Конспект урока литературного чтения по рассказу А. Чехова "ВАнька"

Анализ рассказа Антона Павловича Чехова «Ванька»

Краевое государственное бюджетное профессиональное общеобразовательное учреждение «Николаевский-на-Амуре промышленно-гуманитарный техникум»

Читатель впервые увидел “Ваньку” на страницах “Петербургской газеты” в канун наступающего 1887 года. Произведение неслучайно оказалось именно в предновогоднем выпуске: главный герой готовит письмо своему дедушке в Рождественский сочельник, да и все произведение в целом исполнено атмосферой досадной непричастности к светлому празднику, которую могло разделить великое множество людей. Атмосфера эта показывается автором под самым острым, сентиментальным углом — детским. В это время Чехов был увлечен детской психологией: по-видимому, первые ласточки страшной болезни отсылали писателя к воспоминаниям о собственном детстве, настолько несчастном, что оно поставило столь ранний крест на его здоровье. В детстве он работал у отца в лавке и от переработки часто болел. Эти обстоятельства стали благоприятной почвой для развития чахотки, от которой и умер писатель. 
Особенно интересовал Чехова “третий период детской психики” — этап жизни, когда ребенок начинает самостоятельно отличать добро ото зла, впервые проливает не слезы каприза, а слезы, вызванные несправедливостью, болью, жалостью. Таковым персонажем становится не только Ванька Жуков, но и Варька (героиня рассказа “Спать хочется”), Володя (из “Мальчиков”), Гриша (герой одноименного рассказа). Отдельных слов заслуживает также вопрос о том, кто стал прототипом Ваньки Жукова. 
Существует теория о том, что в образ несчастного мальчика Чехов вместил собственный опыт и чувства. И Ванька, и Антоша Чехов были одинаково несчастны: разве что один из них был вынужден проводить детство в окружении обувных колодок и господских сапог, другой — наш классик — среди зловонной рыбы и запачканных прилавков. 
Сторонники другой теории настаивают на том, что прототипом многострадального мальчика стал родственник Антона Павловича — Михаил, отданный отцом на обучение ремеслу в дом купца Гаврилова. Очевидно, что детство человека, столь рано отданного “в люди”, не пестрило яркими воспоминаниями. Единственное, что пестрило тогда — отметины от розог и синяки, зарабатываемые всеми, заслуженными и незаслуженными, способами.

Рождественский сочельник. В доме сапожника Аляхина пусто: семья хозяина ушла на заутреню, оставив на хозяйстве Ваньку Жукова — 9-летнего ученика Аляхина. Убедившись, что все ушли, мальчик садится на колени перед лавкой и начинает писать письмо, которое он адресует своему дедушке — Константину Макарычу. 
В письме Ванька описывает ужасы жизни в доме сапожника. Рассказывает о том, как его избивает то шпандырем, то обувной колодкой хозяин, как унижает его хозяйка, тыкая в лицо рыбьей головой. Упоминает и о насмешках со стороны подмастерьев, которые гоняли мальчика за водкой и солеными огурцами из хозяйской бочки. То и дело переводя взгляд с письма на отражающееся в оконном стекле пламя свечи и обмакивая перо в чернила, Ванька представляет себе родную деревню. Сначала деда с собаками Вьюном и Каштанкой, шагающего вокруг усадьбы по свежему снегу, который серебрится под невероятно чистым небом, в котором видны звезды и млечный путь, будто бы отполированный к Рождеству. Потом в его памяти всплывают картины зимнего леса, в который они ходили когда-то с дедушкой за рождественской елкой для господского дома. Последнее, что видится Ваньке — то, как любимый дедушка сидит, свесив ноги с печи, и читает письмо, а рядом ходит Вьюн и вертит хвостом.
В своем письме Ванька рассказывает и о подробностях московской жизни, которые для него, как для деревенского мальчика, кажутся диковинными. Он описывает рыболовные и охотничьи магазины, со множеством снастей и ружей, мясные лавки, полные лесной дичи, не таких резвых коней и не таких злых собак.

Тема надежды. Основная тема рассказа, определяющаяся наивными действиями главного героя. За 3 месяца пребывания на Ваньку было оказано достаточно эмоционального давления, чтобы он отрекся от идеи справедливости и доброты. Так бы и было бы, не будь он еще ребенком. Потому как основа детского мировоззрения — любовь. Но Ванька свято верит в чуть ли не сакральный для него образ деда как единственного человека, способного спасти его из этого добровольного плена. В Ваньке Жукове Чехов отражает чистую, полную веры душу, перспективы на счастье которой, однако, едва ли прослеживаются.
Тема детства. Эта тема была обожаема Чеховым как человеком, чей жизненный опыт, приобретенный в детстве, помог ему стать здравомыслящим, эмпатичным человеком и гениальным писателем гораздо раньше не уступавших ему по таланту современников. В “Ваньке” тема детства раскрыта в контексте “сиротства”, т. е. на примере отсутствия детства у мальчика. 
Тема мещанства. Раскрывается автором в развитии таких образов, как Аляхин и его супруги. Аляхины — пример людей, практикующих чуть ли не первобытные подходы ко всему: ведению домашнего хозяйства, воспитанию, обучению. Сложно представить, чему, кроме обувного дела и ненависти, может обучить Ваньку Аляхин. Его мировоззрение ограничено теми упрощенными морально-этическими нормами, которые приняты в ремесленнических кварталах Москвы, в которых, во основном из-за тяжелых условий труда и бедности, образовалась обособленная культура взглядов на остальной мир, полный неблагодарных и высокомерных людей.
Тема агрессии. Она раскрыта Чеховым своеобразно: Аляхины ни разу не имели объективных причин для применения грубой физической силы по отношению к Ваньке. Тем не менее, Ваньке приходилось терпеть побои и унижение, незаслуженно ему адресуемые. Чехов показывает, что зло и склонность к насилию естественно существуют в любом человеке и активно руководят действиями безвольного тела. 

Ванька Жуков. Девятилетний мальчик, проходящий уже третий месяц обучение ремеслу у сапожника Аляхина. Парень не по годам умён и обладает лучшими чертами взрослости в сочетании с детской сентиментальностью (далеко не каждый ребенок может писать столь длинные связные письма). Ванька по-взрослому борется со всеми тяготами жизни и по-детски не хочет с ними смиряться. Особенно горько переносить невзгоды приходится человеку, имевшему доселе для счастья всё. Так произошло и с нашим Ванькой: раньше он жил в деревне господ Живарёвых, рядом с еще живой матушкой, ходил в трескучий январский мороз за рождественской елкой вместе с любимым дедушкой.
«Дождавшись, когда хозяева и подмастерья ушли к заутрене, он достал из хозяйского шкапа пузырек с чернилами, ручку с заржавленным пером и, разложив перед собой измятый лист бумаги, стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на темный образ, по обе стороны которого тянулись полки с колодками, и прерывисто вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он стоял перед скамьей на коленях».
«Милый дедушка, Константин Макарыч! — писал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».
«Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру...»
«Ванька покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.»
«Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес дед и брал с собою внука. Веселое было время! И дед крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Ванька крякал».
«Приезжай, милый дедушка, — продолжал Ванька, — Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, всё плачу. А намедни хозяин колодкой по голове ударил, так что упал и насилу очухался. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А еще кланяюсь Алене, кривому Егорке и кучеру, а гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой внук Иван Жуков, милый дедушка приезжай».

Константин Макарыч, дед Ваньки. «Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижный старикашка лет 65-ти, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами». Работает сторожем у господ Живарёвых: дни проводит на печи в окружении табачного дыма, ночью — выполняет свои прямые обязанности, ходит с колотушкой в окрест усадьбы. Все счастье его жизни составляет запах табака, тепло печи, непринужденные разговоры с дворней. Кроме того, что он — единственный родной человек, он еще и самый близкий для мальчика друг и товарищ, с которым у нашего героя связано множество светлых мальчишеских воспоминаний.
«Днем он спит в людской кухне или балагурит с кухарками, ночью же, окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг усадьбы и стучит в свою колотушку. За ним, опустив головы, шагают старая Каштанка и кобелек Вьюн, прозванный так за свой черный цвет и тело, длинное, как у ласки».
«Он всплескивает руками, пожимается от холода и, старчески хихикая, щиплет то горничную, то кухарку.
— Табачку нешто нам понюхать? — говорит он, подставляя бабам свою табакерку.
Бабы нюхают и чихают. Дед приходит в неописанный восторг, заливается веселым смехом и кричит:
— Отдирай, примерзло!»
«Бывало, прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой...»

Аляхин, сапожник. Деспотичный мещанин. Содержит домашнюю кожевенную мастерскую, берет подмастерьев, давая им возможность обучаться ремеслу и получать хоть и скудные, но средства для существования. Люди, которые надеялись оказаться под его надежным наставническим крылом, оказались под его надменным сапогом: паек подмастерьев скудный (из-за этого они заставляют Ваньку воровать огурцы из хозяйской бочки), а по отношению к главному герою применяется незамысловатое, но жестокое насилие: бедному мальчику то обувной колодкой в голову прилетит, то достанется шпандырем по мягкому месту за малейшую повинность.
«Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятенка в люльке и по нечаянности заснул».

Аляхина, супруга сапожника. Хозяйка дома, подобно мужу, ограниченная и деспотичная мещанка. Из методов обучения Ваньки прибегает к самым непедагогичным. Тыкать в лицо ребенку рыбой за то, что тот начал неправильно ее чистить — метод неоправданно дикарский. Однако Аляхина — глупая женщина, которую мало заботят чувства отданного ей на попечение ребенка. Этим и объясняется ее примитивная беспричинная агрессия.
«А на неделе хозяйка велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать».

Ольга Игнатьевна Живарёва, барыня. Добродетельная помещица, хозяйка господского дома, при котором поставлен сторожем дедушка Константин Макарыч. Ольга Игнатьевна, как пишет Чехов — “Ванькина любимица”, она кормила Ваньку леденцами, пока его мать, работавшая горничной, хлопотала по хозяйству. Именно госпожа Живарёва выучила Ваньку читать, писать, считать до ста и даже танцевать кадриль, что было выдающейся способностью для крестьянского мальчика. Доброта этой женщины бесхитростна и естественна.
«Больше всех хлопотала барышня Ольга Игнатьевна, любимица Ваньки».
«Когда еще была жива Ванькина мать Пелагея и служила у господ в горничных, Ольга Игнатьевна кормила Ваньку леденцами и от нечего делать выучила его читать, писать, считать до ста и даже танцевать кадриль».

Пелагея, покойная мать Ваньки. “Нету у меня ни отца, ни матери” — пишет деду Ванька. Про мать Ваньки известно мало: работала горничной у господ Живарёвых, была близка к барыне. Чехов умалчивает о причине смерти Пелагеи, ровно как и о ее человеческих качествах.

Эпитеты – заржавленное перо, измятый лист, темный образ, милый дедушка, старая Каштанка, ярко-красные окна, собаки не злые, пьяные ямщики, исписанный лист, звонкие колокольца, драгоценное письмо, сладкие надежды, босые ноги».
Устаревшая лексика – выволочка, люлька, подмастерье, сени, сечь, приказчик, подпаски, клирос, крякал, куцый, кадриль, сапожник.
Фразеологизм - ходить со звездой.
Олицетворения – молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать;
«по сугробам летит стрелой заяц»

Главная мысль рассказа «Ванька» понятна: на примере истории Ваньки Жукова Чехов хочет донести простую, но усиленно игнорируемую идею о том, что дети несут на себе крест страдания за грехи взрослых, теряющих способность любить и сочувствовать. Надежным фундаментом, заложенным старшими поколениями, должны быть бескорыстные и оттого шаткие, по началу, идеи и идеалы поколений младших, способные привести к гармоничному взаимодействию общества с природой и с его собственным мироощущением.
В образе Ваньки Жукова совмещаются два мира, обыкновенно противоречащих друг другу. Мир, где подобает верить в Бога — взрослый, страшный и безобразный.  И мир, где каждый верит в свое, маленькое, а потому столь очевидно возможное и близкое, чудо — детский, который мы все рады бы никогда не покидать. Ведь в этом мире возможно все: и неведомая сила разбудит спящего Бога, очевидно, по недоразумению, допускающего несчастья людей на земле, и безадресное письмо найдет своего адресата среди множества серых лиц. 
Так почему же для одних весь мир не стоит и слезы ребенка, в то время как другие не ведут счета этим слезам, превращая чашу детской души во вместилище собственных страхов.