Профилактика терроризма и экстремизма

МБОУ Зимовниковская СОШ №10 Открытый классный час: «Трагедия в Беслане – наша общая боль». Кл. Руководитель: Уманцева Ирина Сергеевна Классный час: «Трагедия в Беслане – наша общая боль». 2015 год Цели :  ­ вспомнить события 1 сентября 2004г. в школе №1 в Беслане;  ­ воспитывать уважение к памяти погибших;  ­ вызвать осуждение к действиям террористов;  ­ сделать соответствующие выводы о безнравственных и нравственных     поступках. Оборудование: компьютер, экран, проектор, презентация. Ход классного часа:    ­ Ребята, скажите, пожалуйста, что Вы знаете о трагедии в Беслане? Когда  это произошло это событие?  ­ Кто такие террористы? Как Вы думаете, почему они захватили школу в  Беслане? ­ А Вы знаете, как они относились к тем, кто попал к ним в руки? ­ Ребята, почему мы должны об этом знать и не забывать об этих событиях? ­ Какие выводы мы должны сделать для себя? Какие уроки должны извлечь  из этих событий?   ­ рассказ учителя с показом соответствующих слайдов.                             Трагедия Беслана: Нападение. Как это было. Бандиты готовились к захвату школы в Беслане заранее. Диспозиция была заранее ясна  ­ было известно, сколько и где будет людей, подлежащих захвату, куда они могут бежать от пуль, где надо заложить взрывчатку и разместить огневые точки. Но главное, что знали боевики – что российская власть, спецслужбы, не готовы к противодействию захвату. Они увлечены другим – стремлением не допустить никакой информации о терактах, пока не   закончатся   выборы   президента   Чечни.   По   тому,   как   нехотя,   с   недомолвками   и оговорками признавался подрыв террористами сразу двух самолетов, по тому как замяли честный разговор о причинах неготовности Ингушетии к нападению – всего за несколько месяцев до Беслана – бандиты могли рассудить, что Россия беззащитна. Большая часть оружия, использовавшегося террористами в Беслане, была похищена ими во   время   июньского   рейда   на   Ингушетию.   Данное   обстоятельство   усугубляет ответственность лиц, допустивших это вторжение, а также тех высших руководителей страны,   кто   посчитал   это   событие   очередным   и   уже   ставшим   привычным   эпизодом современной истории. Тем не менее, убийство 92 человек в этой республике было просто проигнорировано   всеми   «ветвями»   раскидистой   российской   власти.   Ясно,   что   урок Ингушетии, не будучи воспринятым, должен был повториться в более убедительной и убийственной форме и с большими жертвами. Выдвижение   бандгруппы   в   Беслан   состоялось   именно   с   территории   Ингушетии,   где имелись базы террористов. Известно, что осетинское УБОП неоднократно информировал ФСБ   и   Москву   о   расположении   множества   такого   рода   баз,   где   укрываются   сотни бандитов,   но   реакции   не   было   никакой.   Спецслужбы,   словно   отвернулись,   чтобы   не замечать   надвигающейся   трагедии.   Отчасти   это   объясняется   (но   не   оправдывается) приказом не тревожить боевиков и не вести активных действий, пока в Чечне не пройдут выборы   президента.   Выборы   должны   были   продемонстрировать   единство   чеченцев   в поддержке   нового   лидера,   а   тот   –   способность   добиться   в   Чечне   мира   и   порядка. Расплата за эту глупость состоялась. Увы, вовсе не для чиновников, игравших в поддавки с бандитами. Продвижению террористов по Ингушетии и Осетии немало способствовал захваченный ингушский   милиционер,   который   мог   сыграть   как   роль   прикрытия,   так   и   роль проводника.   Впоследствии   этот   человек   удивительно   легко   убежал   из   захваченной школы, хотя людей его профессии бандиты расстреливали сразу и в первую очередь. Нападение боевиков на школу в Беслане, начавшееся в 8.30 1 сентября 2004 года, было абсолютно внезапным. Школу брали как вражеский бастион – боевики развернулись в цепь и шли от железнодорожной насыпи, охватывая толпу школьников и родителей и расстреливая разбегавшихся. С тыла заложников блокировала группа, помешавшая им выпрыгнуть в окна. Жестокость к заложникам проявлялась сразу – без какой­то стадии нагнетания озлобления. Чтобы шокировать и отбить волю, а для себя закрыть все пути к отступлению.   Безоружных   милиционеров,   случайно   оказавшихся   в   толпе   и   попавших вместе с ней в школу тут же расстреляли, включая женщину – работника паспортного стола. Рядом со школой находилось здание РУВД. Те милиционеры, у которых было оружие, пытались   отстреливаться   и   даже   убили   одного   из   бандитов.   Его   подельники,   не церемонясь, втащили в школу за ноги. Друг друга они тоже не жалели. Одного из своих соратников   главарь   убил,   чтобы   обеспечить   беспрекословное   подчинение.   Тогда   же произошел подрыв двух смертниц с «поясами шахидов». Эта история так и остается неясной. Одни говорят, что подорвалась только одна, а другая нет – она скончалась во время штурма от пулевого ранения. Кто­то говорит, что их казнил главарь, замкнув цепь. Но   один   взрыв   точно   был,   и   это   свидетельствует   о   напряженности   атмосферы   –   в захваченной школе витала  смерть. Бандиты,   даже   не   встретив   никакого   сопротивления,   стреляли   во   все   стороны   из автоматов и подствольных гранатометов. Люди от школы разбегались во все стороны. Те же, у кого в школе оказались родные и близкие, наоборот, бежали к школе. В городе царила паника и хаос. ОМОН появился только через полчаса. Реакция ФСБ была еще более вялой. Начальника регионального ФСБ Андреева отыскивали 2,5 часа. Президент Ингушетии Зязиков объявил, что он «очень далеко» и бросил телефонную трубку, чтобы уже больше не выходить  на связь. Вновь избранный президент Чечни Алханов также устранился   от   участия   в   судьбе   заложников.   Андрееву   расслабленность   стоила должности, два президента отделались моральным ущербом – всеобщим презрением. Организовать штурм по горячим следам не было никакой возможности. Во­первых по причине явного превосходства бандитов в вооружениях. Они сразу выкатили на позиции тяжелый пулемет ДШК. Через полчаса школа была заминирована и штурм без огромных жертв   был   невозможен.   Все   пространство   вокруг   школы   простреливалось   из подствольных   гранатометов   и   РПГ.   Бандиты   постоянно   вели   тревожащий   огонь   по площадям. На огонь, который вели бандиты, наши снайперы не могли отвечать, опасаясь за жизнь заложников. Организацией противодействия боевикам и спасения заложников в первые часы занялись те,   кто   случайно   оказался   рядом   и   сразу   бросился   на   помощь.   Это   были   президент Северной   Осетии   Александр   Дзасохов   и   депутаты   Госдумы   от   фракции   «Родина» Рогозин и Маркелов. Именно они выстраивали оцепление, выселяли соседние жилые дома и   формировали   штаб.   Подоспел   также   и   президент   Южной   Осетии   Кокойты. Образовалась группа во главе с Дзасоховым.  Только к 14.00 удалось хоть как­то сформировать штаб, которому, правда, спецслужбы так и не дали полноценно работать. Что называется, ни себе, ни людям. Ревность со стороны   «силовиков»   тормозила   любые   возможности,   и   это   дорого   обошлось заложникам. Многие из них погибли именно в силу бюрократической нерасторопности людей в погонах, превратившихся в тупых бюрократов. Штаб   возглавил   замдиректора   ФСБ   Владимир   Проничев,   обособившийся   от   группы Дзасохова,   которой   было   предоставлено   лишь   право   «работать»   с   родственниками заложников и отношения с прессой. Но группа Дзасохова решала и более сложную задачу – чтобы родственники заложников не открыли в тылу спецслужб «второй фронт». Такая опасность была, потому что в Беслане действовали провокаторы, которые появлялись на каждой встрече руководства с населением и старались сорвать диалог фразами типа «ты убил наших детей». Кроме того, бандиты выявили среди заложников детей руководства Осетии и по мобильным телефонам требовали, чтобы те организовали живую цепочку вокруг школы, чтобы не допустить штурма здания спецслужбами. Увлекшись расстрелом убегающих и перестрелкой с милицией, бандиты в первое время плохо контролировали заложников. Многим удавалось сбежать. Один из таких беглецов сообщил Дмитрию Рогозину, что численность боевиков около 17 человек, а заложников – более 800. Потом какие­то умники начали морочить людям голову и говорить о числе заложников   «более   ста»   и   устроили   информационные   игры   вокруг   цифр.   По свидетельству выживших заложников, когда бандиты слышали, что в школе захвачено не более   100­200   заложников,   они   приходили   в   бешенство   и   вымещали   свою   злобу   на захваченных беззащитных людях. Прозвучавшая позднее цифра в 354 заложника была всего лишь указанием на число обратившихся родственников, для которых был оглашен специальный телефон. Ясно, что в условиях хаоса далеко не все хотели и могли давать такую информацию о себе. Тем не менее, эту цифру мусолили двое суток. Хаос лиц С   самого   начала   бандиты   демонстрировали   нежелание   вести   переговоры.   Вероятно, инструкцией,   данной   заказчиками,   предусматривалась   максимальная   жестокость   без предъявления условий освобождения заложников.   В записке, написанной на тетрадном листе   бумаги   корявым   почерком   с   грамматическими   ошибками,   значилось   лишь требование   представить им президентов Осетии и Ингушетии Дзасохова и Зязикова, а также   врача   Рошаля,   прославившегося   своей   миссией   гуманиста   во   время   захвата заложников   в   Москве   на   Дубровке.   Кроме   того,   бандиты   объявили,   что   будут расстреливать заложников, если будет отключена мобильная связь (то есть, оставляли канал для своего заказчика). Также была объявлена цена жизни бандита – за убитого подельника бандиты назначили цену в 50 жизней заложников, за раненного – 20 жизней. Террористы не были смертниками. Они, наоборот, очень ценили свою жизнь. И боялись даже детей. Сильных мужчин они отобрали из заложников, отвели в соседнее помещение и там расстреляли. Одного из заложников заставили выбрасывать трупы из окна во двор школы.   Он   сделал   это,   а   потом,   воспользовавшись   надвигающимися   сумерками,   сам выпрыгнул в окно и убежал. Он сообщил, что боевиков около 40­50 человек и рассказал о расстрелянных заложниках. Его слова были подтверждены космической съемкой – во дворе   лежали   19   трупов.   Иным   путем   заглянуть   в   «хозяйство»   боевиков   не представлялось возможным. Бандиты   были   на   взводе,   поскольку   страшно   испугались   отсутствия   сигналов   от заказчика. Спецслужбы определили, что по мобильной связи они не вели разговоров и к ним   сообщники   на   связь   не   выходили.   Террористы   выполнили   определенную   часть «работы» ­ создали атмосферу ужаса, запредельно издеваясь над заложниками, не давая им   есть,   пить   и   справлять   естественные   нужды.   Они   запугивали   детей   выстрелами   в потолок   и   оставили   заложникам   возможность   пить   только   собственную   мочу. Наиздевавшись,   бандиты   ждали   операции   отхода.   Но   команда   не   поступала,   отчего террористы еще больше зверели. Потом пытались сами заместить действия заказчика – выпустили   часть   заложников   вместе   с   Русланом   Аушевым   (26   человек,   включая   3 грудных младенцев) и сформулировали некие «требования». «Требования» были путанными и абсурдными – их явно готовил растерянный человек, подписавшийся как «Басаев» (такая подпись, сразу определенная как фальшивка, тоже факт растерянности).  Требовали  свободу  для  Чечни  в  сочетании   с сохранением   ее  в рублевой зоне и членства в СНГ. Ясно, что на второй день, когда были выдвинуты эти требования, среди бандитов началась паника. Они поняли, что живым уйти будет крайне сложно. Аушев рассказал, что во время его визита у одного из бандитов началось что­то вроде наркотической ломки – изо рта пошла пена и его спешно увели. Аушев также сообщил   странную   информацию,   что   с   ним   не   стали   говорить   на   вайнахском   языке, предпочитая русский. В разговоре чувствовался чеченский и, как показалось Аушеву, арабский акценты. Существует легенда, что Руслан Аушев пошел на переговоры с бандитами, ни с кем не советуясь   –   подъехал   на   машине   к   школе   и,   пренебрегая   опасностью,   пошел   к террористам. На самом деле Аушев 2 часа беседовал с работниками штаба и готовился. Тот   факт,   что   бандиты   его   впустили   и   даже   отдали   ему   несколько   заложников, объясняется   тем,   что   Аушев   сам   глубоко   погружен   в   ингушские   криминальные отношения и среди бандитов, вероятно, было немало тех, с кем он был лично знаком. Позднее бандиты потребовали к себе также и Аслаханова, который также был бандитам чем­то дорог. Но тому был приказ сидеть в Москве. Даже если бы он ослушался приказа, то вылететь не смог бы – рейсы самолетов были отменены. Аслаханов готовился прибыть в Беслан, чтобы вместе с Аушевым вывести еще одну партию дошкольников, но не успел. А вот врач Рошаль появился в Беслане вовремя. Правда, его миссия оказалась позорной. По телефону бандиты сказали ему: «Иди к нам, жидовская морда, мы тебя тут к стенке поставим». Оказалось, что вторично сыграть роль «доброго доктора Айболита», который расскажет потом спецслужбам, где расположена взрывчатка и огневые точки бандитов, не получится.  Ответ на выдвинутые «требования» террористы должны были ждать по истечении трех дней с момента захвата школы. И их «письмо» действительно отправили в Москву. Но трагедия произошла раньше. И здесь снова телевидение сыграло гнусную роль. Буквально за   полчаса   до   событий   трагической   развязки   в   программе   «Вести»   было продемонстрировано обращение жены одного из террористов, которая сказала: «Спаси детей. Сделай все по Аллаху, а не по своей воле». И показали детей. Это можно было трактовать только так: забудь о жалости и милосердии, на твоей стороне будет Аллах. Сообщения о том, что «спецслужбы работают по родственной базе террористов» (о чем сказал в эфир Андреев – тот самый, которого долго искали в начале событий) также взвинтили   обстановку   в   захваченной   школе.   Публикация   данных   о   специфической деятельности по противодействию бандитам спровоцировала еще большую жестокость. Показательно,   что   руководители   местного   ВГТРК   продали   «сигнал»   зарубежной компании   CNN,   которая   начала   вещать   из   Беслана   первой.   Кто­то   погибал   от   рук бандитов, а кто­то делал свой маленький бизнес. Постыдными   и   провокационными   были   действия   отдельных   политиков.   Руководство «Единой России» вместо того, чтобы собирать депутатов на сессию из отпусков, решило прислать   в   Беслан   свою   делегацию,   чтобы   пофигурировать   на   телеэкране.   Они   бы сделали   это,   но   не   успели.   Зато   успел   покрутиться   на   телевидении   Грызлов, рассуждавший, что придется кое­где ограничивать права человека. Рамзан   Кадыров   намеревался   прислать   в   Беслан   делегацию   чеченских   женщин   для митинга против терроризма. В штабе нашлись люди, которые поняли, что этих женщин родственники заложников просто разорвут на части, а ситуация в городе выйдет из­под контроля. Террористы провоцировали раскол в оперативном штабе между федеральными силами и осетинским руководством, которое склонялось к объединению с доведенным до отчаяния населением против России – лишь бы спасти своих детей и родственников. Но, надо отдать должное,  осетинские лидеры не проявили слабости. Особенно героически повел себя председатель Госсовета республики Теймураз Мамсуров, дети которого оказались в заложниках.   Сына   и   дочь   заставляли   звонить   ему   по   телефону   и   говорить:   папа,   не допусти  штурма,  иначе  нас   тут  всех   взорвут.  Когда   Аушев  шел   в  школу,  он  сказал: Руслан, если   будут предлагать забрать моих детей, забери лучше маленьких. Позднее, когда   начался   бой,  он   схватил   оружие,   побежал  защищать  своих   детей.   Оба   ребенка выжили, получив, правда, тяжелые ранения. А вот у прокурора республики двое детей погибли. События   в   Беслане   характеризуются   крайней   неразберихой   и   отсутствием профессиональных действий. За это вся полнота ответственности лежит на сбежавших, исчезнувших министров – шефа МВД Нургалиеве и директоре ФСБ Патрушеве. Но беда в том, что и низовой исполнительский уровень спецслужб оказался не на высоте. Личным геройством бойцов спецназа непрофессионализм компенсировать было невозможно. Радом со зданием школы, где были заложники располагалась пристройка для младших классов и деревянный дом. Туда пробрались несколько ополченцев и казаков, которые обнаружили,   что   здесь   прекрасно   прослушивается   и   даже   просматривается   все,   что делается   в   сортзале,   набитом   заложниками.   Энтузиасты   пытались   пробиться   с предложениями установить прослушки к заместителю прокурора Фрединскому, но их не пустили, пока в пристройку не пробрался депутат Маркелов. Потом ему удалось пройти к Фрединскому и указать место для прослушки. Можно было уже двое суток знать все, что делается в школе. Спецы были в шоке, поскольку все это время из «слухачи» бегали со специальными приборами по соседним крышам и толком не могли ничего сделать. В результате  эта  возможность  была   окончательно  упущена,  потому что через  15  минут раздался взрыв и состоялся финал драмы. После трагедии стало известно, что спецслужбы не догадались проверить размещенные рядом со школой гаражи. Выяснилось, что они имели сквозной проход и могли быть использованы для спасения заложников. Но военной бюрократии было не до того – она больше   была   озабочена   обеспечением   своего   «алиби»   в   предвкушении   неизбежной развязки. Представители   спецслужб   все   время   очень   ревниво   относились   к   действиям   всех остальных. Когда от одного из заложников, освобожденных Аушевым, была получена информация, что в спортзале сидит не менее 1000 человек, на это последовал чванливый ответ: не надо сеять панику, их там не больше 300. Примерно   такое   же   отношение   было   к   попыткам   организовать   подготовку   скорой медицинской помощи на случай непредвиденного развития событий и большого числа пострадавших. Поначалу это дало эффект: недалеко от школы выстроились около 40 карет   скорой   помощи.   Но   какой­то   умник   распорядился   их   оттуда   убрать,   и   когда помощь понадобилась, машины буквально по одной пробивались к школе через толпу.  Вокруг школы быстро образовалась вооруженная толпа. Здесь были не только мирные граждане   с   охотничьими   ружьями,   но   и   вытащенные   из   схронов   автоматы.   В   толпе присутствовали представители криминальных структур. Всю эту массы так и не удалось оттеснить от школы, и она находилась в зоне минометного обстрела бандитов. Все время была опасность, что вооруженные люди сами попытаются предпринять штурм.  Должностные лица в этой страшной ситуации почти поголовно показали себя совершенно несостоятельными   с   нравственной   и   профессиональной   точки   зрения.   Если   бы   не действия   лиц,   чья   причастность   к   событиям   возникла   только   в   результате   личной инициативы, ситуация была бы совершенно безнадежной и гора трупов была бы еще выше. Развязка Обстановка в спортзале, куда согнали заложников была самая мучительная и ужасная. Заложники   постоянно   находились   под   страхом   смерти   и   терпели   невероятные издевательства.   На   глазах   у   родителей   дети   погибали   от   отсутствия   воды   и   пищи. Детская   психика  надрывалась  от  постоянных   угроз  оружием.  Люди   вынуждены   были мочиться под себя. Пить не давали никому, хотя вода в кранах школы была. Пить не давали даже когда матерям некоторых детей дали возможность их помыть. Над   массой   детей   и   взрослых   между   двумя   баскетбольными   щитами   была   натянута веревка с взрывчаткой. Именно она и упала на людей, после чего раздался взрыв, потом еще один. На погибших от взрыва и еще живых упала крыша школы. Это произошло в 13.36   3   сентября   –   сразу   после   провокационной   телепередачи   и   в   момент,   когда сотрудники МЧС подошли к школе, чтобы по договоренности с бандитами забрать тела убитых,   лежавшие   там   с   самого   начала   захвата.   Подогнали   к   зданию   учебного учреждения две машины, на которых должны были вывозить убитых. Спасатели успели вынести двоих погибших, после этого произошел взрыв. Два сотрудника МЧС погибли, двое получили тяжелые ранения. По   одной   из   версий   сначала   произошел   взрыв   растяжки   –   либо   в   проеме   школьных дверей,   либо  среди трупов.  Только  через  несколько   минут,  заполненных  хаотической стрельбой,   взорвался   спортзал.   Тогда   можно   предполагать,   что   террористы   заранее планировали   именно   такое   развитие   событий   –   имитацию   начала   штурма,   массовую гибель заложников и хаос, под прикрытием которого можно было выбраться из школы незамеченными. Об этом свидетельствует тот факт, что бандиты все время проверяли готовность стоящей у школы машины. Выжившие под обломками крыши заложники начали разбегаться. Бандиты стреляли им в спину. Им в ответ стали стрелять ополченцы, бросившиеся прикрывать детей. В   штабе   силовиков   никто   не   понимал,   что   происходит,   откуда   взрывы.   Проничев   с побелевшим лицом кричал в телефонную трубку бандитам, что штурма нет. В окна штаба летели   шальные   пули.   Полпред   Президента   Яковлев   бросился   прятаться   в   подвал   и тщетно бился над амбарным замком, преградившим ему путь.  Надо   было   идти   на   штурм,   потому   что   огонь   уже   было   не   остановить.   А   «Альфы» поблизости не было (вероятно, велась отработка штурма). Только через полчаса удалось предпринять   какие­то   разумные   действия.   «Альфовцы»   побежали   к   школе,   своими телами прикрывая детей и ведя ответный огонь по окнам, откуда стреляли террористы. Часть бандитов решила воспользоваться суматохой, чтобы скрыться. Около 8 человек вышли   из   школы   переодетыми   в   спортивную   форму   и   готовы   были   раствориться   в переулках   Беслана.   Но   их   встретили   несколько   ополченцев,   сумевших   продержаться несколько минут, пока спецназовцы не загнали бандитов обратно в школу. Промедли они, и бандиты ушли бы от возмездия.  Участвовавшие в банде женщины также пытались скрыться, переодевшись в медицинские халаты. Предположительно одна из них пыталась пробраться в больницу и взорвать ее, а когда это у нее не получилось, направилась в почти не охраняемый штаб. Работающие там люди чудом не пострадали. Один из бандитов попытался завести стоявшую у школы «Газель», но ему это не удалось. Еще   часть   бандитов   захватила   частный   дом,   откуда   пыталась   отстреливаться.   В пристройке разом со школой оказались убежавшие из спортзала дети, которые не дышали лишь бы не быть замеченными пробегавшими мимо террористами. У террористов, вероятно, была группа прикрытия. Именно ей удалось подбить один из вертолетов. Возможно, они пытались пойти на прорыв к своим, но были  уничтожены спецназом. Спецназ, чтобы проникнуть в спортзал, произвел направленный взрыв – через пролом началась   эвакуация   заложников.   Бандиты   стреляли   по   ним   со   второго   этажа, прикрываясь телами детей. Спецназу приходится также решать задачу отсечения толпы от школы, чтобы люди не попали на линию огня. Подразделения "Альфа" и "Вымпел" потеряли в этой операции убитыми 11 человек. Злоба на бандитов была страшная. Офицеры «Альфы» не намеревались брать их живыми. Они выполнили приказ – троих не застрелили. Их затолкали в подвал дома, где работал штаб. Оттуда были слышны страшные крики – террористы не хотели умирать. Вышел из подвала только один бандит. Толпа буквально растерзала еще одного раненного бандита прямо на площади – его не дали погрузить в карету скорой помощи.. Люди с ненавистью относились к лезущим во все щели журналистам с телекамерами. С какого­то   момента   их   просто   стали   бить   –   настолько   омерзительно   было   их «профессиональное любопытство». С этим любопытством они совали микрофоны даже обезумевшим от страха детям, даже раненным, даже рыдающим над телами своих детей родителям. Стрельба   в   городе   улеглась   только   к   вечеру.   К   половине   одиннадцатого   вечера   все стихло и над Бесланом повис плач над погибшими.   Интриги вокруг трагедии Что   было   после   Беслана?   Почти   ничего.   Как   только   чиновники   обнаружили,   что общество  не делает  из  трагедии  далеко  идущих  выводов  на счет власти,  они  тут же забрали назад свои резкие заявления. Послание к нации, с которым выступил Путин, содержало множество прозрачных намеков, но через неделю эти намеки уже были только намеками. Никаких реальных действий президент так и не совершил, никаких выводов о своем месте в системе власти и своей ответственности за случившееся не сделал.  Не   случайно   организацией   траурных   митингов   занимался   не   президент   и   не   его соратники. Главным организатором митинга в Москве стал мэр Лужков, превративший акт народного гнева и скорби в личное дело, в пропаганду своей персоны. Когда первый канал телевидения приглашал на митинг, все думали, что это идет от имени Путина, что на митинге выступят первые лица государства. Получилось, что на трибуне собралась всякая шушера – как в советские времена в народ вещали никому не ведомые персонажи, а подвел итог из пустопорожней болтовне Лужков, раскритиковавший правительство. Последнее особенно симптоматично. Приближающийся конец мэрской власти и реальная опасность   пересесть   из   кресла   мэра   на   скамью   подсудимых   толкала   Лужкова   к политическим заявлением против однопартийцев из «Единой России». На митинг приехал Дмитрий Рогозин, стремящийся рассказать, как все было на самом деле – он трое суток не спал, работая в штабе рядом с захваченной террористами школе, а теперь гнал машину от далекого Пскова, лишь бы успеть на митинг. Но лужковские холуи   встали   стеной   и   не   пустили   председателя   фракции   «Родина»   на   трибуну.   Не пустили и вице­спикера Сергея Бабурина.  За трибуной вальяжно ходил Андрей Исаев – одни из руководителей фракции «Единая Россия» в Госдуме.  Он не отказал себе в удовольствии  задеть смертельно  уставшего Рогозина сарказмом: «Вот когда, Дмитрий Олегович, Вы станете мэром Москвы, тогда и будете выступать на московских митингах без ограничения». Кто   же   выступал   вместо   политиков?   Карикатурно   изломанный   Райкин,   телеведущий Соловьев,   пара   второразрядных   «представителей   конфессий»   и   еще   целый   выводок записных ораторов «от народа». Тут же стояли самые важные «отцы города» ­ глава Мосгордумы (его роль – пресечение каких­либо разговоров даже о временном о закрытии Москвы для мигрантов), вечно бубнящий несуразицы адвокат Резник, вечный вице­мэр Шанцев, гимнастка Кабаева и еще с дюжина всякой придворной челяди. На этом фоне Лужков должен был выглядеть просто златоустом – только он смог произнести пару­ тройку осмысленных фраз и все­таки только едва­едва вышел за пределы бессмысленной и лживой пафосности своих холопов. Море   людское,   заполнившее   площадь,   было   обильно   разбавлено   заказными митинговщиками, которых по приказу Лужкова свозили из муниципальных структур и институтов   автобусами.   Как   только   люди   увидели   состав   выступающих,   они   стали расходиться.   Было   хорошо   видно,   что   с   первыми   же   словами,   произнесенными   в микрофон, образовался мощный поток в сторону метро. По   той   же   схеме   были   организованы   митинги   у   посольств   США   и   Великобритании, заказанные   Администрацией   Президента   несколько   дней   спустя.   Сюда   также   свозили чиновников и студентов, толком не зная, что же говорить и чего требовать. Пригласили депутатов, которые успели выйти на работу, пренебрегая отпускным режимом работы Думы. Но депутатов распугивали откуда ни возьмись взявшиеся голубые флаги ЛДПР. Митинги   происходили   вяло   и   скучно.   Невооруженным   взглядом   было   видно,   что собравшимся совершенно все равно, что там кричат в микрофон.  Власть, было напрягшаяся от злого выступления Путина 4 сентября, снова обмякла и принялась   за   свое.   Сигналом   для   расслабления   было   объявление,   что   расследование трагедии будет происходить в закрытом режиме, а парламентское расследование будет возглавлять ни к чему не пригодный спикер верхней палаты Миронов. Кстати, это был щелчок по носу Грязлову, который в глазах Путина, вероятно, выглядел в этой ситуации еще тупее Миронова. Главной задачей, которую поставили себе власти – не допустить отмщения со стороны осетин,   готовых   с   оружием   в   руках   добраться   до   бандитских   баз   на   территории Ингушетии. По приказу Путина границы Осетии были блокирована ­ власть намерилась воевать   с   теми,   кого   должна   была   защитить.   Никому   в   Кремле   не   пришло   в   голову создать осетинский батальон из родственников жертв теракта и направить его на разгром банд в Чечне. Просто потому, что эта мысль могла прийти только в голову тому, кто на самом деле стремится добить чеченские банды. В Кремле такая мысль не приходила никому. Другим симптомом возвращения к пустопорожней болтовне было заявление начальника Генштаба   Балуевского,   что   Россия   будет   наносить   превентивные   удары   по   базам боевиков на территории других государств. Вместо нанесения таких ударов, обществу предложили  повод  для   бесконечных  разговоров  о  том,  по  кому  же   будут  эти  удары нанесены, если до этого дойдет дело. А дело так и не дошло. Власть занялась своим привычным делом – третированием оппозиции. Но не по делу, а подло из под тишка. Фракция «Родина», принявшее решение о недоверии правительству и приступившая к процедуре сбора подписей для вынесения этого вопроса на голосование Думы,   была   подвергнута   информационной   блокаде.   Ни   один   канал   телевидения   не сообщил   о   решении   и   об   оценках   лидеров   «Родины»,   сделанных   в   отношении высокопоставленных должностных лиц. Под руководством штатного административного интригана   В.Суркова   продолжилась   линия   «не   пускать   Рогозина   никуда».   Лидер «Родины» не должен был опознан гражданами как активный участник событий, который многое видел и не станет покрывать вранье. Путин   же   решил   переделать   политическую   систему,   воспользовавшись   всеобщим ожиданием от него хоть каких­то действий. Впрочем, создание Миннаца и размещение в нем трусливого Яковлева, от которого Путин почему­то не может избавиться, вполне точно   показывает   цену   всем   этим   реформам.   Они   лишь   имитируют   изменение политической системы, а на самом деле ровным счетом ничего не стоят. Люди остаются теми же – недееспособными подлецами, коих набрал на разных помойках еще Ельцин. От этой своры Путин избавляться не собирается. Просто устал тратить силы на манипуляции с   выборами   и   решил   упростить   себе   задачу.   Прочие   же   благоглупости   –   просто   от недостатка   фантазии.   Взять   хоть   никчемные   народные   дружины   или   общественную палату по надзору за властью.   Мы все забудем Трагедия в Беслане потрясла страну, но не так сильно, как показалось в первый1 момент. Увы, все это будет забыто через полгода, как забыта московская трагедия на Дубровке и более   ранние   взрывы   домов,   как   забыт   Буденновск,   как   забыты   изгнанные   из   Чечни русские – все 300 тысяч, а еще раньше – жертвы расстрела российского парламента. Как преданы   и   забыты   тысячи   жертв   бездарной   и   преступной   политики   либеральных догматиков. У нас есть максимум месяц, чтобы переоценить все ценности, вбитые в голову народа в последние полтора десятка лет, и отбросить их как постыдные. Без того, чтобы такая переоценка   произошла,   невозможно   переварить   в   национальном   сознании   трагедию Беслана. Наша жизнь не пойдет по­другому и мы не отшатнемся от бездны, к которой незаметно придвинулись вплотную. Россия просто закончится. Понятно, что родители погибших детей Беслана и их родственники никогда не забудут и не   простят   террористов,   никогда   уже   не   будут   относиться   к   чеченцам   так,   как относились до сих пор – всего лишь настороженно. А мы, русские, простим, забудем? Восприняв сегодня осетинскую трагедию как свою, не станем ли мы жить, как жили до нее? Ведь уже не раз мы все забывали и не извлекали из гибели русских людей ровным счетом   ничего.   Даже   захват   заложников   в   центре   Москвы   нас   ничему   не   научил.   И сегодня отовсюду несутся те же разговоры, что и прежде. Они уже очень скоро утихнут. Как утих первый  эмоциональный  порыв Президента,  вызвавший  уважение  даже  у его противников. В этом шелесте самобичевания и претензий к власти, Президент оказывается чуть ли не новатором, оглашающим новую мировоззренческую концепцию. Никто из чиновников или журналистов не решался сказать, что проблема не в террористах, а в целях их хозяев. Проблема и во власти, которая слаба и уступчива там, где нужно оказать сопротивление и жесткость. Путин это сказал. Но тут же все забыл. Поэтому и не стал ничего не делать. Президент мог в полной мере прочувствовать свое одиночество, когда в день захвата заложников   отправил   в   Северную   Осетию   директора   ФСБ   и   главу   МВД,   а   потом обнаружил, что они просто сбежали с места событий, чтобы ни за что не отвечать. Они даже не отдали приказа подготовиться к штурму школы и в экстренной ситуации спецназ действовал без плана, наугад. Некоторые важные персоны отсутствие такой подготовки выдвигали в качестве оправдания перед мировым сообществом: мол, кровь не на нас, а на террористах. Также списали с себя все грехи исламские авторитеты. Они снова и снова воспитывают у своих единоверцев привычку думать только о своих болячках и не чувствовать боли других.  Исламские муллы толковали только об одном – о том, что террористы не имели отношения к исламу. Но бандиты­то клялись Аллахом! Почему бы это? Не стоило ли заметить эту уже ставшую навязчивой закономерность? Нет, мусульмане не желают этого замечать и делить ответственность за терроризм. Они только и знают, что жаловаться на оскорбления и причитать, что разговоры об «исламском терроризме» ­ это преступление. Они не несут моральной ответственности за терроризм просто потому, что не знают, что такое моральная ответственность. Они не скрывают, что не любят России и русских, и готовы   ненавидеть   нас,   как   только   к   тому   появится   хоть   какой­то   повод.   Мы   же, расслабленные, уже сочувствуем своим недоброжелателям как неправедно обиженным. Путин точно знает, что в бесланской трагедии он виноват лично. Но он не сказал этого. Он   постоянно   говорил   «мы».   И,   вероятно,   понимал,   что   никаких   «мы»   просто   не существует. У него нет, как и не было никакой команды единомышленников. Нет и не было тех, кто в трудную минуту подставит плечо. У Путина как не было, так и нет нации, лидером которой он мог бы стать. У него под рукой не соратники, а холопы, не народ, а сброд. Политик иного масштаба и кругозора, вероятно, либо ушел бы в монастырь, либо создал бы нацию сам. У Путина хватило сил только на изживание федерализма – да и то в основном на словах. А слова быстро забываются – еще быстрее, чем убитые дети.   Сообщение «Отклик на трагедию». Сообщение Папанова Сергея.  Эта самая новая памятная дата России, установленная федеральным законом «О днях  воинской славы России» от 6 июля 2005 года. Она связана с трагическими событиями в  Беслане, когда боевики захватили одну из городских школ. В результате теракта в средней школе № 1 Северо­Осетинского города Беслана погибли более трехсот человек, среди них  более 150 детей. Они уже никогда не сядут за школьные парты.    Первого сентября 2004 года в заложниках у террористов оказались более тысячи  человек: детей и взрослых. В течение трех дней в школе N1 преступники удерживали  учеников, учителей и родителей. По официальным данным теракт унес жизни 331 человека, среди них ­ 186 детей. Сотни детей и взрослых получили ранения. Трагедия в Беслане вызвала огромный резонанс по всей стране. Из далеких уголков нашей  Родины в Северную Осетию слали деньги, вещи, письма. Не остался в стороне и наш город.  Усилиями педагогического коллектива средней школы номер 11 были собраны средства в  помощь пострадавшим школьникам и их родителям. Нина СИДОРЕНКО, социальный педагог средней школы № 11: ­ Услышали мы об этой трагедии из теленовостей. На следующий же день в нашей школе  прошли классные часы. Мы почтили память погибших минутой молчания. Дети очень  неравнодушно отнеслись к этой трагедии. В тот же день было принято решение собрать  денежные средства в помощь пострадавшим. Коллектив учителей во главе с директором  школы организовали сбор средств. Дети и их родители тоще приняли участие в этой акции.  Приносили, кто, сколько мог, приводили в школу родителей.  Мы приняли решение оказать адресную помощь. Выбрали двух мальчиков ­ сирот и нашу  коллегу ­ учительницу русского языка Бесланской школы.  Буквально через несколько дней, нам пришло письмо от этой учительницы. Это письмо,  конечно, было очень дорого нам. Ирина Ивановна поблагодарила за помощь. К письму она  приложила две фотографии ­ она сфотографировалась со своим классом на фоне  спортивного зала, где произошли основные события трагедии и в кабинете, где террористы  расстреливали заложников. Это был ее классный кабинет.   Конечно, мы с интересом рассматривали эти фотографии, перечитывали письмо.  Несмотря на то, что наши старшеклассники уже выпустились, дети о той страшной  трагедии не забыли. вот и сегодня мы на классном часу вспоминали те события. Очень  хорошо, что наша школа смогла оказать пострадавшим хоть какую­то посильную помощь.             Сообщение «Воспоминания людей». Сообщение Фатеевой Таи.     В   феврале   прошлого   года   в   квартире   Валико   и   Светланы   Маргиевых   появился  двухлетний Арсенчик. Шустрый пацаненок сразу стал называть приемных родителей папой и мамой. Тогда, в 2006­м, их доченьке Эльвире исполнилось бы 14 лет.  Девочка умерла на руках у матери от осколочных ранений. Светлана поседела, а у Валико за три года было несколько сердечных приступов. Эльвира была поздним и долгожданным ребенком. После ее рождения Светлана больше не могла иметь детей. Девочка об этом знала и все время просила родителей взять ребенка из детского дома. Отец и мать пообещали: как только появится финансовая возможность, они это обязательно сделают. Валико и Светлана решили преподнести подарок дочери на 14­ летие... ­ Так мы и сделали, ­ вздыхает Валико. ­ Поехали во Владикавказ, в республиканский детский дом, и взяли Арсена. Валико украдкой утирает слезы. О дочери он говорит мало, все больше о малыше Арсене: ­ А знаете, он у нас шустрый такой, веселый, с улицы домой не загонишь! И это в три с половиной года! Вон он сейчас с пацанами бегает, резвится, ­ показывает Валико в окно.  Иногда Арсенчик подолгу смотрит на фото Эльвиры. И говорит:  ­ Это моя сестра.  В такие моменты он бывает очень серьезным. Валико уверен, что правду от малыша скрывать ни к чему: ­ Как только он будет готов это осознать, мы с женой расскажем ему, что он приемный. Он у нас с женой ­ единственная надежда на счастье. Я не знаю, что бы делали, если бы не этот пострел... Ирина Худалова в захваченной школе потеряла сына Бексултана. Ее малыши­двойняшки Бек и Мадина в тот день собирались в первый класс. ­ Помню, как я их наряжала, форму красивую купила. Особенно радовался Бек. Он все время   целовал   меня,   благодарил   за   обновки   ­   он   вообще   очень   ласковым   был.   Из Владикавказа к нам приехала моя невестка Алена. Привезла детям шикарные букеты ­ в Беслане таких не купишь.  А потом мы вчетвером оказались в заложниках... Аленка погибла на третий день, сразу после первого взрыва.  Бексултана тяжело ранило при штурме. Спасти мальчика не удалось. После трагедии его сестричка замкнулась в себе. Ирина с мужем, чтобы вернуть ее к жизни, решились родить еще одного ребенка. Так десять месяцев назад у Худаловых появился маленький Батырбек. Мадина с него не сводит глаз, наконец­то на ее личике появилась улыбка. ­ Рефлексия. Ученики задают вопросы, вместе с учителем делают вывод, почему классный час назван «Трагедия в Беслане ­ наша общая боль».