Урок по Истории театрального искусства. Тема: МХАТ в советскую эпоху.

Тема: МХАТ в советскую эпоху. Урок 22. Цель: познакомить обучающихся с проблемами МХАТа, с разделением  театра. Ход урока   Одним   из   самых   громких   скандалов 1987   года стало   разделение I.   легендарного Московского художественного академического театра (МХАТ). Прославленная   труппа   тогда   разделилась   на   два   театра:   один   остался   в историческом здании в Камергерском переулке (МХАТ имени А. Чехова под руководством   Олега   Ефремова),   другой   перебрался   в   новое   здание   на Тверском бульваре (МХАТ имени М. Горького под руководством Татьяны Дорониной).   Размежевание   это   было   неизбежно   и   брало   свои   истоки   в событиях 50­летней давности, о которых речь шла в самом начале этой книги. Помните,   тогда   большевики­космополиты   пытались   скинуть   с   «корабля современности» основателя МХАТ Константина Сергеевича Станиславского (руководитель   театрального   отдела   Наркомпроса,   сам   бывший   мхатовец Всеволод   Мейерхольд   назвал   этот   театр   «эстетическим   хламом»),   однако большевики­державники сумели защитить Мастера, хотя сам он в ту смутную пору не верил в будущие светлые перспективы своего театра. В своем письме В.   Немировичу­Данченко   из   Америки,   где   Станиславский   находился   на гастролях (осень 1923 года), Мастер писал следующее: «Надо привыкнуть к мысли, что Художественного театра больше нет. Вы,   кажется,   поняли   это   раньше   меня,   я   же   все   эти   годы   льстил   себя надеждой   и   спасал   трухлявые   остатки.   Во   время   путешествия   все   и   вся выяснилось  с  полной  точностью  и  определенностью.  Ни  у  кого  и  никакой мысли, идеи, большой цели – нет. А без этого не может существовать идейное дело». Мастер ошибся. В течение примерно десяти лет в СССР шла борьба между космополитами и державниками, и все это время МХАТ и в самом деле был на грани распада. Однако выдержал все удары судьбы и возродился во второй половине 30­х, когда во власти окончательно победила державная группировка.   С «мейерхольдовщиной»   было   покончено,   и   в   советском искусстве надолго утвердился социалистический реализм, основой которого была   опора   на   традиционное   искусство,   понятное   миллионам   простых граждан, а не только эстетствующему меньшинству. С этого момента МХАТ был   объявлен   главным   государственным   театром,   и 27   октября   1938 года состоялось   торжественное   чествование   его   40­летия.   Театр   получил после ордена Ленина (в 1937 году. – Ф. Р.) вторую награду – орден Трудового Красного Знамени. Кроме этого, были щедро одарены орденами и званиями многие артисты и работники театра. Между тем к своему будущему развалу МХАТ шел вместе со страной. После смерти Сталина в 1953 году в высшей советской элите росло число космополитов   и   под   их   активным   влиянием   началась   постепенная вестернизация   советского   общества.   Под   видом   прогрессивных   течений   в советское   искусство   стали   проникать   регрессивные   новации,   которые подспудно  разрушали  основы  традиционного   русского  театра. Поворотным моментом   в   этом   процессе   стали   70­е,   когда   после   подавления контрреволюции   в   Чехословакии   и   идеологического   кризиса   на   Западе советское руководство стояло перед дилеммой: взять курс на фронтальное наступление   против   империализма   либо   пойти   на   сближение   с   ним   и замирение. В итоге был выбран второй вариант, который в итоге привел СССР к поражению в «холодной войне». Именно в начале того десятилетия (летом 1970 года) решилась и судьба МХАТа – туда, как мы помним, пришел новый руководитель Олег Ефремов. Он   был   ярким   представителем   либералов­западников   и   его   победа   над державником Борисом Ливановым, который имел не меньше шансов встать у руля   прославленного   театра,   была   закономерной   и   проистекала   из   общей стратегии высшей советской элиты. Когда в середине 80­х к руководству этой элиты   пришел   либерал   Михаил   Горбачев,   Ефремову   был   выдан окончательный карт­бланш на разрушение традиционного искусства, базисом которого   был   социалистический   реализм   (такой   же   карт­бланш   тогда   был выдан   и   Элему   Климову   для   разрушения   традиционного   советского киноискусства). Таким   образом,   развал   МХАТа   был   заказан   Ефремову   высшей советской   элитой,   которая   брала   своеобразный   реванш   у   державников   за события 50­летней давности. То есть Горбачев и K° явились последователями большевиков­космополитов 20­х годов, также мечтавших победить русский традиционализм   и   войти   в   мировую   элиту   (то,   что   теперь   называют глобализацией). Однако опирался режиссер в этом деле не только на власть, но и на своих коллег  из числа  таких же, как и он, либералов­западников. Одним из них был Анатолий Смелянский – нынешний ректор Школы­студии МХАТ. Когда­то он руководил литературной частью в Горьковском ТЮЗе, потом во взрослом театре. Именно там его и приметили московские либералы и вскоре пригласили работать в Москву – в Театр Советской армии. Оттуда он   вскоре   перешел   во   МХАТ   к   Ефремову   и   достаточно   быстро   стал   его единомышленником   и   верным   оруженосцем   –   этакий   замполит   при главковерхе. Именно с его помощью Ефремов в 1986 году и начал процесс разрушения   старого   МХАТа.   Проходил   этот   процесс   нелегко,   как   и   вся горбачевская   перестройка,   поскольку   противоположная   сторона (державники)   отчаянно   сопротивлялись   деструктивным   процессам.   Как вспоминает режиссер МХАТа В. Шиловский: «Если быть честным до конца, то Олег Николаевич вполне мог создать новый театр в другом месте. Но звание, зарплата и положение придворного театра   не   позволяли   Ефремову   сменить   географические   координаты.   Тем более что вокруг Олега Николаевича постоянно раздавались восторженные стоны критиков. Каждый его спектакль, несмотря на провалы перед зрителем, считался   новой   яркой   победой   советского   искусства.   И   этому   очень способствовал Анатолий Миронович Смелянский. Подготовка к этому шла, как я понимал, давно. Оговаривались разные варианты   деятельности,   поэтому   театр   трясло   от   реорганизаций.   Но   все реорганизации были направлены только на одно – физическое уничтожение представителей   настоящего   МХАТа.   Шанс   выжить   имели   лишь   те,   кого пригласил лично Ефремов, и те, кто его устраивал. На   одном   из   заседаний   Александр   Гельман  (драматург. – Ф.   Р.)   взял лист бумаги и сказал: – Чего вы так боитесь? Раздел МХАТа! Раздел МХАТа! – Гельман разорвал бумажку пополам. – Ну вот вам и два МХАТа… Однажды меня вызвал Ефремов… Он был слегка выпивши. – Малыш, –   обратился   он   ко   мне, –   что   мы   все   вокруг   да   около. Реорганизация…   Все   нервничают.   Давай   развяжем   этот   узел.   Давай разделимся. Я возьму себе своих артистов, ты возьмешь себе остальных… По   белому   лицу   Анурова   (директор   МХАТа. – Ф.   Р.)   я   понял,   что   это серьезно. Пауза затянулась, и Ефремов растерялся: – Ну, что ты молчишь? В моей голове проносились какие­то странные мысли… С трудом я взял себя в руки. – Я Родиной не торгую, – сказал я сквозь зубы. – Я знаю, что проиграю, но нервов попорчу вам много. И вышел из кабинета…» Скандальное   разделение   началось   в   конце   86­го.   Вот   как   об   этом вспоминает прославленный актер МХАТа Владлен Давыдов: «В разгар споров было партсобрание творческого цеха. Я не был на нем, но утром 21 ноября 1986 года мне позвонила С. С. Пилявская (она тоже не была:   болеет,   давление   поднялось,   лежит)   и   рассказала   о   вчерашнем партсобрании, а ей рассказала жена Мариса Лиепы, а той – Юрий Леонидов… Собрание   было   весьма   бурным,   выступили   Степанова,   Калиновская, Леонидов… Итоги голосования таковы: 12 – «за» разделение, а 30 – «против». Но сказали: «Это еще не все, завтра будет общее собрание всей труппы, там будет   молодежь,   а   она   вся   за   разделение…»   Результат   голосования   на собрании труппы: 50 – «за» и 158 «против». Затем   вновь   состоялось   бурное   собрание,  на   этот   раз   в  присутствии министра культуры РСФСР Е. А. Зайцева. И только когда было официально заявлено,   что   вместо   филиала   будет   передан   при   разделении   театр   на Тверском бульваре, казалось, страсти улеглись… Но по какому принципу и кто мог решать судьбу актеров, не поговорив с каждым из них?..» В итоге разделить МХАТ в 86­м Ефремову не удалось из­за сильного противодействия   в  самом   театре,  а  также   из­за  отчаянного   сопротивления державников во власти. Чтобы выждать паузу, Ефремов на время покинул родину и отправился ставить спектакли в Болгарию и ГДР. А когда вернулся, Горбачев уже затеял новую кампанию – объявил гласность, которая призвана была   позволить   либералам­западникам,   к   тому   времени   пробравшимся практически   во   все   советские   СМИ,   нанести   удары   по   самым   главным скрепам государственной идеологии. И МХАТ, как и все общество, затрещал по всем швам. Как пишет все тот же В. Шиловский: «Друзья Ефремова – Гельман, Смелянский, Свободин, Розов – активно создавали общественное мнение. Писали большие статьи в его защиту о том, что Ефремову мешают создавать МХАТ. Не разделять, как было на самом деле, а создавать…» Еще   в январе   1987   года на   очередном   собрании   труппы   победили сторонники   сохранения   единства   театра.   Секретарь   парткома   театра Ангелина   Степанова   тогда   заявила:   «Не   может   быть   двух   Василиев Блаженных. МХАТ должен быть один». Однако уже спустя несколько месяцев, когда либералы во власти уже во всю начали гнуть державников по всем направлениям, сторонники разделения МХАТа перешли в атаку. Возглавил ее Олег Табаков. Отметим, что долгое время он был «на ножах» с Ефремовым, но в годы перестройки их общие интересы вновь сошлись. В 1983 году Ефремов принял Табакова в свой театр, три   года   спустя   помог   ему   стать   ректором   Школы­студии   имени   В. Немировича­Данченко,   а   в   88­м   пробил   ему   в   верхах   (за   помощь   в   деле раздела   МХАТа)   звание   народного   артиста   СССР.   Именно   Табаков   на очередном собрании труппы заявил: – Кто за Олега Николаевича, прошу встать и уйти. Мы будем выбирать свой худсовет. Кончайте эту гамазню. В итоге за Табаковым ушла чуть ли не половина труппы, в том числе и бывшие   активные   противники   разделения   вроде   Ангелины   Степановой (Ефремов пообещал ей, что возьмет в труппу ее сына Александра Фадеева) и Марка Прудкина (Ефремов пообещал принять его сына Владимира в театр в качестве режиссера). Как вспоминает В. Шиловский: «После этого начался кошмар в жизни всех людей театра. Нервы были обнажены   до   предела.   Люди   получали   инсульты.  Руководство   обзванивало каждого персонально, давали указания, за кого голосовать. По ночам ездили по домам и агитировали. Актриса Лена Королева пыталась покончить жизнь самоубийством. К ней также приходили от Олега Николаевича и говорили: – Леночка, скажи, что не из­за того, что происходит во МХАТе, а из­за своих личных переживаний. – Уйдите, подлецы, – ответила Лена. Посторонние   люди  из  Союза   театральных  деятелей   проголосовали   за раздел   МХАТа.   Руководили   тем   собранием   Михаил   Ульянов   и   Кирилл Лавров…» Эпизод   с   неудачным   самоубийством   актрисы   Е.   Королевой   не   был единичным. В мае 1987 года именно из­за событий во МХАТе скоропостижно скончался его актер Леонид Харитонов (исполнитель роли Ивана Бровкина в фильмах «Солдат Иван Бровкин» и «Иван Бровкин на целине»). На момент смерти ему было 57 лет. На следующий день после похорон какие­то подонки подожгли венки на его могиле. Судя по всему, это была месть ефремовцев покойному за то, что он активно выступал за сохранение единства МХАТа. Вспоминает В. Давыдов: «Дележ   был   механический   и   предельно   жестокий.   Это   было   просто уничтожение (не сокращение же!) половины труппы. При этом активно или пассивно   участвовали   секретарь   парткома   А.   И.   Степанова   и   „старый большевик­подпольщик“ М. И. Прудкин. Не   хочу   я   вспоминать,   а   тем   более   подробно   писать   об   этой безнравственной   акции.   Нет,   театры   оба   остались,   спектакли   шли,   актеры играли,   но   уже   ничего   от   Художественого   театра   не   осталось,   а   в историческом здании после 10­летней реконструкции была уничтожена даже вся закулисная атмосфера… Такие   легендарные   спектакли   К.   С.   Станиславского   и   Вл.   И. Немировича­Данченко, как «Синяя птица», «На дне», «Мертвые души», «Три сестры», надо было сохранить на исторической сцене МХАТа в Камергерском переулке. Но Ефремов решил от них избавиться…