Из военных дневников архиепископа Новгородского и Старорусского Арсения (Стадницкого).

Из военных дневников архиепископа Новгородского и Старорусского Арсения (Стадницкого).

Митрополи́т Арсе́ний (в миру  Авксентий Георгиевич Стадни́цкий  в течение долгого времени был правящим епископом Новгородской епархии.

Родился он  в семье протоиерея Георгия Григорьевича Стадницкого (1824-1901) из польского рода Стадницких. Мать - Мария Авксентьевна Черноуцан. Окончил духовное училище в Единцах, затем Кишинёвскую духовную семинарию (1880).  С 1885 года - преподаватель древнегреческого языка, затем церковного пения (1886-1892) и догматического богословия (с 1892) в Кишинёвской духовной семинарии; в 1895 году исполнял должность инспектора семинарии. Одновременно состоял редактором «Кишинёвских Епархиальных Ведомостей»; написал для этого издания около ста различных статей и заметок, преимущественно церковно-исторического содержания. 12 декабря 1895 года был назначен инспектором Новгородской духовной семинарии; 30 декабря пострижен в монашество с именем Арсений; 31 декабря рукоположен в иеродиакона; 1 января 1896 года - в сан иеромонаха. В октябре 1896 года стал ректором Новгородской семинарии и настоятелем монастыря св. Антония Римлянина  с возведением в сан архимандрита. С 10 января 1897 года - инспектор Московской духовной академии и исправляющий должность ординарного профессора по кафедре библейской истории. С 13 марта 1898 года - ректор Московской духовной академии. Хиротонисан во епископа Волоколамского, третьего викария Московской митрополии 28 февраля 1899 года в Храме Христа Спасителя. Архиерейскую хиротонию возглавлял митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский). С 5 декабря 1903 года - епископ Псковский и Порховский. Создал в епархии школу псаломщиков. Основал церковный музей, в котором хранились ценные рукописи, принадлежности богослужения и церковная утварь, древние монеты. С 1905 года - член Учебного комитета при Св. Синоде, в 1906-1907 годах - председатель этого комитета. С 14 января 1906 года присутствующий в Святейшем Синоде. С 1906 года - член Предсоборного Присутствия, председатель его пятого отдела: о реформе церковно-учебных заведений. 31 января 1907 года был возведён в сан архиепископа. В том же году стал членом Государственного Совета от монашествующего духовенства. Новгородский архиерей С 5 ноября 1910 года - архиепископ Новгородский и Старорусский.

По его инициативе была осуществлена реставрация так называемого «Лихудовского» корпуса в Новгороде (там когда-то размещалось училище, в котором преподавали братья Лихуды). В отреставрированном здании разместилась открытая в 1911 году псаломщицкая школа. В 1912 году в Новгороде был торжественно открыт Арсеньевский епархиальный дом. В нём, кроме обширного зала для религиозно-нравственных чтений, разместились консистория, училищный и миссионерский советы, библиотека, иконно-книжная лавка, епархиальный церковно-исторический музей, редакция «Новгородских епархиальных ведомостей», гостиница для духовенства. В 1913 году в Новгороде по его инициативе открылось церковно-археологическое общество.

Современник Арсения, историк Николай Порфиридов (1893-1980), отметил его так: Энергичный, деловой и предприимчивый Арсений сразу же по его назначении в Новгород тряхнул, что называется, капиталами архиерейского дома. Построил прекрасную загородную дачу … при впадении летописной Пидьбы, на месте захудалой мызы. Для удобства сообщения с загородной дачей приобрёл моторный катер, которому дал название «Перун». Такой роскоши не было даже у местных губернаторов.

Князь Жевахов, бывший в предреволюционные месяцы товарищем обер-прокурора Святейшего Синода, в своих воспоминаниях выделял архиепископа Арсения как члена Синода, который фактически обладал решающим голосом и всячески саботировал любые инициативы, исходящие от обер-прокуратуры:

Положение смиренного и робкого Н. П. Раева было очень затруднительное, ибо малейшая попытка его принять участие в разрешении того или иного дела встречала самое резкое противодействие иерархов, и, прежде всего, со стороны Новгородского архиепископа Арсения, аккомпанировавшего ему архиепископа Сергия Финляндского, сидевшего с ним рядом. Представил к епископскому служению многолетнего миссионера архимандрита Варсонофия (Лебедева) и в январе 1917 года сам возглавил его хиротонию во епископа Кирилловского.

На первом собрании Святейшего Синода после февральской революции из зала заседаний было вынесено кресло обер-прокурора, находящееся до этого во главе стола. Тогда архиепископ Арсений воскликнул фразу произнесённую многими: «Вот выносят символ цезарепапизма!». Тогда же было решено в день Успения Божией Матери 15 августа (по старому стилю) 1917 года созвать Поместный Собор. Для его созыва при Синоде был создан Предсоборный Совет, в котором митрополит Арсений стал Председателем. 15 апреля 1917 года указом Временного правительства уволен из состава Святейшего Синода вместе с другими его членами.

В журнале «Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (Серия 2: История. История Русской Православной Церкви» за 2014 г.) Ефремовой Ольгой Николаевной, (науч. сотр. Научно-исследовательского отдела Новейшей истории Русской Православной Церкви ПСТГУ.) была опубликована статья - «На полях сражений и в тылу в 1914-1916 годы: По материалам дневника архиепископа Новгородского и Старорусского Арсения (Стадницкого)».

Дневник митрополита Новгородского и Старорусского Арсения (Стадницкого) за 1880 - 1917 гг. хранится в Государственном архиве Российской Федерации. Однако за годы Первой мировой войны, когда преосвященный Арсений был еще архиепископом, тетради дневника сохранились не полностью. Тем не менее даже этот неполный материал дневника имеет важное значение. Архиепископ Арсений, являясь членом Государственного совета, присутствующим членом Святейшего Синода, с полной серьезностью относился к своему дневнику и заносил в него все наиболее важные (с его точки зрения) документы и события в государственной, общественной и церковной жизни того времени. В тетрадях за 1914-1916 гг. представлены письма с фронта, письма архиепископа Варшавского и Привислинского Николая (Зиорова), настоятельницы Свято-Троицкого Сергиева монастыря в Риге игуменьи Сергии (Мансуровой). Преосвященный Арсений освещал в своём дневнике множество проблем, возникавших как в Новгородской епархии, так и во всей Русской Церкви в ходе Первой мировой войны: события на фронтах и помощь фронту от населения, помощь раненым и их семьям, семьям убитых, сиротам, проблемы беженцев и эвакуации насельников монастырей, детских приютов; эвакуации церковных ценностей из епархий, близких к линии фронта, проблемы с продовольствием, проблемы церковной жизни и другие вопросы.

Новгородская епархия в годы Первой мировой войны была относительно далека от линии фронта, однако проблемы войны не могли оставаться без внимания такого активного архипастыря, каким был архиепископ Арсений (Стадницкий). Иерарх старался следить за всеми сторонами военной жизни. Дневник архипастыря содержит множество интересных фактов и материалов, связанных с войной. В дневнике можно найти ответы на разные вопросы духовной жизни, сведения о состоянии общества, об отдельных личностях, различных ситуациях, возникающих в военное время.

Так, в начале войны владыка Арсений писал о воодушевлении, охватившем русский народ, и о его духовном подъеме: «Вместе с другими городами и наш "Великий Новгород" проявил чувство народного воодушевления в манифестациях». 22 июля 1914 г. Преосвященный отслужил молебен о скорейшем даровании победы на площади Новгородского Кремля и сказал архипастырское слово. В первые же дни войны он напутствовал отправляющиеся на фронт гарнизоны. 28 сентября в Софийском соборе владыка совершил молебен с акафистом Спасителю о даровании победы русскому оружию в присутствии учащихся, а также начальников, преподавателей и воспитателей всех средних учебных заведений Новгорода. «Моление было торжественное, внушительное и умилительное. Сотни молодых голосов раздавались под сводами вековой Св. Софии в молитве к Господу Воинств о даровании победы». Однако воодушевление достаточно быстро сменилось некоторым нетерпением, когда произойдет разгром врага, затем некоторым отрезвлением и далее тревогой, перемежающейся унынием даже в самых трезвых умах. Архиепископ Арсений отмечал в своем дневнике все крупные сражения, перемещения и изменения в положении наших войск по публикациям в газетах. По дневниковым записям с комментариями хода военных действий можно составить историю войны глазами архиерея. Вот лишь две записи из дневника от 4 июня 1915 г.: «Не хочется и газет читать. Подступают ко Львову, а мы отступаем. В Хотинском уезде, в знакомых мне селах, Грожинцах, Ченолосах, Щербинцах, Баламутовке, Ржовинцах, идут сражения. ( Архиепископ Арсений родился в селе Комарово Хотинского уезда и перечисленные села - родные ему с детства места). Враги хотят подступить к Хотину и Каменцу и зайти в тыл нашим войскам в Галиции или... заставить их отступить»  и от 11 октября того же года: «А конца войны не видно. Теперь идут ужасные бои под Двинском и Ригою. Неприятель верстах в десяти от того и другого. Наши геройски отбиваются и наступают. С замиранием сердца берешь телеграммы, - не пал ли Двинск, Рига? Тогда откроется для неприятеля путь на Петроград через Псков и Новгород...». 

Архиепископ Арсений переписывал в дневниковые тетради наиболее ценные и интересные письма и свои ответы, предваряя пришедшие письма иногда своими комментариями. Так, в дневнике оказались письма с фронта новгородца, генерал-лейтенанта А. А. Душкевича, командира 1-го армейского корпуса, «очень хорошего и прямого человека, не из штабных, но настоящего вояки: сражался с японцами и многажды ранен». (Душкевич Александр Александрович (1853-1918), русский военачальник, генерал от инфантерии (1915)). Письма поражают характером и твердостью духа этого человека, свидетельствуют о крепких духовных узах с новгородским архипастырем.

Первое письмо от 28 октября 1914 г.: «Здравствуйте, дорогой и глубокоуважаемый Владыко! Давно уже собирался написать Вам, но хотел сообщить что-нибудь хорошее, но все не удавалось. Били немцев понемногу, то мы их, то они нас, так с переменным счастьем, но недавно вздули их по-новгородски. Много уложили на месте, человек 200 с офицерами взяли в плен и 12 пушек и 4 пулемета. Это уже успех! Вздули их под Варшавой, и они теперь удирают, а мы их подгоняем. Бог даст, вернусь, расскажу, а теперь нельзя».

В своем ответе Владыка старался духовно поддержать генерала и всю 22-ю новгородскую пехотную дивизию, входящую в состав 1-го армейского корпуса: «"Мажорный" тон Вашего письма свидетельствует о Вашем здоровье и благополучии. Слава Богу! Мы молимся о всех вас, радуемся вашими радостями и скорбим вашими скорбями. Душа наша с вами. Стараемся облегчить положение наших дорогих защитников не словами только, но и делом. У нас, например, устроены разного рода мастерские, в которых изготовляется белье и теплые вещи. У меня, в моем доме,  (имеется в виду Епархиальный дом в Новгороде, построенный стараниями архиепископа Арсения и получивший название «Арсеньевский»), многолюдная мастерская, где работают разные дамы всякого возраста и состояния. И с какою любовью они это делают! Выработанные изделия мы посылаем... в "нашу" дивизию. Надеюсь, Вы все это получаете, и мы рады, что хоть чем-нибудь можем высказать свое участие. У нас много лазаретов, и в моем доме. С какою любовью новгородцы, да конечно и вся Россия относятся к больным и раненым, какою ласкою окружают их! Княжны Голицыны, (речь идет о пяти дочерях князя П. П. Голицына (1856-1914), егермейстера Двора, члена Государственного Совета, новгородского уездного и губернского предводителя дворянства), дочь Иславина (Иславин Михаил Владимирович (1864-1942), новгородский губернатор (1913-1917)), и другие аристократки подвизаются в деле милосердия в качестве сестер. Когда же Вы возвратитесь к нам? Неужели еще мало вздули немцев? Пора бы им убедиться, что трудно прати противу рожна. Только что в принесенной газете прочитал радостное известие о награждении Вас Владимиром с мечами (25.10.1914 г. А. А. Душкевич награжден орденом Св. Владимира 2-й степени с мечами).  Душевно поздравляю и радуюсь, что Ваша боевая опытность нашла справедливую оценку свыше. Да хранит Вас Господь предстательством новгородских святых и моими недостойными молитвами».

В письме от 2 декабря 1914 г. генерал Душкевич писал: «Ваше Высокопреосвященство, дорогой и глубокочтимый владыка Арсений! С чувством неизмеримой радости получил Ваше любезное письмо. Не писал раньше: хотелось уведомить о чем-нибудь радостном, но на долю нашего корпуса все выпадают тяжелые и невидные задачи по задержанию противника, тогда как другие армии обходят их с того или другого корпусного фланга. Наша дивизия дралась молодецки, но тает с каждым днем. О моем тяжелом нравственном состоянии и говорить нечего, прямо изнемогаешь от утомления. Ответственность за жизнь ближних, постоянное напряжение подрывает силы. Хорошо, если бы двигаться вперед, тут первый подъем, а тут стой и умирай, и при этом будь хладнокровен и распорядителен. Теперь война зависит от умения распределять силы, умело их сосредоточить. Линия боя верст на 50-60, все идет по телеграфу и телефонам. До свидания, дорогой Владыко, помолитесь об успехе дела. Крепко обнимаю и целую Вас. Ваш А. Душкевич». Надо отметить, что Александру Александровичу был уже 61 год и во время русско-японской войны он был трижды ранен - в голову, грудь и руку. Особенно пулевое ранение в грудь, полученное в Маньчжурии, чрезвычайно отрицательно сказалось на его здоровье, тем не менее он продолжал воевать и только в апреле 1916 г. был зачислен в резерв чинов при штабе Петроградского военного округа.

В следующем письме, от 11 декабря 1914 г., генерал сообщал: «Собираюсь написать Вам большое письмо, но не знаю, позволят ли немцы. Сегодня 38 день беспрерывного и безостановочного боя и днем, и ночью. Прямо удивляешься, как хватает сил выносить все это. На таком фоне наших неудач недавно светлым лучом мелькнуло дело наше. Вышло дело так: в ночь с 8-го на 9-е я поехал на боевые позиции 24-й пехотной дивизии и узнал, что передовые части два дня не сменялись, приказал сменить их частями резерва. Как в резерве, так и в боевой линии говорил зажигательные солдатские речи, выясняя необходимость защиты родины, порабощенной немцами. Причем добавил, что немцы (действительно так) часто поднимают руки и говорят, что сдаются, а когда к ним подойдут, они хватают ружья и бьют наших, или кричат, что они русские, - приказал не слушать никого и всех бить. В одиннадцатом часу вернулся домой. Немцы рассчитали, что лучше атаковать нас ночью, в 11-12 часов, так показали пленные и найдены приказы Гинденбурга. (Фон Гинденбург Пауль (1847-1934), немецкий военный и политический деятель, генерал-фельдмаршал (02.11.1914), главнокомандующий на Восточном фронте (ноябрь 19141916), начальник Генерального штаба (1916-1919). Рейхспрезидент Германии (1925-1934)). Около 11. 30 четыре полка немецкой пехоты тихо без выстрела подошли к нашим окопам и бросились на красноярские части полка, те, конечно, не выдержали натиска и отступили от половины до версты назад. В это время подошли сменяющие части, подкрепили красноярцев и начался смертельный бой. После долгого боя немцы убежали. Наутро насчитали свыше 1000-1200 трупов, а раненых, убежавших неизвестно, но должно быть их немало. Взято в плен 168 нижних чинов и 5 офицеров. Победа полная и все по милости Бога, внушившего мне мысль, так сказать, подготовить отпор. В общем, дорогой Владыко, дела наши неважные (это только для ушей моего друга владыки Арсения). Наш 1-й корпус дерется прямо геройски. Шесть дней вся защита Лодзи держалась на нас, и из 32 тысяч стало 4, и все-таки выдержали, будучи окружены немцами с трех сторон и с четырьмя тысячами защищали 12 верст. Заслуга очень большая, но, конечно, не признается, как все великое. Немцы, так были уверены, что возьмут нас всех живьем, что даже прислали парламентера с предложением сдаться. Я, конечно, отказал, а так как у него не было письма Главнокомандующего армией, то я его отправил как военнопленного в арсенал. Опять тут просил Божией помощи, ни на что другое рассчитывать было нельзя. 

Теперешние бои, дорогой Владыко, ведутся на сто верст и более, и неудача в одном месте парализует успех всей операции. Надо быть талантливым полководцем, чтобы иметь успех, а силой теперь ничего не сделаешь. Вся задача в умелой комбинации войск. Потери так велики, что в двух полках осталось по одному офицеру, а без офицеров солдаты как стадо баранов, разбегающихся при первом брошенном чемодане (так солдаты назвали снаряды тяжелой артиллерии). Пока, благодаря милости Божией, хотя мы имеем самые тяжелые задачи, все-таки держимся с успехом. Взяли за это время 14 немецких пушек, 20 пулеметов и понесли там большие потери. До свидания, дорогой Владыко, крепко обнимаю и целую, помолитесь о вашем верном друге Александре, чтобы додержаться до конца. Ваш Александр». 26 февраля 1915 г. А. А. Душкевич был награжден орденом Белого орла с мечами.

Нашли место в дневниковых тетрадях и письма архиепископа Варшавского и Привислинского Николая (Зиорова). Эти письма ценны не только с точки зрения церковной жизни и ситуации в Варшавской епархии, но и с точки зрения характеристики самого Преосвященного, его горячих и резких взглядов на некоторые обстоятельства церковной жизни, происходивших в то время, а также его оценки отдельных архиереев. Из письма архиепископа Николая, полученного 16 августа 1914 г., читаем: «Объявление мобилизации в Привислинском крае вызвало панику в духовенстве: православные попы стали без оглядки удирать куда попало, - особенно так называемые "идейные попы"... Просто позор один! Ксендзы, пасторы и раввины оставались на своих местах, а наши попы задавали "дрю-ля-ля"... Должен был принять исключительные меры к успокоению, и, между прочим, объявлением, что остаюсь здесь до окончания войны. А викарий мой первым записался на выезд в Москву...(Иоасаф (Каллистов Павел Дмитриевич, 1850-1920), епископ Новогеоргиевский (1912-1917), викарий Варшавской епархии, эвакуировался в Москву. По удалении обер-прокурором В. И. Львовым с Московской кафедры митрополита Макария с 02.04.1917 г. - епископ Дмитровский, викарий Московской епархии, а также временно управляющий Московской епархией по 04.07.1917 г.; архиепископ с 15.08.1917 г). Теперь несколько успокоились, когда вошли войска в пределы наши. Протоиерея Семеновского в Калише сперва избили, а затем взяли в плен и отвезли в Познань (он не успел удрать), (Семеновский Николай, благочинный, протоиерей, настоятель храма Петра и Павла в Калише; после ареста сначала был перведен в Скольненище, а затем в Познань. 28.08.1915 г. его обменяли на немецкого пастора. Через Швецию и Финляндию вернулся в Россию). Протоиерея Заркевича ранило бомбой (в Млаве)...(Заркевич Иаков, благочинный, протоиерей, настоятель храма вмч. Георгия в Млаве).  Спрашивали, где живет русский епископ; ergo... Антоний Харьковский (Антоний (Храповицкий Алексей Павлович, 1863-1936), архиепископ Харьковский и Ахтырский (1914-1917). В дальнейшем председатель Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей (1922-1936)), писал мне, что его вызывает в Петербург Саблер (Саблер (Десятовский) Владимир Карлович (1845-1929), обер-прокурор Св. Синода (1911-04.07.1915)),  и граф Бобринский (вероятно, Бобринский Георгий Александрович (1863-1928), граф, генерал-адъютант (1915), генерал-губернатор Галицийского генерал-губернаторства (1914). После упразднения Галицийского генерал-губернаторства (17.03.1916) в распоряжении главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта) для совещаний по поводу галичских дел: предполагают послать его на войну в Австрию для обращения в православие униатов-руссинов... Просто непостижимо, что делают все эти господа!» Однако предположения о назначении архиепископа Антония в Галицию не оправдались, так как, по словам митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира, (Владимир (Богоявленский Владимир Никифорович, 1848-1918), митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский (1912), митрополит Киевский и Галицкий (1915); священномученик)  «его не хотят там, на верхах, Сазонов, (Сазонов Сергей Дмитриевич (1860-1927), министр иностранных дел (1910-1916) и Маклаков (Маклаков Николай Алексеевич (1871-1918), министр внутренних дел (1913-05.07.1915), гофмейстер Двора (1913), член Государственного совета (1915)). Желают преосвященного Евлогия, (Евлогий (Георгиевский Василий Семенович, 1868-1946), архиепископ Волынский и Житомирский (1914), депутат II и III Государственной думы. После занятия русской армией территорий Австро-Венгрии управляющий церковными делами в оккупированных областях; с осени 1914 г. руководил массовым обращением в Галиции униатских приходов в православие, что привело к его обвинению частью российского общества в русификаторской политике, а также вызвало негативную реакцию униатов. В дальнейшем управляющий русскими приходами в Западной Европе, митрополит)  который с этою целью и приезжает 25 августа в Петроград».

10 декабря 1914 г. владыка Арсений получил вновь «довольно интересное письмо от 28 ноября» от преосвященного Николая, в котором он касался проблемы беженцев, бомбежек Варшавы, состояния духовенства, верующих, поляков, евреев и других вопросов. Архиепископ Арсений привел его полностью: «Ваше Высокопреосвященство, возлюбленнейший о Господе брат. Будьте здоровы, возмогайте о Господе. Вчера вечером совершенно неожиданно получил от Вашей благостыни тысячу рублей в пользу пострадавших от войны... Не знаю, как Вас и благодарить за столь великий дар! У нас теперь есть немало страждущих псаломщиков из мест, разоренных немцами, учителей и учительниц. На них, я думаю, прежде всего следует распространить Ваш дар. Более 65 беженцев из духовного ведомства помещалось у меня в духовном училище до 1 ноября; а с 1 ноября многие уехали на места, а другие перешли на квартиры. Бой у Варшавы продолжался восемь суток - и днем, и ночью. Стекла звенели, дом сотрясался... 1-го и 5 октября служил в новом соборе под гром пушек... С аэропланов бомбы бросают очень часто над Варшавой и причиняют много несчастий. На Введение во храм Пресвятой Богородицы - во время литургии были брошены три бомбы неподалеку от собора; я не заметил этого; но Великая княгиня Елизавета Федоровна (Преподобномученица Елисавета (Елизавета Феодоровна, урожд. принцесса Гессен-Дармштадтская, 1864-1918), Великая княгиня, супруга Великого князя Сергея Александровича, создательница и настоятельница Марфо-Мариинской обители (1909-1918))  говорила мне, что слышала взрыв и удивлялась, что эти взрывы уже не производили никакого смущения в молящихся. Госпиталей и лазаретов здесь бесчисленное множество; я езжу каждую неделю по несколько раз, и все еще остаются новые, не посещенные мною. Эти две недели был болен: жестоко простудился; теперь лучше...

Мое положение в первые месяцы было ужасное: почти все духовенство приготовилось к бегству и стоило больших усилий их задержать на местах... Я никогда не предполагал, чтобы людьми овладевал такой животный страх... Теперь ждем не дождемся мира и успокоения; но едва ли скоро сие будет? Война кончится и будет общее жидотрепание... И теперь уже по местам было, например в Городище. Обвиняют жидов в шпионаже. Возбуждены даже и войска против них. Ко мне являлись депутации с раввинами во главе просить защиты... Но и поляки тоже свою думу думают, - для нас - русских, не особенно полезную.

Ну, как Вы там поживаете? Теперь уже и Вы в синодалы попали. Поздравляю. Надеюсь, что не забудете и нас там, когда это понадобится. А когда же Государственный совет? На днях был у меня Родзянко, (Родзянко Михаил Владимирович (1859-1924), политический деятель, лидер партии Союз 17 октября (октябристов), гофмейстер Двора (1899), председатель Государственной думы III и IV созывов. Один из лидеров Февральской революции 1917 г., в ходе которой возглавил Временный комитет Государственной думы) председатель Государственной думы. Говорил, что предполагают открыть законодательные палаты 1 февраля. Дал бы Бог; а то уж совсем соскучился сидеть здесь, как вран на нырище. Вручаю себя молитвам Вашим, с братскою во Христе любовию есмь Ваш покорнейший слуга и богомолец Николай, архиепископ Варшавский».

5 мая 1915 г. на заседании Св. Синода обсуждался довольно необычный вопрос о поступлении преосвященного Таврического Димитрия (Абашидзе) рядовым священнослужителем в Черноморскую эскадру.  (Димитрий (в схиме Антоний, князь Абашидзе Давид Ильич, 1867-1942), епископ Таврический и Симферопольский (1912). С 1914 г. участник Первой мировой войны в качестве рядового священнослужителя Черноморской эскадры. С 06.05.1915 г. - архиепископ, назначен исполняющим обязанности штатного судового священника на линкоре «Св. Пантелеимон». За проявленное мужество получил награду - панагию на Георгиевской ленте. 21.06.2011 г. Св. Синодом Украинской Православной Церкви причислен к лику местночтимых святых Киевской епархии: преподобноисповедник). Обер-прокурор Саблер, прежде чем представить письмо Св. Синоду, позволил себе предварительно доложить его Государю, который написал на нем: «Очень похвальное желание». Однако члены Св. Синода отнеслись к этому письму неодобрительно, хотя на нем уже была царская резолюция.

Архиепископ Арсений достаточно резко высказался по этому поводу: «Нет сомнения, что вся Россия объединилась теперь в непреклонном желании одолеть врага... И мы, архиереи и иереи, готовы бы пойти на поле военных действий. Но я полагаю, что оказывать возможное содействие в военном деле можно и должно здесь, в тылу. Виды этого содействия многоразличны. <...> Архиерей, остающийся дома и заботящийся об этом многообразном содействии, окажет значительно больше пользы, чем архиерей, исполняющий обязанности очередного священника, каких можно найти в достаточном числе. Из нашей среды есть уже один - преосвященный Трифон, тоже из князей, правда из викариев, который обслуживает какую-то холодную церковь в качестве чередного иеромонаха. Я и спрашиваю, что же? Где бы он больше пользы принес? Теперь ли, или оставаясь в Москве как старейший из викариев, знающий Москву и пользующийся влиянием среди высшего класса, особенно при преклонных летах митрополита (Макарий (Невский (Парвицкий) Михаил Андреевич, 1835-1926), митрополит Московский и Коломенский (1912-1917), святитель Московский).  Что, если мы все - архиереи - бросим свои епархии? Будет ли это способствовать военным успехам больше, чем если мы остаемся на местах? Ну что ж? Один князь-епископ - на суше, другой князь - во флоте, третий князь епископ Уфимский Андрей (Андрей (князь Ухтомский Александр Алексеевич, 1872-1937), епископ Уфимский и Мензелинский (1913), миссионер) - может быть в авиации, а четвертый, тоже чуть ли не из князей, Владимир (Путята) Пензенский (Владимир (Путята Всеволод Владимирович, 1869-1937), архиепископ Донской и Новочеркасский (1914), архиепископ Пензенский и Саранский (1915-1917), лишен сана (1918), перешел в обновленческий, а затем в григорианский раскол; дворянин, но не из княжеского рода Путята), может быть в автомобильную роту. Таким образом, каждый род войск будет иметь своего представителя из епископов». Митрополит Владимир высказался тоже против, так как «всякая епархия есть тоже большой корабль». А митрополит Флавиан (Флавиан (Городецкий Николай Николаевич, 1840-1915), митрополит Киевский и Галицкий (1903))  со свойственною ему иногда определенностью стиля выразился: «Безумцы! Пусть оставит епархию и идет себе на корабль. Бог знает, что выдумывают». Постановили: повременить, но 16 мая в отсутствии владыки Арсения обер-прокурор на заседании Св. Синода настоял на удовлетворении просьбы преосвященного Димитрия «поступить простым иеромонахом во флот».

30 мая 1915 г. архиепископ Арсений получил очередное язвительное письмо от преосвященного Николая от 25 мая, в котором также шла речь об архиереях, рвущихся на фронт, и записал в дневниковой тетради: «Письмо настолько характерно, что я приведу его полностью, тем более что убийственный почерк его не всеми может быть разобран; а я, искушенный по всяческим, могу почти безошибочно разобраться в нем:

"Святителю отче Арсение, моли Бога о нас грешных! Еще раз благодарю Вас за добрый привет из Петрограда с Монаршей милостью и взаимно приветствую Вас с таковою. Надеюсь, что это не последняя для Вас милость... Многим-многим дали эти милости: просто через край сыпали... Все это делает Саблер, или пред скорою смертью, или пред отставкой своей, как мудрый домоправитель (читай Евангелие от Луки). А «косоглазому» (Архиепископ Никон. - Примеч. автора дневника. Имеется в виду Никон (Рождественский Николай Иванович, 1851-1918(1919)), архиепископ Вологодский и Тотемский (1913), член Государственного Совета, председатель Издательского совета при Св. Синоде)  все-таки не дали бриллиантового креста на клобук, хотя он очень его желал и надеялся получить. Хотелось бы мне провалить его и на выборах в члены Государственного совета... Я подал голос за троих: Алексия, архиепископа Владимирского (Алексий (Дородницын Анемподист Яковлевич, 1859-1919), архиепископ Владимирский и Шуйский (1914)), Серафима, архиепископа Тверского (Серафим (Чичагов Леонид Михайлович, 1856-1937), архиепископ Тверской и Кашинский (1914), член Государственного Совета (1916), митрополит Ленинградский (1928); священномученик)  и Кирилла, архиепископа Тамбовского (Кирилл (Смирнов Константин Илларионович, 1863-1937), архиепископ Тамбовский и Шацкий (1913-1918), митрополит Казанский и Свияжский (1920); священномученик). А Ваську Скворцова из тайного сплетника сделали тайным только советником (Скворцов Василий Михайлович (1859-1932), тайный советник, известный миссионер, общественный деятель, участник монархического движения, издатель газеты «Колокол»): видно, разочаровались в нем и в его сплетнях!.. Эта гадина теперь и приняла новый курс в направлении «Колокола» - антиархиерейский. Таврический дуралей (Архиепископ Димитрий. - Примеч. автора дневника. Имеется в виду архиепископ Таврический и Симферопольский Димитрий (Абашидзе))  последовал по стопам Дмитровского дуралея (Епископ Трифон. - Примеч. автора дневника. Имеется в виду Трифон (князь Туркестанов Борис Петрович, 1861-1934), епископ Дмитровский, викарий Московской епархии. С 22.08.1914 г. - на фронте, исполняя обязанности полкового священника 168-го пехотного Миргородского полка и благочинного 42-й пехотной дивизии. После контузии вернулся в Москву. В 1916 г. вновь выехал на фронт. С 02.06.1916 г. на покое. Награжден панагией на георгиевской ленте). Бросить епархию, да еще приморскую, и идти во священники флотские - не глупость ли это непроходная?! Удивляюсь, как еще доселе не выкинул ни одного коленца в сем роде Харьковский фигляр (Архиепископ Антоний. - Примеч. автора дневника. Речь идет об архиепископе Харьковском Антонии (Храповицком). Фигляром назван, вероятно, за то, что сам любил давать другим прозвища и рассказывать архиерейские анекдоты)?! Ведь он только на этом и выезжает. А Финляндский глухарь (Архиепископ Сергий. - Примеч. автора дневника. Имеется в виду Сергий (Страгородский Иван Николаевич, 1867-1944), архиепископ Финляндский и Выборгский (1905), член Св. Синода; патриарх Московский и всея Руси (1943))  молчком обделывает свои делишки на славу.

Живу с 15 мая на семнадцатом форту Новогеоргиевской крепости среди христолюбивого воинства... по совету врачей, дышу чудным лесным воздухом. <.> Ваш покорнейший слуга Николай, архиепископ Варшавский"».

Архиепископ Николай покинул Варшаву незадолго до сдачи ее неприятелю, не сдержав своего слова. Архиепископ Арсений писал: «Несомненно, что ему именем Государя приказано оставить Варшаву. Но дело в том, что никто этих подробностей и обстоятельств его ухода не знает. А факт тот, что он оставил во дни испытаний свою паству, хотя она там и невелика. С этой точки зрения его и будут оценивать». 24 июня, во время перерыва в заседании Государственного Совета, произошел прискорбный конфликт между архиепископом Варшавским Николаем и членом Совета Гурко (Гурко (Ромейко-Гурко) Владимир Иосифович (1862-1927), действительный статский советник, член Государственного Совета от Тверского земства (1912); сподвижник П. А. Столыпина, который упрекнул Преосвященного в том, что он бросил на произвол свою паству. Владыка Арсений, свидетель этого конфликта, писал: «Преосвященный Николай выпалил: "Вы врете, потому что я не самовольно оставил Варшаву, а мне приказано Царем уехать". - "Есть Царь Небесный, которому особенно Вам, духовным отцам, нужно повиноваться. Оставить в такие дни свою паству, уйти, не дать утешения... Это безобразие! Католические епископы и ксендзы не бегают, а православный архиерей убежал. А. И. Гучков (Гучков Александр Иванович (1862-1936), лидер партии «Союз 17 октября», член III Государственной думы (1907-1912) и ее председатель (1910-1911), член IV Думы (1912), член Государственного Совета, председатель Центрального военно-промышленного комитета (1915- 1917); автор и организатор отречения Николая II, военный и морской министр Временного правительства (1917). С 1914 г. особо уполномоченный Красного Креста на фронте), недавно возвратившийся из Варшавы, рассказывал мне с грустью, с каким трудом удалось ему помолиться в соборе, который был заперт. Насилу достал ключи, чуть ли не у ксендза, едва достал случайного священника из Бессарабии, и с импровизированным хором из сестер милосердия совершен был молебен. Это ли не безобразие?"»

По мнению архиепископа Арсения, этот конфликт являлся «отражением взгляда светских людей на деятельность духовенства в настоящую годину, и, несомненно, он будет использован при случае - с трибуны Совета или Думы - недоброжелателями духовенства, которое. не заслуживает нарекания за свою деятельность в настоящей войне... Преосвященному Николаю не следовало оставлять Варшаву, даже по взятии ее. <...> Ведь, должно быть, католический архиепископ и ксендзы не покинули Варшавы. Шептицкий не покинул Львова и пленен русскими (Андрей (граф Шептицкий Роман Мария Александр, 1865-1944), митрополит Галицкий (1900), архиепископ Львовский и епископ Каменец-Подольский, предстоятель Украинской Греко-Католической Церкви (1900-1944). В 1914 г. не покинул Львова после занятия его русскими войсками. 19.09.1914 г. арестован за антироссийские проповеди, выслан вглубь Российской империи). Оставайся преосвященный Николай в это время в Варшаве, - каким бы ореолом окружено было имя его. Кажется, эту неловкость и угрызение совести чувствует и сам преосвященный Николай, когда он говорит об этом, то как будто оправдывается».

Несомненно, архиепископ Николай тяжело переживал все эти события, и когда в конце ноября 1915 г. владыка Арсений посетил его в Петрограде, он был уже тяжело болен. «Застал его сидящим у стола, так как вследствие опухоли ног ему трудно ходить; лицо отекло, взгляд усталый, речь несколько парализована. Он страдает астмою и началом водянки. "Умираю", - были его первые слова. На мое утешение он несколько приободрился». В ночь на 20 декабря 1915 г. архиепископ Варшавский и Привислинский Николай скончался на Преображенском подворье Петрограда от астмы. По словам владыки Арсения, «он был человек просвещенный и образованный; но характера - невозможного. С ним нужно было уметь говорить и не противоречить; в противном случае опалит таким пламенным гневом, что чуть-чуть не испепелит; и притом безразлично, какое бы положение ни занимал его оппонент. Переходы в настроениях его были слишком быстры. В политических и церковных воззрениях его замечалась какая-то двойственность. Так, видишь, например, что он слишком дружит с левыми членами нашего Совета и отрицается от правых, то вдруг - наоборот. То же и в церковных делах. Во всяком случае, личность его характерна и по внешнему облику и по внутреннему. Мне жаль его; хотя я от него неоднократно терпел, и совершенно напрасно, тем не менее мы друг друга уважали, и я привык к нему.

Умер он беженцем. Конечно, такое положение  ускорило развязку, - ему было шестьдесят четыре года».

Интересна запись преосвященного Арсения от 25 апреля 1916 г. о посещении «преосвященного Феофана Полтавского (Феофан (Быстров Василий Дмитриевич, 1872-1940), епископ Полтавский и Переяславский (1913), с 1918 г. - архиепископ; член Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей до 1931 г), приехавшего в Петроград по вопросу о втором викариатстве, равно как и по делам своей епархии... Аскетическая фигура. Только глаза блещут ласкающим, мягким светом. Неожиданно я вел с ним беседу больше часу. <.> Полтава, в климатическом отношении, по его словам, благоприятна для него. Нельзя сказать этого о других сторонах жизни, особенно о церковной. "Север в последнем отношении - значительно выше юга". Преосвященный Феофан свидетельствует о существовании "мазепинства" в Полтавской губернии, и о процветании его по преимуществу в духовно-учебных заведениях, где царит культ Шевченко» (Шевченко Тарас Григорьевич (1814-1861), малороссийский поэт, прозаик, художник, этнограф). По словам владыки Арсения, преосвященный Феофан был «поражен невоспитанностью семинаристов, особенно по сравнению с кадетским корпусом. Симпатии его всецело на кадетском воспитании. По его мнению, преподавателей и начальствующих лиц в малороссийские духовно-учебные заведения непременно нужно назначать из великороссов, о чем он и говорил с председателем Учебного комитета архиепископом Сергием» (Речь идет об архиепископе Финляндском и Выборгском Сергии (Страгородском), председателе Учебного комитета при Св. Синоде с 1906 г).

Во время Первой мировой войны преосвященный Арсений как истинный патриот, глубоко скорбя о судьбе отечества, всемерно старался облегчить положение русских воинов на фронте и в тылу и поддержать свою паству в состоянии духовной бодрости. Рассмотрим некоторые проблемы, которые возникали перед Новгородским преосвященным.

Организация помощи фронтовикам, раненым и их семействам. 14 сентября 1914 г. архиепископ Арсений записал в дневнике: «Новгород готовится принять раненых. Здесь уготовляются три лазарета от Красного Креста. В Юрьеве устроен монастырский лазарет на пожертвования монастырей новгородских, на 50 раненых. Кроме того, устроен Епархиальный комитет для сбора пожертвований на обеспечение семейств запасных и раненых. Епархиальный дом является центральным пунктом для этих пожертвований - деньгами и вещами. Пожертвования вещами от крестьян через священников очень щедры. В малом зале моего Епархиального дома происходит почти целый день с утра до вечера шитье белья монашенками, женами священников, гимназистками и вообще горожанками. Я ежедневно бываю там и чувствую душевное утешение, видя усердие этих добровольных и милосердных тружениц».

31 октября 1914 г. открылся лазарет в Епархиальном доме на 20 раненых в помещении, предназначенном для приезжего духовенства. В этот же день владыка ездил «по лазаретам, утешал и назидал больных и раненых. Многие уже выздоровели. Скоро будет освидетельствование и распределение... Отрадно вести с ними беседу». К концу 1914 г. в Новгороде было 15 лазаретов, а раненых до 1300 человек. 15 сентября 1915 г. преосвященный Арсений освятил лазарет в Епархиальном доме уже на 70 человек: «теперь отдан под него большой зал, в котором раньше происходили чтения. Помещение великолепное... Койки оборудованы монастырями, масса света, чистота. Дом просвещения стал домом милосердия, чем не умаляется, а возвышается значение его, ибо милосердие есть Царица добродетелей. Кроме того, он и теперь не утрачивает своего просветительского значения, являясь опытною школою любви. Будем ожидать раненых воинов, число которых, судя по ужасным боям под Двинском, должно быть весьма велико... 21 сентября прибыло 70 раненых, из них несколько - тяжело. У многих георгиевские кресты и медали. <.> Обошел всех раненых, благословлял и утешал их. Сколько у них смирения и какая благоговейная настроенность!».  4 октября Преосвященный присутствовал на молебне «в Дворянском собрании Новгорода по случаю открытия в нем лазарета Красного Креста, эвакуированного из Ковно».

Преосвященный Арсений постоянно предпринимал ближние и дальние поездки по своей епархии. Побывав в Старой Руссе в ноябре 1915 г., он записал: «Посетил много лазаретов: военные и союза городов, и епархиальный, и городской, и частные... Много тяжело раненых. Самое тягостное впечатление произвел местный военный лазарет. Тут большею частью больные легочными болезнями, тифом, от простуды вследствие плохого обмундирования. Сопровождавший меня начальник гарнизона генерал Александров (Александров Георгий Петрович (03.04.1854-?), помощник начальника 1-й пехотной запасной бригады, генерал-майор (1916)) говорил, что солдаты очень плохо одеты и обуты, вследствие чего и простужаются. В лазарете большая смертность».

Беженцы, эвакуация насельников монастырей, детских приютов. В августе 1915 г. в связи с неутешительными событиями на фронте появилась новая проблема - беженцы. Владыка Арсений писал: «Из Риги преосвященный архиепископ Иоанн (Иоанн (Смирнов Иоанн Ксенофонтович, 24 августа 1844-14.10.1919), епископ Рижский и Митавский (1910, с 1912 г. - архиепископ)), пребывающий теперь в Печерах Псковской епархии, обращается ко мне с просьбою, на случай возможной эвакуации из Пскова, о предоставлении помещения для него, его канцелярии и консистории, равно как и для хранения имущества церквей Рижской епархии. Я ему предложил помещение у себя, а по вопросу - о консистории - предложил приехать секретарю, чтобы на месте обсудить этот вопрос. Обратилась ко мне тоже с просьбою игуменья Рижского монастыря Сергия (Мансурова) (Схиигуменья Сергия (Мансурова Екатерина Борисовна, 1861-1926(7)), настоятельница Свято-Троицкого Сергиева женского монастыря в Риге (1901), игуменья (1902), в схиме (1923)) о предоставлении ей какой-либо обители. Вот что она пишет из Петрограда: "Обращаюсь к Вашему Высокопреосвященству в минуту глубокой скорби и надеюсь, что, может быть, Вы можете помочь нам в такое трудное время, а главное - поймете мои побуждения, которые заставляют меня обращаться к Вам. Вам, конечно, известно, что обе наши обители эвакуированы (Речь идет о Свято-Троицком Сергиевом женском монастыре в Риге и Спасо-Преображенской пустыни под Митавой (Елагвой) Курляндской губернии)  и что мы ищем подходящее место, куда бы всем собраться. Нам предлагают такие места и города, в которых мы можем разместиться по разным обителям и разным домам, дома - без церкви. Нам это представляется чем-то ужасным, и мы уверены, что такой режим может очень вредно отозваться на настроении сестер. Мы бы хотели найти какой-нибудь древний монастырь, упраздненный или почти угасающий, со святынями и преданиями, где мы могли бы собраться воедино и продолжать свою жизнь по выработанному строю, что невозможно, если сестры разбросаны по разным монастырям: откуда они невольно вынесут разные понятия, может быть совершенно вразрез с нашими. Один год такой жизни может разрушить то, что с таким трудом было создано в течение 24 лет, и это, конечно, хуже, чем внешнее разорение обители. Не найдется ли у Вас в епархии такой уголок, где мы можем приютиться хотя бы тесно, но воедино. Наш причт при нас, так что и церковный строй обители может быть не нарушен. ...Мы очень хотели бы сами воспользоваться Вашим добрым приглашением и приехать к Вам с сестрой (Схиигуменья Анна (в монашестве Иоанна, Мансурова Наталья Борисовна, 1868-1935), основательница Спасо-Преображенской пустыни под Митавой (Елгавой)) в Новгород приблизительно 13-го числа. Вашего Высокопреосвященства... смиренная послушница игуменья Сергия. Петроград. 6 августа"».

Владыка Арсений отметил в дневнике: «Я предложил Мало-Кириллов монастырь, с выселением оттуда монахов в другие монастыри. Только навряд ли там смогут поместиться 200 сестер и приют в 80 детей. Для приюта, впрочем, я думаю предоставить одну из церковных школ. По этому же вопросу телеграфировал мне обер-прокурор Самарин (Самарин Александр Дмитриевич (1868-1932), член Государственного Совета по назначению (1912), входил в группу правых; обер-прокурор Св. Синода (05.06.1915-26.09.1915); главноуполномоченный Российского общества Красного Креста по эвакуации во внутренние районы России (1914)), которому я и ответил о своих предположениях. Буду теперь ожидать матушек, которые сами осмотрят предлагаемое им помещение. Из Учебного комитета тоже получил запрос, не найдется ли помещений для духовно-учебных заведений из эвакуированных мест. Думаю пока указать на так называемые митрополичьи покои в Юрьевом монастыре. Но если и нам придется подыматься, то я предполагаю, что местом нашего переселения будет Кириллов, к которому во время навигации можно добраться водным путем».

17 августа прибыли матушки: игуменья Сергия и сестра ее Иоанна (Мансуровы). «Им предоставлен мужской Савво-Вишерский монастырь (с размещением монахов по соседним обителям) на известных условиях, выработанных заседанием в консистории под моим председательством». 22 сентября 1915 г. состоялось заседание Епархиального комитета о беженцах под председательством архиепископа Арсения и при участии губернатора, так как в Новгороде находилось до 400 беженцев, преимущественно из Рижской епархии. Владыка писал: «Отведено для беженцев несколько церковных школ; в моей квартире предположено помещение для Преосвященных Рижского и Псковского. Кроме того, в Архиерейском доме приготовлено помещение для восьми беженцев духовного звания». 23 сентября Владыка посетил приют малолетних беженцев - детей, призреваемых рижскою Сергиевою обителью (Приют для малолетних открылся в 1892 г. при Свято-Троицкой женской общине, преобразованной в монастырь в 1901 г. В 1902 г. в приюте было 40 девочек), разместившийся в Петропавловской школе Новгорода. Владыка писал, что «размещены здесь дети довольно сносно. Я обласкал их и утешал. Кажется, здесь они чувствуют себя хорошо; пели, лепетали. Нельзя было без умиления и слез глядеть на этих сироток-беженцев». 25 сентября архиепископ Арсений отправился в Савво-Вишерский монастырь, в десяти верстах от Новгорода, переданный Сергиевой обители из Риги, так как «сегодня праздник их обители во имя преподобного Сергия. Мне и желательно было посетить их именно в этот день, преподать свое благословение и утешить. Приехал я без предуведомления к началу литургии, которую совершал настоятель Юрьева монастыря архимандрит Никодим (Никодим (Воскресенский Николай Савич, 1858 - после 1926), настоятель Юрьева монастыря близ Новгорода (1914), епископ Демянский, викарий Новгородской епархии (1925)) с причтом обители. По окончании богослужения я им сказал слово утешения в постигшем их испытании. Теперь там сестер сто. Разместились они хотя и тесновато, но удобно. Все, начиная с игуменьи Сергии, благодарили меня за данный им приют». Через год, с 24 сентября по 28 сентября 1916 г., Новгород посетил архиепископ Рижский Иоанн для осмотра эвакуированных из Риги учреждений. Архиепископ Арсений писал: «Из пребывания в Новгороде вынес очень отрадное впечатление. Преосвященный Иоанн производит очень хорошее впечатление: мягкий, обходительный, тактичный и, что самое главное, интеллигентный. Во всяком случае, это не тип нарождающихся архиереев "интриганов"...»

Эвакуация церковных ценностей из епархий, близких к линии фронта. Вопрос о сохранении церковных ценностей впервые был поставлен перед Новгородским преосвященным 11 августа 1915 г., когда он получил секретный указ из Св. Синода. В указе говорилось, что Святейший Правительствующий Синод заслушали рапорт епископа Псковского и Порховского Евсевия (Евсевий (Гроздов Евстафий Сергеевич, 1866-1929), епископ Псковский и Порховский (1912), архиепископ (1918)), от 8 августа 1915 г. за № 3262, по письму псковского губернатора, в котором он «обратился к Преосвященному Псковскому с просьбою приступить ныне же к вывозу из монастырей и храмов г. Пскова, Острова, Опочки и Порхова и их уездов наиболее ценных и реже всего употребляемых при богослужении облачений и других священных предметов, кроме святых икон, равно как ценных реликвий из церковных и монастырских ризниц и Псковского церковно-археологического музея, и при этом присовокупил, что вывоз главных святынь, как-то: мощей прославленных Божиих угодников, святых икон и прочего, он, губернатор, покамест отложит до того решительного момента, когда это представилось бы по ходу военных событий настоятельно необходимым, эвакуацию же Духовной консистории, духовно-учебных и просветительных учреждений Псковской епархии произвести одновременно с эвакуацией всех местных учреждений гражданского ведомства». В своем рапорте епископ Евсевий, соглашаясь с указанными предложениями псковского губернатора, испрашивал распоряжения Св. Синода, полагая, что «церковное имущество и святыни Псковской епархии могли бы быть направлены в города Старую Руссу и Валдай, Новгородской епархии». Выслушав изложенное, Святейший Синод определил: поручить преосвященному Арсению «озаботиться об отводе для вышеупомянутых церковного имущества и святынь Псковской епархии в гг. Старая Русса и Валдай соответствующих помещений».

В начале сентября 1915 г., когда архиепископ Арсений находился в Петрограде на заседаниях Государственного Совета, в Св. Синоде и в Совете министров также обсуждался вопрос «об эвакуации святынь и мощей. В Совете министров, по словам обер-прокурора, иные министры высказывались в том смысле, что святыни не нужно вывозить, так как от осквернения они не сквернятся, как это было, например, в 1812 г. с мощами в Успенском соборе. Но обер-прокурор возразил, что когда кто-нибудь покидает свой дом, то берет то, что дороже всего для него. Святыни киевские - это самое дорогое для Киева и всей России, поэтому их нужно вывезти. С этим согласились. Митрополит Флавиан шлет тревожные телеграммы и донесения. Он, между прочим, предполагает некоторые святыни скрыть. Синод указал для перенесения святынь Владимир и Тамбов. Мощи святой Варвары предложено перенести в Козлов».

Проблема с продовольствием. В начале сентября 1915 г. в Новгородской епархии оказалось много беженцев не только из Риги, но и из Пскова, было эвакуировано много лазаретов, детских приютов, а подвоз провизии осуществлялся слабо. Не было сахара, муки. На этой почве происходили беспорядки и разгром лавок. В записи от 29 сентября сообщается: «В Новгороде большой недостаток в съестных припасах: нет белой муки, крупчатки, сахару, чаю, керосину и т. д. Продовольственный комитет действует очень вяло. Торговцы жалуются на отсутствие подвоза; иные запрятали товары в целях наживы. Возле лавок целые вереницы тщетно ожидающих получить что-нибудь обывателей. Если так продолжится - будет голодный бунт». Еще более тревожна запись 17 октября 1916 г.: «Продовольственный вопрос в настоящее время весьма важный и грозит большими осложнениями. Дороговизна ужасная и растет не по дням, а - часам. Явилось мародерство. Цены взвинчивают, товары прячут, чтобы искусственно потом поднять цены. Перевозочные средства неположены. Дезорганизация полная. "Все для войны", а о тыле и забыли. Немцы с самого начала заботились и о тыле, исходя из того справедливого положения, что армия и тыл не могут быть отделяемы друг от друга, когда борьба ведется вооруженным народом. Это - одно целое, один организм. Помню, когда немцы уже в начале войны стали применять карточную систему в распределении продовольствия, то мы смеялись и, сравнивая с собою, хвалились, что у нас, при изобилии всего, нет надобности прибегать к таким искусственным мерам, и что, мол, немцы вскоре околеют от голода. А теперь мы применяем по примеру их карточную систему, но толку мало, так как народилось мародерство, с которым мы не умеем бороться, и не налажен транспорт. Например, в Сибири избыток коровьего масла, которое некуда девать, и потому выделывают мыло, а у нас три рубля фунт... Страну захватила болезнь, не как зловещая необходимость небывалой войны, а как следствие разнообразных ошибок, наделанных по отношению к жизни тыла, к жизни всего государства... Теперь как будто сознана эта ошибка и законодательными учреждениями и правительством, что и высказал в своей речи новый министр Протопопов» (Протопопов Александр Дмитриевич (1866-1918), член Государственной думы от Симбирской губернии, министр внутренних дел (1916)).

Церковная жизнь и богослужение во время войны. Наиглавнейшая тема, которая пронизывает весь дневник архиепископа Арсения, - это церковная жизнь в годы войны, описание богослужений: где и когда, и с какой интенсивностью служил Преосвященный, сколько народа бывало на службах и как менялся его состав, как восстанавливалось значение Софийского собора Новгородского кремля и т. п. Так, 15 августа 1914 г. владыка писал: «Праздник Успения - престольный праздник Святой Софии. Вчера всенощную, а сегодня литургию служил. Всенощная продолжалась с шести до одиннадцати вечера. Между кафизмами введен мною чин прославления Божией Матери, заимствованный из Киево-Печерской лавры. Пели превосходно по напевам тойже Киевской лавры. Богомольцев полный собор. Несмотря на пятичасовую продолжительность, усталости не чувствовалось... такого богослужения давно не было в Софийском соборе. И это не мое личное мнение, а голос всего Новгорода».

Особенно ярко владыка Арсений описал Страстную и Светлую седмицы 1915 г.: «13-31 марта. Все это время я провел в Новгороде. Оно падает на дни Страстной и Светлой седмицы, так как Пасха в этом году самая ранняя, какая только возможна, именно 22 марта. Пейзаж за это время был настоящий зимний и напоминал скорее Рождество, а не Пасху. Обильный снег покрывал всю землю. Погода была всякая: и солнце, и дождь, и снег. Начиная с вербной субботы, 14 марта, до воскресенья Фомина - 29 марта, ежедневно, а то и по два раза на день, служил, и, благодарение Богу, все время чувствовал себя очень хорошо - и душевно, и телесно... Богослужение совершалось чинно, уставно и торжественно, пели хорошо, а главное - народу всегда было много, особенно при совершении служб в Софийском соборе. Моя заветная мечта - восстановить значение Софийского собора как центра религиозной жизни Новгорода осуществилась, каковое значение до меня собор утратил, так как мои предшественники по старости лет служили большею частью в Крестовой церкви и народ мало-помалу отвык. В Великую Субботу, с семи до одиннадцати вечера, была снежная метель, а затем стало тихо, так что Пасхальный крестный ход был совершен при хорошей погоде. В самый день Пасхи и солнце ярко светило, или, вернее - по-пасхальному - играло. Благовещение пришлось на четвертый день Пасхи. Прекрасная по существу и исполнению была всенощная, которая с богослужебной стороны представляла соединение Пасхальной и Благовещенской служб. Часто проповедовал и применительно к настоящим обстоятельствам военного времени беседовал во все богослужебное время».

В целях ободрения своей паствы в тяжкое военное время владыка Арсений предпринимал поездки по епархии. 19 мая 1915 г. он посетил Валдайский монастырь. «Погода стояла прекрасная, лес оделся листвою, всюду благоухание черемухи. В шесть вечера я служил всенощную по случаю завтрашнего отправления Иверской иконы Божией Матери в епархию. Всенощная закончилась в десять вечера. Богомольцев-крестьян - очень много. На другой день, восемь часов утра, служил литургию и поучал о заступничестве Божией Матери русскому народу. Когда я говорил о современных тяжких испытаниях, переживаемых нашею родиною, то многие богомольцы плакали. По окончании литургии икона Божией Матери крестным ходом была обнесена вокруг обители, а затем сопровождали ее до горки в лесу, на расстоянии двух верст от монастыря, откуда она и отправилась далее в сопровождении монашествующих и богомольцев по маршруту. Из монастыря я выехал в пять часов по озеру в Валдай, посетил два храма, а затем - в отстоящий в четырех верстах женский Короцкий монастырь во имя святителя Тихона Воронежского, родина которого, Короцкое, в одной версте. Сюда чудотворная икона по маршруту прибывает к девяти вечера... По встрече иконы, служил всенощную, которая окончилась к часу ночи. Тогда же Божия Матерь отправилась в дальнейший путь по весям». В конце августа 1915 г., в связи с падением Бреста, Осовца, затем Гродно, эвакуацией Вильно и Риги, Св. Синод обратился с Покаянным воззванием ко всем сынам Православной Церкви и призывал «к духовному обновлению путем усиленных молитв и четырехдневного поста с 26-го по 29 августа». Преосвященный писал: «В городе довольно сильное смятение... 23 августа собрал у себя пастырское собрание новгородского духовенства и преподал им надлежащие указания. Синодское воззвание прочитано в новгородских церквах 26-го. По прочтении его в соборе я произнес речь в качестве комментария».

20-22 ноября 1915 г. архиепископ Арсений предпринял поездку в Старую Руссу, где он почти непрерывно служил, а в свободное от службы время посещал лазареты. Он писал: «Остановился в монастыре (Спасо-Преображенский мужской монастырь (1192) в Старой Руссе). Всенощную под 21-е и 21-го литургию служил в Введенской церкви, всенощную в субботу слушал в храме духовного училища (Церковь свв. Кирилла и Мефодия; до 1892 г. - церковь Рождества Христова Спасо-Преображенского монастыря), по окончании которой посетил духовное училище, где пробыл до половины одиннадцатого вечера. В воскресенье, 22-го, служил в соборном храме, в четыре часа до шести - вечерню и акафист в монастырском храме. В церковном отношении Русса произвела на меня отрадное впечатление: храмы были переполнены, народ принимает большое участие в общем пении. Несомненно, здесь большая религиозность, чем в Новгороде. В Руссе есть еще благочестивое купечество, любящее благолепие храмов, заботящееся о них, а в Новгороде - нет; в нем преобладающий элемент чиновный, который к делам Церкви относится, по меньшей мере, безразлично».

5-7 декабря 1915 г. архиепископ Арсений побывал в Тихвине. В первый же день он посетил все восемь лазаретов, в которых было около 300 раненых. Владыка писал: «Богослужение совершается чинно; но чувствуется недостаток в послушниках, так как много их взято на войну. 6-го, в воскресенье, в день памяти святителя Николая и тезоименитства Государя, служил в городском соборе, переполненном горожанами и учащимися. Проповедовал. В пять часов вечера в том же соборе служил акафист святителю Николаю, при общем народном пении. Отмечаю это последнее отрадное явление, так как три года назад тут не было общего пения, дальнейшее введение которого поставлено было мною в обязанность причту. Кстати должен сказать, что до моего прибытия на Новгородскую кафедру здесь, во всей епархии, нигде не было введено общее пение. Теперь, вследствие моей настойчивости и руководству при посещении епархии, оно, можно сказать, везде введено, и во многих местах поют хорошо. Вечером посетил Введенский женский монастырь. На другой день, 7-го, посетил с утра женскую гимназию и реальное училище. Последнее носит значительный характер церковности, воспитанники исправно посещают богослужения, поют, сами прислуживают. В час дня отправился на санях в Дымский и Беседный мужские монастыри. Поездка была чудная, при двадцати градусах мороза. Возвратился в седьмом часу. Принимал духовенство и беседовал с ним. Затем тоже беседовал с монашествующими монастыря и наставлял их».

26-28 апреля 1916 г. архиепископ провел ревизию некоторых приходов своей епархии: Ушаки, Марьино, где располагалось имение князя П. П. Голицына, Любань, подворье монастыря, Померанье. На другой день - Бабино, Чудово и Спасскую Поместь; на третий день - Подберезье, Водское и Ветку. Преосвященный отметил: «Народу при встрече по рабочему времени было достаточно, а в таких пунктах, как Любань и Чудово, - множество; но по преимуществу женщины, дети и старые, молодые - на войне. Везде проповедовал, беседовал с народом, пел. Слава Богу, общенародное пение развивается. Сразу видна деятельность или бездеятельность пастырей. Несомненно, личность пастыря в благоустроении приходской жизни имеет чрезвычайно большое значение, а не юридические нормы, на основе которых думают теперь устроить ее. В настоящую поездку таких малодеятельных священников оказалось два: в ушакинской Николаевской церкви (Соколов) и в Помераньенской церкви (Церковь в честь пророка Илии с приделами Покрова Пресвятой Богородицы и прп. Варлаама Хутынского (1847-1851), закрыта в 1934 г. и разрушена во время войны) (Яковлев)».

24 сентября 1916 г. Преосвященный вновь посетил Тихвин и 25 сентября, на праздник иконы Тихвинской Божией Матери, отслужил литургию и затем возглавил крестный ход вокруг монастыря «при громадном числе молящихся... но опять большинство женщин, так как мужчины на войне. За литургией поучал. Предметом поучения было значение крестных ходов и вообще общественных молений во дни испытаний о любви русского народа к таким молениям и как мы должны блюсти эти священные предания... "К сожалению, - говорил я, - так называемые интеллигенты, вытравившие в себе дух русский, не приобщаются к этим священным преданиям, и не только не принимают участия в этих общенародных молениях, но и глумятся над ними и над священнослужителями, подвигающимися на этот труд. Это недопустимо в русском государстве, которое находится в союзе с Церковью". Незадолго до этого один из тихвинских священников принес мне жалобу на местного коменданта который обогнал крестный ход, совершавшийся этим священником, и на замечание священника грубо обошелся с ним и назвал хулиганом».

Несмотря на войну и множество проблем, связанных с ней, в Новгородской епархии строились и освящались храмы. 5 октября 1914 г. в Череповце архиепископ Арсений освятил «новый станционный храм (Деревянный просторный храм в честь свт. Николая Чудотворца), построенный игуменьей Леушинского монастыря Таисией (Таисия (Солопова Мария Васильевна, 1842-1915), игуменья, настоятельница Иоанно-Предтеченского Леушинского женского монастыря (1883)), .а в четыре часа в соборе совершил молебен с акафистом для учащихся... Торжество было величественное».

18 августа 1914 г. началось строительство храма в сельце Никитинском, фундамент которого был заложен еще весной. 2 мая 1915 г. состоялось «поднятие золоченых крестов и колоколов» для возведенного храма, который уже «штукатурился и обстраивался изнутри». К концу мая был изготовлен иконостас, и 26 мая началась его установка в храме, рассчитанном на 150-200 человек. 19 июля 1915 г. архиепископ Арсений записал: «Сегодня день великой радости для меня: я освятил созданный мною храм, и отчасти на мои средства, в сельце Никитинском, во имя святителя Никиты Новгородского чудотворца. Храм прекрасный, златоглавый, в стиле новгородско-псковском, XVI века. Иконостас работы лучших ныне иконописцев - братьев Чириковых, басма и все обустройство - фирмы братьев Оловянишниковых» (Иконописцы братья Чириковы, Григорий и Михаил, продолжили дело своего отца - Иосифа Семеновича Чирикова, основавшего в конце XIX в. иконописную мастерскую в Москве, считавшуюся едва ли не лучшей в России. Фирма братьев Оловянишниковых владела колокололитейным заводом в Ярославле (1766) и фабрикой церковной утвари в Москве (1767)).

На основании рассмотренного материала можно сказать, что в годы Первой мировой войны церковная жизнь не затихала, храмы были полны и строились новые. Милосердие еще не оскудело ни среди народа, ни среди аристократии, и молодые княгини не чурались труда медсестры или швеи. На поле брани не забывали упования на Бога, и только интеллигенция и чиновники являли равнодушие в деле веры, чем отличался, например, Новгород от Старой Руссы. Церковная иерархия в лице Святейшего Синода находилась под влиянием обер-прокурора и фактически им управлялась. Мало кто решался выступить против, а если и решался, то за его спиной все равно принималось решение, угодное обер-прокурору. После октябрьского переворота митрополит Арсений был заместителем председателя Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 годов, но, по свидетельству других участников, «фактически руководил почти всеми соборными заседаниями». В октябре 1917 года на Соборе был одним из трех кандидатов в Патриархи (наряду с митрополитами Антонием (Храповицким) и Тихоном), при голосовании был вторым после архиепископа Антония - однако по жребию церковь возглавил московский митрополит Тихон (Беллавин). Митрополит Евлогий (Георгиевский) писал в своих воспоминаниях, что митрополит Арсений, осознав тяжесть патриаршего креста в то время, «возможности стать патриархом ужасался и только молил Бога, чтобы „чаша сия миновала его“». По свидетельству митрополита Вениамина (Федченкова): «Самый умный из русских архиереев  - архиепископ Антоний (Храповицкий), самый строгий архиепископ Арсений (Стадницкий) и самый добрый - митрополит Тихон, как говорили о них в народе». С 29 ноября 1917 года возведнён в сан митрополита. Поместный Собор избрал его членом Священного Синода и Высшего Церковного Совета.

В воспоминаниях игумении Иулиании (Невакович), тогда старшей сестры храма Христа-Спасителя говорится: В начале революции, когда передвижения по Москве не было, извозчики исчезли, трамваи не ходили, и от снега улицы не расчищались, а зима была снежная, мы, сёстры храма Христа Спасителя, считали своим митрополитом митрополита Новгородского Арсения, второго кандидата на Патриарший престол. Митрополит жил недалеко, и часто служил по воскресениям и малым праздникам, а по будням за литургией бывал почти ежедневно. Обладал хорошим голосом. Владыка был очень требователен к уставу во время службы (издана была замечательная его книга «Спутник псаломщика»). Если дьякон, перед Апостолом, забывал сказать глас, то из алтаря слышался грозный голос Владыки: «глас, глас…». Проповедник он был замечательный и по содержанию, и по форме, и по знанию. <…> Благословляя после литургии, он любил петь с народом. <…> По вторникам митрополит вел беседы, толкуя книгу Деяний апостольских. Он бывал в Палестине. Увлекательно описывал местность, а, главное, вдохновенно толковал каждое слово Деяний. Народу бывало так много, что не только сесть, но и стоять не было места, так как беседы велись не среди храма, а в боковой галерее, где были поставлены скамьи. Беседы велись вечером. По окончании Владыка разводил мальчиков прислужников по домам, по темным улицам, и ждал у дверей черных лестниц, так как парадные входы были все закрыты, частью из-за воровства, частью потому, что парадный ход считался буржуазным предрассудком.

После издания Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви Арсений 25 февраля 1918 года сообщил о своем решении отказаться от жалованья и перейти «на братское содержание столом». Неоднократно подвергался арестам. В первый раз он был арестован в ноябре 1919 в Москве, второй - в Новгороде в 1920, после чего был предан суду и приговорён к трём годам лишения свободы условно и к ссылке в Архангельскую губернию (затем ссылка была отменена).

Протопресвитер Михаил Польский  в своей книге «Новые мученики Российские» приводит такой отзыв о нём одного очевидца: Широкий ум, большое образование, могучая воля, честность и прямота, очень твердый, решительный, непреклонный характер, строгость к подчиненным и себе. И сей славный и великий муж, Митрополит Новгородский, член Синода и государственных Думы и Совета, мне, маленькому неизвестному священнику, чистосердечно рассказал в Бутырской московской тюрьме <…> какие чувства малодушия и трусости он вдруг пережил во внутренней тюрьме ГПУ в ожидании расстрела. «Я уже старик, говорил он, - ждать впереди нечего, я монах от юности, наконец архиерей, пример и образец христианства и христианского мужества, и вот никак не мог собой овладеть. Такая жажда жизни, такое нежелание умирать, такая тоска и борьба с собой и страх смерти и малодушие, что просто ужас. Борюсь и не могу себя победить. Такое банкротство и такая грусть за себя».

В 1920-1921 годах возглавил в Новгороде хиротонию новых викариев Новгородской епархии  - епископов Тихона (Тихомирова), Иосифа (Николаевского), Серафима (Велицкого). В марте 1922 года, в связи с голодом в Поволжье, призвал духовенство жертвовать в пользу голодающих «драгоценные церковные украшения, не имеющие богослужебного употребления». А после начала массового изъятия церковных ценностей 19 апреля издал новое обращение: Об одном молю вас, дорогие мои чада паствы моей. Отнеситесь по-христиански, с покорностью воле Божией, если придется расстаться с любимым нами благолепием наших храмов во имя той вопиющей нужды, в которой находятся наши братья. Если у нас есть что пожертвовать взамен церковных вещей, не упустите этой возможности. Если же нечем жертвовать, то и без золота и серебра храмы наши останутся храмами, и святые иконы - святыми иконами. Бог на Страшном Суде спросит нас прежде всего не о том, украшали ли мы золотом и серебром храмы и иконы, а о том, накормили ли мы голодного, напоили ли жаждущего, одели ли нагого? Прошу Вас не допускать при этом никакого насилия в той или иной форме, - ни в храме, ни около него, так как это оскорбит храм, как дом мира и любви Христовой… Прошу также и о том, чтобы это изъятие церковных ценностей не явилось поводом для каких-либо политических выступлений, так как Церковь по существу своему вне политики и должна быть чужда ей.

Изъятие ценностей из храмов Новгородской губернии благодаря этому воззванию прошло «безболезненно». После того, как все ценности были изъяты, митрополита вызвали из Новгорода в Москву, в ГПУ, где его арестовали и привлекли к суду вместе с Патриархом Тихоном по обвинению в сопротивлении изъятию. В тюремном заключении находился с перерывами до 10 января 1924 года. Почти сразу же после освобождения был вновь арестован и заключён в Бутырскую тюрьму в Москве. Его принуждали перейти к «обновленцам», активно сотрудничавшим с большевиками. Ужасную роль посредников по делам ГПУ выполняли впавшие в раскол епископы. Архиепископ Евдоким (Мещерский), обновленческий «митрополит», в стенах ГПУ понуждал митрополита Новгородского Арсения перейти в обновленчество. Митрополит Арсений сказал ему, своему бывшему сослуживцу по Московской Академии: «Но ведь вы же знаете, что обновленчество беззаконно». «Что ж поделать, они требуют», - ответил архиепископ Евдоким, кивая головой на дверь чекиста. Когда митрополит Арсений остался непреклонен, архиепископ Евдоким с гневом сказал ему: «Ну и сгнивайте в тюрьме!». И с этим покинул узника.

После тюремного заключения был выслан в Среднюю Азию. В 1925-1926 годах находился в ссылке в Полторацке (Ашхабаде), а в 1926-1936 годах - в Ташкенте. Формально оставался новгородским архиереем (с титулом «митрополит Новгородский»  - уже не «Новгородский и Старорусский»), но епархией до 1933 года управлял его ученик архиепископ Алексий (Симанский) - впоследствии Патриарх Алексий I. С 1927 года - постоянный член Временного Патриаршего Синода при заместителе Патриаршего местоблюстителя митрополите Сергии (Страгородском). Однако реально участия в деятельности этого органа практически не принимал, так как находился в ссылке в Ташкенте. Не подписывал он и т. н. Декларации митрополита Сергия как «ещё не прибывший». С 11 августа 1933 года - митрополит Ташкентский и Туркестанский. В связи с закрытием всех храмов Ташкента совершал богослужения под открытым небом, у кладбищенской часовни иконы Богородицы «Всех скорбящих Радостей». На эти службы стекалось до двадцати тысяч верующих из города и окрестных селений, молящиеся заполняли всю обширную территорию кладбища. Один из ташкентских прихожан того времени Константин Вендланд (впоследствии - митрополит Иоанн) вспоминал: «Незабываемы эти трогательные Богослужения на лоне природы, голубая мантия митрополита, просвечивавшая сквозь листву деревьев, одушевление молящейся толпы, твердость духа архипастыря и верующих, подвергавшихся иногда серьёзным испытаниям от проливного дождя или крепких крещенских морозов. Незабываемы вдохновенные проповеди митрополита Арсения, приковывавшие к себе внимание народа».

Литература:

1.     Журнал «Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 2: История. История Русской Православной Церкви» 2014 г.

Ефремова Ольга Николаевна, науч. сотр. Научно-исследовательского отдела Новейшей истории Русской Православной Церкви ПСТГУ. На полях сражений и в тылу в 1914-1916 годы: По материалам дневника архиепископа Новгородского и Старорусского Арсения (Стадницкого).

2.     https://cyberleninka.ru/article/n/na-polyah-srazheniy-i-v-tylu-v-1914-1916-gody-po-materialam-dnevnika-arhiepiskopa-novgorodskogo-i-starorusskogo-arseniya-stadnitskogo

3.     Скачано с www.znanio.ru