Сценарий урока "Образ железной дороги в русской литературе"

Сценарий проведения урока в 11 классе Образ железной дороги в русской литературе Тип   урока:   повторительно­обобщающий   с   ориентацией   на   выбор профессии. Цель   урока:     формирование   представления   об   использовании   образа железной   дороги   в   эстетическом,   социальном,   философском   аспектах   в творчестве русских писателей и поэтов. Задачи урока:  1. Расширить кругозор, круг чтения обучающихся. 2. Формировать умение работать над раскрытием сквозных тем русской литературы. 3.   Привлечь   внимание   обучающихся   к   героической,   романтической, социально значимой сторонам работы на железнодорожном транспорте. Оборудование:  Видеоклипы  «Марш   РЖД»,  «Матушка   железная   дорога»;   аудиозаписи стихотворений   и   песен:   Н.   Некрасов   «Железная   дорога»,   А.   Блок   «На железной дороге», «Попутная песня» (музыка Михаила Глинки, слова Нестора Кукольника),   «Наш   паровоз,   вперёд   лети»   (слова   (   предположительно)   Б. Скорбина, музыка П. Зубова); распечатки фрагментов из пьесы Островского «Гроза», романа Гончарова «Обломов», романа Л. Толстого «Анна Каренина», рассказа   Платонова   «В   прекрасном   и   яростном   мире»,   поэмы   Есенина «Сорокоуст». Предварительная подготовка учащихся: отыскать фрагменты изученных и   самостоятельно   прочитанных   произведений,   в   которых   образ   железной дороги играет заметную роль; подготовить комментарий к песням «Попутная песня», «Наш паровоз, вперёд лети», подобрать иллюстративный материал к литературным произведениям для презентации. На уроке русского языка был проведён комплексный анализ фрагмента из повести А.Сахнина «Машинисты». Ход урока. 1. Музыкальная заставка: видеоклип «Марш РЖД» 2. Появление железной дороги в России, безусловно, относится к разряду наиболее   значительных   событий,   и,   конечно,   литература   не   могла   не откликнуться на него. Как и любая веха технического прогресса, железный поезд произвёл впечатление неоднозначное. На   столах   распечатка   «Попутной   песни».   Фонограмма   песни   в исполнении Хворостовского. Слайд презентации «Появление первого поезда на Царскосельской железной дороге». Комментарий   подготовленного   ученика.   В   обсуждении   обращается внимание на бурное восхищение авторов чудом техники, передачу невиданной в   то   время   скорости   темпом   произведения,   называние   локомотива «пароходом». 3.   Но   всегда   находятся   люди,   которые   относятся   к   новшествам   с опаской, видят в них угрозу привычному, спокойному существованию. Слайд   презентации.   Чтение   и   обсуждение   фрагмента   из   драмы Островского «Гроза».  Символом чего становится поезд в рассказе Феклуши? (Исчадие ада, кара за грехи).  Чтение и обсуждение фрагмента из романа Гончарова «Обломов». Любая   дорога,   которая   должна   соединить   Обломовку   с   городом, беспокоит   Илью   Ильича.   Почему?   Дорога   –   символ   цивилизации,   которая губит   людей,   заменяя   естественные   человеческие   потребности   суетой оживлённых   городов,  лишает   их   нравственных   ценностей.  Такое   соседство может разладить привычные устои жизни, развратить мужиков. 4. Иной аспект в железнодорожной теме нашёл Н. Некрасов.  Аудиозапись   фрагмента   из   стихотворения   Некрасова   «Железная дорога». Слайд презентации. Красивой,   парадной   стороне   жизни   Некрасов   противопоставил   её изнанку.   Найдите   в   современности   примеры   чрезвычайно   высокой   цены, измеряемой   человеческими   жизнями,   которую   приходится   платить   за удобства,   выгоду железнодорожных перевозок. (Ответы учащихся)   доступность   отдаленных   районов,   скорость, Люди труда отдают свой труд, своё здоровье на благо общества, и это одна   из   вечных   проблем,   один   из   «проклятых»   вопросов,   которые   всегда волновали творческую интеллигенцию. 5.   Образ   железной   дороги   постепенно   получает   философское осмысление. Аудиозапись   фрагмента   из   стихотворения   Есенина,   слайд презентации. В творчестве Есенина железный конь символизирует наступление новой эпохи.   Подчёркнута   неотвратимость   победы   стального   коня   над   живой природой. Каким настроением проникнуты эти строки? Каким словам вы бы придали символическое значение? 6.   Но   вот   тот   же   паровоз   в   стихотворениях   пролетарских   поэтов становится символом революции.  Аудиозапись   «Наш   паровоз,   вперёд   лети».   Слайд   презентации. Комментарий подготовленного ученика.  Начальные   строки   припева   были   написаны   в   железнодорожных мастерских   Киева,   где   работал   Н.   А.   Островский,   автор   романа   «Как закалялась сталь». Авторство точно не установлено, возможно; что автором был   сам   Н.   А.   Островский,   или   редактор   стенгазеты   этих   мастерских комсомолец   А.   Красный   (А.   Спивак),   или   рабкор   стенгазеты,   поэт­ комсомолец   Б.   Скорбин.   Музыку   к   этой   песне   написал   руководитель самодеятельного   оркестра   мастерских   П.   Зубов.   (Источник:   Шилов   А.   Из истории   первых   советских   песен.   М.:1963).   Строки   стали   символом энтузиазма   первых   послереволюционных   лет.  Прогресс   в   словах   песни касается не столько науки, техники, промышленности, сколько социальных отношений. 7. Тема дороги всегда была сквозной в творчестве русских писателей и поэтов.   Обозначало   это   слово   и   саму   по   себе   дорогу,   и   жизненный   путь человека с невзгодами, трудностями, и судьбу всей России. С появлением определения   «железная»   произошло   обогащение   образа   дороги.   В   романе Толстого   «Анна   Каренина»   гибель   героини   на   железнодорожных   рельсах становится   знаком   неотвратимости,   неумолимости   судьбы   и   одновременно обречённости не освящённой узами брака любви. Вспомните, где совершается трагическая развязка в рассказе Бунина «Лёгкое дыхание». Вершиной   судьбоносного   значения   железной   дороги   в   этическом, социальном, философском планах можно считать стихотворение Блока «На железной дороге». Аудиозапись, слайд презентации. Ключевые   слова   ­   «тоска   дорожная,   железная»,   обогащённый   образ   – судьба России. Итак,   в   произведениях     литературы,   так   или   иначе   воспроизводящих образ железной дороги, звучат и торжественные, и трагические ноты. Иногда и комические (Чехов «Злоумышленник»). 8.   В   большом   количестве   произведений   нового   времени   сохраняется традиционно   неоднозначный   взгляд   на   железную   дорогу.   Перед   вами фрагмент рассказа Платонова «В прекрасном и яростном мире».  Подготовленный ученик воспроизводит содержание рассказа.  Машинист Мальцев временно был ослеплён во время движения поезда ударом   молнии,   что   едва   не   закончилось   катастрофой.   Он   был   обвинён   в преступлении и арестован. Его помощник, чтобы спасти Мальцева от тюрьмы, нашёл   способ   доказать   его   невиновность.   Опыт,   проведённый   при   помощи учёных, снимает обвинение, но заканчивается полной слепотой машиниста. Слайд презентации.   Что   составляло   главное   содержание   жизни   Мальцева?   Работа.   Что теряет он из­за слепоты? Каким показан характер труда машиниста? Найдите слова, которые создают романтический, героический пафос.  Вспомните   фрагмент   текста   из   повести   А.   Сахнова   «Машинисты», который   мы   анализировали   на   уроке   русского   языка.   Можно   ли   говорить только   о   радостной,   парадной   стороне   удивительной,   романтической профессии паровозника?  Что   же   снова   и   снова   заставляет   людей   подниматься   в   кабину электровоза,   паровоза,  тепловоза   и  отправляться   в  рейс?  Может  быть,  мы услышим ответ в песне «Матушка железная дорога».  Видеоклип. Подведение   итогов   урока.   Домашнее   задание:   сочинение   о   выборе профессии с опорой на литературные (желательно) аргументы. Приложение. Попутная песня Музыка: Михаил Глинка Слова: Нестор Кукольник Дым столбом — кипит, дымится Пароход...* Пестрота, разгул, волненье, Ожиданье, нетерпенье... Веселится и ликует Весь народ.  И быстрее, шибче воли, Поезд мчится в чистом поле. Нет, тайная дума быстрее летит, И сердце, мгновенья считая, стучит. Коварные думы мелькают дорогой, И шепчешь невольно: "Как долго, как долго!"  Дым столбом — кипит, дымится Пароход... Пестрота, разгул, волненье, Ожиданье, нетерпенье... Веселится и ликует Весь народ. И быстрее, шибче воли, Поезд мчится в чистом поле. * полтора века назад пароходом называли паровоз. А. Островский «Гроза» Феклуша. Нет, матушка, оттого у вас тишина в городе, что многие люди, вот хоть бы вас взять, добродетелями, как цветами, украшаются: оттого все и делается прохладно и благочинно. Ведь эта беготня­то, матушка, что значит? Ведь это суета! Вот хоть бы в Москве: бегает народ взад и вперед, неизвестно зачем. Вот она суета­то и есть. Суетный народ, матушка Марфа Игнатьевна, вот он и бегает. Ему представляется­то, что он за делом бежит; торопится, бедный, людей не узнает; ему мерещится, что его манит некто, а придет на место­то, ан пусто, нет ничего, мечта одна. И пойдет в тоске. А другому мерещится, что будто он догоняет кого­то знакомого. Со стороны­то свежий человек сейчас видит, что никого нет; а тому­то все кажется от суеты, что он догоняет.   Суета­то,   ведь   она   вроде   туману   бывает.   Вот   у   вас   в   этакой прекрасный вечер редко кто и за ворота­то выйдет посидеть; а в Москве­то теперь гульбища да игрища, а по улицам­то индо грохот идет, стон стоит. Да чего,   матушка   Марфа   Игнатьевна,   огненного   змия   стали   запрягать:   все, видишь, для ради скорости. Кабанова. Слышала я, милая. Феклуша. А я, матушка, так своими глазами видела; конечно, другие от суеты  не   видят  ничего,  так   он  им  машиной   показывается,  они  машиной  и называют,   а   я   видела,   как   он   лапами­то   вот   так   (растопыривает   пальцы) делает. Ну, и стон, которые люди хорошей жизни, так слышат. И.Гончаров. «Обломов» ­ Вон что выдумал! ­ говорил Илья Ильич. ­ В Обломовке мужики смирные,  домоседы; что им шататься?..  ­ А ты не знаешь, ­ перебил Штольц, ­ в Верхлёве пристань хотят устроить, и  предположено шоссе провести, так что и Обломовка будет недалеко от  большой дороги, а в городе ярмарку учреждают...  ­ Ах, боже мой! ­ сказал Обломов. ­ Этого еще недоставало! Обломовка была  в таком затишье, в стороне, а теперь ярмарка, большая дорога! Мужики  повадятся в город, к нам будут таскаться купцы ­ все пропало! Беда! … …Штольц засмеялся.  ­ Как же не беда? ­ продолжал. Обломов. ­ Мужики были так себе, ничего не  слышно, ни хорошего, ни дурного, делают свое дело, ни за чем не тянутся; а  теперь развратятся! Пойдут чаи, кофеи, бархатные штаны, гармоники,  смазные сапоги... не будет проку!  С. Есенин «Сорокоуст» Видели ли вы, Как бежит по степям, В туманах озерных кроясь,  Железной ноздрей храпя, На лапах чугунных поезд?  А за ним По большой траве, Как на празднике отчаянных гонок, Тонкие ноги закидывая к голове, Скачет красногривый жеребенок?  Милый, милый, смешной дуралей, Ну куда он, куда он гонится? Неужель он не знает, что живых коней Победила стальная конница? Неужель он не знает, что в полях бессиянных Той поры не вернет его бег, Когда пару красивых степных россиянок Отдавал за коня печенег? По­иному судьба на торгах перекрасила Наш разбуженный скрежетом плес, И за тысчи пудов конской кожи и мяса Покупают теперь паровоз.  Наш паровоз, вперед лети Мы среди тех, кто наступал На белые отряды, Кто паровозы оставлял Идя на баррикады. Наш паровоз, вперёд лети В коммуне остановка! Иного нет у нас пути В руках у нас винтовка! Средь нас есть дети­сыновья В рядах с отцами вместе Врагам пошлем мы свой снаряд, Горя единой местью. Наш паровоз, вперёд лети В коммуне остановка! Иного нет у нас пути В руках у нас винтовка! И в недрах наших мастерских Куем, строгаем, рубим Не покладая рук своих ­ Мы труд фабричный любим. Наш паровоз, вперёд лети В коммуне остановка! Иного нет у нас пути В руках у нас винтовка! Наш паровоз мы пустим в ход Такой, какой нам нужен. И пусть создатся только фронт Пойдем врагов бить дружно. Наш паровоз, вперёд лети В коммуне остановка! Иного нет у нас пути В руках у нас винтовка! Л. Толстой «Анна Каренина» Когда поезд подошел к станции, Анна вышла в толпе других пассажиров и,   как   от   прокаженных,   сторонясь   от   них,   остановилась   на   платформе, стараясь вспомнить, зачем она сюда приехала и что намерена была делать. Все, что ей казалось возможно прежде, теперь так трудно было сообразить, особенно в шумящей толпе всех этих безобразных людей, не оставлявших ее в покое. То артельщики подбегали к ней, предлагая ей свои услуги; то молодые люди,   стуча   каблуками   по   доскам   платформы   и   громко   разговаривая, оглядывали ее, то встречные сторонились не в ту сторону. Вспомнив, что она хотела ехать дальше, если нет ответа, она остановила одного артельщика и спросила, нет ли тут кучера с запиской к графу Вронскому. – Граф Вронский? От них сейчас тут были. Встречали княгиню Сорокину с дочерью. А кучер какой из себя?  В то время как она говорила с артельщиком, кучер Михайла, румяный, веселый, в синей щегольской поддевке и цепочке, очевидно гордый тем, что он  так  хорошо  исполнил  поручение,  подошел   к  ней  и  подал  записку.  Она распечатала, и сердце ее сжалось еще прежде, чем она прочла. «Очень жалею, что записка не застала меня. Я буду в десять часов», – небрежным почерком писал Вронский. «Так! Я этого ждала!» – сказала она себе с злою усмешкой… Она   ускорила   шаг   и   отошла   от   них   к   краю   платформы.   Подходил товарный поезд. Платформа затряслась, и ей показалось, что она едет опять. И   вдруг   она   поняла,   что   ей   надо   делать.   Быстрым,   легким   шагом спустившись   по   ступенькам,   которые   шли   от   водокачки   к   рельсам,   она остановилась подле вплоть мимо ее проходящего поезда. Она смотрела на низ вагонов, на винты и цепи и на высокие чугунные колеса медленно катившегося первого   вагона   и   глазомером   старалась   определить   середину   между передними и задними колесами и ту минуту, когда середина эта будет против нее. «Туда! – говорила она себе, глядя в тень вагона, на смешанный с углем песок, которым были засыпаны шпалы, – туда, на самую середину, и я накажу его и избавлюсь от всех и от себя». Она хотела упасть под поравнявшийся с ней серединою первый вагон. Но красный мешочек, который она стала снимать с руки, задержал ее, и было уже поздно: середина миновала ее. Надо было ждать следующего вагона. Чувство, подобное тому, которое она испытывала, когда, купаясь, готовилась войти в воду, охватило ее, и она перекрестилась. Привычный жест крестного знамения вызвал в душе ее целый ряд девичьих и детских воспоминаний, и вдруг мрак, покрывавший для нее все, разорвался, и жизнь предстала ей на мгновение со всеми ее светлыми прошедшими радостями. Но она не спускала глаз с колес подходящего   второго   вагона.   И   ровно   в   ту   минуту,   как   середина   между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колена. И в то же мгновение она ужаснулась тому, что делала. «Где я? Что я делаю? Зачем?» Она хотела подняться, откинуться; но что­то огромное, неумолимое толкнуло ее в голову и потащило за спину. «Господи,   прости   мне   все!»   –   проговорила   она,   чувствуя   невозможность борьбы. Мужичок, приговаривая что­то, работал над железом. И свеча, при которой   она   читала   исполненную   тревог,   обманов,   горя   и   зла   книгу, вспыхнула более ярким, чем когда­нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла. А.Платонов «В прекрасном и яростном мире» Он вел состав с отважной уверенностью великого мастера, с  сосредоточенностью вдохновенного артиста, вобравшего весь внешний мир в  свое внутреннее переживание и поэтому властвующего над ним. Глаза  Александра Васильевича глядели вперед, как пустые, отвлеченно, но я знал,  что он видел ими всю дорогу впереди и всю природу, несущуюся нам  навстречу…  Он чувствовал свое превосходство перед нами, потому что понимал машину  точнее, чем мы, и он не верил, что я или кто другой может научиться тайне  его таланта... Мальцев понимал, конечно, что в усердии, в старательности мы  даже можем его превозмочь, но не представлял, чтобы мы больше его любили  паровоз и лучше его водили поезда, ­ лучше, он думал, было нельзя…. Мальцев гнал машину вперед, отведя регулятор на всю дугу и отдав реверс на  полную отсечку. Мы теперь шли навстречу мощной туче, появившейся из­за  горизонта. С нашей стороны тучу освещало солнце, а изнутри ее рвали  свирепые, раздраженные молнии, и мы видели, как мечи молний вертикально  вонзались в безмолвную дальнюю землю, и мы бешено мчались к той дальней  земле, словно спеша на ее защиту. Александра Васильевича, видимо, увлекло  это зрелище: он далеко высунулся в окно, глядя вперед, и глаза его,  привыкшие к дыму, к огню и пространству, блестели сейчас воодушевлением.  Он понимал, что работа и мощность нашей машины могли идти в сравнение с  работой грозы, и, может быть, гордился этой мыслью.       Вскоре мы заметили пыльный вихрь, несшийся по степи нам навстречу.  Значит, и грозовую тучу несла буря нам в лоб. Свет потемнел вокруг нас:  сухая земля и степной песок засвистели и заскрежетали по железному телу  паровоза, видимости не стало, и я пустил турбодинамо для освещения и  включил лобовой прожектор впереди паровоза. Нам теперь трудно было  дышать от горячего пыльного вихря, забивавшегося в кабину и удвоенного в  своей силе встречным движением машины, от топочных газов и раннего  сумрака, обступившего нас. Паровоз с воем пробивался вперед в смутный,  душный мрак в щель света, создаваемую лобовым прожектором. Скорость  упала до шестидесяти километров; мы работали и смотрели вперед, как в  сновидении…. …На другой день я пригласил его с крашеной скамейки на паровоз и сошел к  нему навстречу, чтобы помочь ему подняться в кабину.       Когда мы тронулись вперед, я посадил Александра Васильевича на свое  место машиниста, я положил одну его руку на реверс и другую на тормозной автомат и поверх его рук положил свои руки. Я водил своими руками, как  надо, и его руки тоже работали. Мальцев сидел молчаливо и слушался меня,  наслаждаясь движением машины, ветром в лицо и работой. Он  сосредоточился, забыл свое горе слепца, и кроткая радость осветила  изможденное лицо этого человека, для которого ощущение машины было  блаженством.       В обратный конец мы ехали таким же способом: Мальцев сидел на месте  механика, а я стоял, склонившись, возле него и держал свои руки на его  руках. Мальцев уже приноровился работать таким образом настолько, что мне было достаточно легкого нажима на его руку ­ и он с точностью ощущал мое  требование. Прежний, совершенный мастер машины стремился превозмочь в  себе недостаток зрения и чувствовать мир другими средствами, чтобы  работать и оправдать свою жизнь.       На спокойных участках я вовсе отходил от Мальцева и смотрел вперед со  стороны помощника.       Мы уже были на подходе к Толубееву; наш очередной рейс благополучно  заканчивался, и шли мы вовремя. Но на последнем перегоне нам светил  навстречу желтый светофор. Я не стал преждевременно сокращать хода и шел на светофор с открытым паром. Мальцев сидел спокойно, держа левую руку  на реверсе; я смотрел на своего учителя с тайным ожиданием...       ­ Закрой пар! ­ сказал мне Мальцев.       Я промолчал, волнуясь всем сердцем.       Тогда Мальцев встал с места, протянул руку к регулятору и закрыл пар.       ­ Я вижу желтый свет, ­ сказал он и повел рукоятку тормоза на себя.       ­ А может быть, ты опять только воображаешь, что видишь свет? ­ сказал я Мальцеву.       Он повернул ко мне свое лицо и заплакал. Я подошел к нему и поцеловал  его в ответ.       ­ Веди машину до конца, Александр Васильевич: ты видишь теперь весь  свет!       Он довел машину до Толубеева без моей помощи. После работы я пошел  вместе с Мальцевым к нему на квартиру, и мы вместе с ним просидели весь  вечер и всю ночь.       Я боялся оставить его одного, как родного сына, без защиты против  действия внезапных и враждебных сил нашего прекрасного и яростного мира. Аркадий Яковлевич Сахнин Машинисты Это книга о героизме и подвигах железнодорожников, главным образом  машинистов, действующих в разные годы жизни страны как в условиях  чрезвычайных, так и в обычной повседневной обстановке. Люди железных дорог — это излюбленные герои Аркадия Сахнина. Его  влюбленность в профессию машинистов становится особенно понятной, когда мы узнаем, что сам он не один год проработал в локомотивном депо и на  паровозе. Железный сундучок Володе очень хотелось быть машинистом. Это желание пришло вдруг,  вскоре после окончания начальной школы. Поздно вечером он возвращался домой из деревни. Было темно, и,  может быть, поэтому так ярко блеснули два луча, вырвавшиеся из­за  поворота. То ли от темноты, в которой многое кажется таинственным, то ли  оттого, что он начитался страшных рассказов, но приближавшийся поезд  представился ему тяжело дышащим живым существом с огненными глазами.  Огромное чудовище грохотало, шипело, билось о рельсы. Когда паровоз поравнялся с Володей, он увидел сквозь раскрытую дверь и окно багровое прыгающее зарево, и на этом фоне черные фигурки людей  тоже прыгали и казались фантастическими марсианами. Зарево шло от раскрытой топки, будто из огненной пасти, и веером  уходило в небо. Прямо против пасти весь освещенный огнем человек с  длинной пикой наизготовку откачнулся назад, увернувшись от нападавшего  зверя, и ударил пикой прямо в зев. В тот же миг «животное» заревело. Видно,  в самую глотку вонзилась пика. Пасть захлопнулась, погасло зарево. И уже не  лязг вагонов, рванувшихся быстрей вслед за паровозом, а хруст костей по  всему хребту до самого хвоста послышался Володе, Заскрежетало зубами, зашлось в стоне израненное животное. С тяжелой  и частой отдышкой, извиваясь, уползало оно в гору, оставляя в воздухе три  кровавых луча. Володя смотрел в темноту, пока слышался стон, пока не скрылись три  красных сигнальных огонька на последнем вагоне. И уже издалека, из черной  пустоты, словно эхо, еще раз донесся рев животного, и все смолкло. Кругом было тихо, но разбушевавшаяся фантазия рисовала все новые  картины битвы марсиан со страшным чудовищем. И каждый раз марсиане  выходили победителями. Володе казалось, что он мчится куда­то в ночь на этой огромной,  послушной его воле машине, мимо поселков, лесов, городов, заводов. Вот он,  как вихрь, врывается на огромную, всю в огнях станцию и стопорит своего  стального коня у самого перрона. Он идет через залитый светом перрон, и  люди с восторгом смотрят на него, па утихшую машину, которая покорно  будет стоять в ожидании хозяина… В те секунды, когда паровоз показался Володе таинственным  чудовищем, у него и появилась мечта стать машинистом. Володя мечтал о паровозе. Но ведь мечта — это нечто созданное воображением, часто  несбыточное или очень далекое, выношенное в себе, дорогое, о чем не  скажешь всякому. У Володи была очень странная мечта. Паровоз все еще представлялся  ему фантастическим, сказочным, но вместе с тем он твердо верил, что в  сентябре поступит в ФЗУ на отделение помощников машиниста. А пройдет  немного времени, и он поднимется на паровоз с правом управления. Это была  уже не мечта, а жизнь, нормальное, естественное явление, как переход из  одного класса в другой.  Езда на паровозе в сознании Володи никак не укладывалась в понятие  «работа». Работают на ремонте пути, в цехах депо, на станции… А мчаться  куда­то в ночь, сквозь пургу, врезаться в ущелья, пересекать реки,  проноситься мимо ярко освещенных станций — да какая же это работа? Это  счастье! Скоро ему выдадут форменную тужурку с двумя рядами блестящих  металлических пуговиц и синим кантом па петлицах, какую носят только  паровозники. Как и все они, он будет брать с собой еду в специальном  железном сундучке… Сундучок паровозника… Он существует столько же, сколько и паровоз.  Кто изобрел его, неизвестно. Нет и не было приказа об обязательном ношении  сундучка. Он сам вошел в жизнь как совершенно неотъемлемая часть  водителей поездов. По всей необъятной стране, всюду, где есть хоть маленькая  железнодорожная ветка, можно увидеть человека с сундучком.  Паровозников — десятки тысяч. И у всех у них сундучки одинаковой  формы, с характерно изогнутой крышкой. Он может быть выкрашен в зеленый или синий цвет, может остаться неокрашенным вовсе, может быть чуть  побольше пли поменьше, но форма и даже внутреннее устройство одинаковы:  отделение для бутылки молока, для кастрюльки или чугунка, для сахара,  хлеба, масла… На боковых стенках несколько дырочек, прикрытых  козырьками. Это вентиляция. Сундучок имеют только паровозники. Покажись путеец или связист с  железным сундучком — и это произвело бы такое же впечатление, как если  бы они надели чужую форму. Сундучок паровозника… Сколько заботливых женских рук, рук  матерей, сестер, жен и среди дня, и на рассвете, и глубокой ночью укладывают сундучки для людей, которые поведут поезда! Ни угольная пыль паровоза, ни мазут, ни вода не проникнут в сундучок. Ему не страшны толчки паровоза, и  будь даже крушение, в нем все останется как было. И где бы ни довелось  поесть машинисту — в пути ли, на долгой стоянке или в доме для отдыха  бригад, — он найдет в своем сундучке самое любимое блюдо, найдет чай или  соль именно в том месте, где им и положено лежать. Сундучок паровозника — это не только удобная тара. В нем что­то  символическое, в нем профессиональная гордость. Приобретение сундучка не  просто обновка. Это шаг в жизни, это новый ее этап. Когда юноша приходит домой с сундучком, еще не бывшим на паровозе, посмотрит мать на сына, вздохнет, погладит по голове: «Ведь вот еще вчера  бегал но улицам, а уже с сундучком». Потом постоит немного и снова  вздохнет: «Пусть принесет он тебе счастье, сынок!» А соседи, увидев такого юношу, одобрительно скажут: «Этот  самостоятельный, вон с каких пор уже с сундучком». Часто бывает и так. Старый машинист, сидя у себя в садике, поправит  очки, достанет из жилетного кармана казенные часы на тяжелой цепочке и,  глядя на них, чтобы скрыть от людей набегающую слезу, скажет сыну с  напускной суровостью: «Новый сундучок не заказывай — мать соберет тебе  мой. Я уже отъездился. Береги его. Он послужил мне тридцать лет, побывал и  за левым крылом, и за правым, видел маневровые паровозы, товарные,  пассажирские. Старенький он, и люди его знают. Где ни появишься с ним,  всякий скажет, чей ты сын. Не забывай про это». Володе хотелось по праву носить сундучок. Он уже ясно видел себя на  мягком сиденье левого крыла. Небрежно положив руку на подлокотник,  обрамленный тяжелой бахромой, высунувшись немного из окна, он мчится по  стальной магистрали, то поглядывая назад — в порядке ли поезд, то зорко  всматриваясь в огоньки сигналов, то бросая взгляд на манометр… Потом картина меняется: он видит себя в темную ночь с горящим  факелом, масленкой и ключом в руках возле паровоза. И опять ночь. Он лежит на своей постели и к его окну подходит  человек. Человек легонько стучит палкой в окошко и громко говорит:  «Помощник машиниста Чеботарев! Вам в поездку на три ноль­ноль». Володя и сам знает, что в три часа ночи ему в поездку, но так уж  заведено на транспорте, что часа за два до отправки, в ясный ли день или в  ночной буран, к паровознику придет рассыльный, чтобы разбудить его,  напомнить о поездке, убедиться, дома ли человек, не болен ли, готов ли ехать. Эти мысли тоже наполняют сердце Володи гордостью. Это специально  за ним придет человек в любую погоду, в любое время суток, чтобы он,  Владимир Чеботарев, повел поезд с важными грузами или людьми. Жизнь Володи в эти дни была ясной и радостной. На пути к цели он не  видел никаких преград, да их и не было: Барабинское ФЗУ принимало без  экзаменов всех, окончивших семилетку. А школу Володя окончил хорошо. За месяц до начала занятий в училище он вскрыл свою копилку, добавил немного денег из тех, что дал отец, и втайне от всех пошел к жестянщику — к  лучшему мастеру паровозных сундучков.