Внеклассное чтение "Три злодейства"

Внеклассное чтение "Три злодейства" (урок по повести А.С. Пушкина "Пиковая дама"; 9-й класс) “Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства”, ­ небрежно роняет Томский о Германне, танцуя  на балу у***ского посланника с Лизаветой Ивановной. “Молодая мечтательница”, проявляющая в силу своего  зависимого положения романтические наклонности, очень серьезно воспринимает “мазурочную болтовню”  кавалера. С ужасом глядя на Германна в своей комнате, она вспоминает: “У этого человека по крайней мере три  злодейства на душе”. Начать урок, на мой взгляд, лучше всего инсценировкой этого эпизода, которая позволит учащимся погрузиться  в глубины сюжетной стихии повести. После чего последует опорный вопрос: Какие три злодейства совершил Германн? Его постановка придает уроку, в центре внимания которого три главных образа – Германн, Лизавета Ивановна и графиня, ­ целостность и завершенность. Красной нитью пройдет этот вопрос через весь урок, и, словно  бусинки, нанижутся на него результаты совместной моей работы и учащихся. Я позволю надолго сохранить в  памяти все то, что станет литературоведческим открытием. Ученики легко “открывают” первое злодейство Германна: обманутая Лизавета Ивановна вызывает их горячее  сочувствие. Внимательно читаем строки, посвященные судьбе героини (II гл.: “В самом деле, Лизавета Ивановна  была пренесчастное создание…”; “Лизавета Ивановна была домашней мученицей”). “Пренечастное создание”, “домашняя мученица” ­ анализируя эти пушкинские характеристики героини,  попробуем разобраться, что же толкнуло её откликнуться на домогания “влюбленного” военного инженера. “Лизавета Ивановна была сто раз милее наглых и холодных невест”, около которых увивались “расчетливые  молодые люди”. Так пишет Пушкин. А может быть, эти мысли принадлежат самой девушке? ­ Лизавета Ивановна – безответная жертва. Германн насмеялся над ней, растоптыл её чувство, ­ скажут  ученики. Предостерегая от прямолинейности в характеристике героини, учитель напоминает: “Она была самолюбива,  живо чувствовала свое положение и глядела кругом себя, ­ с нетерпением ожидая избавителя”. Посоветуюсь с  учениками: может быть, трагедия Лизаветы Ивановны в том, что она также не свободна от расчета? “Вы чудовище!” ­ восклицает она в финале IV главы, которую можно прочитать по ролям (Лизавета Ивановна,  Германн и “за автора”) или сделать инсценировку, которая по моему мнению – один из самых действенных  методических приемов в преподавании литературы. Именно инсценировка (в любой форме) помогает ученикам наглядно увидеть героев произведения, что  называется, “живьем”, позволяет преодолеть барьер между кажущимся сухим книжным вымыслом и  увлекательной для подростка реальной жизнью. “Где же вы были?” ­ “испуганным шепотом” спросит ученица, исполняющая роль Лизаветы Ивановны. “…Германн пожал её холодную безответную руку, поцеловал её наклоненную голову и вышел”. Важно, чтобы занимательность в ходе инсценировки не восторжествовала над содержательностью.  Возвращаем учеников из области наблюдений в область размышлений: ­ Успел ли Германн полюбить Лизавету Ивановну за то короткое время, когда роковой целью его ухаживаний  было проникновение в дом? Несомненно. И поцелуй доказывает это. Что же помешало ему полностью отдаться возникшему чувству? Ответ  звучит из уст Лизаветы Ивановны: “Деньги, ­ вот чего алкала его душа! Не она могла утолить его желания и  осчастливить его!”. ­ С каким чувством “бедная девушка” простилась с Германном?Её “холодная безответная рука” (удивительно точная художественная деталь!) говорит о многом. О чем думала в этот момент Лизавета Ивановна, если учесть, что впоследствии она вышла замуж “за очень любезного молодого  человека”, который имел “порядочное состояние”? Без труда определяют учащиеся и “вторую жертву” Германна: старуха­графиня! Ученики пересказывают II  главу, которая повествует о её жизни, знакомит с особенностями характера персонажа, останавливаются на  отношении к нему автора. Затем ребята слушают монолог Германна (V гл.: “Для кого вам беречь вашу тайну…”). Следует обратить их внимание на слова героя: “Я готов взять грех ваш на свою душу. Откройте мне только вашу  тайну”. Итак, кто же третья жертва Германна? Вопрос “коварный”, открывающий обширное поле для предположений и  размышлений подростков. В случае, если предыдущая работа отняла слишком много времени, он может стать  домашним заданием (письменным или устным), к выполнению которого учащихся надо хорошо подготовить,  искусно подведя к мысли, которая пока очевидна только для учителя: “третья жертва” ­ сам Германн. Еще раз вспомнив слова, сказанные героем старухе, и его потаенные мысли, которые неожиданно открылись  Лизавете Ивановне, перейдем к чтению отрывка “Германн был сын обрусевшего немца…” (II гл.) “Он расчетлив, вот и все!” ­ характеризует его Томский. ­ Все ли? – обращаюсь к классу. Может случится так, что вопрос окажется не под силу ребятам. Но и в этом случае не следует отказываться от  “усложнений” беседы. Дополнительные вопросы способны помочь учащимся отыскать правильный ответ на  главный вопрос. ­ Каким предстал перед Лизаветой Ивановной Германн в их первую встречу? Читается отрывок “Черные глаза его сверкали из­под шляпы…” Каким образом всего за три недели Германн сумел добиться свидания? В чем заключалась притягательность его писем для Лизаветы Ивановны? Один из учеников декламирует отрывок: “Германн их писал, вдохновенный страстию, и говорил языком, ему  свойственным: в них выражалась и непреклонность его желаний, и беспорядок необузданного воображения”. Так исподволь подводим ребят к ответу: Германн был не только расчетлив. Пушкин заострял на этом внимание: “Он имел сильные страсти и огненное  воображение…” Именно огненное воображение и заставило героя перечеркнуть жизненный ориентир, который он сам для себя  создал: “Расчет, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты”. Ученики отметят решительность Германна, суровость его души. Особый разговор состоится о том, как алчность,  жажда обогащения постепенно заслоняют в его душе все остальные чувства: ни сомнений, ни угрызений  совести, ни тем более раскаяния. У Германна “профиль Наполеона” ­ бесчувственный профиль, словно  отчеканенный на расхожей монете. Соединение корыстолюбия с огненным воображением приводят Германна к трагическому концу: человеку с  душой Мефистофеля превращается в душевнобольного. Мечтавший обрести “покой и независимость”, он  вынужден до конца своих дней беспокойно повторять названия трех роковых карт…