метафора, оно никогда прямо не заявляет о своих  намерениях; поэтому его понимание нередкоравнозначно разгадке, которая потрясает нас  внезапно открывшимся смыслом. Музыка воздействует несколько иначе. И хотя она тоже организована очень сложно, тоже  полна загадок и иносказаний, всё же её воздействие  более непосредственно. Ведь музыка живёт только  пока звучит, и за те минуты, которые отданы ей в  распоряжение, она должна успеть очень многое:  захватить, увлечь, потрясти. И музыке это удаётся ­ удаётся намного быстрее, чем произведениям других видов искусства. Потому что  музыка воздействует на человеческие чувства,  обладающие свойством мгновенного отклика на  действительно близкое и понятное, музыка ­ это  собственный язык человеческих чувств, их  выражение в этом мире.«Адажио» Томазо Альбинони ­ одно из самых  известных музыкальных произведений. Именно оно  непременно звучит, когда человека провожают в  последний путь. Именно оно заставляет сердце  слушателей сжиматься и навевает мысли о вечном. «Адажио» соль­минор для струнных инструментов и  органа, известное как «Адажио» Альбинони, ­ одно из самых популярных и часто записываемых  произведений итальянской барочной музыки. В  современную эпоху известность ему принесло  знаменитое «Адажио». Всё это правильно, только вот «Адажио» на самом деле написал в 1958 году  итальянский музыковед Ремо Джадзотто. Огромная  часть рукописей Альбинони была уничтожена во  время Второй мировой войны, когда была  разбомблена Дрезденская государственная  библиотека.