Материал для подготовки учащихся к написанию сочинения - рассуждения 15.3 на тему "Настоящее искусство".

А.П.Чехов «Студент» А.П.Чехов «Студент» Погода   вначале   была   хорошая,   тихая.   Кричали Погода   вначале   была   хорошая,   тихая.   Кричали дрозды,   и   по   соседству   в   болотах   что­то   живое дрозды,   и   по   соседству   в   болотах   что­то   живое жалобно   гудело,   точно   дуло   в   пустую   бутылку. жалобно   гудело,   точно   дуло   в   пустую   бутылку. Протянул   один   вальдшнеп,   и   выстрел   по   нем Протянул   один   вальдшнеп,   и   выстрел   по   нем прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело. прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело. Но   когда   стемнело   в   лесу,   некстати   подул   с Но   когда   стемнело   в   лесу,   некстати   подул   с востока   холодный   пронизывающий   ветер,   все востока   холодный   пронизывающий   ветер,   все смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой. зимой.   студент   духовной Иван   Великопольский, Иван   Великопольский,   студент   духовной академии, сын дьячка, возвращаясь с тяги домой, академии, сын дьячка, возвращаясь с тяги домой, шел   все   время   заливным   лугом   по   тропинке.   У шел   все   время   заливным   лугом   по   тропинке.   У него   закоченели   пальцы   и   разгорелось   от   ветра него   закоченели   пальцы   и   разгорелось   от   ветра лицо.   что   этот   внезапно   что   этот   внезапно лицо. наступивший   холод   нарушил   во   всем   порядок   и наступивший   холод   нарушил   во   всем   порядок   и согласие,   что   самой   природе   жутко,   и   оттого согласие,   что   самой   природе   жутко,   и   оттого вечерние потемки сгустились быстрей, чем надо. вечерние потемки сгустились быстрей, чем надо. Кругом было пустынно и как­то особенно мрачно. Кругом было пустынно и как­то особенно мрачно. Только на вдовьих огородах около реки светился Только на вдовьих огородах около реки светился огонь; далеко же кругом и там, где была деревня, огонь; далеко же кругом и там, где была деревня, версты за четыре, все сплошь утопало в холодной версты за четыре, все сплошь утопало в холодной вечерней мгле. Студент вспомнил,  что,  когда он вечерней мгле. Студент вспомнил,  что,  когда он уходил из дому, его мать, сидя в сенях на полу, уходил из дому, его мать, сидя в сенях на полу, босая, чистила  самовар, а отец лежал на печи и босая, чистила  самовар, а отец лежал на печи и   Ему   казалось,   Ему   казалось, кашлял; по случаю страстной пятницы дома ничего кашлял; по случаю страстной пятницы дома ничего не варили, и мучительно хотелось есть. И теперь, не варили, и мучительно хотелось есть. И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно   такой   же   ветер   дул   и   при   Рюрике,   и   при точно   такой   же   ветер   дул   и   при   Рюрике,   и   при Иоанне Грозном, и при Петре и что при них была Иоанне Грозном, и при Петре и что при них была точно такая же лютая бедность, голод; такие же точно такая же лютая бедность, голод; такие же дырявые   соломенные   крыши,   невежество,   тоска, дырявые   соломенные   крыши,   невежество,   тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета ­ такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета ­ все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше. И пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше. И ему   не   хотелось   домой.   Огороды   назывались ему   не   хотелось   домой.   Огороды   назывались вдовьими   потому,   что   их   содержали   две   вдовы, вдовьими   потому,   что   их   содержали   две   вдовы, мать   и   дочь.   Костер   горел   жарко,   с   треском, мать   и   дочь.   Костер   горел   жарко,   с   треском, освещая далеко кругом вспаханную землю. Вдова освещая далеко кругом вспаханную землю. Вдова Василиса,   высокая   пухлая   старуха   в   мужском Василиса,   высокая   пухлая   старуха   в   мужском полушубке, стояла возле и в раздумье глядела на полушубке, стояла возле и в раздумье глядела на огонь;   ее   дочь   Лукерья,   маленькая,   рябая,   с огонь;   ее   дочь   Лукерья,   маленькая,   рябая,   с глуповатым лицом, сидела на земле и мыла котел и глуповатым лицом, сидела на земле и мыла котел и ложки.   только   что   отужинали. ложки.   только   что   отужинали. Слышались   мужские   голоса;   это   здешние Слышались   мужские   голоса;   это   здешние работники на реке поили лошадей. работники на реке поили лошадей. ­ Вот вам и зима пришла назад, ­ сказал студент, ­ Вот вам и зима пришла назад, ­ сказал студент, подходя к костру. ­ Здравствуйте! подходя к костру. ­ Здравствуйте! Василиса вздрогнула, но тотчас же узнала его и Василиса вздрогнула, но тотчас же узнала его и улыбнулась приветливо. улыбнулась приветливо.   Очевидно,   Очевидно, ­ Не узнала, бог с тобой, ­ сказала она. ­ Богатым ­ Не узнала, бог с тобой, ­ сказала она. ­ Богатым быть.   Поговорили.   Василиса,   женщина   бывалая, быть.   Поговорили.   Василиса,   женщина   бывалая, служившая когда­то у господ в мамках, а потом служившая когда­то у господ в мамках, а потом няньках,   выражалась   деликатно,   и   с   лица   ее   все няньках,   выражалась   деликатно,   и   с   лица   ее   все время не сходила мягкая, степенная улыбка; дочь время не сходила мягкая, степенная улыбка; дочь же ее Лукерья, деревенская баба, забитая мужем, же ее Лукерья, деревенская баба, забитая мужем, только   щурилась   на   студента   и   молчала,   и только   щурилась   на   студента   и   молчала,   и выражение у нее было странное, как у глухонемой. выражение у нее было странное, как у глухонемой. ­ Точно так же в холодную ночь грелся у костра ­ Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Петр, ­ сказал студент, протягивая к огню апостол Петр, ­ сказал студент, протягивая к огню руки. ­ Значит, и тогда было холодно. Ах, какая то руки. ­ Значит, и тогда было холодно. Ах, какая то была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности унылая, длинная ночь! унылая, длинная ночь! Он   посмотрел   кругом   на   потемки,   судорожно Он   посмотрел   кругом   на   потемки,   судорожно встряхнул головой и спросил: встряхнул головой и спросил: ­ Небось была на двенадцати евангелиях? ­ Небось была на двенадцати евангелиях? ­ Была, ­ ответила Василиса. ­ Была, ­ ответила Василиса. ­   Если   помнишь,   во   время   тайной   вечери   Петр ­   Если   помнишь,   во   время   тайной   вечери   Петр сказал Иисусу: "С тобой я готов и в темницу и на сказал Иисусу: "С тобой я готов и в темницу и на смерть". А господь ему на это: "Говорю тебе, Петр, смерть". А господь ему на это: "Говорю тебе, Петр, не пропоет сегодня петел, то есть петух, как ты не пропоет сегодня петел, то есть петух, как ты трижды отречешься, что не знаешь меня". После трижды отречешься, что не знаешь меня". После вечери   Иисус   смертельно   тосковал   в   саду   и вечери   Иисус   смертельно   тосковал   в   саду   и молился,   а   бедный   Петр   истомился   душой, молился,   а   бедный   Петр   истомился   душой, ослабел, веки у него отяжелели, и он никак не мог ослабел, веки у него отяжелели, и он никак не мог Его,   Его,   связанного,   связанного, побороть сна. Спал. Потом, ты слышала, Иуда в ту побороть сна. Спал. Потом, ты слышала, Иуда в ту же   ночь   поцеловал   Иисуса   и   предал   его же   ночь   поцеловал   Иисуса   и   предал   его мучителям.   вели   к   вели   к мучителям. первосвященнику и били, а Петр, изнеможенный, первосвященнику и били, а Петр, изнеможенный, замученный тоской и тревогой, понимаешь ли, не замученный тоской и тревогой, понимаешь ли, не выспавшийся, предчувствуя, что вот­вот на земле выспавшийся, предчувствуя, что вот­вот на земле произойдет   что­то   ужасное,   шел   вслед...   Он произойдет   что­то   ужасное,   шел   вслед...   Он страстно, без памяти любил Иисуса и теперь видел страстно, без памяти любил Иисуса и теперь видел издали, как его били... издали, как его били... Лукерья   оставила   ложки   и   устремила Лукерья   оставила   ложки   и   устремила неподвижный взгляд на студента. неподвижный взгляд на студента. ­ Пришли к первосвященнику, ­ продолжал он, ­ ­ Пришли к первосвященнику, ­ продолжал он, ­ Иисуса   стали   допрашивать,   а   работники   тем Иисуса   стали   допрашивать,   а   работники   тем временем развели среди двора огонь, потому что временем развели среди двора огонь, потому что было   холодно,   и   грелись.   С   ними   около   костра было   холодно,   и   грелись.   С   ними   около   костра стоял Петр и тоже грелся, как вот я теперь. Одна стоял Петр и тоже грелся, как вот я теперь. Одна женщина,   увидев   его,   сказала:   "И   этот   был   с женщина,   увидев   его,   сказала:   "И   этот   был   с Иисусом", то есть что и его, мол, нужно вести к Иисусом", то есть что и его, мол, нужно вести к допросу. И все работники, что находились около допросу. И все работники, что находились около огня,   должно   быть,   подозрительно   и   сурово огня,   должно   быть,   подозрительно   и   сурово поглядели   на   него,   потому   что   он   смутился   и поглядели   на   него,   потому   что   он   смутился   и сказал: "Я не знаю его". Немного погодя опять кто­ сказал: "Я не знаю его". Немного погодя опять кто­ то узнал в нем одного из учеников Иисуса и сказал: то узнал в нем одного из учеников Иисуса и сказал: "И ты из них". Но он опять отрекся. И в третий раз "И ты из них". Но он опять отрекся. И в третий раз кто­то обратился к нему: "Да не тебя ли сегодня я кто­то обратился к нему: "Да не тебя ли сегодня я видел с ним в саду?" Он третий  раз отрекся. И видел с ним в саду?" Он третий  раз отрекся. И после этого раза тотчас же запел петух, и Петр, после этого раза тотчас же запел петух, и Петр, взглянув   издали   на   Иисуса,   вспомнил   слова, взглянув   издали   на   Иисуса,   вспомнил   слова, которые   он   сказал   ему   на   вечери...   Вспомнил, которые   он   сказал   ему   на   вечери...   Вспомнил, очнулся, пошел со двора и горько­горько заплакал. очнулся, пошел со двора и горько­горько заплакал. В   Евангелии   сказано:   "И   исшед   вон,   плакася В   Евангелии   сказано:   "И   исшед   вон,   плакася горько". Воображаю: тихий­тихий, темный­темный горько". Воображаю: тихий­тихий, темный­темный сад, и в тишине едва слышатся глухие рыдания... сад, и в тишине едва слышатся глухие рыдания... Студент   вздохнул   и   задумался.   Продолжая Студент   вздохнул   и   задумался.   Продолжая улыбаться,   Василиса   вдруг   всхлипнула,   слезы, улыбаться,   Василиса   вдруг   всхлипнула,   слезы, крупные, изобильные, потекли у нее по щекам, и крупные, изобильные, потекли у нее по щекам, и она   заслонила   рукавом   лицо   от   огня,   как   бы она   заслонила   рукавом   лицо   от   огня,   как   бы стыдясь своих слез, а Лукерья, глядя неподвижно стыдясь своих слез, а Лукерья, глядя неподвижно на студента, покраснела, и выражение у нее стало на студента, покраснела, и выражение у нее стало тяжелым, напряженным, как у человека, который тяжелым, напряженным, как у человека, который сдерживает сильную боль. сдерживает сильную боль. Работники   возвращались   с   реки,   и   один   из   них Работники   возвращались   с   реки,   и   один   из   них верхом   на   лошади   был   уже   близко,   и   свет   от верхом   на   лошади   был   уже   близко,   и   свет   от костра   дрожал   на   нем.  Студент  пожелал   вдовам костра   дрожал   на   нем.  Студент  пожелал   вдовам спокойной   ночи   и   пошел   дальше.   И   опять спокойной   ночи   и   пошел   дальше.   И   опять наступили   потемки   и   стали   зябнуть   руки.   Дул наступили   потемки   и   стали   зябнуть   руки.   Дул жестокий ветер, в самом деле возвращалась зима, и жестокий ветер, в самом деле возвращалась зима, и не было похоже, что послезавтра пасха. не было похоже, что послезавтра пасха. Теперь   студент   думал   о   Василисе:   если   она Теперь   студент   думал   о   Василисе:   если   она заплакала,   то,   значит,   все   происходившее   в   ту заплакала,   то,   значит,   все   происходившее   в   ту страшную   ночь   с   Петром   имеет   к   ней   какое­то страшную   ночь   с   Петром   имеет   к   ней   какое­то отношение... отношение... Он оглянулся. Одинокий огонь спокойно мигал в Он оглянулся. Одинокий огонь спокойно мигал в темноте, и возле него уже не было видно людей. темноте, и возле него уже не было видно людей. Студент   опять   подумал,   что   если   Василиса Студент   опять   подумал,   что   если   Василиса заплакала, а ее дочь смутилась, то, очевидно, то, о заплакала, а ее дочь смутилась, то, очевидно, то, о чем он только что рассказывал, что происходило чем он только что рассказывал, что происходило девятнадцать   веков   назад,   имеет   отношение   к девятнадцать   веков   назад,   имеет   отношение   к настоящему   ­   к   обеим   женщинам   и,   вероятно,   к настоящему   ­   к   обеим   женщинам   и,   вероятно,   к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям. Если старуха заплакала, то не потому, что людям. Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет трогательно рассказывать, а потому, что он умеет трогательно рассказывать, а потому, что Петр   ей   близок,   и   потому,   что   она   всем   своим Петр   ей   близок,   и   потому,   что   она   всем   своим существом заинтересована в том, что происходило существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра. в душе Петра. И радость вдруг заволновалась в его душе, и он И радость вдруг заволновалась в его душе, и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. "Прошлое,   ­   думал   он,   ­   связано   с   настоящим "Прошлое,   ­   думал   он,   ­   связано   с   настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого". И ему казалось, что он только что видел другого". И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой. как дрогнул другой. А когда он переправлялся на пароме через реку и А когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на гору, глядел на свою родную потом, поднимаясь на гору, глядел на свою родную деревню и на запад, где узкою полосой светилась деревню и на запад, где узкою полосой светилась холодная   багровая   заря,   то   думал   о   том,   что холодная   багровая   заря,   то   думал   о   том,   что правда   и   красота,   направлявшие   человеческую правда   и   красота,   направлявшие   человеческую жизнь   там,   в   саду   и   во   дворе   первосвященника, жизнь   там,   в   саду   и   во   дворе   первосвященника, продолжались   непрерывно   до   сего   дня   и,   по­ продолжались   непрерывно   до   сего   дня   и,   по­ видимому,   всегда   составляли   главное   в видимому,   всегда   составляли   главное   в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости,   здоровья,   силы,   ­   ему   было   только молодости,   здоровья,   силы,   ­   ему   было   только двадцать   два   года,   ­   и   невыразимо   сладкое двадцать   два   года,   ­   и   невыразимо   сладкое ожидание   счастья,   неведомого,   таинственного ожидание   счастья,   неведомого,   таинственного счастья,   овладевали   им   мало­помалу,   и   жизнь счастья,   овладевали   им   мало­помалу,   и   жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла. высокого смысла. «Старый повар». Константин Паустовский     В один   из зимних   вечеров   1786   года на окраине   Вены   в маленьком   деревянном доме   умирал   слепой   старик —   бывший повар графини Тун. Собственно говоря, это был   даже   не дом,   а ветхая   сторожка, стоявшая в глубине сада. Сад был завален гнилыми   ветками,   сбитыми   ветром.   При каждом   шаге   ветки   хрустели,   и тогда начинал тихо ворчать в своей будке цепной пёс.   Он тоже   умирал,   как   и его   хозяин, от старости и уже не мог лаять. Несколько лет назад повар ослеп от жара  печей. Управляющий графини поселил его  с тех пор в сторожке и выдавал ему время  от времени несколько флоринов. Вместе с поваром жила его дочь Мария,  девушка лет восемнадцати. Всё убранство  сторожки составляли кровать, хромые  скамейки, грубый стол, фаянсовая посуда,  покрытая трещинами, и, наконец,  клавесин — единственное богатство  Марии. Клавесин был такой старый, что струны его пели долго и тихо в ответ в ответ на все  возникавшие вокруг звуки. Повар, смеясь,  называл клавесин «сторожем своего дома».  Никто не мог войти в дом без того, чтобы  клавесин не встретил его дрожащим,  старческим гулом. Когда Мария умыла умирающего и надела  на него холодную чистую рубаху, старик  сказал: — Я всегда не любил священников  и монахов. Я не могу позвать исповедника,  между тем мне нужно перед смертью  очистить свою совесть. — Что же делать? — испуганно спросила  Мария. — Выйди на улицу, — сказал старик, —  и попроси первого встречного зайти в наш  дом, чтобы исповедать умирающего. Тебе  никто не откажет. — Наша улица такая пустынная…  — прошептала Мария, накинула платок  и вышла. Она пробежала через сад, с трудом открыла заржавленную калитку и остановилась.  Улица была пуста. Ветер нёс по ней листья, а с тёмного неба падали холодные капли  дождя. Мария долго ждала и прислушивалась.  Наконец ей показалось, что вдоль ограды  идёт и напевает человек. Она сделала  несколько шагов ему навстречу, столкнулась с ним и вскрикнула. Человек  остановился и спросил: — Кто здесь? Мария схватила его за руку и дрожащим  голосом передала просьбу отца. — Хорошо, — сказал человек спокойно.  — Хотя я не священник, но это всё равно.  Пойдёмте. Они вошли в дом. При свече Мария  увидела худого маленького человека.  Он сбросил на скамейку мокрый плащ.  Он был одет с изяществом и простотой —  огонь свечи поблёскивал на его чёрном  камзоле, хрустальных пуговицах  и кружевном жабо. Он был ещё очень молод, этот незнакомец.  Совсем по­мальчишески он тряхнул  головой, поправил напудренный парик,  быстро придвинул к кровати табурет, сел и, наклонившись, пристально и весело  посмотрел в лицо умирающему. — Говорите! — сказал он. — Может быть,  властью, данной мне не от бога, а от искусства, которому я служу,  я облегчу ваши последние минуты и сниму  тяжесть с вашей души. — Я работал всю жизнь, пока не ослеп, —  прошептал старик. — А кто работает,  у того нет времени грешить. Когда заболела чахоткой моя жена — её звали Мартой —  и лекарь прописал ей разные дорогие  лекарства и приказал кормить её сливками  и винными ягодами и поить горячим  красным вином, я украл из сервиза графини Тун маленькое золотое блюдо, разбил его  на куски и продал. И мне тяжело теперь  вспоминать об этом и скрывать от дочери:  я её научил не трогать ни пылинки с чужого стола. — А кто­нибудь из слуг графини пострадал за это? — спросил незнакомец. — Клянусь, сударь, никто, — ответил  старик и заплакал. — Если бы я знал, что  золото не поможет моей Марте, разве  я мог бы украсть! — Как вас зовут? — спросил незнакомец. — Иоганн Мейер, сударь. — Так вот, Иоганн Мейер, — сказал  незнакомец и положил ладонь на слепые  глаза старика, — вы невинны перед  людьми. То, что вы совершили, не есть грех и не является кражей, а, наоборот, может  быть зачтено вам как подвиг любви. — Аминь! — прошептал старик. — Аминь! — повторил незнакомец.  — А теперь скажите мне вашу последнюю  волю. — Я хочу, чтобы кто­нибудь позаботился  о Марии. — Я сделаю это. А еще чего вы хотите? Тогда умирающий неожиданно улыбнулся  и громко сказал: — Я хотел бы ещё раз увидеть Марту  такой, какой я встретил её в молодости.  Увидеть солнце и этот старый сад, когда  он зацветет весной. Но это невозможно,  сударь. Не сердитесь на меня за глупые  слова. Болезнь, должно быть, совсем сбила  меня с толку. — Хорошо, — сказал незнакомец и встал.  — Хорошо, — повторил он, подошёл  к клавесину и сел перед ним на табурет. —  Хорошо! — громко сказал он в третий раз,  и внезапно быстрый звон рассыпался  по сторожке, как будто на пол бросили  сотни хрустальных шариков. — Слушайте,­ сказал незнакомец.  — Слушайте и смотрите. Он заиграл. Мария вспоминала потом лицо  незнакомца, когда первый клавиш  прозвучал под его рукой. Необыкновенная  бледность покрыла его лоб,  а в потемневших глазах качался язычок  свечи. Клавесин пел полным голосом впервые  за многие годы. Он наполнял своими  звуками не только сторожку, но и весь сад.  Старый пёс вылез из будки, сидел, склонив  голову набок, и, насторожившись, тихонько помахивал хвостом. Начал идти мокрый  снег, но пёс только потряхивал ушами. — Я вижу, сударь! — сказал старик  и приподнялся на кровати. — Я вижу день,  когда я встретился с Мартой и она  от смущения разбила кувшин с молоком.  Это было зимой, в горах. Небо стояло  прозрачное, как синее стекло, и Марта  смеялась. Смеялась, — повторил он,  прислушиваясь к журчанию струн. Незнакомец играл, глядя в чёрное окно. — А теперь, — спросил он, — вы видите  что­нибудь? Старик молчал, прислушиваясь. — Неужели вы не видите, — быстро сказал  незнакомец, не переставая играть, — что  ночь из чёрной сделалась синей, а потом  голубой, и тёплый свет уже падает откуда­ то сверху, и на старых ветках ваших  деревьев распускаются белые цветы. По­ моему, это цветы яблони, хотя отсюда,  из комнаты, они похожи на большие  тюльпаны. Вы видите: первый луч упал  на каменную ограду, нагрел её, и от неё  поднимается пар. Это, должно быть, высыхает мох, наполненный растаявшим  снегом. А небо делается всё выше, всё  синее, всё великолепнее, и стаи птиц уже  летят на север над нашей старой Веной. — Я вижу всё это! — крикнул старик. Тихо проскрипела педаль, и клавесин запел  торжественно, как будто пел не он, а сотни  ликующих голосов. — Нет, сударь, — сказала Мария  незнакомцу, — эти цветы совсем не похожи на тюльпаны. Это яблони распустились  за одну только ночь. — Да, — ответил незнакомец, — это  яблони, но у них очень крупные лепестки. — Открой окно, Мария, — попросил  старик. Мария открыла окно. Холодный воздух  ворвался в комнату. Незнакомец играл  очень тихо и медленно. Старик упал на подушки, жадно дышал  и шарил по одеялу руками. Мария  бросилась к нему. Незнакомец перестал  играть. Он сидел у клавесина не двигаясь, как будто заколдованный собственной  музыкой. Мария вскрикнула. Незнакомец встал  и подошёл к кровати. Старик сказал,  задыхаясь: — Я видел всё так ясно, как много лет  назад. Но я не хотел бы умереть  и не узнать… имя. Имя! — Меня зовут Вольфганг Амадей Моцарт,  — ответил незнакомец. Мария отступила от кровати и низко, почти касаясь коленом пола, склонилась перед  великим музыкантом. Когда   она   выпрямилась,   старик   был   уже мёртв.   Заря   разгоралась   за окнами,   и в её свете   стоял   сад,   засыпанный   цветами мокрого снега. Тапёр — Куприн А.И. Тапёр — Куприн А.И.       Двенадцатилетняя   Тиночка   Руднева   влетела,   как   разрывная       Двенадцатилетняя   Тиночка   Руднева   влетела,   как   разрывная бомба, в комнату, где ее старшие сестры одевались с помощью двух бомба, в комнату, где ее старшие сестры одевались с помощью двух горничных к сегодняшнему вечеру. Взволнованная, запыхавшаяся, с горничных к сегодняшнему вечеру. Взволнованная, запыхавшаяся, с разлетевшимися кудряшками на лбу, вся розовая от быстрого бега, разлетевшимися кудряшками на лбу, вся розовая от быстрого бега, она была в эту минуту похожа на хорошенького мальчишку. она была в эту минуту похожа на хорошенького мальчишку. — Mesdames, а где же тапёр? Я спрашивала у всех в доме, и никто — Mesdames, а где же тапёр? Я спрашивала у всех в доме, и никто ничего не знает. Тот говорит — мне не приказывали, тот говорит — ничего не знает. Тот говорит — мне не приказывали, тот говорит — это не мое дело… У нас постоянно, постоянно так, — горячилась это не мое дело… У нас постоянно, постоянно так, — горячилась Тиночка, топая каблуком о пол. — Всегда что­нибудь перепутают, Тиночка, топая каблуком о пол. — Всегда что­нибудь перепутают, забудут и потом начинают сваливать друг на друга… забудут и потом начинают сваливать друг на друга… Самая старшая из сестер, Лидия Аркадьевна, стояла перед трюмо. Самая старшая из сестер, Лидия Аркадьевна, стояла перед трюмо. Повернувшись боком к зеркалу и изогнув назад свою прекрасную Повернувшись боком к зеркалу и изогнув назад свою прекрасную обнаженную   шею,   она,   слегка   прищуривая   близорукие   глаза, обнаженную   шею,   она,   слегка   прищуривая   близорукие   глаза, закалывала в волосы чайную розу. Она не выносила никакого шума закалывала в волосы чайную розу. Она не выносила никакого шума и   относилась   к   «мелюзге»   с   холодным   и   вежливым   презрением. и   относилась   к   «мелюзге»   с   холодным   и   вежливым   презрением. Взглянув   на   отражение   Тины   в   зеркале,   она   заметила   с Взглянув   на   отражение   Тины   в   зеркале,   она   заметила   с неудовольствием: неудовольствием: —   Больше   всего   в   доме   беспорядка   делаешь,   конечно,   ты,   — —   Больше   всего   в   доме   беспорядка   делаешь,   конечно,   ты,   — сколько раз я тебя просила, чтобы ты не вбегала, как сумасшедшая, сколько раз я тебя просила, чтобы ты не вбегала, как сумасшедшая, в комнаты. в комнаты. Тина   насмешливо   присела   и   показала   зеркалу   язык.   Потом   она Тина   насмешливо   присела   и   показала   зеркалу   язык.   Потом   она обернулась к другой сестре, Татьяне Аркадьевне, около которой обернулась к другой сестре, Татьяне Аркадьевне, около которой возилась   на   полу   модистка,   подметывая   на   живую   нитку   низ возилась   на   полу   модистка,   подметывая   на   живую   нитку   низ голубой юбки, и затараторила: голубой юбки, и затараторила: —   Ну,   понятно,   что   от   нашей   Несмеяны­царевны   ничего,   кроме —   Ну,   понятно,   что   от   нашей   Несмеяны­царевны   ничего,   кроме наставлений, не услышишь. Танечка, голубушка, как бы ты там все наставлений, не услышишь. Танечка, голубушка, как бы ты там все это устроила. Меня никто не слушается, только смеются, когда я это устроила. Меня никто не слушается, только смеются, когда я говорю…   Танечка,   пойдем,   пожалуйста,   а   то   ведь   скоро   шесть говорю…   Танечка,   пойдем,   пожалуйста,   а   то   ведь   скоро   шесть часов, через час и елку будем зажигать… часов, через час и елку будем зажигать… Тина   только  в  этом  году  была  допущена  к  устройству  елки.  Не Тина   только  в  этом  году  была  допущена  к  устройству  елки.  Не далее как на прошлое Рождество ее в это время запирали с младшей далее как на прошлое Рождество ее в это время запирали с младшей сестрой Катей и с ее сверстницами в детскую, уверяя, что в зале нет сестрой Катей и с ее сверстницами в детскую, уверяя, что в зале нет никакой елки, а что «просто только пришли полотеры». Поэтому никакой елки, а что «просто только пришли полотеры». Поэтому понятно,   что   теперь,   когда   Тина   получила   особые   привилегии, понятно,   что   теперь,   когда   Тина   получила   особые   привилегии, равнявшие   ее   некоторым   образом   со   старшими   сестрами,   она равнявшие   ее   некоторым   образом   со   старшими   сестрами,   она волновалась   больше   всех,   хлопотала   и   бегала   за   десятерых, волновалась   больше   всех,   хлопотала   и   бегала   за   десятерых, попадаясь ежеминутно кому­нибудь под ноги, и только усиливала попадаясь ежеминутно кому­нибудь под ноги, и только усиливала общую суету, царившую обыкновенно на праздниках в рудневском общую суету, царившую обыкновенно на праздниках в рудневском доме. доме. Семья   Рудневых   принадлежала   к   одной   из   самых   безалаберных, Семья   Рудневых   принадлежала   к   одной   из   самых   безалаберных, гостеприимных и шумных московских семей, обитающих испокон гостеприимных и шумных московских семей, обитающих испокон века в окрестностях Пресни, Новинского и Конюшков и создавших века в окрестностях Пресни, Новинского и Конюшков и создавших когда­то   Москве   ее   репутацию   хлебосольного   города.   Дом когда­то   Москве   ее   репутацию   хлебосольного   города.   Дом Рудневых — большой ветхий дом доекатерининской постройки, со Рудневых — большой ветхий дом доекатерининской постройки, со львами на воротах, с широким подъездным двором и с массивными львами на воротах, с широким подъездным двором и с массивными белыми колоннами у парадного, — круглый год с утра до поздней белыми колоннами у парадного, — круглый год с утра до поздней ночи   кишел   народом.   Приезжали   без   всякого   предупреждения, ночи   кишел   народом.   Приезжали   без   всякого   предупреждения, «сюрпризом», какие­то соседи по наровчатскому или инсарскому «сюрпризом», какие­то соседи по наровчатскому или инсарскому имению, какие­то дальние родственники, которых до сих пор никто имению, какие­то дальние родственники, которых до сих пор никто в глаза не видал и не слыхал об их существовании, — и гостили по в глаза не видал и не слыхал об их существовании, — и гостили по месяцам. К Аркаше и Мите десятками ходили товарищи, менявшие месяцам. К Аркаше и Мите десятками ходили товарищи, менявшие с годами свою оболочку, сначала гимназистами и кадетами, потом с годами свою оболочку, сначала гимназистами и кадетами, потом юнкерами   и   студентами   и,   наконец,   безусыми   офицерами   или юнкерами   и   студентами   и,   наконец,   безусыми   офицерами   или щеголеватыми,   преувеличенно   серьезными   помощниками щеголеватыми,   преувеличенно   серьезными   помощниками присяжных   поверенных.   Девочек   постоянно   навещали   подруги присяжных   поверенных.   Девочек   постоянно   навещали   подруги всевозможных   возрастов,   начиная   от   Катиных   сверстниц, всевозможных   возрастов,   начиная   от   Катиных   сверстниц, приводивших   с   собою   в   гости   своих   кукол,   и   кончая приводивших   с   собою   в   гости   своих   кукол,   и   кончая приятельницами Лидии, которые говорили о Марксе и об аграрной приятельницами Лидии, которые говорили о Марксе и об аграрной системе и вместе с Лидией стремились на Высшие женские курсы. системе и вместе с Лидией стремились на Высшие женские курсы. На   праздниках,   когда   вся   эта   веселая,   задорная   молодежь На   праздниках,   когда   вся   эта   веселая,   задорная   молодежь собиралась в громадном рудневском доме, вместе с нею надолго собиралась в громадном рудневском доме, вместе с нею надолго водворялась   атмосфера   какой­то   общей   наивной,   поэтической   и водворялась   атмосфера   какой­то   общей   наивной,   поэтической   и шаловливой влюбленности. шаловливой влюбленности. Эти дни бывали днями полной анархии, приводившей в отчаяние Эти дни бывали днями полной анархии, приводившей в отчаяние прислугу. Все условные понятия о времени, разграниченном, «как у прислугу. Все условные понятия о времени, разграниченном, «как у людей», чаем, завтраком, обедом и ужином, смешивались в шумной людей», чаем, завтраком, обедом и ужином, смешивались в шумной и беспорядочной суете. В то время когда одни кончали обедать, и беспорядочной суете. В то время когда одни кончали обедать, другие только что начинали пить утренний чай, а третьи целый день другие только что начинали пить утренний чай, а третьи целый день пропадали на катке в Зоологическом саду, куда забирали с собой пропадали на катке в Зоологическом саду, куда забирали с собой гору   бутербродов.   Со   стола   никогда   не   убирали,   и   буфет   стоял гору   бутербродов.   Со   стола   никогда   не   убирали,   и   буфет   стоял открытым   с   утра   до   вечера.   Несмотря   на   это,   случалось,   что открытым   с   утра   до   вечера.   Несмотря   на   это,   случалось,   что молодежь,   проголодавшись   совсем   в   неуказанное   время,   после молодежь,   проголодавшись   совсем   в   неуказанное   время,   после коньков или поездки на балаганы, отправляла на кухню депутацию к коньков или поездки на балаганы, отправляла на кухню депутацию к Акинфычу   с   просьбой   приготовить   «что­нибудь   вкусненькое». Акинфычу   с   просьбой   приготовить   «что­нибудь   вкусненькое». Старый пьяница, но глубокий знаток своего дела, Акинфыч сначала Старый пьяница, но глубокий знаток своего дела, Акинфыч сначала обыкновенно долго не соглашался и ворчал на депутацию. Тогда в обыкновенно долго не соглашался и ворчал на депутацию. Тогда в ход пускалась тонкая лесть: говорили, что теперь уже перевелись в ход пускалась тонкая лесть: говорили, что теперь уже перевелись в Москве хорошие повара, что только у стариков и сохранилось еще Москве хорошие повара, что только у стариков и сохранилось еще неприкосновенным уважение к святости кулинарного искусства и неприкосновенным уважение к святости кулинарного искусства и так далее. Кончалось тем, что задетый за живое Акинфыч сдавался так далее. Кончалось тем, что задетый за живое Акинфыч сдавался и, пробуя на большом  пальце острие ножа, говорил с напускной и, пробуя на большом  пальце острие ножа, говорил с напускной суровостью: суровостью: — Ладно уж, ладно… будет петь­то… Сколько вас там, галчата? — Ладно уж, ладно… будет петь­то… Сколько вас там, галчата? Ирина Алексеевна Руднева — хозяйка дома — почти никогда не Ирина Алексеевна Руднева — хозяйка дома — почти никогда не выходила   из   своих   комнат,   кроме   особенно   торжественных, выходила   из   своих   комнат,   кроме   особенно   торжественных, официальных случаев. Урожденная княжна Ознобишина, последний официальных случаев. Урожденная княжна Ознобишина, последний отпрыск знатного и богатого рода, она раз навсегда решила, что отпрыск знатного и богатого рода, она раз навсегда решила, что общество   ее   мужа   и   детей   слишком   «мескинно»  [1][1]  ии общество   ее   мужа   и   детей   слишком   «мескинно» ,   и   потому   равнодушно   «иньорировала»  [3][3]  его, «брютально»[2][2],   и   потому   равнодушно   «иньорировала» его, «брютально» развлекаясь визитами к архиереям и поддержанием знакомства с развлекаясь визитами к архиереям и поддержанием знакомства с такими же, как она сама, окаменелыми потомками родов, уходящих такими же, как она сама, окаменелыми потомками родов, уходящих в   седую   древность.   Впрочем,   мужа   своего   Ирина   Алексеевна   не в   седую   древность.   Впрочем,   мужа   своего   Ирина   Алексеевна   не уставала   даже   и   теперь   тайно,   но   мучительно   ревновать.   И   она, уставала   даже   и   теперь   тайно,   но   мучительно   ревновать.   И   она, вероятно, имела для этого основания, так как Аркадий Николаевич, вероятно, имела для этого основания, так как Аркадий Николаевич, известный   всей   Москве   гурман,   игрок   и   щедрый   покровитель известный   всей   Москве   гурман,   игрок   и   щедрый   покровитель балетного искусства, до сих пор еще, несмотря на свои пятьдесят с балетного искусства, до сих пор еще, несмотря на свои пятьдесят с лишком лет, не утратил заслуженной репутации дамского угодника, лишком лет, не утратил заслуженной репутации дамского угодника, поклонника и покорителя. Даже и теперь его можно было назвать поклонника и покорителя. Даже и теперь его можно было назвать красавцем, когда он, опоздав на десять минут к началу действия и красавцем, когда он, опоздав на десять минут к началу действия и обращая   на   себя   общее   внимание,   входил   в   зрительную   залу обращая   на   себя   общее   внимание,   входил   в   зрительную   залу Большого   театра   —   элегантный   и   самоуверенный,   с   гордо Большого   театра   —   элегантный   и   самоуверенный,   с   гордо поставленной   на   осанистом   туловище,   породистой,   слегка поставленной   на   осанистом   туловище,   породистой,   слегка седеющей головой. седеющей головой. Аркадий Николаевич редко показывался домой, потому что обедал Аркадий Николаевич редко показывался домой, потому что обедал он   постоянно   в   Английском   клубе,   а   по   вечерам   ездил   туда   же он   постоянно   в   Английском   клубе,   а   по   вечерам   ездил   туда   же играть в карты, если в театре не шел интересный балет. В качестве играть в карты, если в театре не шел интересный балет. В качестве главы   дома   он   занимался   исключительно   тем,   что   закладывал   и главы   дома   он   занимался   исключительно   тем,   что   закладывал   и перезакладывал   то   одно,   то   другое   недвижимое   имущество,   не перезакладывал   то   одно,   то   другое   недвижимое   имущество,   не заглядывая в будущее с беспечностью избалованного судьбой гран­ заглядывая в будущее с беспечностью избалованного судьбой гран­ сеньора.   Привыкнув   с   утра   до   вечера   вращаться   в   большом сеньора.   Привыкнув   с   утра   до   вечера   вращаться   в   большом обществе,   он   любил,   чтобы   и   в   доме   у   него   было   шумно   и обществе,   он   любил,   чтобы   и   в   доме   у   него   было   шумно   и оживленно. Изредка ему нравилось сюрпризом устроить для своей оживленно. Изредка ему нравилось сюрпризом устроить для своей молодежи   неожиданное   развлечение   и   самому   принять   в   нем молодежи   неожиданное   развлечение   и   самому   принять   в   нем участие.   Это   случалось   большею   частью   на   другой   день   после участие.   Это   случалось   большею   частью   на   другой   день   после крупного выигрыша в клубе. крупного выигрыша в клубе. — Молодые республиканцы! — говорил он, входя в гостиную и — Молодые республиканцы! — говорил он, входя в гостиную и сияя   своим   свежим   видом   и   очаровательной   улыбкой.   —   Вы, сияя   своим   свежим   видом   и   очаровательной   улыбкой.   —   Вы, кажется,   скоро   все   заснете   от   ваших   серьезных   разговоров.   Кто кажется,   скоро   все   заснете   от   ваших   серьезных   разговоров.   Кто хочет ехать со мной за город? Дорога прекрасная: солнце, снег и хочет ехать со мной за город? Дорога прекрасная: солнце, снег и морозец.   Страдающих   зубной   болью   и   мировой   скорбью   прошу морозец.   Страдающих   зубной   болью   и   мировой   скорбью   прошу оставаться   дома   под   надзором   нашей   почтеннейшей   Олимпиады оставаться   дома   под   надзором   нашей   почтеннейшей   Олимпиады Савичны… Савичны… Посылали за тройками к Ечкину, скакали сломя голову за Тверскую Посылали за тройками к Ечкину, скакали сломя голову за Тверскую заставу, обедали в «Мавритании» или в «Стрельне» и возвращались заставу, обедали в «Мавритании» или в «Стрельне» и возвращались домой   поздно   вечером,   к   большому   неудовольствию   Ирины домой   поздно   вечером,   к   большому   неудовольствию   Ирины Алексеевны,   смотревшей   брезгливо   на   эти   «эскапады  [4][4]  дурного дурного Алексеевны,   смотревшей   брезгливо   на   эти   «эскапады тона». Но молодежь нигде так безумно не веселилась, как именно в тона». Но молодежь нигде так безумно не веселилась, как именно в этих эскападах, под предводительством Аркадия Николаевича. этих эскападах, под предводительством Аркадия Николаевича. Неизменное участие принимал ежегодно Аркадий Николаевич и в Неизменное участие принимал ежегодно Аркадий Николаевич и в елке.   Этот   детский   праздник   почему­то   доставлял   ему елке.   Этот   детский   праздник   почему­то   доставлял   ему своеобразное, наивное удовольствие. Никто из домашних не умел своеобразное, наивное удовольствие. Никто из домашних не умел лучше   его   придумать   каждому   подарок   по   вкусу,   и   потому   в лучше   его   придумать   каждому   подарок   по   вкусу,   и   потому   в затруднительных   случаях   старшие   дети   прибегали   к   его затруднительных   случаях   старшие   дети   прибегали   к   его изобретательности. изобретательности. —   Папа,   ну   что   мы   подарим   Коле   Радомскому?   —   спрашивали —   Папа,   ну   что   мы   подарим   Коле   Радомскому?   —   спрашивали Аркадия   Николаевича   дочери.   —   Он   большой   такой,   гимназист Аркадия   Николаевича   дочери.   —   Он   большой   такой,   гимназист последнего класса… нельзя же ему игрушку… последнего класса… нельзя же ему игрушку… — Зачем же игрушку? — возражал Аркадий Николаевич. — Самое — Зачем же игрушку? — возражал Аркадий Николаевич. — Самое лучшее   купите   для   него   хорошенький   портсигар.   Юноша   будет лучшее   купите   для   него   хорошенький   портсигар.   Юноша   будет польщен   таким   солидным   подарком.   Теперь   очень   хорошенькие польщен   таким   солидным   подарком.   Теперь   очень   хорошенькие портсигары продаются у Лукутина. Да, кстати, намекните этому портсигары продаются у Лукутина. Да, кстати, намекните этому Коле, чтобы он не стеснялся при мне курить. А то давеча, когда я Коле, чтобы он не стеснялся при мне курить. А то давеча, когда я вошел в гостиную, так он папироску в рукав спрятал… вошел в гостиную, так он папироску в рукав спрятал… Аркадий Николаевич любил, чтобы у него елка выходила на славу, Аркадий Николаевич любил, чтобы у него елка выходила на славу, и   всегда   приглашал   к   ней   оркестр   Рябова.   Но   в   этом   году  [5][5]  сс и   всегда   приглашал   к   ней   оркестр   Рябова.   Но   в   этом   году музыкой произошел целый ряд роковых недоразумений. К Рябову музыкой произошел целый ряд роковых недоразумений. К Рябову почему­то   послали   очень   поздно;   оркестр   его,   разделяемый   на почему­то   послали   очень   поздно;   оркестр   его,   разделяемый   на праздниках   на   три   части,   оказался   уже   разобранным.   Маэстро   в праздниках   на   три   части,   оказался   уже   разобранным.   Маэстро   в силу давнего знакомства с домом Рудневых обещал, однако, как­ силу давнего знакомства с домом Рудневых обещал, однако, как­ нибудь устроить это дело, надеясь, что в другом доме переменят нибудь устроить это дело, надеясь, что в другом доме переменят день елки, но по неизвестной причине замедлил ответом, и когда день елки, но по неизвестной причине замедлил ответом, и когда бросились искать в другие места, то во всей Москве не оказалось ни бросились искать в другие места, то во всей Москве не оказалось ни одного   оркестра.   Аркадий   Николаевич   рассердился   и   велел одного   оркестра.   Аркадий   Николаевич   рассердился   и   велел отыскать хорошего тапера, но кому отдал это приказание, он и сам отыскать хорошего тапера, но кому отдал это приказание, он и сам теперь   не   помнил.   Этот   «кто­то»,   наверно,   свалил   данное   ему теперь   не   помнил.   Этот   «кто­то»,   наверно,   свалил   данное   ему поручение   на   другого,   другой   —   на   третьего,   переврав,   по поручение   на   другого,   другой   —   на   третьего,   переврав,   по обыкновению, его смысл, а третий в общей сумятице и совсем забыл обыкновению, его смысл, а третий в общей сумятице и совсем забыл о нем…о нем… Между   тем   пылкая   Тина   успела   уже   взбудоражить   весь   дом. Между   тем   пылкая   Тина   успела   уже   взбудоражить   весь   дом. Почтенная   экономка,   толстая,   добродушная   Олимпиада   Савична, Почтенная   экономка,   толстая,   добродушная   Олимпиада   Савична, говорила,   что   и   взаправду   барин   ей   наказывал   распорядиться   о говорила,   что   и   взаправду   барин   ей   наказывал   распорядиться   о тапере, если не приедет музыка, и что она об этом тогда же сказала тапере, если не приедет музыка, и что она об этом тогда же сказала камердинеру Луке. Лука, в свою очередь, оправдывался тем, что камердинеру Луке. Лука, в свою очередь, оправдывался тем, что его дело ходить около Аркадия Николаевича, а не бегать по городу его дело ходить около Аркадия Николаевича, а не бегать по городу за фортепьянщиками. На шум прибежала из барышниных  комнат за фортепьянщиками. На шум прибежала из барышниных  комнат горничная Дуняша, подвижная и ловкая, как обезьяна, кокетка и горничная Дуняша, подвижная и ловкая, как обезьяна, кокетка и болтунья,   считавшая   долгом   ввязываться   непременно   в   каждое болтунья,   считавшая   долгом   ввязываться   непременно   в   каждое неприятное происшествие. Хотя ее и никто не спрашивал, но она неприятное происшествие. Хотя ее и никто не спрашивал, но она совалась   к   каждому   с   жаркими   уверениями,   что   пускай   ее   бог совалась   к   каждому   с   жаркими   уверениями,   что   пускай   ее   бог разразит на этом месте, если она хоть краешком уха что­нибудь разразит на этом месте, если она хоть краешком уха что­нибудь слышала  о тапере. Неизвестно, чем окончилась бы эта путаница, слышала  о тапере. Неизвестно, чем окончилась бы эта путаница, если бы на помощь не пришла Татьяна Аркадьевна, полная, веселая если бы на помощь не пришла Татьяна Аркадьевна, полная, веселая блондинка, которую вся прислуга обожала за ее ровный характер и блондинка, которую вся прислуга обожала за ее ровный характер и удивительное умение улаживать внутренние междоусобицы. удивительное умение улаживать внутренние междоусобицы. — Одним словом, мы так не кончим до завтрашнего дня, — сказала — Одним словом, мы так не кончим до завтрашнего дня, — сказала она   своим   спокойным,   слегка   насмешливым,   как   у   Аркадия она   своим   спокойным,   слегка   насмешливым,   как   у   Аркадия Николаевича, голосом. — Как бы то ни было, Дуняша сейчас же Николаевича, голосом. — Как бы то ни было, Дуняша сейчас же отправится разыскивать тапера. отправится разыскивать тапера. Покамест ты будешь одеваться, Дуняша, я тебе выпишу из газеты Покамест ты будешь одеваться, Дуняша, я тебе выпишу из газеты адреса.   Постарайся   найти   поближе,   чтобы   не   задерживать   елки, адреса.   Постарайся   найти   поближе,   чтобы   не   задерживать   елки, потому   что   сию   минуту   начнут   съезжаться.   Деньги   на   извозчика потому   что   сию   минуту   начнут   съезжаться.   Деньги   на   извозчика возьми у Олимпиады Савичны… возьми у Олимпиады Савичны… Едва   она   успела   это   произнести,   как   у   дверей   передней   громко Едва   она   успела   это   произнести,   как   у   дверей   передней   громко затрещал звонок. Тина уже бежала туда стремглав, навстречу целой затрещал звонок. Тина уже бежала туда стремглав, навстречу целой толпе   детишек,   улыбающихся,   румяных   с   мороза,   запушенных толпе   детишек,   улыбающихся,   румяных   с   мороза,   запушенных снегом   и   внесших   за   собою   запах   зимнего   воздуха,   крепкий   и снегом   и   внесших   за   собою   запах   зимнего   воздуха,   крепкий   и здоровый, как запах свежих яблоков. Оказалось, что две большие здоровый, как запах свежих яблоков. Оказалось, что две большие семьи   —   Лыковых   и   Масловских   —   столкнулись   случайно, семьи   —   Лыковых   и   Масловских   —   столкнулись   случайно, одновременно   подъехав   к   воротам.   Передняя   сразу   наполнилась одновременно   подъехав   к   воротам.   Передняя   сразу   наполнилась говором, смехом, топотом ног и звонкими поцелуями. говором, смехом, топотом ног и звонкими поцелуями. Звонки раздавались один за другим почти непрерывно. Приезжали Звонки раздавались один за другим почти непрерывно. Приезжали все   новые   и   новые   гости.   Барышни   Рудневы   едва   успевали все   новые   и   новые   гости.   Барышни   Рудневы   едва   успевали справляться с ними. Взрослых приглашали в гостиную, а маленьких справляться с ними. Взрослых приглашали в гостиную, а маленьких завлекали   в   детскую   и   в   столовую,   чтобы   запереть   их   там завлекали   в   детскую   и   в   столовую,   чтобы   запереть   их   там предательским образом. В зале еще не зажигали огня. предательским образом. В зале еще не зажигали огня. Огромная елка стояла посредине, слабо рисуясь в полутьме своими Огромная елка стояла посредине, слабо рисуясь в полутьме своими фантастическими   очертаниями   и   наполняя   комнату   смолистым фантастическими   очертаниями   и   наполняя   комнату   смолистым ароматом. Там и здесь на ней тускло поблескивала, отражая свет ароматом. Там и здесь на ней тускло поблескивала, отражая свет уличного фонаря, позолота цепей, орехов и картонажей. уличного фонаря, позолота цепей, орехов и картонажей. Дуняша   все   еще   не   возвращалась,   и   подвижная,   как  ртуть,   Тина Дуняша   все   еще   не   возвращалась,   и   подвижная,   как  ртуть,   Тина сгорала от нетерпеливого беспокойства. Десять раз подбегала она к сгорала от нетерпеливого беспокойства. Десять раз подбегала она к Тане, отводила ее в сторону и шептала взволнованно: Тане, отводила ее в сторону и шептала взволнованно: — Танечка, голубушка, как же теперь нам быть?.. Ведь это же ни на — Танечка, голубушка, как же теперь нам быть?.. Ведь это же ни на что не похоже. что не похоже. Таня сама начинала тревожиться. Она подошла к старшей сестре и Таня сама начинала тревожиться. Она подошла к старшей сестре и сказала вполголоса: сказала вполголоса: — Я уж не придумаю, что делать. Придется попросить тетю Соню — Я уж не придумаю, что делать. Придется попросить тетю Соню поиграть немного… А потом я ее сама как­нибудь заменю. поиграть немного… А потом я ее сама как­нибудь заменю. — Благодарю покорно, — насмешливо возразила Лидия. — Тетя — Благодарю покорно, — насмешливо возразила Лидия. — Тетя Соня будет потом нас целый год своим одолжением донимать. А ты Соня будет потом нас целый год своим одолжением донимать. А ты так хорошо играешь, что уж лучше совсем без музыки танцевать. так хорошо играешь, что уж лучше совсем без музыки танцевать. В   эту   минуту   к   Татьяне   Аркадьевне   подошел,   неслышно   ступая В   эту   минуту   к   Татьяне   Аркадьевне   подошел,   неслышно   ступая своими замшевыми подошвами, Лука. своими замшевыми подошвами, Лука. — Барышня, Дуняша просит вас на секунду выйти к ним. — Барышня, Дуняша просит вас на секунду выйти к ним. — Ну что, привезла? — спросили в один голос все три сестры. — Ну что, привезла? — спросили в один голос все три сестры. — Пожалуйте­с. Извольте­с посмотреть сами, — уклончиво ответил — Пожалуйте­с. Извольте­с посмотреть сами, — уклончиво ответил Лука.   —   Они   в   передней…   Только   что­то   сомнительно­с… Лука.   —   Они   в   передней…   Только   что­то   сомнительно­с… Пожалуйте. Пожалуйте. В   передней   стояла   Дуняша,   еще   не   снявшая   шубки,   закиданной В   передней   стояла   Дуняша,   еще   не   снявшая   шубки,   закиданной комьями грязного снега. Сзади ее копошилась в темном углу какая­ комьями грязного снега. Сзади ее копошилась в темном углу какая­ то   маленькая   фигурка,   разматывавшая   желтый   башлык, то   маленькая   фигурка,   разматывавшая   желтый   башлык, окутывавший ее голову. окутывавший ее голову. —   Только,   барышня,   не   браните   меня,   —   зашептала   Дуняша, —   Только,   барышня,   не   браните   меня,   —   зашептала   Дуняша, наклоняясь к самому уху Татьяны Аркадьевны. — Разрази меня бог наклоняясь к самому уху Татьяны Аркадьевны. — Разрази меня бог — в пяти местах была и ни одного тапера не застала. Вот нашла — в пяти местах была и ни одного тапера не застала. Вот нашла этого мальца, да уж и сама не знаю, годится ли. Убей меня бог, этого мальца, да уж и сама не знаю, годится ли. Убей меня бог, только   один   и   остался.   Божится,   что   играл   на   вечерах   и   на только   один   и   остался.   Божится,   что   играл   на   вечерах   и   на свадьбах, а я почему могу знать… свадьбах, а я почему могу знать… Между тем маленькая фигурка, освободившись от своего башлыка Между тем маленькая фигурка, освободившись от своего башлыка и   пальто,   оказалась   бледным,   очень   худощавым   мальчиком   в и   пальто,   оказалась   бледным,   очень   худощавым   мальчиком   в подержанном мундирчике реального училища. Понимая, что речь подержанном мундирчике реального училища. Понимая, что речь идет о нем, он в неловкой выжидательной позе держался в своем идет о нем, он в неловкой выжидательной позе держался в своем углу, не решаясь подойти ближе. углу, не решаясь подойти ближе. Наблюдательная Таня, бросив на него украдкой несколько взглядов, Наблюдательная Таня, бросив на него украдкой несколько взглядов, сразу определила про себя, что этот мальчик застенчив, беден и сразу определила про себя, что этот мальчик застенчив, беден и самолюбив. Лицо  у него  было некрасивое, но  выразительное   и  с самолюбив. Лицо  у него  было некрасивое, но  выразительное   и  с очень   тонкими   чертами;   несколько   наивный   вид   ему   придавали очень   тонкими   чертами;   несколько   наивный   вид   ему   придавали вихры   темных   волос,   завивающихся   «гнездышками»   по   обеим вихры   темных   волос,   завивающихся   «гнездышками»   по   обеим сторонам   высокого   лба,   но   большие   серые   глаза   —   слишком сторонам   высокого   лба,   но   большие   серые   глаза   —   слишком большие для такого худенького детского лица — смотрели умно, большие для такого худенького детского лица — смотрели умно, твердо и не по­детски серьезно. По первому впечатлению мальчику твердо и не по­детски серьезно. По первому впечатлению мальчику можно было дать лет одиннадцать — двенадцать. можно было дать лет одиннадцать — двенадцать. Татьяна   сделала   к   нему   несколько   шагов   и,   сама   стесняясь   не Татьяна   сделала   к   нему   несколько   шагов   и,   сама   стесняясь   не меньше его, спросила нерешительно: меньше его, спросила нерешительно: — Вы говорите, что вам уже приходилось… играть на вечерах? — Вы говорите, что вам уже приходилось… играть на вечерах? —   Да…   я   играл,   —   ответил   он   голосом,   несколько   сиплым   от —   Да…   я   играл,   —   ответил   он   голосом,   несколько   сиплым   от мороза и от робости. — Вам, может быть, оттого кажется, что я мороза и от робости. — Вам, может быть, оттого кажется, что я такой маленький… такой маленький… — Ах, нет, вовсе не это… Вам ведь лет тринадцать, должно быть? — Ах, нет, вовсе не это… Вам ведь лет тринадцать, должно быть? — Четырнадцать­с. — Четырнадцать­с. — Это, конечно, все равно. Но я боюсь, что без привычки вам будет — Это, конечно, все равно. Но я боюсь, что без привычки вам будет тяжело. тяжело. Мальчик откашлялся. Мальчик откашлялся. — О нет, не беспокойтесь… Я уже привык к этому. Мне случалось — О нет, не беспокойтесь… Я уже привык к этому. Мне случалось играть по целым вечерам, почти не переставая… играть по целым вечерам, почти не переставая… Таня   вопросительно   посмотрела   на   старшую   сестру,   Лидия Таня   вопросительно   посмотрела   на   старшую   сестру,   Лидия Аркадьевна, отличавшаяся странным бессердечием по отношению Аркадьевна, отличавшаяся странным бессердечием по отношению ко всему загнанному, подвластному и приниженному, спросила со ко всему загнанному, подвластному и приниженному, спросила со своей обычной презрительной миной: своей обычной презрительной миной: — Вы умеете, молодой человек, играть кадриль? — Вы умеете, молодой человек, играть кадриль? Мальчик качнулся туловищем вперед, что должно было означать Мальчик качнулся туловищем вперед, что должно было означать поклон. поклон. — Умею­с. — Умею­с. — И вальс умеете? — И вальс умеете? — Да­с. — Да­с. — Может быть, и польку тоже? — Может быть, и польку тоже? Мальчик вдруг густо покраснел, но ответил сдержанным тоном: Мальчик вдруг густо покраснел, но ответил сдержанным тоном: — Да, и польку тоже. — Да, и польку тоже. — А лансье? — продолжала дразнить его Лидия. — А лансье? — продолжала дразнить его Лидия. — Laissez done, Lidie, vous etes impossible  [6][6], — строго заметила , — строго заметила — Laissez done, Lidie, vous etes impossible Татьяна Аркадьевна. Татьяна Аркадьевна. Большие глаза мальчика вдруг блеснули гневом и насмешкой. Даже Большие глаза мальчика вдруг блеснули гневом и насмешкой. Даже напряженная неловкость его позы внезапно исчезла. напряженная неловкость его позы внезапно исчезла. — Если вам угодно, mademoiselle, — резко повернулся он к Лидии, — Если вам угодно, mademoiselle, — резко повернулся он к Лидии, — то, кроме полек и кадрилей, я играю еще все сонаты Бетховена, — то, кроме полек и кадрилей, я играю еще все сонаты Бетховена, вальсы Шопена и рапсодии Листа. вальсы Шопена и рапсодии Листа. — Воображаю! — деланно, точно актриса на сцене, уронила Лидия, — Воображаю! — деланно, точно актриса на сцене, уронила Лидия, задетая этим самоуверенным ответом. задетая этим самоуверенным ответом. Мальчик перевел глаза на Таню, в которой он инстинктивно угадал Мальчик перевел глаза на Таню, в которой он инстинктивно угадал заступницу,   и   теперь   эти   огромные   глаза   приняли   умоляющее заступницу,   и   теперь   эти   огромные   глаза   приняли   умоляющее выражение. выражение. — Пожалуйста, прошу вас… позвольте мне что­нибудь сыграть… — Пожалуйста, прошу вас… позвольте мне что­нибудь сыграть… Чуткая   Таня   поняла,   как   больно   затронула   Лидия   самолюбие Чуткая   Таня   поняла,   как   больно   затронула   Лидия   самолюбие мальчика, и ей стало жалко его. А Тина даже запрыгала на месте и мальчика, и ей стало жалко его. А Тина даже запрыгала на месте и захлопала в ладоши от радости, что эта противная гордячка Лидия захлопала в ладоши от радости, что эта противная гордячка Лидия сейчас получит щелчок. сейчас получит щелчок. — Конечно, Танечка, конечно, пускай сыграет, — упрашивала она — Конечно, Танечка, конечно, пускай сыграет, — упрашивала она сестру,   и   вдруг   со   своей   обычной   стремительностью,   схватив   за сестру,   и   вдруг   со   своей   обычной   стремительностью,   схватив   за руку маленького пианиста, она потащила его в залу, повторяя: — руку маленького пианиста, она потащила его в залу, повторяя: — Ничего, ничего… Вы сыграете, и она останется с носом… Ничего, Ничего, ничего… Вы сыграете, и она останется с носом… Ничего, ничего. ничего. Неожиданное   появление   Тины,   влекшей   на   буксире   застенчиво Неожиданное   появление   Тины,   влекшей   на   буксире   застенчиво улыбавшегося реалистика, произвело общее недоумение. Взрослые улыбавшегося реалистика, произвело общее недоумение. Взрослые один за другим переходили в залу, где Тина, усадив мальчика на один за другим переходили в залу, где Тина, усадив мальчика на выдвижной   табурет,   уже   успела   зажечь   свечи   на   великолепном выдвижной   табурет,   уже   успела   зажечь   свечи   на   великолепном шредеровском фортепиано. шредеровском фортепиано. Реалист   взял   наугад   одну   из   толстых,   переплетенных   в   шагрень Реалист   взял   наугад   одну   из   толстых,   переплетенных   в   шагрень нотных   тетрадей   и   раскрыл   ее.   Затем,   обернувшись   к   дверям,   в нотных   тетрадей   и   раскрыл   ее.   Затем,   обернувшись   к   дверям,   в которых   стояла   Лидия,   резко   выделяясь   своим   белым   атласным которых   стояла   Лидия,   резко   выделяясь   своим   белым   атласным платьем на черном фоне неосвещенной гостиной, он спросил: платьем на черном фоне неосвещенной гостиной, он спросил: — Угодно вам «Rapsodie Hongroise»  [7][7]  № 2 Листа? № 2 Листа? — Угодно вам «Rapsodie Hongroise» Лидия пренебрежительно выдвинула вперед нижнюю губу и ничего Лидия пренебрежительно выдвинула вперед нижнюю губу и ничего не ответила. Мальчик бережно положил руки на клавиши, закрыл на не ответила. Мальчик бережно положил руки на клавиши, закрыл на мгновение   глаза,   и   из­под   его   пальцев   полились   торжественные, мгновение   глаза,   и   из­под   его   пальцев   полились   торжественные, величавые   аккорды   начала   рапсодии.   Странно   было   видеть   и величавые   аккорды   начала   рапсодии.   Странно   было   видеть   и слышать,   как   этот   маленький   человечек,   голова   которого   едва слышать,   как   этот   маленький   человечек,   голова   которого   едва виднелась из­за пюпитра, извлекал из инструмента такие мощные, виднелась из­за пюпитра, извлекал из инструмента такие мощные, смелые,   полные   звуки.   И   лицо   его   как   будто   бы   сразу смелые,   полные   звуки.   И   лицо   его   как   будто   бы   сразу преобразилось,   просветлело   и   стало   почти   прекрасным;   бледные преобразилось,   просветлело   и   стало   почти   прекрасным;   бледные губы   слегка   полуоткрылись,   а   глаза   еще   больше   увеличились   и губы   слегка   полуоткрылись,   а   глаза   еще   больше   увеличились   и сделались глубокими, влажными и сияющими. сделались глубокими, влажными и сияющими. Зала   понемногу   наполнялась   слушателями.   Даже   Аркадий Зала   понемногу   наполнялась   слушателями.   Даже   Аркадий Николаевич,   любивший   музыку   и   знавший   в   ней   толк,   вышел   из Николаевич,   любивший   музыку   и   знавший   в   ней   толк,   вышел   из своего кабинета. Подойдя к Тане, он спросил ее на ухо: своего кабинета. Подойдя к Тане, он спросил ее на ухо: — Где вы достали этого карапуза? — Где вы достали этого карапуза? —   Это   тапер,   папа,   —   ответила   тихо   Татьяна   Аркадьевна.   — —   Это   тапер,   папа,   —   ответила   тихо   Татьяна   Аркадьевна.   — Правда, отлично играет? Правда, отлично играет? — Тапер? Такой маленький? Неужели? — удивлялся Руднев. — — Тапер? Такой маленький? Неужели? — удивлялся Руднев. — Скажите   пожалуйста,   какой   мастер!   Но   ведь   это   безбожно Скажите   пожалуйста,   какой   мастер!   Но   ведь   это   безбожно заставлять его играть танцы. заставлять его играть танцы. Когда   Таня   рассказала   отцу   о   сцене,   происшедшей   в   передней, Когда   Таня   рассказала   отцу   о   сцене,   происшедшей   в   передней, Аркадий Николаевич покачал головой. Аркадий Николаевич покачал головой. — Да, вот оно что… Ну, что ж делать, нельзя обижать мальчугана. — Да, вот оно что… Ну, что ж делать, нельзя обижать мальчугана. Пускай играет, а потом мы что­нибудь придумаем. Пускай играет, а потом мы что­нибудь придумаем. Когда   реалист   окончил   рапсодию,   Аркадий   Николаевич   первый Когда   реалист   окончил   рапсодию,   Аркадий   Николаевич   первый захлопал   в   ладоши.   Другие   также   принялись   аплодировать. захлопал   в   ладоши.   Другие   также   принялись   аплодировать. Мальчик   встал   с   высокого   табурета,   раскрасневшийся   и Мальчик   встал   с   высокого   табурета,   раскрасневшийся   и взволнованный; он искал глазами Лидию, но ее уже не было в зале. взволнованный; он искал глазами Лидию, но ее уже не было в зале. —   Прекрасно   играете,   голубчик.   Большое   удовольствие   нам —   Прекрасно   играете,   голубчик.   Большое   удовольствие   нам доставили, — ласково улыбался Аркадий Николаевич, подходя к доставили, — ласково улыбался Аркадий Николаевич, подходя к музыканту и протягивая ему руку. — Только я боюсь, что вы… как музыканту и протягивая ему руку. — Только я боюсь, что вы… как вас величать­то, я не знаю. вас величать­то, я не знаю. — Азагаров, Юрий Азагаров. — Азагаров, Юрий Азагаров. — Боюсь я, милый Юрочка, не повредит ли вам играть целый вечер? — Боюсь я, милый Юрочка, не повредит ли вам играть целый вечер? Так вы, знаете ли, без всякого стеснения скажите, если устанете. У Так вы, знаете ли, без всякого стеснения скажите, если устанете. У нас найдется здесь кому побренчать. Ну, а теперь сыграйте­ка нам нас найдется здесь кому побренчать. Ну, а теперь сыграйте­ка нам какой­нибудь марш побравурнее. какой­нибудь марш побравурнее. Под   громкие   звуки   марша  из  «Фауста»  были   поспешно   зажжены Под   громкие   звуки   марша  из  «Фауста»  были   поспешно   зажжены свечи   на   елке.   Затем   Аркадий   Николаевич   собственноручно свечи   на   елке.   Затем   Аркадий   Николаевич   собственноручно распахнул   настежь   двери   столовой,   где   толпа   детишек, распахнул   настежь   двери   столовой,   где   толпа   детишек, ошеломленная   внезапным   ярким   светом   и   ворвавшейся   к   ним ошеломленная   внезапным   ярким   светом   и   ворвавшейся   к   ним музыкой,   точно   окаменела   в   наивно   изумленных   забавных   позах. музыкой,   точно   окаменела   в   наивно   изумленных   забавных   позах. Сначала   робко,   один   за   другим,   входили   они   в   залу   и   с Сначала   робко,   один   за   другим,   входили   они   в   залу   и   с почтительным любопытством ходили кругом елки, задирая вверх почтительным любопытством ходили кругом елки, задирая вверх свои милые мордочки. Но через несколько минут, когда подарки свои милые мордочки. Но через несколько минут, когда подарки уже были розданы, зала наполнилась невообразимым гамом, писком уже были розданы, зала наполнилась невообразимым гамом, писком и счастливым звонким детским хохотом. Дети точно опьянели от и счастливым звонким детским хохотом. Дети точно опьянели от блеска елочных огней, от смолистого аромата, от громкой музыки и блеска елочных огней, от смолистого аромата, от громкой музыки и от великолепных подарков. Старшим никак не удавалось собрать их от великолепных подарков. Старшим никак не удавалось собрать их в хоровод вокруг елки, потому что то один, то другой вырывался из в хоровод вокруг елки, потому что то один, то другой вырывался из круга   и   бежал   к   своим   игрушкам,   оставленным   кому­нибудь   на круга   и   бежал   к   своим   игрушкам,   оставленным   кому­нибудь   на временное хранение. временное хранение. Тина,   которая   после   внимания,   оказанного   ее   отцом   Азагарову, Тина,   которая   после   внимания,   оказанного   ее   отцом   Азагарову, окончательно   решила   взять   мальчика   под   свое   покровительство, окончательно   решила   взять   мальчика   под   свое   покровительство, подбежала к нему с самой дружеской улыбкой. подбежала к нему с самой дружеской улыбкой. — Пожалуйста, сыграйте нам польку. — Пожалуйста, сыграйте нам польку. Азагаров заиграл, и перед его глазами закружились белые, голубые Азагаров заиграл, и перед его глазами закружились белые, голубые и   розовые   платьица,   короткие   юбочки,   из­под   которых   быстро и   розовые   платьица,   короткие   юбочки,   из­под   которых   быстро мелькали белые кружевные панталончики, русые и черные головки в мелькали белые кружевные панталончики, русые и черные головки в шапочках   из   папиросной   бумаги.   Играя,   он   машинально шапочках   из   папиросной   бумаги.   Играя,   он   машинально прислушивался к равномерному шарканью множества ног под такт прислушивался к равномерному шарканью множества ног под такт его музыки, как вдруг необычайное волнение, пробежавшее по всей его музыки, как вдруг необычайное волнение, пробежавшее по всей зале, заставило его повернуть голову ко входным дверям. зале, заставило его повернуть голову ко входным дверям. Не   переставая   играть,   он   увидел,   как   в   залу   вошел   пожилой Не   переставая   играть,   он   увидел,   как   в   залу   вошел   пожилой господин, к которому, точно по волшебству, приковались глаза всех господин, к которому, точно по волшебству, приковались глаза всех присутствующих. Вошедший был немного выше среднего роста и присутствующих. Вошедший был немного выше среднего роста и довольно широк в кости, но не полн. Держался он с такой изящной, довольно широк в кости, но не полн. Держался он с такой изящной, неуловимо   небрежной   и   в   то   же   время   величавой   простотой, неуловимо   небрежной   и   в   то   же   время   величавой   простотой, которая свойственна только людям большого света. которая свойственна только людям большого света. Сразу   было   видно,   что   этот   человек   привык   чувствовать   себя Сразу   было   видно,   что   этот   человек   привык   чувствовать   себя одинаково   свободно   и   в   маленькой   гостиной,   и   перед   тысячной одинаково   свободно   и   в   маленькой   гостиной,   и   перед   тысячной толпой, и в залах королевских дворцов. Всего замечательнее было толпой, и в залах королевских дворцов. Всего замечательнее было его лицо — одно из тех лиц, которые запечатлеваются в памяти на его лицо — одно из тех лиц, которые запечатлеваются в памяти на всю жизнь с первого взгляда: большой четырехугольный лоб был всю жизнь с первого взгляда: большой четырехугольный лоб был изборожден суровыми, почти гневными морщинами; глаза, глубоко изборожден суровыми, почти гневными морщинами; глаза, глубоко сидевшие в орбитах, с повисшими над ними складками верхних век, сидевшие в орбитах, с повисшими над ними складками верхних век, смотрели тяжело, утомленно и недовольно; узкие бритые губы были смотрели тяжело, утомленно и недовольно; узкие бритые губы были энергичны и крепко сжаты, указывая на железную волю в характере энергичны и крепко сжаты, указывая на железную волю в характере незнакомца,   а   нижняя   челюсть,   сильно   выдвинувшаяся   вперед   и незнакомца,   а   нижняя   челюсть,   сильно   выдвинувшаяся   вперед   и твердо обрисованная, придавала физиономии отпечаток властности твердо обрисованная, придавала физиономии отпечаток властности и упорства. Общее впечатление довершала длинная грива густых, и упорства. Общее впечатление довершала длинная грива густых, небрежно   заброшенных   назад   волос,   делавшая   эту   характерную, небрежно   заброшенных   назад   волос,   делавшая   эту   характерную, гордую голову похожей на львиную… гордую голову похожей на львиную… Юрий   Азагаров  решил  в   уме,   что   новоприбывший   гость,  должно Юрий   Азагаров  решил  в   уме,   что   новоприбывший   гость,  должно быть, очень важный господин, потому что даже чопорные пожилые быть, очень важный господин, потому что даже чопорные пожилые дамы встретили его почтительными улыбками, когда он вошел в дамы встретили его почтительными улыбками, когда он вошел в залу, сопровождаемый сияющим Аркадием Николаевичем. Сделав залу, сопровождаемый сияющим Аркадием Николаевичем. Сделав несколько   общих   поклонов,   незнакомец   быстро   прошел   вместе   с несколько   общих   поклонов,   незнакомец   быстро   прошел   вместе   с Рудневым в кабинет, но Юрий слышал, как он говорил на ходу о Рудневым в кабинет, но Юрий слышал, как он говорил на ходу о чем­то просившему его хозяину: чем­то просившему его хозяину: — Пожалуйста, добрейший мой Аркадий Николаевич, не просите. — Пожалуйста, добрейший мой Аркадий Николаевич, не просите. Вы знаете, как мне больно вас огорчать отказом… Вы знаете, как мне больно вас огорчать отказом… — Ну хоть что­нибудь, Антон Григорьевич. И для меня и для детей — Ну хоть что­нибудь, Антон Григорьевич. И для меня и для детей это будет навсегда историческим событием, — продолжал просить это будет навсегда историческим событием, — продолжал просить хозяин. хозяин. В это время Юрия попросили играть вальс, и он не услышал, что В это время Юрия попросили играть вальс, и он не услышал, что ответил   тот,   кого   называли   Антоном   Григорьевичем.   Он   играл ответил   тот,   кого   называли   Антоном   Григорьевичем.   Он   играл поочередно вальсы, польки и кадрили, но из его головы не выходило поочередно вальсы, польки и кадрили, но из его головы не выходило царственное   лицо   необыкновенного   гостя.   И   тем   более   он   был царственное   лицо   необыкновенного   гостя.   И   тем   более   он   был изумлен, почти испуган, когда почувствовал на себе чей­то взгляд, изумлен, почти испуган, когда почувствовал на себе чей­то взгляд, и, обернувшись вправо, он увидел, что Антон Григорьевич смотрит и, обернувшись вправо, он увидел, что Антон Григорьевич смотрит на него со скучающим и нетерпеливым видом и слушает, что ему на него со скучающим и нетерпеливым видом и слушает, что ему говорит на ухо Руднев. говорит на ухо Руднев. Юрий   понял,   что   разговор   идет   о   нем,   и   отвернулся   от   них   в Юрий   понял,   что   разговор   идет   о   нем,   и   отвернулся   от   них   в смущении, близком к непонятному страху. Но тотчас же, в тот же смущении, близком к непонятному страху. Но тотчас же, в тот же самый   момент,   как   ему   казалось   потом,   когда   он   уже   взрослым самый   момент,   как   ему   казалось   потом,   когда   он   уже   взрослым проверял   свои   тогдашние   ощущения,   над   его   ухом   раздался проверял   свои   тогдашние   ощущения,   над   его   ухом   раздался равнодушно­повелительный голос Антона Григорьевича: равнодушно­повелительный голос Антона Григорьевича: — Сыграйте, пожалуйста, еще раз рапсодию N 2. — Сыграйте, пожалуйста, еще раз рапсодию N 2. Он заиграл, сначала робко, неуверенно, гораздо хуже, чем он играл Он заиграл, сначала робко, неуверенно, гораздо хуже, чем он играл в   первый   раз,   но   понемногу   к   нему   вернулись   смелость   и в   первый   раз,   но   понемногу   к   нему   вернулись   смелость   и вдохновение. вдохновение. Присутствие того, властного и необыкновенного человека почему­ Присутствие того, властного и необыкновенного человека почему­ то вдруг наполнило его душу артистическим волнением и придало то вдруг наполнило его душу артистическим волнением и придало его   пальцам   исключительную   гибкость   и   послушность.   Он   сам его   пальцам   исключительную   гибкость   и   послушность.   Он   сам чувствовал, что никогда еще не играл в своей жизни так хорошо, чувствовал, что никогда еще не играл в своей жизни так хорошо, как в этот раз, и, должно быть, не скоро будет еще так хорошо как в этот раз, и, должно быть, не скоро будет еще так хорошо играть. играть. Юрий не видел, как постепенно прояснялось хмурое чело Антона Юрий не видел, как постепенно прояснялось хмурое чело Антона Григорьевича и как смягчалось мало­помалу строгое выражение его Григорьевича и как смягчалось мало­помалу строгое выражение его губ, но когда он кончил при общих аплодисментах и обернулся в ту губ, но когда он кончил при общих аплодисментах и обернулся в ту сторону,   то   уже   не   увидел   этого   привлекательного   и   странного сторону,   то   уже   не   увидел   этого   привлекательного   и   странного человека.   Зато   к   нему   подходил   с   многозначительной   улыбкой, человека.   Зато   к   нему   подходил   с   многозначительной   улыбкой, таинственно подымая вверх брови, Аркадий Николаевич Руднев. таинственно подымая вверх брови, Аркадий Николаевич Руднев. —   Вот   что,   голубчик   Азагаров,   —   заговорил   почти   шепотом —   Вот   что,   голубчик   Азагаров,   —   заговорил   почти   шепотом Аркадий   Николаевич,   —   возьмите   этот   конвертик,   спрячьте   в Аркадий   Николаевич,   —   возьмите   этот   конвертик,   спрячьте   в карман и не потеряйте, — в нем деньги. А сами идите сейчас же в карман и не потеряйте, — в нем деньги. А сами идите сейчас же в переднюю и одевайтесь. Вас довезет Антон Григорьевич. переднюю и одевайтесь. Вас довезет Антон Григорьевич. — Но ведь я могу еще хоть целый вечер играть, — возразил было — Но ведь я могу еще хоть целый вечер играть, — возразил было мальчик. мальчик. — Тсс!.. — закрыл глаза Руднев. — Да неужели вы не узнали его? — Тсс!.. — закрыл глаза Руднев. — Да неужели вы не узнали его? Неужели вы не догадались, кто это? Неужели вы не догадались, кто это? Юрий недоумевал, раскрывая все больше и больше свои огромные Юрий недоумевал, раскрывая все больше и больше свои огромные глаза. Кто же это мог быть, этот удивительный человек? глаза. Кто же это мог быть, этот удивительный человек? —   Голубчик,   да   ведь   это   Рубинштейн.   Понимаете   ли,   Антон —   Голубчик,   да   ведь   это   Рубинштейн.   Понимаете   ли,   Антон Григорьевич   Рубинштейн!   И   я   вас,   дорогой   мой,   от   души Григорьевич   Рубинштейн!   И   я   вас,   дорогой   мой,   от   души поздравляю и радуюсь, что у меня на елке вам совсем случайно поздравляю и радуюсь, что у меня на елке вам совсем случайно выпал такой подарок. Он заинтересован вашей игрой… выпал такой подарок. Он заинтересован вашей игрой… Реалист   в   поношенном   мундире   давно   уже   известен   теперь   всей Реалист   в   поношенном   мундире   давно   уже   известен   теперь   всей России как один из талантливейших композиторов, а необычайный России как один из талантливейших композиторов, а необычайный гость  с  царственным  лицом  еще  раньше  успокоился   навсегда,  от гость  с  царственным  лицом  еще  раньше  успокоился   навсегда,  от своей бурной, мятежной жизни, жизни мученика и триумфатора. Но своей бурной, мятежной жизни, жизни мученика и триумфатора. Но никогда   и   никому   Азагаров   не   передавал   тех   священных   слов, никогда   и   никому   Азагаров   не   передавал   тех   священных   слов, которые   ему   говорил,   едучи   с   ним   в   санях,   в   эту   морозную которые   ему   говорил,   едучи   с   ним   в   санях,   в   эту   морозную рождественскую ночь, его великий учитель. рождественскую ночь, его великий учитель. 1900 г. 1900 г.