Военная проза

Военная проза о Великой Отечественной войне

Бахтин Сергей Федорович , учитель русского языка и

литературы МОУ «Михайловская основная

общеобразовательная школа» Республики Марий Эл

Аннотация.В статье автор поднимает проблемы нравственности, философского подхода к теме Великой Отечественной войны в творчестве известных  российских писателей.

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет…

                                           А.Ахматова

Русский писатель всегда имел право говорить от имени народа - говорить «мы», поскольку в годину самых тяжёлых испытаний был даже не вместе с народом - был его частью. Поэтому неудивительно, что в годы войны около трети всего Союза писателей ушло на фронт. А сколько тех, кто ни в каких писательских организациях не состоял и прямо из окопа пришёл в литературу?

Одни, как В.Гроссман, К.Симонов, А.Твардовский, М.Шолохов, были «военкорами»- военными корреспондентами на передовой. Другие прошли эту войну солдатами, офицерами, политработниками и среди них прозаики В.Астафьев, Г.Бакланов, В.Богомолов, Ю.Бондарев, Б.Васильев, В.Некрасов, А.Солженицын, поэты Б.Окуджава, Д.Самойлов, Б.Слуцкий, А.Тарковский и многие другие. 275 советских писателей с войны не вернулось. Среди них А.Гайдар, Евг.Петров, Ю.Крымов, В.Ставский, И.Уткин, А.Лебедев, Г.Суворов.

Все дальше уходят от нас события Великой Отечественной войны 1941-45 годов, но ее тема продолжает волновать писателей, обретая новые грани.

Литературная критика отмечает несколько этапов ее развития.

Возникла в годы войны. Главные особенности – сокращенность и агитационность. На первом плане - героика подвига , на втором -драматизм. Это такие произведения , как «Русский характер», «Родина» А. Толстого; «Дни и ночи» К. Симонова; «Волоколамское шоссе» А. Бека и др.    А.А Фадеев писал: «В этой войне миллионы советских людей раскрывают самые сильные, благородные, героические стороны своего характера, встают во весь свой человеческий исполинский рост…Это и есть то главное, что может и должен увидеть и показать советский художник»( 7,т.4.с.336-337).С середины 50-х годов в литературу пришло новое поколение пишущих о войне – «поколение лейтенантов», сумевших сказать о ней свое слово. В творчестве В. Астафьева, Ю. Бондарева, Г. Бакланова, К. Воробьева внимание сосредоточено на трагической сути войны, на ее драматически-острых ситуациях . (6.с.55).

            Развитие военной темы, как всякой другой в литературе, не идет равномерно. К середине 70-х годов критика начинает писать о ее «усталости» и «пробуксовке» (2,№5,с.93).Но уже в 80-е годы происходит взлет военной прозы в творчестве В. Быкова, В. Кондратьева, К. Колесова и других. Критика начинает говорить о новой волне военной прозы, в основе которой – нравственно-философский подход к теме.

Что делает человека человеком? Во имя чего он живет? Что позволяет ему оставаться самим собой в самых страшных обстоятельствах войны? Каково его место в глобальных событиях истории, на войне и в мире – эти вечные нравственно-философские проблемы с особой наглядностью решаются в эти годы в рамках военной прозы.

Василь Быков в повести «Знак беды» (1982г., Ленинская премия 1986г.) находит новые аспекты в решении  традиционной для его творчества темы войны. Герои Быкова – пожилые колхозники Степанида и Петрок. Честно проработав всю жизнь и вырастив достойных детей, они выполнили свой  гражданский долг. Но вот приходят немцы. Перед героями встает сугубо практическая задача, далекая, казалось бы, от каких-либо нравственных проблем: как пережить войну, как уберечь нажитое хозяйство (скотину, кур, картошку, хлеб)? Личные заботы, но через них герои Быкова выходят к коренным проблемам нравственности: для чего живем? Как живем? Как сохранить в себе человека рядом с неправдой и подлостью? Нравственные проблемы решаются в повести Быкова с удивительной конкретностью. Уже выбором героев Быков переводит проблему дома из внешнего плана во внутренний. Степанида, верная себе, не может не противостоять захватчикам : «Она знала, что хорошие люди не поступают подло ни по своей воле, ни по принуждению. Подлость – оружие подлецов. Уже одно то, что немцы пришли на ее землю с оружием, значило, что правда не на их стороне…До последней своей минуты она не покорится им, потому что она человек, а они звери». Петрок, старый, больной человек, пытается найти компромисс с врагами. «На что опереться, чтоб удержаться в этой трудной тревожной жизни?» - размышляет герой и решает: «Надо ладить». Но жизнь опровергает его, когда полицаи, вдоволь поиздевавшись над ним, связывают ему вожжами руки и волокут и волокут со двора. «Петрок не успевал, спотыкался, бежал с прискоками, дергаясь на веревке…Лицо его стало мокрым от слез, порывисто дувший навстречу ветер уже не успевал их осушать…- Сволочи! Душегубы! – захлебываясь ветром, глухо кричал Петрок. – Погодите! Мой Федька придет! Он вам покажет! Не надейтесь… Мой сын придет…»

                 Нравственная проблема становится центром сюжета повести, организуя ее образную систему : каждый герой у Быкова должен сделать свой выбор по отношению к обстоятельствам. Корнила, один из героев повести, освобождает себя от их власти : «Я за себя». Его ставка – на товар; в товар он превращает все , даже бомбу. Но позиция героя терпит крах, подводя не только Корнилу, но навлекая гибель и на окружающих. Убийственна для человека и другая крайность – не оценивающая себя безрассудная исполнительность. Предельно законченное воплощение эта коллизия находит в образе Антося Недосеки. Безропотно подчинившись обстоятельствам, он теряет в себе человека. «Прикажут – и повесишь. А то самого повесят – вот закон жизни исполнителя. Не случайно Быков сталкивает его со Степанидой, напоминающей Антосю о высшем нравственном суде над человеком – суде детей. «Они же будут тебя проклинать всю жизнь…Лучше бы ты для них умер». – «Ну, нет, я не согласный,- надулся Недосека. – Себя, может , и гублю , а их не – а. Чего бы они жрали теперь без меня? Я им муки два мешка притащил. Сапог три пары. Пальтишки…»

               По логике сюжета повести, нравственная ущербность личности – это трагедия и человека, и общества. Таким образом, «Знак беды» - гимн активного стремления человека к добру, его победе над злом. Как пишет критик, судьбами Степаниды и Петрока писатель утверждает, что у человека, как бы неумолимы не были тиски обстоятельств, всегда остается «возможность предпочесть смерть бесчестью, подлости, предательству» (5. 1985, №2).

                Повесть В. Кондратьева «Сашка», казалось бы, далека по своему содержанию от «Знака беды». Действие ее развертывается на передовой; в центре несколько эпизодов из жизни молодого бойца, рядового Сашки. Однако в подходе решения темы авторы несомненно близки. И Кондратьева, и Быкова интересуют психология и поведение рядового человека в условиях войны, его нравственное отношение к происходящему, «самоопределение» личности в ситуациях, непредсказуемо меняющихся в военной обстановке. Кульминацией повести становится эпизод, когда Сашка получает приказ расстрелять немца, безоружного, с подобранной листовкой в кармане, в которой от имени советского командования немцам предлагают сдаваться в плен и обещают сохранить им жизнь. Рядовой Сашка сознает себя ответственным за это обещание. Как и в повести Быкова, герой Кондратьева поставлен лицом к лицу перед нравственным выбором, ценой которого может стать его жизнь. Выполнить несправедливый приказ – значит пойти против своей совести; отказаться выполнять – значит попасть под трибунал. Для бездумного исполнителя в создавшейся ситуации проблем нет: «Наше дело телячье. Приказали – исполни». Сашка не принимает безответственной исполнительности, он видит ее безнравственность. Положение «рядового ваньки» (так оно обозначено в повести) не снимает ответственности с человека, считает Сашка, не ограничивает его права выбирать между добром и злом. Казалось бы, размышляет критик Л. Лазарев, сам характер войны, тотальной, механизированной, невиданно жестокой и кровопролитной, должен был утвердить в человеке, ее участнике мироощущение «бесконечно малой единицы, ничего не решающей и легко заменимой детали гигантского военного механизма». В действительности процесс пошел в прямо противоположном направлении: «война заставила большинство советских людей почувствовать себя лично ответственными за ее исход, преодолеть инерцию исполнительской психологии»

                 Кондратьев на примере Сашки, как и Быков в героях «Знака беды» исследует нравственный мир своего рядового современника, сформированного советским строем, испытанием которого стала война. Основа его внутреннего я – чувство ответственности перед людьми и перед собой, увиденным и оцененным другими. Не случайно Степанида у Быкова казнит предателя судом детей, а кондратьевский Сашка, попав в госпиталь, соотносит себя с теми, кто на «передке». Он представляет, как «через час будет дрожать его родная рота в продувных шалашах и как кого-то беспременно сегодня пришлепнет… и еле закидают того лапником, а потом разбредутся по своим лежкам…выскребая из карманов последние табачинки». Чувство ответственности за большое ратное дело, за судьбу страны позволяет герою Кондратьева , несмотря на его формально малый удельный вес в событиях, представить  свою роль в них совсем не малой. Не случайно повесть завершается подчеркнутой соотнесенностью образов Сашки и Москвы, которая для Сашки – «Столица нашей Родины» В Москве он уясняет себе прямую связь между «боями местного значения», в которых полегла почти вся его рота, и жизнью страны, защищаемой такими, как он.

Итак, в 40-50 годы в военной теме лидировало изображение героического характера; авторы подчеркивали его идейную убежденность, нравственную высоту, жертвенность. Подвиг венчал героя – яркий, прекрасный, достойный поклонения. Литература 80-х годов сосредоточилась на изображении героизма иного масштаба – внутри человека, наедине с самим собой, со своей совестью, выражающегося в выборе решения, без которого не могло быть подвига.

                     Сложность мироощущения человека на войне – в центре внимания Константина Колесова в повести «Самоходка номер 120» (2, №6). Если в «Сашке» осмысление героем войны и своего места в ней было связано с трагическими обстоятельствами ее начала, то у героев Колесова оно обусловлено ее близким концом. Победа уже очевидна, но люди все еще гибнут в ожесточенных, хотя, может быть, и последних боях. Осмысление итогов войны диктует образный строй повести. Города – разрушенные, «бывшие»; дороги - изуродованные; поля – изъезженные; техника – разбитая; гибнущие люди. Критика отмечала огромную идейно – эмоциональную нагрузку конкретных деталей в военной прозе прежних лет; в повестях 70 – х – 80 -х годов она еще более возросла. Война для героев Колесова – это «яростный звериный рев снарядов , отчего разламывается голова», это «гадкое , унизительное до одурения чувство постоянного ожидания удара» и противоестественная готовность к нему: «Мы знаем, какой он силы , видели не раз умирающих раненых с разодранными от беззвучного вопля ртами». Война – это и узел « из немецкой белой скатерти, а в нем руки, головы ,куски мяса с прилипшими обгорелыми тряпками и обрывки документов: останки семи наших самоходчиков, подорвавшихся … на фугасе». Это и «светло-льдистая» чистота «небольшого» концлагеря с «серо-зеленого цвета» аккуратными штабелями иссохших трупов.

                  В воспоминаниях девятнадцатилетнего рассказчика войне противостоит мирная жизнь: еще живой отец, нарядная мама , детство, школа, путешествие по Волге, Третьяковка, музыка, книги, каток, «чистая тихая жизнь, интересная каждым часом». Жизнь и смерть – война противопоставлены в повести с предельной конкретностью, а между ними люди, экипаж самоходки, сеющий смерть во имя жизни. «Опустив орудия до предела, мы били прямой наводкой из всех двенадцати стволов… били туда, где хоть на миг взблескивала фрицевская каска или мелькала ошалелая тень, били по окнам, по черным дырам в черепице, били в частые огненные вспышки, из которых прямо в нас, в соседние машины или в залегшую пехоту летели четко видимые на фоне дыма прерывистые огненные струи…»

                   Углубленный психологический анализ становится ведущим средством создания образов в повестях Колесова, Кондратьева, Быкова, ослабляя их фабулу, насыщая внутренним драматизмом их сюжет.

                  Внимание к человеку массы, к его незаурядному внутреннему «я», акцентирование в нем черт гражданина, патриота, способного сделать нравственный выбор, руководствуясь глубоко гуманными представлениями о мире, - эти стороны военной прозы 70-х – 80-х годов свидетельствуют о новом этапе ее развития.

                  « Чем дальше уходит война в историю, тем больше стремление авторов увидеть ее масштабность, осознать причины победы, физической и нравственной. Теперь к этой теме обращаются те, кто не воевал, а знает войну только по детским впечатлениям и рассказам, и в этом – свидетельство неисчерпаемости этой темы в литературе.» (1, с.322).

Список литературы:

1. Базанова А. Е., Рыжова Н. В. Русская  литература 19 и 20 веков.-М. 1997.с.322.

2. Ж. «Октябрь».1984-№6.

3. Козлов И. Вечен подвиг народа. - Вопросы литературы,1985, №5, с.93.

4. Литература великого подвига: Великая Отечественная война в литературе. – Вып.1-4, М., 1970 – 1985.

5. Потапов Н. Непокоренные. – Роман – газета, 1985, №2.

6. Современная русская советская повесть (Под ред. Н. А. Грозновой и В. А. Коволева), -Л.,1975, с.55.

7. Фадеев А. А. Собр. Соч. – М., 1960, т. 4, с.336-337.