О военном Ржеве.

О военном Ржеве.

3 марта 1943 года - один из главных праздников для Ржева в Тверской области. В этот день бойцы Советской Армии освободили город. К тому моменту из 56 тысяч довоенного населения Ржева в живых оставалась пара сотен человек. Как город пережил самые страшные 17 месяцев в своей военной истории, очевидец тех событий, Маргарита Анджикович (Дымова), попавшая в оккупацию девочкой-подростком, рассказала в своих воспоминаниях.

Судьба Маргариты сложилась лучше, чем у многих ее земляков. Она выжила, закончила школу, вышла замуж, а в 1963 году уехала с мужем на Донбасс, откуда спустя 57 лет рукопись ее дневника приехала в Тверь. Здесь он стал частью проекта «Национальность - человек. Победе - 75». В одноименный же альманах вошли  и новые свидетельства участников ржевских военных событий.

Сестрам Анджикович повезло - с фронта вернулся отец: «Прихожу с работы, - какой-то военный сидит. Не обращаю внимания. Потом вижу, что сестренка смотрит на меня и улыбается. Оглянулась - отец! Такая радость для него и для нас. Увез он нас в совхоз, там сначала работала, после пошла учиться в школу после большого перерыва. В настоящее время работаю по специальности, имею мужа и двоих детей».

«Почему многое так ясно запомнилось? Хотя вам пишу только немногое из своей жизни. Потому что много я читаю, особенно военной литературы. Читаешь, и вспоминается свое. Каждый раз переживание». 

Воспоминания Маргариты Витальевны Дымовой (в девичестве Анджикович) о жизни в оккупированном Ржеве были представлены в Горьковской библиотеке города Тверь. В дальнейшем дневник передали  на хранение в Музей военной истории города Ржева. 

На момент описанных в дневнике событий Маргарите было 14 лет. Немецкие войска подошли к ее городу в октябре 1941-го.

«Немцы бомбили город, многие дома были разрушены, поцарапаны осколками. Наш стоял, хотя однажды бомба угодила как раз посередине сада. Дом, как застрахованный - говорили некоторые».  

Маргарита с сестрой Ниной и их родители.

С каждым днем город бомбили все больше, оставаться в нем было небезопасно, Маргарите с сестрой, матерью и бабушкой - как и многим жителям - пришлось спешно покидать город. Семья Анджикович бежала в деревню. Девочка вспоминала, как советские войска уходили через деревню, куда переселилась они: «Припоминаю, был день хотя и осенний, но теплый, ясный. По этой деревне отдельными группами уходили наши бойцы. Были они запыленные, усталые, но пушку везли с собой. Колхозники выходили, выносили молоко, огурцы, кто что, покушать. Многие успокаивали жителей, говорили - ничего воротимся. А одному нерусскому, вроде, по национальности узбеку, хозяйка дома, где мы проживали, дала носки шерстяные, так как ноги у него были все потерты. Он, переобувшись, сверкнув белозубой улыбкой, кивнул в сторону пушки и сказал: «Ничего, мать, мы еще по немцу вдарим!!!»
На другой день пришли немцы. Мы уже уходили с этой деревни. Со стороны наблюдали, казалось, что-то движется в пыли длинное зеленое на коротких ножках. Солдаты шли навьюченные, что верблюды, согнувшись вниз от тяжести, за такими же громоздкими повозками. За повозками плелись лошади, и те были низкие, толстые. Мы поспешили уйти в город».

Семья Маргариты снова перебралась в Ржев, где немцы установили «новый порядок», селились в домах местных жителей, хозяйничали, грабили, убивали, уничтожали. Вот как очевидица тех событий описывает их: «Напротив нашего дома был клуб железнодорожника. Там была большая библиотека. Так эти дикари выбросили все ценные книги под окно. Выросла большая гора книг, дождь мочил и ветер листал страницы. Было просто жаль все это. Я так любила книги! А моя бабушка, бывало, не могла спать, не прочтя хотя бы страницу. Книг у нас своих было много. Целый книжный шкаф. Но дело не в этом. Решила я спасать книги. Таскала их днем, а ночью прятала в мешках до лучших дней. А лучший день был в мечтах у нас: освободят, вернутся же наши.

Когда немцы поселились окончательно, стало страшно, опасно было подходить к книгам… Большую часть уносили жители. Чтобы это прекратить, немцы ради снайперства стали стрелять в тех, кто подходит к книжной куче». 

«Начали устанавливать «новый порядок». Заходили в дом. Кому что приглянется, то и тащили из вещей. Искали также и продукты. Отнимали, если находили картофель, лук, спрашивали яйцо, молоко…».

Еду пытались спрятать, но это не помогало, все, что можно было найти, оккупанты находили и отнимали. В конце концов, есть стало нечего. «Возвращались к первобытной жизни. Поначалу ходили с мешками на поле за колосками, несмотря на свистящие пули, а если случалось добыть зерно, приносимую добычу колотили в мешках палкой - обмолачивали, затем на ветру веяли, потом в деревянных жерновах - набитые куски чугуна на двух чурбанах - молотили, а то толкли в ступах жмых и головки клевера».

Немцы поселились и в доме Маргариты - два офицера и прислуживавший им один денщик. Он заприметил на пальце матери девочки обручальное золотое кольцо, и, конечно же, захотел отобрать его, но кольцо не снималось с пальца. Мать прозвала его «старый». 

«Мать, помню, его окрестила и звала "старый". Слова мамы я ему перевела - "Alter Mann" (старик), он оскалился на меня, но я его не боялась. Он по натуре был трус, потому что боялся своих офицеров. Это был первый тип немца, которого я могла рассмотреть и почти понять». 

Прожили они в доме Анджикович до марта, за ними пришли другие. Дом, в котором жила семья Маргариты, принадлежал ее бабушке, акушерке, вот как она рассказывает о ней.

«Бабушка была по профессии акушерка-фельдшер. Хотя ей было 70 лет тогда, она получала хорошую пенсию, но до конца работала в железнодорожной поликлинике. На вид она была энергичной и бесстрашной старушкой и просто не замечала каких-то немцев. Многие в то время из жителей приходили за ней, чтобы она оказала медицинскую помощь и смогла принять роды. Дом по праву был бабушкин, на парадном крыльце и при немцах оставалась на проржавевшей табличке надпись - "Акушерка Фролова". Она в свое время оказала первую помощь моей маме, когда ее полумертвую вытащили из-под обломков дома, и перевязала раны. Мы с сестрой боялись подходить тогда к матери, до чего все это было ужасно». 

Бабушка Маргариты.

В оккупированном Ржеве появились старосты, которые по указке немцев заставляли работать, например, чистить снег, разгружать что-либо, выполнять любую работу, необходимую им. От каждого дома отправлялся один работник. Однажды Маргарита подговорила двух девчонок сбежать с работы.

«Отбежали порядочно, когда нас вдруг заметили. Начали стрелять, пули летели выше нас. Мы бежали низинкой на совхоз Зеленкино, и вдруг оттуда из-за горки поднимаются два офицера в фуражках, у одного палка длинная. Деваться нам некуда, бежим прямо на них. Стрелять сзади перестали. Патрульные офицеры эти верно поняли, в чем дело и приготовились. Я бежала как раз мимо того, у которого в руках была палка. Увернуться не пришлось, удар получился по голове. Я вертанулась. Галоша с ноги взвилась в воздух и пронеслась у самого носа немца. Куда она ему угодила - не видела. Бежала домой. Голова сначала болела, но я молчала. Потом рассказала своим, и мать меня больше никуда не пускала».

Приближалось лето, жизнь в оккупированном городе становилась все тяжелее, люди питались в основном лебедой, умирали от голода. Так умерла мама Маргариты, за ней ушла бабушка. Сестры остались вдвоем, заболели тифом. 
«Остались мы с сестренкой вдвоем. Жили мы на квартире. Вскоре я заболела тифом, потом сестра. Сколько мы лежали, бредили - не помню. Только не было сил даже пошевелиться. Ухаживал за нами дедушка. Немцы, покидая город, выгоняли всех из домов. Помню, зашли и к нам. В этот раз не помогла надпись "тифиус". Это сначала их отпугивало. Смотрим, тот очкастый. В этот раз у него в руке револьвер, уставился на нас. Лежали мы с сестрой на разных кроватях. Немец поводил оружием, но не выстрелил. В это время появился дед. Говорит: "Больные, тиф!". Тогда немец жестом показал старику, мол, - тащи их на санках вон».
Есть в воспоминаниях девочки и о том, как уходили немцы из Ржева в первых числах марта 1943 года. Отступая, они заминировали многие здания. 

«Немцы становились все злее, выгоняли из домов жителей за Волгу. Говорили, что русские с этого края идут. Нам уходить не хотелось. Хотя везде был развешен приказ «Кто не уйдет - расстрел!».

«Всю ночь слышно было, как они уходили, так как домик стоял на самой дороге. Под утро стало тихо, а когда солнце взошло, видно было из окна, откуда просматривалось поле, как кто-то идет в белых халатах. Дед вышел во двор, стал поджидать тех, кто идет, хотел было идти к калитке. Верно, он уже понял, кто это. Те, в белом, приблизились. Вот, уже рядом почти. Дед - тоже к двери. Но там по-русски: «Не трожь, старина, взорвет!» и отцепили мину…». 
Еще немного - и взорвался бы дом, где лежали больные сестры.
«Сколько было радости. Наши пришли!!! После них вскоре пошли войска без конца».

По официальным данным в битве за Ржев 9-я армия Вермахта лишилась 2-й моторизованной дивизии «Рейх» не смотря на то, что в  ней воевали самые обученные фанаты Гитлера. Моторизированная дивизия «Рейх» была полностью уничтожена и расформирована 25 февраля, в мае того же года ее воссоздали с новым названием «Дас Рейх». Остальным дивизиям фашистов повезло меньше - они восстановлены не были.

В январе-феврале 1942 года в битве за Ржев (в первой Ржевско-Вяземской операции, которая проходила с 8 января по 20 апреля), Красная Армия понесла самые тяжелые потери. За  два с половиной месяца зимних боев безвозвратные потери советских войск, включая убитых, умерших от ран, попавших в плен или пропавших без вести, составили 272320 человек, санитарные - 504569 человек. Всего - 776889 человек.

В последующих двух операциях - в Ржевско-Сычевской (30 июля - 23 августа 1942 года) и Ржевско-Вяземской (2-31 марта 1943 года) общие советские потери (безвозвратные и санитарные) оцениваются в 193383 и 138577 военнослужащих соответственно.

По данным немецкого архива Storage Center, с марта 1942 по март 1943 год в этом стратегическом районе Вермахт потерял убитыми 162713, пропавшими без вести 35650 и раненными 469747 человек. Но, во-первых, количество гитлеровских военнослужащих, умерших во время лечения в госпиталях, не указано, и, во-вторых, куда-то пропали сведения о потерях в январе-феврале 1942 года - в период самых кровопролитных боях.

Тем не менее, в немецкой историографии, да и у нас - чего греха таить - у многих публицистов сражение за  Ржев описывается, как «Ржевская мясорубка» русских, а её итоги - как поражение Красной Армии. Между тем, начальник генштаба Вермахта и  один из  самых успешных немецких командиров Гейнц Гудериан назвал сдачу Ржева опаснейшей стратегической потерей для фашистской Германии на Восточном фронте.

По словам Гудериана, тем самым Берлин потерял возможность внезапного захвата Москвы, что перевешивало все плюсы операции «Буйвол», проводимой для подготовки к битве под Курском. Тем более что «Ржевский выступ оплачен большой немецкой кровью», когда было остановлено наступление Красной Армии, начатое 5 декабря 1941 года.

Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии (в 1938-1942 годах) Франц Гальдер  в  конце января 1942 года увидел в  наступлении советских войск угрозу распада всего немецкого фронта с  последующей потерей германского духа и, вполне вероятным, бегством, напоминающим хаотичное отступление армии Наполеона.

Зимой 1942 года немецкие офицеры не скрывали разочарования «русской кампанией» и писали командующему 9 армией рапорты, начиная их словами: «Позвольте вкратце ввести господина генерала в  наше дерьмовое положение…». Понятно, что рядовым вообще хотелось быстрее выбраться из этого ада.

Последовал приказ Гитлера:

«Каждый должен воевать, где он стоит. Тот, кто этого не делает, пробивает в обороне брешь, которую невозможно заткнуть. Отход имеет смысл и цель только в том случае, если это приводит к более благоприятным боевым условиям».

Несмотря на усилия немецких генералов, советское контрнаступление превратилось для немцев в кошмар. Вермахт больше всего боялся освобождения Красной Армией Вязьмы, через которую осуществлялось основное снабжение группы армий «Центр». Если бы советские войска взяли этот транспортный узел, то  9-я армия Вермахта была  бы отрезана от коммуникаций и уничтожена.

В деморализованную фашистскую армию прибыл генерал-полковник Вальтер Модель, который назвал самого себя самым главным резервом гитлеровской ставки. И в самом деле, ему удалось сократить многокилометровый разрыв между 23-м и 6-м корпусом Вермахта за счет переброски в этот район 2-й моторизованной дивизии «Рейх». В ней воевали самые обученные фанаты Гитлера.

На наиболее трудный участок был отправлен элитный полк СС, которым командовал оберштурмбанфюрер (полковник) Отто Кумм  - тот самый, которому Модель доверял как самому себе. Таким образом, немцы смогли сохранить контроль над железнодорожной линией Ржев-Сычевка-Вязьма, и одновременно окружить советские войска 29-й армии.

2 февраля 1942 года из Берлина пришел приказ: «Секретно. Немедленно сообщить в части. Солдаты 9-й армии! Брешь на вашем участке фронта северо-западнее Ржева закрыта. В связи с этим прорвавшийся в этом направлении противник отрезан от своих тыловых коммуникаций. Если вы в последующие дни будете так же выполнять свой долг, то будет уничтожено много русских дивизий… Адольф Гитлер».

3 февраля после боя в штаб 3-го полка дивизии СС вошел тяжело раненный роттенфюрер  СС (капрал)  Вагнер, который там и упал со словами «Хауптштурмфюрер  (капитан)! Я  последний  из  роты! Все остальные мертвы».

Модель был в постоянном телефонном контакте с  Куммом, а  тот  в  свою очередь во время боев отсиживался в теплом блиндаже и требовал от своих подчиненных «героизма» во  имя Гитлера и  Рейха. Позднее оберштурмбанфюрер вспоминал: «Каждая атака (советских войск) отбивалась ценой страшных потерь, часто в  ближнем бою с  гранатами и  холодным оружием. Самыми ужасными являются атаки вражеских танков».

5 февраля на помощь полку СС прислали разведывательный батальон АА-256 под командованием майора Вернера Мумерта, который был награжден Золотым немецким крестом. Вскоре из  900 его элитных солдат в  строю осталось 150. Такая же ситуация была и со вторым батальоном, который был направлен на подкрепление Кумма.

В конце февраля установились лютые морозы даже по меркам русской зимы. Кумм писал о минус 46 градусах по Цельсию. Тогда «тепло значило больше чем снаряды». Немцев спасало то, что они отогревались в  захваченных деревнях, тогда как солдаты советских войск ночевали  в  снежных ямах. Отступая, фашисты сжигали дома и убивали мирных жителей.

«Советы были предельно яростны и настолько же слабы из-за сильнейших морозов, - отмечал полковник эсэсовского полка, - они с отмороженными руками не могли попасть в немцев даже со 100 ярдов (91,44 метра)». Модель опасался, что самолеты Красной Армии будут бомбить захваченные немцами русские деревни, что, безусловно, привело бы к прорыву гитлеровского фронта. «У СС не будет несколько часов, чтобы прийти в себя».

«17 февраля, как по волшебству, прекратились атаки русских на сектор дивизий «Рейх», вспоминал историк Отто Вайдингер, служивший во 2-й дивизии СС. Модель находился в штабе, когда к нему явился полковник Отто Кумм. Командующий 9-й армией группы «Центр» спросил, насколько силен его полк. Тот указал на окно: «Господин генерал-полковник, все солдаты снаружи». Там стояло 35 немецких вояк из двух тысяч, которых вторглись в СССР.

В то же время Отто Кумм в своей книге не рассказывает байки о том, как офицеры НКВД гнали несчастных русских солдат под пулеметы. Большие потери советских войск в первой Ржевско-Вяземской операции, по его словам, связаны с окружением 29-й армии и оказавшейся в трудном положении 39-й армии. Они были «перемолоты» минометным и артиллерийским огнем, не в силах пробиться сквозь хорошо организованную и, главное, фанатичную оборону «Рейха».

Приказ Гитлера был выполнен, но 2-я моторизированная дивизия «Рейх» была полностью уничтожена и расформирована 25 февраля, в мае того же года ее воссоздали с новым названием «Дас Рейх». Боеспособность новобранцев была куда хуже убитых солдат, которых специально отбирали в 1938 году для блицкригов. Таким образом, битва за Ржев нанесла Германии колоссальный ущерб. Во  второй половине войны Вермахт уже не  мог вести такие эффективные оборонительные бои, как под Ржевом.

Что касается фашистских «героев» Ржева, то Отто Кумм сдался американцам в  1945 году, в 1951 году создал фонд помощи бывшим эсэсовцам, был начальником в  издании «Бурда» и  умер в  возрасте 96 лет. А  спецназовец Мумерт, ставший генералом перед падением Берлина, был взят в советский плен  2  мая 1945 года, где  и  нашел свой закономерный  конец  в  январе 1950 года.

Скачано с www.znanio.ru