В. Лысенко "РОМАН С СОБСТВЕННОЙ ДУШОЙ"

В. Лысенко

РОМАН С СОБСТВЕННОЙ ДУШОЙ

/Драматическая поэма по книге Анны Саакянц «Марина Цветаева жизнь и творчество»/

в одном действии

Действующие лица:

Марина Цветаева

Ариадна, дочь М. Цветаевой

Вера

Надежда   Голос души поэтессы

Любовь

Георгий, сын М. Цветаевой

Судьба

Ася, Сестра М. Цветаевой

Мне ничего не нужно, Кроме своей души

М. Цветаева

Звучит тихая музыка Феринста Листа или М. Таривердиева. Входит судьба поэтессы, зажигая свечу, и открывает томик поэтессы М. Цветаевой

Судьба. Моим стихам, написанным так рано,

Что и не знала я, что я - поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет…

Входит к столику М. Цветаева

М. Цветаева. Ворвавшимся, как маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,

Моим стихам о юности и смерти,

- Нечитанным стихам! –

Разбросанным в пыли по магазинам

(Где их никто не брал и не берет!),

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

Судьба. 26 Сентября 1910 год.

М. Цветаева. Да, 26 сентября сегодня мой день рождения, мне только что

исполнилось 18 лет. Четыре года назад я потеряла маму. Она

сгорела от чахотки. Моя мама -  высокоодаренная женщина,

грустная и романтическая, суровая и одновременно нежная, с

излучиной душой. Ее измученная душа живет в нас, - только

мы открываем то, что она скрывала. Ее мятеж, ее безумие, ее

жажда дошли в нас до крика. За день до смерти она говорила

нам с Асей: «И подумать что какие угодно дураки вас увидят

взрослыми, а я… И потом «Мне жаль только музыки и

солнца!»

Судьба. У каждого своя рана в сердце.

Держала мама наши руки,

К нам заглянув на дно души.

О, этот час, канун разлуки,

О предзакатный час в Ouchy!

Не позволяй воображению подчинять реальность.

М. Цветаева. Воображение рождает волшебство. Есть поэты —

волшебники в каждой строчке. Их души — зеркала,

собирающие все лунные лучи волшебства и отражающие

только их. Не ищите в них ни пути, ни этапов, ни цели. Их муза

с колыбели до гроба — муза и волшебница... Много ликов у

волшебства. Всех времен оно, всех возрастов и стран...

Судьба. Ты — принцесса из царства не светского,

Он — твой рыцарь, готовый на все…

О, как много в вас милого, детского,

Как понятно мне счастье твое!

М. Цветаева. Возвращаться опасной дорогою

С соучастницей вечной — луной,

Быть принцессой лукавой и строгою

Лунной ночью, дорогой лесной.

…………………………………………..

Хорошо быть красивыми, быстрыми

И, кострами дразня темноту,

Любоваться безумными искрами,

И как искры сгореть — налету!

Судьба. Что же это мы все о грустном да, о грустном, вы милое дитя сегодня

именинница, вам исполнилось 18 лет.

М. Цветаева. Родилась я ровно в полночь с субботы на воскресенье тогда

еще, спорили нет, —. Оспаривали мою душу, которую

получили все и никто. Все боги и ни одна церковь

Красною кистью Рябина зажглась.

Падали листья. Я родилась.

Спорили сотни Колоколов.

День был субботний: Иоанн Богослов…

Мне и доныне. Хочется грызть

Жаркой рябины. Горькую кисть

Судьба. Где ты учишься? Наверное, дай угадаю в Гимназии…

М. Цветаева. Да но я уже их поменяла за пять лет три. Мне хочется

большего от жизни.

Судьба. Пишешь стихи?

М. Цветаева. Да. Я отобрала сто одиннадцать стихотворений. Это исповедь

души за последнее два года. Несу в Леонтевский в типографию

А.И. Мамонтова.

Христос и Бог! Я жажду чуда

Теперь, сейчас, в начале дня!

О, дай мне умереть, покуда

Вся жизнь как книга для меня.

Ты мудрый, Ты не скажешь строго:

-"Терпи, еще не кончен срок".

Ты сам мне подал - слишком много!

Я жажду сразу - всех дорого!

Я назвала свой первый сборник «Вечерний альбом».

Судьба. Ты вступила на прекрасный путь, откуда ход назад невозможен.

Входит Надежда в образе В. Брюсова Судьба отходит на задний план

Надежда (С книгой стихов). И опять пред Тобой я склоняю колени,

В отдаленье завидев Твой звездный венец.

Дай понять мне, Христос, что не всё только тени

Дай не тень мне обнять, наконец!

Я измучена этими длинными днями

Без заботы, без цели, всегда в полумгле…

Можно тени любить, но живут ли тенями

Восемнадцати лет на земле?

И поют ведь, и пишут, что счастье вначале!

Расцвести всей душой бы ликующей, всей!

Но не правда ль: ведь счастия нет, вне печали?

Кроме мертвых, ведь нету друзей?

Ведь от века зажженные верой иною

Укрывались от мира в безлюдье пустынь?

Нет, не надо улыбок, добытых ценою

Осквернения высших святынь.

М. Цветаева. Мне не надо блаженства ценой унижений.

Мне не надо любви! Я грущу — не о ней.

Дай мне душу, Спаситель, отдать — только тени

В тихом царстве любимых теней.

Надежда. Ваши стихи меня Марина немного удивили. Вы не боитесь

вводить в поэзию повседневность, беря непосредственно черты

жизни, и это придает вашим стихам жуткую интимность. Когда я

читаю вашу книгу, минутами становится неловко, словно заглянул

нескромно через полузакрытое окно в чужую квартиру и

подсмотрел сцену, видеть которую не должны бы посторонние…

эта непосредственность… переходит в какую-то "домашность".

Получаются уже не поэтические создания… но просто страницы

личного дневника, и притом страницы довольно пресные. Марина

я надеюсь что в следующих книге вы как поэт, найдет в своей

душе чувства более острые, чем те милые пустяки, которые

занимают так много места в «Вечернем альбоме». И мысли более

нужные, чем повторение старой истины. Вы можете дать нам

настоящую поэзию интимной жизни…

М. Цветаева. Мой долг — невзирая ни на что, оставаться самою собой, быть

предельно искренней. Единственная обязанность на земле

человека — правда, всего существа.

Быть нежной, бешеной и шумной,

— Так жаждать жить! —

Очаровательной и умной, —

Прелестной быть!

Нежнее всех, кто есть и были,

Не знать вины…

— О возмущенье, что в могиле

Мы все равны!

Мои стихи — дневник, моя поэзия — поэзия собственных имен.

Все мы пройдем. Через пятьдесят лет все мы будем в земле. Будут новые лица под вечным небом. И мне хочется крикнуть всем еще живым:

Пишите, пишите больше! Закрепляйте каждое мгновение, каждый жест, каждый вздох! Но не только жест — и форму руки, его кинувшей; не только вздох — и вырез губ, с которых он, легкий, слетел.

Не презирайте «внешнего»! Цвет ваших глаз так же важен, как их выражение; обивка дивана — не менее слов, на нем сказанных. Записывайте точнее! Нет ничего не важного! Говорите о своей комнате: высока она, или низка, и сколько в ней окон, и какие на них занавески, и есть ли ковер, и какие на нем цветы?..

Цвет ваших глаз и вашего абажура, разрезательный нож и узор на обоях, драгоценный камень на любимом кольце, — все это будет телом вашей оставленной в огромном мире бедной, бедной души.

Радость всех невинных глаз,

— Всем на диво! —

В этот мир я родилась —

Быть счастливой!

Судьба. Это очень юная и неопытная книга, — писал Волошин. —

…Многие стихи, если их раскрыть случайно, посреди книги,

могут вызвать улыбку. Ее нужно читать подряд, как дневник, и

тогда каждая строчка будет понятна и уместна. «Вечерний

альбом» — это прекрасная и непосредственная книга,

исполненная истинно женским обаянием.

О, будь печальна, будь прекрасна,

Храни в душе осенний сад!

Пусть будет светел твой закат,

Ты над зарёй была не властна.

Такой, как ты, нельзя обидеть:

Суровый звук — порвется нить!

Не нам судить, не нам винить…

Нельзя за тайну ненавидеть.

В стране несбывшихся гаданий

Живешь одна от всех вдали.

За счастье жалкое земли

Ты не отдашь своих страданий.

Ведь нашей жизни вся отрада

К бокалу прошлого прильнуть.

Не знаем мы, где верный путь.

И не судить, а плакать надо.

Судьба уходит на задний план. Входит Любовь.

Любовь. К Вам душа так радостно влекома!

О, какая веет благодать

От страниц «Вечернего альбома»!

(Почему «альбом», а не «тетрадь»?)

Почему скрывает чепчик чёрный

Чистый лоб, а на глазах очки?

Я заметил только взгляд покорный

И младенческий овал щеки,

………………………………………..

Ваша книга — это весть «оттуда»,

Утренняя благостная весть.

Я давно уж не приемлю чуда,

Но как сладко слышать:

«Чудо — есть!»

Я слежу за тобою внимательным взглядом,

Облегчи свою душу рассказом нескорым!

Почему не с тобой он, тот милый, с которым

Ты когда-то здесь грезила рядом?

М. Цветаева. …Юное, одинокое безмерно ранимое существо. У тебя

романтическое узкое породистое лицо, глаза «цвета

моря» такое может принадлежать англичанину, скандинаву…

Любовь. Ты русалка?

М. Цветаева. Я все — и волшебница, и русалка,

И маленькая девочка, и старуха,

И барабанщик, и амазонка, — все!

Я всем могу быть, все люблю, всего хочу!

Понимаете?

Любовь. Конечно, ты волшебница!

М. Цветаева. Я Вас люблю всю жизнь и каждый час.

Но мне не надо Ваших губ и глаз.

Всё началось — и кончилось — без Вас.

Любовь. Я что-то помню: звонкая дуга,

Огромный ворот, чистые снега,

Унизанные звездами рога…

М. Цветаева. И от рогов — в полнебосвода — тень…

И древний дым полярных деревень…

— Я поняла: Вы северный олень.

…Я бы хотела жить с Вами

Любовь. В маленьком городе,

М. Цветаева. Где вечные сумерки

Любовь. И вечные колокола.

М. Цветаева. И в маленькой деревенской гостинице —

Тонкий звон

Старинных часов

Любовь. — Как капельки времени.

И иногда, по вечерам, из какой-нибудь мансарды —

Флейта,

М. Цветаева. И сам флейтист в окне.

Любовь. И большие тюльпаны на окнах.

И может быть, Вы бы даже меня не любили…

Судьба. Святая ль ты, иль нет тебя грешнее,

Вступаешь в жизнь, иль путь твой позади, —

О, лишь люби, люби его нежнее!

Как мальчика баюкай на груди,

Не забывай, что ласки сон нужнее,

И вдруг от сна объятьем не буди.

Надежда. Будь вечно с ним: пусть верности научат

Тебя печаль его и нежный взор.

Будь вечно с ним: его сомненья мучат,

Коснись его движением сестер.

Но, если сны безгрешностью наскучат,

Сумей зажечь чудовищный костер!

М. Цветаева. Ни с кем кивком не обменяйся смело,

В себе тоску о прошлом усыпи.

Будь той ему, кем быть я не посмела:

Его мечты боязнью не сгуби!

Будь той ему, кем быть я не сумела:

Люби без мер и до конца люби!

Надежда. Я устраиваю вечер, в «Обществе свободной эстетики в

литературно-художественном кружке. Я жду Вас 3 ноября вместе

с сестрой Асей.

Судьба. А сейчас господа поэты и творческая интеллигенция перед вами выступит молодая поэтесса со своей сестрой Асей. Марина Цветаева! Наш сбор это своеобразный конкурс на лучшие стихотворение которое должно было написанное на тему пушкинских строк из «Пира во время чумы»

Входит Вера в образе Аси

Ася. Воспоминанье слишком давит плечи,

Я о земном заплачу и в раю,

Я старых слов при нашей новой встрече

Не утаю.

М. Цветаева. Где сонмы ангелов летают стройно,

Где арфы, лилии и детский хор,

Где всё покой, я буду беспокойно

Ловить твой взор.

Ася. Виденья райские с усмешкой провожая,

Одна в кругу невинно-строгих дев,

Я буду петь, земная и чужая,

Земной напев!

Вместе. Воспоминанье слишком давит плечи,

Настанет миг,- я слез не утаю...

Ни здесь, ни там,- нигде не надо встречи,

И не для встреч проснемся мы в раю! 

Судьба. Браво! Браво! За это исполнение Марина Цветаева получает первую

премию. Браво! Браво!

М. Цветаева. Я подписала свой "Волшебный фонарь" к печати. На первой

странице, в стихотворном эпиграфе, я провозглашаю свое

право писать не всерьез!

Любовь и М. Цветаева уходят на задний план

Судьба. Летят они — написанные наспех,

Горячие от горечи и нег.

Между любовью и любовью распят

Мой миг, мой час, мой день, мой год, мой век.

И слышу я, что где-то в мире грозы,

Что амазонок копья блещут вновь…

А я — пера не удержу! Две розы

Сердечную мне высосали кровь.

Любовь. Пятого сентября 1912 года Господа я хочу объявить что сегодня

Марина родила дочь. В половине шестого утра, под звон колоколов.

М. Цветаева. Девочка! — Царица бала!

Или схимница, — Бог весть!

— Сколько времени? — Светало.

Кто-то мне ответил: — Шесть.

Чтобы тихая в печали,

Чтобы нежная росла, —

Девочку мою встречали

Ранние колокола.

Я назвала ее Ариадной, — вопреки Сереже, который любит

русские имена, папе, который любит имена простые

Любовь. Ну, Катя, ну, Маша, — это я понимаю! А зачем Ариадна?

М. Цветаева. Назвала от романтизма и высокомерия, которые

руководят всей моей жизнью.

Любовь. Ариадна. Ведь это ответственно!

М. Цветаева. Именно потому.

Любовь. Марина я хочу сказать что по сравнению с предыдущими

стихами сейчас твои стихи — более «взрослые» и

эмоционально более выразительные; в них стало больше

«острых чувств». Улавливается оттенок избранничества

лирической героини.

М. Цветаева. Я знаю, что ни перед кем не буду я права. Она смотрит в

завтра, в грядущую свою жизнь.

Идите же! — Мой голос нем

И тщетны все слова.

Я знаю, что ни перед кем

Не буду я права.

Я знаю: в этой битве пасть

Не мне, прелестный трус!

Но, милый юноша, за власть

Я в мире не борюсь.

Все уходят на цыпочках

Любовь. Марина я получил назначение в санитарный поезд, который должен

курсировать из Москвы в Белосток, затем — в Варшаву и обратно.

М. Цветаева. Но что можно было изменить в обстоятельствах, а главное, в

самой себе?

Любовь. Времени у нас часок.

Дальше — вечность друг без друга!

А в песочнице — песок —

Утечёт!

М. Цветаева. Ты на солнечных часах

Монастырских — вызнал время?

На небесных на весах —

Взвесил — час?

Для созвездий и для нас —

Тот же час — один — над всеми.

Не хочу, чтобы зачах —

Этот час!

Только маленький часок

Я у Вечности украла.

Только час — на …

Всю любовь.

Любовь. Мой весь грех, моя — вся кара.

И обоих нас — укроет —

Песок.

Любовь уходит на задний план

Вера (Со свечою в руках). Чем прогневали тебя эти серые хаты, —

Господи! — и для чего стольким простреливать грудь?

Поезд прошел, и завыли, и завыли солдаты,

И запылил, запылил отступающий путь...

— Нет, умереть! Никогда не родиться бы лучше,

Чем этот жалобный, жалостный, каторжный вой... 

О чернобровых красавицах. — Ох, и поют же

Нынче солдаты! О господи боже ты мой!

М. Цветаева (Поет). Вы, чьи широкие шинели

Напоминали паруса,

Чьи шпоры весело звенели

И голоса,

И чьи глаза, как бриллианты,

На сердце вырезали след, —

Очаровательные франты

Минувших лет!

Одним ожесточеньем воли

Вы брали сердце и скалу, —

Цари на каждом бранном поле

И на балу.

Вас охраняла длань Господня

И сердце матери. Вчера —

Малютки-мальчики, сегодня —

Офицера!

Вам все вершины были малы

И мягок — самый черствый хлеб,

О, молодые генералы

Своих судеб!

Судьба. 1917 год. Марина.

М. Цветаева. Не надо меня успокаивать Потому что меня сейчас волнует и

мучает одно, почему он поступил так. я его просила… Он

уехал в Ростов, где формировалась добровольческая армия

Корнилова. Добровольчество — это добрая воля к смерти.

Белая гвардия, путь твой высок:

Черному дулу — грудь и висок…

Входит дочь М. Цветаевой Ариадна

Ариадна. Ночи без любимого — и ночи

С нелюбимым, и большие звезды

Над горячей головой, и руки,

Простирающиеся к Тому —

Кто от века не был — и не будет,

Кто не может быть — и должен быть.

И слеза ребенка по герою,

И слеза героя по ребенку,

И большие каменные горы

На груди того, кто должен — вниз…

М. Цветаева. Знаю все, что было, все, что будет,

Знаю всю глухонемую тайну,

Что на темном, на косноязычном

Языке людском зовется — Жизнь.

Осень, потом зима девятнадцатого – двадцатого года. Нам с Алей и

маленькой Ирой очень тяжело.

Аля. Мама это – реальность начавшегося голода, надвигающихся холодов.

М. Цветаева. Неприлично быть голодным, когда другой сыт.

Сижу без света, и без хлеба,

И без воды.

Затем и насылает беды

Бог, что живой меня на небо

Взять замышляет за труды.

Сижу, — с утра ни корки черствой —

Мечту такую по любя,

Что — может — всем своим покорством

— Мой Воин! — выкуплю тебя.

Ариадна. В конце апреля мама оправившись после смерти моей младшей

систры Ирины продолжает писать. Она написала свыше двадцати

стихотворений.

Когда малюткою была

— Шальной девчонкой полуголой —

Не липла — Господу хвала! —

Я к материнскому подолу.

Нет, — через пни и частоколы —

Сады ломать! — Коней ковать! —

А по ночам — в чужие села:

— «Пустите переночевать!»

Судьба. Да, друг невиданный, неслыханный

С тобой. — Фонарик потуши!

Я знаю все ходы и выходы

В тюремной крепости души.

Вера. Мужайся: я твой щит и мужество!

Я — страсть твоя, как в оны дни!

А если голова закружится,

На небо звездное взгляни!

М. Цветаева. Жизнь сложна, а пути поэта неисповедимы. Иной раз важность

события не вызывает равнозначные ему строки и наоборот.

Рождаются сильнейшие, одни из лучших в творчестве поэта

стихи, неадекватные фактам их вызвавшим.

Стихи растут, как звезды и как розы,

Как красота — ненужная в семье.

А на венцы и на апофеозы —

Один ответ: — Откуда мне сие́?

Мы спим — и вот, сквозь каменные плиты,

Небесный гость в четыре лепестка.

О мир, пойми! Певцом — во сне — открыты

Закон звезды и формула цветка.

Надежда. Почтальон принес письмо оно из Чехии.

М. Цветаева. Это от Сережи. «Мой милый друг, Мариночка, сегодня

получил письмо от Ильи Григорьевича, что вы живы и

здоровы.

Входит Любовь у портала

Любовь. Прочитав письмо, я пробродил весь день по городу, обезумев от

радости… Что мне писать Вам? С чего начать? Нужно сказать

много, а я разучился не только писать, но и говорить. Я живу верой

в нашу встречу. Без Вас для меня не будет жизни, живите! Я ничего

от Вас не буду требовать – мне ничего не нужно, кроме того, чтобы

Вы были живы…Наша встреча с Вами была величайшим чудом, и

еще большим чудом будет наша встреча грядущая. Когда я о ней

думаю – сердце замирает – страшно – ведь большей радости и

быть не может, чем та, что нас ждет. Но я суеверен – не буду об

этом… Все годы нашей разлуки – каждый день, каждый час – Вы

были со мной, во мне. Но и это Вы, конечно, должны знать…О себе

писать трудно. Все годы, что не с Вами, прожиты, как во сне.

Жизнь моя делится на «до» и «после», и «после» – страшный сон,

рад бы проснуться, да нельзя…

…Что сказать о своей жизни? Живу изо дня в день. Каждый день

отвоевывается, и каждый приближает нашу встречу. Последнее

дает мне бодрость и силу. А так все вокруг очень плохо и

безнадежно. Но об этом всем расскажу при свидании.

Ариадна (Берет у Марины письмо). Спасибо, радость моя, – вся любовь и

все мысли мои с тобой и с мамой. Я верю – мы скоро увидимся и

снова заживем вместе, с тем, чтобы больше никогда не

расставаться…

Благословляю и целую тебя крепко.

Твой папа».

М. Цветаева (Обнимая Ариадну). Жив и здоров!

Громче громов –

Как топором –

Радость!

Нет, топором

Мало: быком

Под обухом

Счастья!

Стало быть, жив?

Веки смежив,

Дышишь, зовут –

Слышишь?

По голове, –

Нет, по эфес

Шпагою в грудь –

Радость!

Я еду к мужу

Судьба. Это ведь бесповоротная разлука с родиной. Разрушение всей жизни

ради совершенно неведомого и пугающего.

М. Цветаева. Вы должны меня понять правильно: не голода, не холода, я

боюсь, – а зависимости. Чует мое сердце, что там, на Западе

люди жестче. Здесь рваная обувь – беда или доблесть, там –

позор...

Надежда, вынося связку книг

Надежда. Не стыдись, страна Россия!

Ангелы — всегда босые…

Сапоги сам черт унес.

Нынче страшен — кто не бос!

М. Цветаева. Примут за нищую и погонят обратно. – Тогда я удавлюсь. Но

поехать я все-таки поеду... Хотя бы у меня денег хватило ровно

на билет.

Шум поезда

Сильнее гул, как будто выше — зданья,

В последний раз колеблется вагон,

В последний раз… Мы едем…  До свиданья,

Мой зимний сон!

Мой зимний сон, мой сон до слез хороший,

Я от тебя судьбой унесена.

Так суждено! Не надо мне ни ноши

В пути, ни сна.

Под шум вагона сладко верит чуду

И к дальним дням, еще туманным, плыть.

Мир так широк! Тебя в нем позабуду

Я может быть?

Все уходят на последний план сцены

Ариадна. Мама я очень тоскую по родине, тебя здесь не понимают. Здесь

очень много завистников.

М. Цветаева. Я это знала, что здесь вдали от родины мы будем очень

тосковать по ней.

Гиоргий Мур. Мама. Вместе с разочарованием здесь в эмиграции я понял

что твой читатель там, на родине что русское слово может

найти отклик, прежде всего в русской душе.

Ариадна. Тоска по родине! Давно

Разоблаченная морока!

Мне совершенно все равно —

Где совершенно одинокой

Быть, по каким камням домой

Брести с кошелкою базарной

В дом, и не знающий, что — мой,

Как госпиталь или казарма.

М. Цветаева. О, неподатливый язык!

Чего бы попросту — мужик,

Пойми, певал и до меня:

«Россия, родина моя!»

М. Цветаева, Г. Мур, Ариадна уходят

Вера. Даль, отдалившая мне близь,

Даль, говорящая: «Вернись

Домой!»

Со всех — до горних зве́зд —

Меня снимающая мест!

Судьба. 18 июня 1939 год.

Входят Ариадна Георгий. М. Цветаева

М. Цветаева. Я очень рада, что Вы меня вспомнили. С самого моего детства,

с тех пор, как я себя помню — мне казалось, что я хочу, чтобы

меня любили. Теперь я знаю и говорю каждому: мне не нужно

любви, мне нужно понимание.— Это моя формула. А я хочу

легкости, свободы, понимания, — никого не держать и чтобы

никто не держал! Вся моя жизнь — роман с собственной

душою, с городом, где живу, с деревом на краю дороги, — с

воздухом. И я бесконечно счастлива.

Умирая, не скажу: была.

И не жаль, и не ищу виновных.

Есть на свете поважней дела

Страстных бурь и подвигов любовных.

Ты — крылом стучавший в эту грудь,

Молодой виновник вдохновенья —

Я тебе повелеваю: — будь!

Я — не выйду из повиновенья.

Я постепенно утрачиваю чувство реальности: меня — все меньше и меньше, Никто не видит, не знает, что я год ищу глазами - крюк... Я год примеряю смерть. Все уродливо и страшно... Я не хочу умереть. Я хочу не быть...

…Отказываюсь — быть.

В Бедламе нелюдей

Отказываюсь — жить.

С волками площадей

Отказываюсь — выть.

С акулами равнин

Отказываюсь плыть —

Вниз — по теченью спин.

Не надо мне ни дыр

Ушных, ни вещих глаз.

На твой безумный мир

Ответ один — отказ.

М. Цветаева берет свой портрет и вешает его на веревку с крючком, завешивая его черной вуалью, уходит в зал

Остальные герои тоже спускаются в зал. У портрета М. Цветаевой горит свеча

Судьба. Нет в мире виноватых»-, сказал когда-то Шекспир. Но, может быть,

тот великий, который скажет, что все виноваты, будет не менее прав

Гасит свечу Звучит нарастающий Шопен.