Урок-исследование "Тварь я дрожащая или право имею?"

«Тварь я дрожащая  или право имею?»

Урок-исследование по роману Ф.М.Достоевского  «Преступление и наказание»

Фионова Наталья Валерьевна,

преподаватель русского языка и литературы

БПОУ УР «Ижевский техникум индустрии питания»

Цели:

       - построение знаний для осознания понятия «быть человеком»;

       - развитие  исследовательских умений: сопоставлять, анализировать, характеризовать героев, выделять  главное, делать аргументированные выводы;

- воспитание духовно-нравственных качеств личности, серьёзного отношения к жизненным ценностям.

Оборудование: текст художественного произведения, иллюстрации к роману «Преступление и наказание» художников  Д.Шмаринова, И.Глазунова.

Встреча с проблемой

1. Актуализация имеющегося знания и опыта. Учитель начинает урок с вопроса, таким образом организуя вступительную беседу с группой:

- Ребята, вам снятся сны? Вы пытаетесь их разгадать, как-то себе их объяснить? Зачем? –… подсказка, важная информация.

- Чьи сны показывает нам Достоевский в романе «Преступление и наказание»? –  Раскольникова.

- Раскольников, он кто, что вы можете сказать о нем? – бывший студент, создатель теории, преступник, совершивший двойное убийство…

2. Создание проблемной ситуации.  Учитель заостряет внимание на теории Раскольникова, в которой он делит людей на «обыкновенных», их большинство, и «необыкновенных», таких как Наполеон. Ради достижения цели им позволяется все, даже преступление.

3. Осознание и формулирование проблемы.

- Неужели, создавая теорию, Раскольников не думал о себе? Какой вопрос у вас возникает? – К какому разряду Раскольников относит себя?

- Действительно, Раскольников задается вопросом: «тварь я дрожащая или право имею», «вошь я или человек»? А как решил проверить свою принадлежность к разряду «необыкновенных»? – совершает преступление.

- Чем заканчивается произведение? – приговором: 8 лет каторги.

- Об этом мечтал Раскольников? – нет, он мечтал о власти над людьми, хотел «право иметь», хотел быть «человеком», а не вошью.

- Ребята, какой вопрос у вас возникает? – а что значит «быть человеком»?

- Итак, что значит «быть человеком», на что или кого человеку можно «право иметь»? Поиску ответа на эти вопросы  мы и посвящаем  урок, который так и называется

 «Тварь я дрожащая  или право имею?»

4. Определение направления исследования

- Как вы думаете, где можно найти  подсказку, чтобы ответить на эти вопросы? – в снах.

- Сон – это подсознательное, сон не управляется человеком, но это может быть продолжение наших мыслей или наше отношение к тому, о чем мы думаем…  А Раскольникову не дает покоя вопрос: «вошь я или человек»?

5. Выбор методов исследования

- Вспомните, когда мы видим первый сон? – до преступления

- А второй и третий? – после убийства и в ссылке.

- Каким же образом  сны Раскольникова могут помочь нам в поиске ответа на вопрос «вошь я или человек»? – можно понять, подсознательно  меняется ли отношение Раскольникова к своей теории. 

Построение знаний

1. Сбор информации

Детям предлагается, разделившись на группы, заполнить таблицу. Для этого нужно  проанализировать предложенный  эпизод, выполнив задание:

1)      озаглавить эпизод -  это и есть тема эпизода;

2)       найти и выписать чувства Раскольникова;

3)       увидеть подсказку автора, т.е. понять отношение героя к своей теории в данном эпизоде. (Приложение)

2. Обмен результатами работы, обобщение информации

3. Построение объяснения, предварительные выводы

В процессе обмена информацией по каждому эпизоду обучающиеся видят, как меняются чувства героя, приходят к выводу:

1) до преступления все существо Раскольникова против насилия, он способен переживать, душа еще жива;

2) после преступления Раскольников плохо помнит себя, во сне испытывает бешенство, а это не только чувство, есть и такая болезнь, герой болен; совершая убийство, человек, прежде всего, калечит свою душу;

Учитель напоминает детям, что у Достоевского «Человек – существо не только психическое, но и духовное»

3) в ссылке Раскольников приходит к осознанию: общество больно (и психологически и духовно), спастись могут только чистые и избранные. Раз он думает о спасении, значит,  он на верном пути к выздоровлению.

4. Дальнейший поиск решения

- Ребята,  говоря о «чистых и избранных», каких людей Раскольников имеет в виду? Быть может,  это те «необыкновенные» из его теории, которым позволено все, даже преступление? – нет. Это те люди, которые живут правильно,  по заповедям, одна из которых «не убей», которые верят в бога.

- А кто из героев романа верит в бога? – Соня Мармеладова.

- Почему именно ей Раскольников сознался в совершенном преступлении? -   она не осудила, а поняла его страдания.

- Действительно, Раскольников пытается объяснить Соне причины, толкнувшие его на преступление, и объясняет так: «хотел Наполеоном сделаться».  Но когда представил, как повел бы себя его кумир: «убил бы и не поморщился», то противно ему сделалось. Почему? – для Наполеона человеческая жизнь не имела никакой цены.

5. Формулирование окончательных выводов

- Итак, в начале урока мы задались вопросом, что значит быть «человеком», на что или кого человеку можно «право иметь»? Раскольников нашел ответы на эти вопросы? Кто ему помог? – Соня, когда последовала за ним в Сибирь, согласилась разделить с ним его участь, ничего не требуя взамен.

- К какому выводу пришел герой? – Человек – это не тот, кто перешагивает через страдания людей, а тот, кто эти страдания понимает. «Иметь право» -   не значит решать, кто достоин жизни,  а кто нет, возомнив себя богом.  Это значит –  жить правильно: стремиться к соблюдению моральных норм, нести ответственность за свои поступки, развивать в себе духовные качества, чтобы быть добрым, отзывчивым, способным понимать, прощать и любить.

Рефлексия

 Учитель организует беседу по вопросам:

- Удалось ли нам решить проблему, возникшую в начале урока?

- Над чем заставил вас задуматься сегодняшний урок?

В качестве домашнего задания предлагается  написать сочинение на одну из тем: «Что значит быть человеком?» или «Какую роль сыграла Соня в судьбе Раскольникова?»

Приложение к уроку

«Сны Раскольникова»

1

Страшный сон приснился Раскольникову. Приснилось ему его детство, еще в их городке. Он лет семи и гуляет в праздничный день, под вечер, с своим отцом за городом. Время серенькое, день удушливый, местность совершенно такая же, как уцелела в его памяти… В нескольких шагах от последнего городского огорода стоит кабак, большой кабак, всегда производивший на него неприятнейшее впечатление и даже страх, когда он проходил мимо его, гуляя с отцом. Там всегда была такая толпа, так орали, хохотали, ругались, так безобразно и сипло пели и так часто дрались; кругом кабака шлялись всегда такие пьяные и страшные рожи... И вот снится ему: они идут с отцом по дороге к кладбищу и проходят мимо кабака; он держит отца за руку и со страхом оглядывается на кабак. Особенное обстоятельство привлекает его внимание: на это раз тут как будто гулянье, толпа разодетых мещанок, баб, их мужей и всякого сброду. Все пьяны, все поют песни, а подле кабачного крыльца стоит телега, но странная телега. Это одна из тех больших телег, в которые впрягают больших ломовых лошадей и перевозят в них товары и винные бочки... Но теперь, странное дело, в большую такую телегу впряжена была маленькая, тощая, саврасая крестьянская клячонка…Но вот вдруг становится очень шумно: из кабака выходят с криками, с песнями, с балалайками пьяные-препьяные большие такие мужики в красных и синих рубашках, с армяками внакидку. "Садись, все садись! - кричит один, еще молодой, с толстою такою шеей и с мясистым, красным, как морковь, лицом, - всех довезу, садись!" Но тотчас же раздается смех и восклицанья:

- Этака кляча да повезет!

- Да ты, Миколка, в уме, что ли: этаку кобыленку в таку телегу запрег!

- Садись, всех довезу! - опять кричит Миколка, прыгая первый в телегу, берет вожжи и становится на передке во весь рост… Говорю садись! Вскачь пущу! Вскачь пойдет! - И он берет в руки кнут, с наслаждением готовясь сечь савраску.

- Да садись, чего! - хохочут в толпе. - Слышь, вскачь пойдет!

- Не жалей, братцы, бери всяк кнуты, зготовляй!

- И то! Секи ее!

Все лезут в Миколкину телегу с хохотом и остротами. Налезло человек шесть, и еще можно посадить… Раздается: "ну!", клячонка дергает изо всей силы, но не только вскачь, а даже и шагом-то чуть-чуть может справиться, только семенит ногами, кряхтит и приседает от ударов трех кнутов, сыплющихся на нее, как горох. Смех в телеге и в толпе удвоивается, но Миколка сердится и в ярости сечет учащенными ударами кобыленку, точно и впрямь полагает, что она вскачь пойдет.

- Пусти и меня, братцы! - кричит один разлакомившийся парень из толпы.

- Садись! Все садись! - кричит Миколка, - всех повезет. Засеку! - И хлещет, хлещет, и уже не знает, чем и бить от остервенения.

- Папочка, папочка, - кричит он отцу, - папочка, что они делают? Папочка, бедную лошадку бьют!

- Пойдем, пойдем! - говорит отец, - пьяные, шалят, дураки: пойдем, не смотри! - и хочет увести его, но он вырывается из его рук и, не помня себя, бежит к лошадке. Но уж бедной лошадке плохо. Она задыхается, останавливается, опять дергает, чуть не падает.

- Секи до смерти! - кричит Миколка, - на то пошло. Засеку!... Мое добро! Что хочу, то и делаю. Садись еще! Все садись! Хочу, чтобы беспременно вскачь пошла!..

Два парня из толпы достают еще по кнуту и бегут к лошаденке сечь ее с боков. Каждый бежит с своей стороны.

- По морде ее, по глазам хлещи, по глазам! - кричит Миколка.

...Он бежит подле лошадки, он забегает вперед, он видит, как ее секут по глазам, по самым глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует …Одна баба берет его за руку и хочет увесть; но он вырывается и опять бежит к лошадке. Та уже при последних усилиях, но еще раз начинает лягаться.

- А чтобы те леший! - вскрикивает в ярости Миколка. Он бросает кнут, нагибается и вытаскивает со дна телеги длинную и толстую оглоблю, берет ее за конец в обе руки и с усилием размахивается над савраской.

- Разразит! - кричат кругом.

- Убьет!

- Мое добро! - кричит Миколка и со всего размаху опускает оглоблю. Раздается тяжелый удар.

- Секи ее, секи! Что стали! - кричат голоса из толпы.

А Миколка намахивается в другой раз, и другой удар со всего размаху ложится на спину несчастной клячи. Она вся оседает всем задом, но вспрыгивает и дергает, дергает из всех последних сил в разные стороны, чтобы вывезти; но со всех сторон принимают ее в шесть кнутов, а оглобля снова вздымается и падает в третий раз, потом в четвертый…

- Расступись! - неистово вскрикивает Миколка, бросает оглоблю, снова нагибается в телегу и вытаскивает железный лом. - Берегись! - кричит он и что есть силы огорошивает с размаху свою бедную лошаденку. Удар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела было дернуть, но лом снова со всего размаху ложится ей на спину, и она падает на землю, точно ей подсекли все четыре ноги разом.

- Доконал! - кричат в толпе.

- А зачем вскачь не шла!

- Мое добро! - кричит Миколка, с ломом в руках и с налитыми кровью глазами. Он стоит будто жалея, что уж некого больше бить.

Но бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его наконец и выносит из толпы.

- Пойдем! пойдем! - говорит он ему, - домой пойдем!

- Папочка! За что они... бедную лошадку... убили! - всхлипывает он, но дыханье ему захватывает, и слова криками вырываются из его стесненной груди.

- Пьяные, шалят, не наше дело, пойдем! - говорит отец. Он обхватывает отца руками, но грудь ему теснит, теснит. Он хочет перевести дыхание, вскрикнуть, и просыпается.

2

Он забылся; странным показалось ему, что он не помнит, как мог он очутиться на улице. Был уже поздний вечер. Сумерки сгущались, полная луна светлела все ярче и ярче; но как-то особенно душно было в воздухе. Люди толпой шли по улицам; ремесленники и занятые люди расходились по домам, другие гуляли; пахло известью, пылью, стоячею водой. Раскольников шел грустный и озабоченный: он очень хорошо помнил, что вышел из дому с каким-то намерением, что надо было что-то сделать и поспешить, но что именно - он позабыл. Вдруг он остановился и увидел, что на другой стороне улицы, на тротуаре, стоит человек и машет ему рукой. Он пошел к нему через улицу, но вдруг этот человек повернулся и пошел как ни в чем не бывало, опустив голову, не оборачиваясь и не подавая вида, что звал его. "Да полно, звал ли он?" - подумал Раскольников, однако ж стал догонять. Не доходя шагов десяти, он вдруг узнал его и - испугался; это был давешний мещанин, в таком же халате и так же сгорбленный. Раскольников шел издали; сердце его стукало; повернули в переулок - тот все не оборачивался. "Знает ли он, что я за ним иду?" - думал Раскольников. Мещанин вошел в ворота одного большого дома. Раскольников поскорей подошел к воротам и стал глядеть, не оглянется ли он и не позовет ли его? В самом деле, пройдя всю подворотню и уже выходя во двор, тот вдруг обернулся и опять точно как будто махнул ему. Раскольников тотчас же прошел подворотню, но во дворе мещанина уж не было. Стало быть, он вошел тут сейчас на первую лестницу. Раскольников бросился за ним. В самом деле, двумя лестницами выше слышались еще чьи-то мерные, неспешные шаги. Странно, лестница была как будто знакомая! Вон окно в первом этаже; грустно и таинственно проходил сквозь стекла лунный свет; вот и второй этаж. Ба! Это та самая квартира, в которой работники мазали... Как же он не узнал тотчас? Шаги впереди идущего человека затихли: "стало быть, он остановился или где-нибудь спрятался". Вот и третий этаж; идти ли дальше? И какая там тишина, даже страшно... Но он пошел. Шум его собственных шагов его пугал и тревожил. Боже, как темно! Мещанин, верно, тут где-нибудь притаился в углу. А! квартира отворена настежь на лестницу, он подумал и вошел. В передней было очень темно и пусто, ни души, как будто все вынесли; тихонько, на цыпочках прошел он в гостиную: вся комната была ярко облита лунным светом; все тут по-прежнему: стулья, зеркало, желтый диван и картинки в рамках. Огромный, круглый, медно-красный месяц глядел прямо в окна. "Это от месяца такая тишина, - подумал Раскольников, - он, верно, теперь загадку загадывает". Он стоял и ждал, долго ждал, и чем тише был месяц, тем сильнее стукало его сердце, даже больно становилось. И все тишина. Вдруг послышался мгновенный сухой треск, как будто сломали лучинку, и все опять замерло. Проснувшаяся муха вдруг с налета ударилась об стекло и жалобно зажужжала. В самую эту минуту, в углу, между маленьким шкапом и окном, он разглядел как будто висящий на стене салоп. "Зачем тут салоп? - подумал он, - ведь его прежде не было..." Он подошел потихоньку и догадался, что за салопом как будто кто-то прячется. Осторожно отвел он рукою салоп и увидал, что тут стоит стул, а на стуле в уголку сидит старушонка, вся скрючившись и наклонив голову, так что он никак не мог разглядеть лица, но это была она. Он постоял над ней: "боится!" - подумал он, тихонько высвободил из петли топор и ударил старуху по темени, раз и другой. Но странно: она даже и не шевельнулась от ударов, точно деревянная. Он испугался, нагнулся ближе и стал ее разглядывать; но и она еще ниже нагнула голову. Он пригнулся тогда совсем к полу и заглянул ей снизу в лицо, заглянул и помертвел: старушонка сидела и смеялась, - так и заливалась тихим, неслышным смехом, из всех сил крепясь, чтоб он ее не услышал. Вдруг ему показалось, что дверь из спальни чуть-чуть приотворилась и что там тоже как будто засмеялись и шепчутся. Бешенство одолело его: изо всей силы начал он бить старуху по голове, но с каждым ударом топора смех и шепот из спальни раздавались все сильнее и слышнее, а старушонка так вся и колыхалась от хохота. Он бросился бежать, но вся прихожая уже полна людей, двери на лестнице отворены настежь, и на площадке, на лестнице и туда вниз - всё люди, голова с головой, все смотрят, - но все притаились и ждут, молчат... Сердце его стеснилось, ноги не движутся, приросли... Он хотел вскрикнуть и - проснулся.

3

Он пролежал в больнице весь конец поста и Святую. Уже выздоравливая, он припомнил свои сны, когда еще лежал в жару и в бреду. Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга. В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, - но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все и всё погибало. Язва росла и подвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и голоса.